Сосед по комнате

— Ты там чем, блин, занимаешься? — Чонгук на самом деле старается унять раздражение в голосе, но спустя столько времени абсолютно безрезультатного стояния на улице получалось как-то никак. — Я под твоим домом уже двадцать минут стою, сколько ещё? — Прости, я за рефератом засиделся, — виновато мычит в телефоне Тэхен, перебирая бумажки. — Заходи, подождешь меня на диванчике. На том, на котором ты оставил ту самую футболку, в которой спал. — Тэхен, я не… — заливаясь краской начинает Чонгук, но не успевает договорить: звонок обрывается, не дав ему даже предложение нормально начать. Младший прячет мигающий от разряда батареи телефон в карман и, обреченно вздохнув, направляется к входной двери Тэхена, которую так и хочется пнуть ногой от досады. Ага, конечно, реферат. Звучит вполне убедительно, если только ты знаком с Тэхёном только поверхностно, а не проводишь с ним каждый божий день. И какой толк делать вид, что делаешь уроки, если Чонгук знает наверняка: старший снова засиделся за просмотром сериала, из-за которого Гук уже в который раз мерзнет на улице. А почему не заходит внутрь? Потому что Тэхен каждый раз как-то умудряется задобрить, уговорить остаться в тепле, суёт ему тёплый какао с овсяным печеньем и тащит к экрану телевизора, на который они в итоге обращают внимание крайне редко. Да и мама его снова в командировку умчалась, так что дом снова пустеет с одним только сидящим у экрана Кимом, который может позволить себе всё, что душе угодно. А душе его, конечно, угодно очень-очень много. — Я зашел, — сообщает Чонгук, защелкнув за собой прежде открытые двери, и настороженно оглядел коридор. — Аллё. Младший поспешно скидывает с себя любимые бежевые ботинки и пристраивает к стопке обуви Тэхена, которая всегда выглядит до жути аккуратно: стоит ровно в несколько рядов, чистая в любое время года от засушливого лета до мокрой и грязной осени, словно только что куплена в магазине. Гуку становится даже как-то неудобно, когда с почти нереально чистой обуви он переводит взгляд на свои ботинки, не совсем уж грязные, но и не образцы красоты тоже. Да и вообще, в этом доме всё всегда слишком идеально. На первый взгляд Ким выглядит как ходячий беспорядок: волосы на голове частенько неопрятно встрепаны, словно не расчесывается вообще, одежда его часто помята то ли от постоянного лежания на диване в кабинете студенческого совета, то ли от дикой беготни по этажам в погоне за Чоном, который не переносил проявлений нежности на публике, в которых, оказалось, так нуждался Ви. Да и поломать чонгуковы вещи он всегда мастер номер один, но, как бы странно не звучало, когда дело касается уборки, то у старшего всё по своим полочкам. Из крайности в крайность, в общем. Дом наполнен звуками заводной джазовой музыки, смешанной с противными криками девушки из телевизора, и Гук направляется вглубь гостиной, удобно устраиваясь на мягком диване. Где-то изнутри звучит знакомый голос с новой кучей извинений и просьбой подождать еще пару минуточек, и Чонгуку ничего не остается, кроме как уткнуться в экран телевизора, на котором виднеется знакомый сериал ужасов, но точного названия младший не помнит, так как зарубежным совсем не интересуется. В стерильно чистой комнате, да ещё и без постоянно лезущего с, кажется, необходимым для жизни скиншипом Тэхёном, парень чувствует себя крайне неуютно, поэтому не может расслабиться даже от просмотра фильма. — Какао? Чай? Кофе? Меня? — хихикает торчащая лохматая голова из кухни, и Чонгук вздрагивает от неожиданности. Последнее ему нравится, но не сейчас. Он оглядывается и показательно хмурится, когда видит старшего в домашней одежде. — Ты почему до сих пор в шортах? Юнги нас на кусочки порубит ножами и поджарит в общаге на убогой сковороде. Тебя устраивает такая смерть? — Может тогда лучше не пойдем? — Тэ складывает руки в просящем жесте и обезоруживающе улыбается. — У меня твои печеньки любимые есть… Прежде чем сдвинуться с места и совершить то, на что руки чешутся, Гук обдумывает, сколько ему придется просидеть в тюрьме за убийство. Выходит даже навскидку слишком много для того, чтобы действительно попытаться это сделать. Даже если и очень хочется. Ну и как он вообще снова купился на этот трюк? — Жалко, я не знаю, куда трупы прятать, — острит Гук и поднимается с дивана, направляясь к виновнику сия торжества. — Но Юнги, если чё, знает. Позвони ему быстрее, чтоб не ждали нас. — Да-да, конечно, — счастливо выдает Тэхен, быстро чмокает в губы своего парня и в припрыжку направляется в спальню, выискивать телефон. Гук подумал бы, что тот сумасшедший, но нет, уже привык. — Ну? И где обещанное печенье? — Гук вовсю роется по шкафам, но ничего найти так и не может. — Как некультурно по вещам чужим лазить, Чонгуки. Шоколадным обойдешься, — улыбается старший, набирая сообщение на своем телефоне. Гук хватает любимую чашку с Бамблби на одном боку и Оптимусом Праймом — на другом, бросает в нее пакетик чая с запахом вишни и заливает кипятком, наслаждаясь резким запахом, что заполняет комнату. Руки тянутся к высокому шкафчику с прочим хламом, до которого Тэхен и сам достать без помощи стула не в состоянии, и выискивают что-нибудь сладенькое, что могло бы заменить его любимые сладости. Шоколадное не хочет, не. Младший выпускает пачку зефирок из рук и испуганно дергается, когда ноги касается что-то теплое и пушистое, и, вроде бы, не Тэхен. Просто потому что у него хоть волос много и они густые, но много их не настолько, чтобы дотянуться от лодыжки парня и до места чуть выше коленок. Да и Гук сильно сомневался, что нормальная человеческая голова вообще может быть способна на такое. Осторожно устремляя взгляд вниз, чтобы не спугнуть движущийся комок, Гук, мягко говоря, удивляется, когда видит того самого ярко рыжего кота, который… умер? — Тэхен-а? Зайчик мой, подойди-ка сюда на минуточку. — Да-да? — счастливый Ким появляется на входе и тут же мрачнеет, когда видит мяукающий, толстый клубок шерсти, ластящийся к младшему и мурчащий на всю комнату, который и не понятно, должен ли быть вообще здесь.  — Это что? — Чонгук лыбится и тыкает пальцем в кота, скрещивает руки на груди. — Это? Ну, новый котик, — нелепо отмазывается тот и криво улыбается, протягивая руки к убегающему коту. — Неужели воскрес? — хмыкает Чонгук и косится в сторону животного.  Тэхен молчит, глаза отводит стыдно. Словно школьника отчитывают. — Ты где всё это время бедного кота прятал, изверг? — Не прятал я его, он же был в... — начинает уже выдумывать Тэ но, заметив злой взгляд на себе, выдыхает: — В подвале сидел. Но не волнуйся, там условия лучше будут, чем в доме. Старшему уже в какой раз везет, что Гуки сам по себе спокойный человек, отходчивый и почти неконфликтный, и на убийство точно не решится. Наверное, Тэхену такой тип и нужен, чтобы вовремя на землю опустил и дал мягкий щелбан с подзатыльником, отчитал за глупые поступки, но затем тепло поцеловал, прижал к себе. — Аферист, — бурчит Чонгук и принимает родные объятия, утыкается лицом в лохматую макушку. — Хороший предлог, чтобы затащить меня в постель, не так ли? Еще и сделал из меня прислугу с таблеточками. — Простите, я лучшего и не придумал. Ким вдыхает запах пропитанной вишневым чаем толстовки и тянется за горячим поцелуем, по которому успел жутко соскучиться за каких-то жалких 24 часа. Хотя, даже одного часа хватит, чтобы соскучиться друг по другу. Не разрывая рук вокруг талии и больно врезаясь по дороге в угол деревянной двери, они тащатся на любимый кожаный диван, на котором принято заниматься далеко не просмотром хоррор сериалов. Юнги определённо точно будет орать, только сейчас не до него совершенно.

***

— Я так и знал, они не придут. Тэхен говорит, ногу подвернул. Врёт же, гадёныш. По голосу ясно даже дураку — они сегодня с мелким явно скучать без нас не будут, — сообщает Чимин и прячет мобильный телефон в задний карман джинсов. — Вот козлины. Ну и ладно, так будет даже лучше. Нам не придется просиживать зря булки. Нальем им и свалим сразу же, — пожимает плечами Мин, откидывая назойливо лезущую чёлку назад, и улыбается Чиму уголками покусанных губ. Юнги жестом фокусника извлекает из рюкзака две разноцветные бутылки хорошего алкоголя и ставит на пошатывающийся столик Хосока, который должен вернуться с пар с минуты на минуту. Дело в том, что Чимин выяснил имя того самого человека, по которому так отчаянно сохнет Чон. И кто же мог представить, что им окажется пухлогубый широкоплечий красавчик Джин, а не пышногрудая красотка? Хосок сначала долго всё отрицал, но потом, когда по глазам друзей понял, что отвертеться не удастся, оправдывался, как только мог: гейством заразили, словно болячкой, а так он вполне адекватным был, по крайней мере, до переезда в Сеул. — Ну хэллоу, чуваки, — звучит знакомый заинтересованный голос из дверного проёма. — Опа-на. И в честь чего это вы запёрлись в мою комнату, м? — Вот, — Чимин тычет на алкоголь, улыбаясь, как Чеширский кот, полный чувства выполненного перед обществом долга, — хён, у тебя сегодня свиданка. Не благодари. Мы же скромные, можем и помереть от смущения. И вообще, переодевайся давай, Джин будет с минуты на минуту. А ты как грядки приехал копать. Глаза Хосока становятся величиной с монеты, а челюсть медленно, но верно ползёт по направлению к полу. Он краснеет пятнами, и некоторое время так и стоит, бестолково хватая ртом воздух и не находя в себе сил, чтобы заговорить. — Что?! Какой Джин? — Это, если что, не алкоголь. — В моей комнате?! Тут же срач такой! Ребят, я н… — Потом покричишь, поблагодаришь тоже потом, — Юнги протягивает офигевшему Хосоку черную футболку из его гардероба и, поторапливая пинками, тащит в сторону душа. — И поплачешь от счастья тоже потом, желательно в крепкое и любимое тобой плечо Сокджина. А сейчас, будь добр, скинь с себя эту ужасную рубашку, она тебе не идет. И, блять, не смей больше складировать носки под диваном. Джин чистоплотный, чтоб ты знал. — А ты, я смотрю, знаток, — внезапно отзывается Чимин. — Чиминни. Потом. Хватай этого лучше. Чон активно сопротивляется, отбивается обеими руками и смотрит глазами побитого щенка, но сбежать не выходит, и Юнги запихивает его в ванную комнату, тут же захлопывая двери со своей стороны. — Как думаешь, мы делаем все правильно? А вдруг Джин... по девочкам? — волнуется Чимин, переминаясь с ноги на ногу рядом и вслушиваясь в хосоковы причитания за дверью. — Кто вас, натуралов, знает. Ты тоже сказал, что натурал. Чуть не съел меня той ночью. — Той самой, когда у тебя член в туалете встал? Или до туалета? — раздается ржач из туалета. Юнги глаза выпячивает, как пять копеек. Блять. Неловко. Чимин руки скрещивает на груди. — Ах вот как. До туалета, значит. — Короче. Все вы, натуралы — гомосеки ебаные. — Не-а. Это вы, гомосеки, — натуралы ёбанные. Юнги нежно хватает Чимина за подбородок и поднимает его лицо так, чтобы было удобнее целовать, не наклоняясь. Он с легкостью обвивает талию свободной рукой, умело целует, мнет горящие губы и, не удерживаясь, кусает за более полную нижнюю, чувствуя лёгкий металлический привкус и откровенно кайфуя от этого. — Ну вот, опять ты меня калечишь, — Чимин слегка отстраняется и слизывает выступающую на губе кровь, слегка недовольно смотря на парня. — Это чтобы ты базар фильтровал. Со своим парнем разговариваешь, — бурчит Юнги и полностью застегивает куртку Чимина, случайно задевая собачкой его подбородок.  — Кем-кем? — мурчит Пак. — Пошли уже. Глухомань. — Хён. Юнги-хён. Мой любимый парень, — тихонько глупо хихикает Чимин. Юнги отворачивается и улыбается незаметно. — Надеюсь, все будет хорошо. Юнги молчит и не отвечает, только за руку берет, переплетает пальцы и тащит на выход. Ясное дело. Осталось только вытерпеть всех этих идиотов, которые и понятия не имеют о таких вещах, как личное пространство, тишина и покой. Но Шуга обязательно справится. Потому что всё наконец будет хорошо.