Нас воспитал Сноу

      Я всегда был послушным сыном и хорошим человеком. Умел любить всей душой, отдавая себя полностью. Понимаю, что так нельзя, потому что тогда ничего не останется себе. Честно говоря, не осталось. Я все отдавал тебе, моя дорогая, хотя мама запрещала. Всегда говорила, что это не приведет ни к чему хорошему. Как видишь она была права. Но ты не можешь этого видеть. Ты очень далеко в Тринадцатом дистрикте, а я один на один с штурмовиками. Они пытают меня, пытаясь выведать информацию о тебе, но я ничего не расскажу. Постоянно повторяю им об этом.       Штурмовики хохочут, переглядываясь между собой.       - Кажется, ты еще не понял куда попал, - говорит их руководитель Антониус, кривя губы в отвратительной ухмылке.       Пожалуй, хочет, чтобы я чувствовал себя обреченным, но ему этого не удается.       Плюю в мужчину, пачкая слюной и кровью его зеленый военный костюм. Знаю, что за это штурмовики повалят на пол и жестоко изобьют ногами, но не это меня не останавливает. Мне даже хочется, чтобы однажды они меня забили до смерти. Тогда я точно не предам тебя, моя дорогая простушка.       - Костюм новый. Мне его жена на день рождения подарила, - говорит Антониус.       Наверное, очень ценит женщину, если не может простить то пятно на брюках, или же просто ему жалко тратить деньги на химчистку. Второе более вероятно.       Меня настолько часто бьют, что я уже привык к постоянной боли. Я теряю очень много крови. Кажется, что слишком много, но врач, Анна Вульф, заверяет, что все в порядке. Даже называет мне сроки, за каторые раны должны затянутся. Иногда, я замечаю на ее запястьях следы от пальцев.       - У вас, как я вижу, тоже проблемы, - констатирую факт.       Врач ничего не отвечает: слишком сильно хочет жить. Да и есть ради кого: на шее висит обручальное кольцо, а на столе в кабинете стоит фото четверых детей.       - А вот мне нет ради чего, - говорю.       Я постоянно намеренно бросаюсь на рожон, посылая штурмовиков во время каждой нашей встречи. Они хорошо поддаются на провокации, набрасываясь на меня. Сильно бьют, но всегда заботятся о том, чтобы жил.       - Сноу ты нужен живой, - постоянно повторяет Антониус.       Мужчина приходит ко мне, когда все уходят, а затем, пользуясь моей слабостью, жестоко насилует. Его руки, заламывают мои, сжимая запястья до хруста. Я кричу и умоляю прекратить, но брюнет не слушается. Он смеется надо мной, быстро двигаясь.       - Алан! Алан! - Зовет кого-то главный штурмовик.       Интересно кто это? Пожалуй, его любовник. Однажды на приеме я видел возле Антониуса какого-то изящного брюнета с длинными прямыми волосами. Даже перекинулся с ним несколькими словами. Парень оказался довольно интересным собеседником и невероятно меня привлек. Тогда впервые мне захотелось поцеловать парня, а теперь я мечтал о нем каждый раз, когда лежал под главным штурмовиком. С каждым разом фантазии становятся все кровопролитными. Мне хочется, чтобы тот Алан страдал, а штурмовик наблюдал за тем, как его любовник кричит от ужаса и боли. Мне хочется отомстить, отобрав у него самое дорогое. Постоянно уверяю, что сделаю именно так, когда выйду отсюда.       - Этого никогда не будет, - отвечает штурмовик, еще грубее прижимая меня к полу.       Мои колени и локти стерты в кровь, а на ягодицах до сих пор не сошли шрамы от кнута. Антониус намеренно нажимает на них, чтобы мне было еще хуже, но я утешаю себя мыслями о том, что однажды все будет хорошо. Я выйду и отомщу.       Мне не приходится этого делать. Через некоторое время Сноу отдаёт тебе, накачав какой-то дрянью. Я постоянно борюсь с собой, стараясь не обидеть свою девочку. Кажется, что до сих пор боремся на Арене, но на этот раз она гораздо более снисходительна к нам с тобой. Теперь от тебя зависит, кто станет следующим президентом. Знаю, что поддержишь меня, потому что доверяешь и знаешь, что только я смогу отплатить всем нашим обидчикам.