Цепи, которые никогда не исчезали

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Курапике, что он будет так отчаянно, уже не обращая внимания на сбившееся дыхание, бежать к ним, к маленьким копиям ублюдка Люцифера, он бы рассмеялся тому идиоту прямо в лицо, хрипло и со всем возможным презрением. Но он бежал. Уже так близко, но и так далеко. Доли секунды всегда решали в таких делах. И то ли небо насмехалось над ним, то ли Куроро неким образом подстроил, но машина Курапики заглохла пусть не на полпути, но далековато от дома. Перепрыгивать через живые изгороди, столь любимые жителями пригорода и столь раздражающие колючими сучками, цепляющимися за ноги, было не самым лучшим решением, зато можно выиграть пару лишних минут. Курапика вышел на дорогу, что вела к дому, стоящему поодаль от остальных. Издалека ничего странного не наблюдалось. Ни пожаров, ни машин скорой помощи, ни правоохранительных органов. Подбежав ближе, он увидел Леорио на ступенях веранды, крепко сжимающего поблескивающий в свете луны скальпель и не отводящего взгляд от кромки леса, который начинался всего ярдах в тридцати от дома. На щеке Леорио наливался синяк, значит, Куроро здесь побывал, но лезвие скальпеля было абсолютно чистым: Куроро оно не коснулось. — Где он? — просипел Курапика, ожидая худшего. Леорио перевел взгляд на Курапику, но только на миг, и снова принялся высматривать что-то среди темных деревьев. — Как только ты позвонил, я вышел на крыльцо, попросив Мису и Коори ни за что не высовываться из комнаты. Часа два никто не появлялся на дороге, и я уже понадеялся, что ему плевать, либо он не смог найти нас так скоро, что есть еще время увести их подальше. … Куроро появился в поглощаемом сумерками пригороде, когда Леорио уже ослабил бдительность. Темная фигура, приближающаяся к дому, не могла быть ничьей, кроме как его: ощущалась властная аура, внушающая страх. Леорио не собирался отступать и лишь сильнее стиснул скальпель. В доме можно было найти оружие и повнушительнее, и все-таки скальпель для рук врача представлялся лучшим вариантом: хорошо режет, легкий, быстро двигается. Куроро даже не пробовал ничего сказать, смотрел за спину Леорио, где к окну прижались два черноволосых ребенка, встревоженных разливающей опасность по округе аурой. Куроро не попытался напасть исподтишка, то ли уверенный настолько в своей силе, то ли принципиально идущий в открытую. Леорио махнул детишкам, чтоб убирались. Желваки на его лице заиграли от сосредоточенности. Он выставил руку вперед, готовясь к нападению. Куроро мелькнул справа, Леорио понял это только по удару в скулу, отшатнулся, но удержался на ногах, стараясь как можно быстрее собраться и броситься на выручку Мисе и Коори. Однако Куроро и так замер у крыльца: с крыши вниз головой на банджи-жвачке съехал Хисока, приветливо махая свободной рукой: — И почему вы всегда начинаете без меня? —Ты и так появляешься невовремя, — хмыкнул Куроро. Дальше, начав бой один на один, они постепенно отдалялись в сторону леса. Леорио не мог дозвониться Курапике, потому что тот потерял телефон где-то в соседских кустах. Забирать детей и бежать без него казалось неверным решением. Оставалось до боли в глазах вглядываться в тьму лесополосы. Когда Курапика всё же объявился, Леорио не поспешил собирать вещи: на одну смертоносную ауру стало меньше. И требовалось узнать на чью. От леса отделилась неясная тень, не спеша направилась в сторону дома. По походке Курапика узнал Хисоку и облегченно выдохнул, однако окончательно расслабляться не торопился. Непроизвольно закусив губу, подался вперед, когда увидел, как безвольно болтается его правая рука, один глаз начинал заплывать, наливаясь краской, белый костюм заляпан кровью, и непонятно — чужой или своей. — Передашь подарочек деткам? — спросил Хисока, помахав перед носом Курапики той самой рукой, что Куроро украл из подземелья. — Последнее, что осталось от их папашки. — Куроро, конечно, не пример хорошего человека, но шутки у тебя ублюдочные, — Леорио устало опустился на ступеньки. — Что теперь, надо спрятать труп? — Он тер переносицу, будто это помогло бы думать яснее. — За него всё ещё назначена награда, можете продать труп, — Хисоку не особо интересовали деньги, но вдруг кому-то пригодятся. — Но если у него есть такие же опасные дружки, они могут захотеть отомстить... Курапика слышал разговор Леорио и Хисоки через толстый слой плотной ваты. Вселенная сжалась до одного его мозга. Курапика был эгоцентристом, смотрящим на мир через призму своих алых глаз. Но тот, кто заставлял их гореть кровью, убит. Стерт с лица земли, из будущего, из жизни любого другого человека на земле. Хриплый смех ликования вырвался из глотки, окрыленный эйфорией освобождения от якоря, тянущего вниз, казалось бы, вечность. ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ. Как легко выходило признать этот факт. Кто-то говорил о прощении наивно: «Люди никогда не меняются к лучшему через ненависть, осуждение или приговор. Мы меняемся через прощение, любовь и веру в собственные силы». Курапике не подходил такой вариант. Не все способны на прощение. Он смог свободно вдохнуть воздух, который стал чище, только когда мир освободился от Куроро Люцифера. Полностью, навсегда и бесповоротно. Хотелось хохотать и биться в истерике, но взгляд зацепился за руку Хисоки, и осознание, что еще не все проблемы решены, отрезвило Курапику. — Закопаем его в лесу, — Курапика вынес из дома лопату и побрел к опушке. Леорио догнал его, вырвал лопату и хотел заехать черенком по лбу, но передумал и стукнул кулаком: — Куда ты прешься, идиот! — Что не так? — опешил Курапика, совсем не ожидавший подобной реакции. — Не стоит тебе видеть его, — виновато пробурчал Леорио. — Лучше помоги ему, — кивнул на Хисоку, несмотря на раны упивавшегося победой, — а я сам разберусь. — Леорио, — Курапика вцепился в рукав, не отпуская, — спасибо и… прости. Я был плохим человеком. — Ты запутался, но ты всё ещё мой друг, — горько улыбнулся Леорио. — И я съеду, как только смогу. — Вытянувшееся лицо Курапики заставило его рассмеяться, громко и даже весело. — Я заметил, как ты уставился на его раны, — он опять кивнул в сторону Хисоки. — Я всё понимаю, у нас уже давно разладились отношения. Но, знаешь, я бы поаккуратнее был с этим клоуном. И детей держи от него подальше. Может, подарить им по лопате, ну, для защиты. — Леорио пошел к лесу, но обернулся и прокричал: — Только не думай, что я не буду вас навещать. — Без проблем, — Курапика был немного сконфужен; он ожидал трудного разговора и не прямо сейчас, а ситуация разрешилась сама собой, да еще так быстро. Смущало и то, что Леорио что-то там понял по взглядам на Хисоку. Будто без разрешения заглянули туда, куда никому не было хода, вытаскивая на свет то, в чем он и сам был не уверен. Одновременно Курапика освободился от лишнего груза и лишился костыля, на который опирался, как калека, многие годы. Терять то, к чему привык, бывает обидно и страшно, но он понимал, что Леорио следовало отпустить давно. Их отношения никогда не наладятся, а вот с Мисой и Коори еще есть шанс стать нормальной семьей. Насколько возможно быть нормальными для Курута. И может, без этого груза они все смогут «летать». Курапика вернулся к Хисоке, всё так же блаженно улыбающемуся своей победе. Не один Курапика запутался в своих мыслях. Куроро совершил только один промах, и тут же за него поплатился. Куроро не боялся умирать. Он был фаталистом — потому бесстрашным. Цепкие руки смерти сойдутся на твоем горле, только когда придет час. До того же костлявые пальцы даже не помашут перед носом. Именно поэтому Куроро жил на полную: смысл ограничивать себя, у всех один конец, а вот жизнь может быть захватывающей. Куроро хотел безоговорочно обладать всем, на что взгляд ляжет. Дело ли в тяжелом детстве, ведь путь наверх из помойной ямы пришлось буквально выгрызать зубами, или в чем-то другом, Куроро не волновало. Превращать смысл жизни в психоанализ он считал глупым. Просто делал все, что в голову взбредет. Так было и с Пауком. И пусть он говорил, что организация должна существовать и без него, он всего лишь одна из лапок, это была лишь очередная прихоть. Паук не выдержал натиска цепей. Паутина оказалась не настолько прочной. Куроро был разочарован. К тому же вместе с Пауком он остался еще и без заинтересовавшего его мальчишки. Курапика не стал для него любовью всей жизни, как бывает в бульварных романах. Но между ними протянулись цепи, от которых невозможно было избавиться с обеих сторон. Куроро жилось на свободе хорошо и одному, после разрушения организации он мог сбросить маску приличного бизнесмена и жить как заблагорассудится, поэтому он не спешил дергать за свой конец цепи. Но, столкнувшись нос к носу с ним, уже не мог игнорировать свои желания. Курапика был опечаткой, опечаткой всего в одном слове, но в таком, из-за которого всю книгу понимаешь неверно. А книги после печати не редактируются. Это правило Куроро уважал и изредка ненавидел. Ни роман, ни трагедию нельзя перепечатать. Хисока ляпнул что-то о том, что поздно быть хорошим папашкой, и Куроро пропустил карту, сданную не для игры в покер. — Тебе не жаль его? — Хисока отвлекся от мысленного экстаза. — Так будет лучше. И он на самом деле в это верил. Каким бы ни был Куроро, он являлся важной частью жизни Курапики. А как известно, важные потери осознаются не сразу. Возможно, он будет отрицать, что смерть Куроро вообще как-то влияет на него, или что тот и вправду мертв. Возможно, его захватит гнев на Хисоку, ведь это он его убил на самом деле, пусть и с подачи Курапики. А возможно, быстро и мирно переварит. Курапика присел с аптечкой на диван. Хисока подставил плечо с раной, лишне не мялся, как сделал бы он сам, подумал Курапика. — Неплохой домик. — Когда ты стал ценителем жилья? Нигде надолго не остаешься, — фыркнул Курапика. — Может, стоит здесь задержаться. Курапика, не осознавая, заулыбался.