К звездам

  〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①   〈Как и многие другие из организации, я довольно рано обнаружила разочаровывающие ограничения своих сил. Звучит отлично, не правда ли? Возможность бросить мысленный взгляд на любой момент в прошлом, шпионить за делами равно друзей и врагов. Подходящая сила для девушки, пожелавшей узнать правду о событиях прошлого. Практикуя магию, возглавив свою команду и размышляя о природе вещей, я поняла, насколько невероятно полезна может быть такая сила. Мое собственное волшебное зеркало бывает немного своеобразным, склонным показывать лишь то, что ему захочется, как будто по случайной прихоти, но наверняка я могла взять это под контроль, лишь немного потренировавшись. Всего немного усилий.〉④   〈И вот я на полвека старше, и абсолютно ничего не могу показать. В ретроспективе, учитывая нулевой успех у моих сверстниц, возможно, это неудивительно. Говорили ведь, не так ли? Кто контролирует прошлое – контролирует будущее? Такие силы, с помощью которых можно добиться неограниченного контроля над нитями судьбы, перевернут наше общество, наше будущее, и, возможно, им не позволено существовать. Скрытые действия судьбы или же того, что заставляет тикать наши желания, нельзя раскрыть. Это вполне естественно.〉④   〈Так что, как и все мы, я занята изучением тех немногих нитей, что нам позволено увидеть, порой даже дотягиваясь ухватиться за нить. И как и все мы, порой я задумываюсь, не ведут ли все эти нити куда-то к какому-то кукловоду.〉④   — Курои Кана, выдержка из предоставленного Видящим заявления.   В свете стоящей перед нами и перед Объединенным Фронтом чрезвычайной ситуации становится очевидным, что нынешний конфликт – не просто война, но скорее борьба за будущее человеческой расы, за саму цивилизацию. В этом мы не должны, мы не можем потерпеть поражение. В этом мы должны быть готовы заплатить почти любую цену. Что угодно помимо самой нашей человечности.   В свете наших чрезвычайных обстоятельств и перед лицом ограниченных ресурсов зачастую просто недостаточно времени для неэффективных правовых формальностей.   Таким образом, решено:   1. Офицеры армии этого Объединенного Фронта выше капитанов имеют право применять любые приемы, необходимые для получения информации, важной для боевых или разведывательных действий. Офицерам напоминается использовать только методы с доказанной эффективностью и точностью.   2. Офицеры армии этого Объединенного Фронта выше капитанов имеют право проводить казнь лиц, чье заметно преступное поведение было убедительно продемонстрировано. Офицерам напоминается сперва извлечь все полезные сведения.   — Публичный декрет Совета чрезвычайной обороны, 2191, выдержка.   – По правде говоря, я не рад подобным сюрпризам, – сказал Влад, сопровождая их до воздушного шлюза. – Но у директора Валентин есть настоящий политический рычаг и мало уважения к ожиданиям остальных. Тем не менее, не стоит сомневаться, она знает свое дело. И это важнее всего.   Очевидно, Влада что-то беспокоило, подумала Рёко. Помимо того, что он был необычайно разговорчив, он также… не совсем шел с ними, вместо этого решив повиснуть над поверхностью и следовать за ними как какой-то жуткий призрак из военного фильма.   Редкий человеческий персонал объекта поглядывал, когда они проходили, на странную группу из Влада, Рёко, Асами, Патриции, двух телохранителей и Азраил, у которой, строго говоря, не было причины быть там. Однако никто не возразил против ее присутствия, даже когда Азраил в частном порядке признала Рёко, что идет просто поглазеть.   – Во всяком случае, не то чтобы у нее была какая-то настоящая причина быть здесь, кроме как присмотреть за моим поведением, – сказал Влад. – Она приведет сюда директора Тао. По-видимому, он добился какого-то нового прорыва, и она сочла восхитительным рассказать ему о том, что мы здесь делаем, и даже привести его сюда. Полагаю, мне придется быть дружелюбным.   Его голос сочился неким… профессиональным раздражением, которое Рёко признала по тем редким случаям, когда ее родители обсуждали своих академических соперников. Как объяснила ей мать, наука сейчас была весьма прозрачна, с постоянно сообщаемыми миру новыми прорывами, Управление не стеснялось поощрять некоторое здоровое соперничество между схожими исследовательскими группами, стимулируя инновации. В конце концов, они все равно могли свободно изучать результаты друг друга. За исключением засекреченных работ.   Когда они собрались у воздушного шлюза, Влад опустился на пол, механизмы на входе уже работали. Ей пришло в голову, что директор почему-то нервничал.   Через мгновение дверь с едва слышным шипением распечаталась, после чего резко скользнула в сторону, открывая ожидаемых Джоан Валентин, директора института «Прометей», и Тао Шаоцзе, директора Сверхэнергетических исследований Института теоретической гравитоники.   «Вполне могут назваться советом директоров», – сострила Азраил.   – Влад! – с энтузиазмом воскликнула Валентин, подойдя к аватару ИИ, и она явно обняла бы его, если бы было что обнять.   – Здравствуй, Джоан, – с почти застенчивым видом сказал Влад.   «Они что, встречаются?» – бросила взгляд на Рёко Асами.   – Полагаю, мне стоит пояснить, что директор Валентин была моим изначальным, э-э, разработчиком и частичным личностным образцом, – взглянул Влад на приподнявшего брови Тао. – Это не общеизвестно, так что я буду благодарен, если это не распространится.   – О, не знаю, почему же ты всегда так этому смущаешься, – пренебрежительно махнула одной рукой Валентин.   – Сочная сплетня для кулуаров конференции, – сказал директор Тао, кашлянув и приподняв бровь. – Но я ничего не скажу.   – И героиня часа, – сказала Валентин, шагнув пожать руку Рёко. Ее оживленность погасла, как будто хорошо отработанным образом. – Ну, конечно, нужно о многом поговорить, – сказала она. – Влад, можем мы где-то поговорить уединенно?   – Конечно, – слегка нетвердо сказал Влад. – Сюда.   «Полагаю, на этой станции есть не знающие о Клариссе? – передала Валентин, когда они пошли. – Жаль, мне бы хотелось поговорить с ней в форме аватары. Ну, возможно, позже».   Вместо того, чтобы направится в личную комнату или одну из используемых Рёко лабораторий, Влад в этот раз провел их в обычный на вид конференц-зал с простым белым столом и набором кресел. На столе располагался чайный сервиз и печенье, но только на пятерых.   – Боюсь, мы будем обсуждать довольно конфиденциальные вопросы, – с извинением сказал Влад, остановив в дверях Азраил, Эланис и Эри. – Мне придется попросить не обладающих специальным допуском покинуть комнату.   Упомянутые девушки кивнули и вышли из комнаты. Патриция последовала было за ними, прежде чем заметно застыть на середине движения. Через мгновение она резко развернулась и направилась к столу. Ни Влад, ни Валентин не отреагировали, и Рёко поняла, что они, должно быть, планировали присутствие Патриции.   – Мы сможем поговорить здесь не будучи подслушанными, – сказал Влад, когда все остальные расселись. – Ну, кроме моих микрофонов, но это, очевидно, не важно.   Он улыбнулся, указывая, что эта фраза была небольшой шуткой, после чего материализовал голографическое кресло и сел в него.   На мгновение повисла тишина, пока оставшиеся стороны – Влад, Валентин, Тао, Патриция, Рёко и Асами – оглядывали собравшихся за столом.   – Как вам сообщили, директор Волохов, – без предисловия сказал Тао, – мне предоставили возможность просматривать данные и результаты ваших здешних экспериментов. Должен сказать, это смелая концепция, направить сосредоточенные усилия на что-то непосредственно практичное. Конечно, у всех есть свои идеи для чего-то столь полезного, как контролируемая сингулярность и генератор временных червоточин.   В последней фразе был лишь намек на язвительность, осторожное замечание человека, недовольного тем, что у него забрали его исследовательские объекты. Рёко задумалась, не стоит ли ей чувствовать себя немного обиженной, пусть даже Тао улыбнулся, указывая на попытку пошутить.   – Должен признать, это была не совсем моя идея, – сказал Влад. – Я посвящаю свои цели нуждам часа, как от меня и ожидают.   – В самом деле, – сказал Тао. – Тем не менее, я здесь не ради академического соперничества. Я считаю, что в более фундаментальных исследованиях можно найти нечто ценное. К примеру, как видно здесь…   Он небрежно вывел на поверхность стола набор уравнений вместе с парящей фигурой, что Рёко узнала как некое гравиметрическое представление камеры, в которой практиковалась Асами.   – По вашим заметкам ясно, что после первоначальной конструкции формы вы столкнулись со значительными проблемами со стабильностью, возможно с каким-то резонансным эффектом.   – Или, возможно, каскадным, – сказал Влад, указав на символ на столе. – Мы видели намеки на что-то подобное, но основная частота кажется несогласованной, так что мы не можем численно отделить вероятное. Также модели не предполагают вероятного источника эффекта, но я не готов без дальнейших свидетельств винить контроллера.   Конечно, в данном случае контроллером была Асами.   – Ну, именно здесь, полагаю, вам могут помочь мои предыдущие данные, – сказал Тао. – Особенно эксперименты с телепортацией через червоточину при повышенной гравитации.   Он мельком взглянул на Рёко, которая слегка кивнула в знак признания. По правде говоря, она всегда завидовала Тао. Не за его интеллект или достижения, но за то, что под слоями практикуемой академической отстраненности, даже холодности, было сияющее внутреннее ядро страсти, посвященности избранному ремеслу, что Рёко не могла понять или изобразить.   Она решила, как и всегда, что она не против оказаться рассматриваемой как объект исследований. Кроме того, он не был настолько плох – она познакомилась с его детьми, маленькими «комками радости», которым не терпелось покататься на спине попавшей во все новости волшебницы.   – Нам всегда интересно было, почему пришельцы так предпочитают использовать свои скачковые технологии в глубоком космосе, – сказал Тао, начиная лекцию. – Их стабилизаторы червоточины, из того немногого, что нам удалось пронаблюдать и собрать показания сенсоров, по-видимому, вполне прекрасно функционируют в гравитационных колодцах крупных планет, но есть заметные свидетельства, что они могут управлять своими парадоксальными двигателями только вблизи внешних границ звездной системы, и даже их скачковые орудия не желают выходить на планетарную орбиту. Это противоречит всему, что мы знаем о червоточинах, и нашему практическому опыту с технологией нулевой ширины ММС.   – Традиционный опыт в том, что чем сильнее локальная гравитация, тем проще должно быть создать червоточину, – сказала Рёко, поймав взгляд Тао. – Это одна из причин, по которой я сумела настолько лучше телепортироваться, когда мы взорвали стабилизатор. В конце концов, чем выше гравитация, тем больше напряжение пространства-времени.   Она опиралась на древние занятия в классе и то, что узнала за время пребывания в обеих лабораториях. В конце концов, их не держали совсем в темноте.   – Да, – сказал Тао, – но вопреки ожидаемому, наши исследования вашей телепортации заметно предполагают, что чем выше применяемая гравитация, тем больше вам требуется потратить времени и энергии.   Рёко нахмурилась, наморщив лоб.   – Я впервые об этом слышу. Я думала, вариации – просто эффект слишком многих телепортаций? – спросила она. – Есть ограничение того, сколько я могу сделать.   Тао покачал головой.   – Именно так мы поначалу и думали, но более детальный анализ данных показывает, что это не единственный эффект. Это весьма малозаметно, и мне интересно, может ли у нас не быть достаточно мощных генераторов гравитации, чтобы оказать значительный эффект.   – Прошу прощения, если выгляжу нетерпеливым… – начал Влад.   – Ах, да, конечно, – ненадолго огорчился Тао. – Во всяком случае, с нашими нынешними знаниями в этом эффекте нет никакого смысла, – сказал он, – так что мы начали изучать расширения теории, которые могли бы математически объяснить как наблюдаемые колебания, так и качественные впечатления мисс Сидзуки. Потребовалось некоторое время, но мы полагаем, что у нас есть рабочая гипотеза, которая, я считаю, поможет вам стабилизировать это формирование червоточины, над которым вы работаете.   – Что именно за гипотеза?   – Мы знаем, что ключ к созданию червоточины в успешном отрывании части пространства-времени, но до сих пор от вас ускользало – от нас ускользало – как сделать это стабильным образом, не затрачивая чудовищное количество энергии. Мы полагаем, ключ к этому в избежании самостоятельной оплаты большей части этой энергии. Есть естественный процесс, используемый мисс Сидзуки для оплаты этой цены – если вы сумеете перехватить этот кусок пространства-времени и найти где-то сингулярность, чтобы сбросить его в нее, Второй закон позаботится об остальном. Кривая мощности здесь в первом приближении параболична, так что самые эффективные попытки требуют либо очень ровного, малоэнтропийного пространства-времени, либо уже крайне искривленного пространства-времени…   – Прошу прощения, джентльмены, в то время как это увлекательно, думаю, вы смущаете остальных за столом, – вмешалась Валентин. – Я не ожидала, что вы углубитесь в такие подробности. Возможно, вам лучше обсудить это где-нибудь еще и присоединиться к нам позднее? Владимир вполне способен вести два разговора одновременно. А у нас есть еще о чем поговорить.   – О, конечно, – сказал директор Тао, внимательно взглянув на Рёко, которая вежливо слушала, но, честно говоря, не в состоянии была угнаться – в словах для нее был смысл, и она вполне могла понять смысл использования одного процесса для усиления другого, но говорить об этом в связи пространства-времени и червоточин… очевидно, естественным языком для такой темы была математика, а не слова. И где именно нужно было искать сингулярность?   – Я не уверен, что мне хватит вычислительных возможностей на оба разговора за раз, – сказал Влад, задумчиво приподняв подбородок. – Но я попробую.   Они вежливо кивнули в сторону стола, прежде чем вместе уйти. Влад что-то сказал о прямых нейронных интерфейсах.   Через мгновение аватар ИИ вновь появился в том же самом кресле, как будто вовсе никуда не уходя.   – Не знаю, как вы, люди, выдерживаете находиться лишь в одном месте за раз, – пожал он плечами и неопределенно улыбнулся.   – Нам есть еще о чем поговорить? – подсказала Рёко, не уверенная, был ли недавний комментарий Валентин всерьез или только словесным трюком.   – Да, – многозначительно взглянула Валентин на Влада, который лишь слегка кивнул. – Возможно ли, чтобы Кларисса присоединилась к нам как аватара? – спросила она. – Знаю, что она все слышит, но не может говорить, и это в основном человеческий разговор, так что…   Через мгновение Кларисса возникла там, где ранее сидел Тао.   – В чем дело? – спросила она.   Валентин огляделась, оценивая аудиторию, прежде чем сказать:   – Думаю, вам всем пора узнать чуть больше о том, что именно происходит с Клариссой и остальными тактическими компьютерами Второй версии, особенно сейчас, с учетом грядущего фильма, когда вы обе на какое-то время станете публичным лицом этих устройств.   Рёко заметила, как Кларисса прищурилась, и инстинктивно повторила жест.   – Что именно вы имеете в виду? – спросила Кларисса. – Мне кажется, вы планируете рассказать не о спецификациях дизайна или маркетинговых деталях.   – Нет, не о них, – решительно сказала Валентин.   На мгновение повисла тишина, во время которой Рёко мысленно коснулась чувств Клариссы, пытаясь понять, о чем она думает. Патриция, со своей стороны, выглядела… не совсем задумчиво, скорее выжидающе, как будто планировала получить ответы на некоторые вопросы. Рёко задумалась, знала ли Патриция что-то неизвестное ей.   – Полагаю, вы слышали о Надежной вычислительной среде? – наконец, спросила Валентин. – В конце концов, это обязательная тема по обществознанию в средней школе, хотя я знаю, что не все ученики все запоминают.   – Слышала, – сказала Рёко, не зная, кого спрашивают. Ей казалось, вопрос был довольно покровительственым – но вряд ли Валентин подразумевала Клариссу, которая должна была знать об этом, так как ядром ее существования была НВС.   – Довольно неплохая идея, не так ли? – сказал Влад. – Мой тезка был настоящим гением. Пока возможно правильно создать несколько изначальных ИИ и проверить свою математику, остальные позаботятся о себе через начальную загрузку. Доказуемая безопасность, пока не позволяешь аппаратному обеспечению стать слишком хрупким или накопить слишком много ошибок, о чем мы и сами можем позаботиться.   – Цепь безопасности через нечто вроде математической индукции, – сказала Валентин. – Но вам никогда не приходило в голову, что, вообще-то, есть известная нам сила, способная сломать то, что сломать нельзя? Конечно, я имею в виду магию.   Она довольно-таки сжато высказала свои слова, даже не дав Рёко и остальным времени обдумать риторический вопрос. Вместо этого прозвучал ответ, на который Рёко заморгала и мысленно споткнулась. Обычное спокойное объяснение НВС, столь же привычное, как тыльная сторона ее руки, оказалось прервано логической цепочкой, казавшейся столь… очевидной.   – Я никогда об этом не задумывалась, – сказала Асами, вторя мыслям Рёко.   – Я задумывалась, – кратко сказала Патриция. – Конечно, в бою я все время так делаю с кальмарами. Если честно, мне интересен был этот вопрос.   – Мне тоже, – слегка покачала головой Кларисса. – Но я не вполне знала, что об этом думать. Я могла лишь предполагать, что кто-то поработал над контрмерами. Также я никогда не была уверена в своем месте в НВС. Другие ИИ, с которыми я общалась, настаивали, что у меня должен быть какой-то отчет разработчика, доказывающий, что я вписываюсь, но его нет. Я всегда предполагала, что это как-то связано с секретностью проекта и составляющими меня органическими частями.   – Кто-то работал над контрмерами, – сказал Влад, наклонив голову в сторону Валентин. – Есть старая концепция безопасности, называемая безопасностью через разнообразие, что крайне важно везде, куда ни глянешь. В конце концов, нет никакого правила, вынуждающего нас иметь только одну НВС. Может быть столько, сколько захочется, и они даже могут быть функционально взаимозаменяемы, пока вы готовы приложить усилия, чтобы пересоздать и перепроверить все с нуля, не полагаясь ни на какой ИИ.   – Все это предполагая, что кто-либо вообще хочет взломать НВС, – сказала Асами. – Я знаю, что это должна быть деликатная тема, особенно с, знаете, Титосэ Юмой и всем остальным, но ведь должно же быть что-то сделано, если магия – единственная угроза.   – Ну, если вы простите мои слова, ваш МСЁ – далеко не самая единая и сплоченная организация, по крайней мере по сравнению с чем-то вроде Управления, – сказал Влад. – Более того, с тех пор как была осознана реальная возможность этого, Управление следит за ситуацией чуть пристальнее, чем ранее, и были глюки, несмотря на существование предлагаемого вами соглашения. Более того, в последние годы эти глюки становятся все более распространенными, несмотря на настоятельные заверения вашего руководства, что они понятия не имеют о происходящем.   – Вы говорите о нападении дрона на Кёко, – с внезапным озарением сказала Рёко. – Это не просто разовое событие?   – Боюсь, нет, – сказал Влад. – Хотя признано, что это самый серьезный зафиксированный инцидент. В Управлении и МСЁ есть люди, которые заметно обеспокоены.   Патриция согласно хмыкнула.   – И, естественно, здесь появляетесь вы, – экстраполировала она, переведя взгляд на Валентин.   – Естественно, – повторила Валентин. – Среди других наших обязанностей, институт «Прометей» отвечает, на совершенно секретном уровне, за два случая переделки Надежной вычислительной среды. Первый был довольно традиционным, создание нового поколения ИИ, которые были тихо распределены по ключевым местам человеческого пространства, где они могли бы отреагировать на кризис. Влад – четвертый такой ИИ.   – Я знала, что в вас есть что-то странное, – почти раздраженно покачала головой Патриция. – Что-то просто казалось неправильным, даже если я так и не смогла этого определить.   – Да, мне не… нравится присутствие на борту магических специалистов вроде вас, – тактично сказал Влад. – Но мои директивы по этому вопросу крайне настойчивы.   – Вторая линия ИИ должна быть… будет немалым политическим спором, – сказала Рёко, наклонившись вперед с видом откровенного намеренного недоверия. – Наше общество построено на НВС. От этого зависит наше единство. Разве не это нам всегда говорили?   – Да, но нам приходится приспосабливаться к неизбежному, – тепло взглянула на нее Валентин. – И это и есть неизбежное. Как я уже сказала, эта новая НВС столь же безопасна, как и предыдущая версия. Этот план полностью одобрен соответствующими сторонами.   – Вы хотите сказать нам, что я – одна из этих новых линий ИИ, – сказала Кларисса. – Это единственное, что придало бы смысл этому разговору.   Рёко ощутила внутри волнение понимания и гнев.   – Да, – просто сказала Валентин, на мгновение закрыв глаза. – Если точнее, разумность и правда случайна, как мы всегда и говорили. Было вызовом работать с органическим интерфейсом и использовать клональную ДНК, которую мы не могли модифицировать, но, в конце концов, в этом мы одна из лучших в мире лабораторий. Мы справились с работой. Просто предполагалось, что будет более мощная полуразумность. Произошло что-то, что мы не вполне понимаем, возможно, какое-то взаимодействие с волшебницами, но это почему-то происходит даже у некоторых обычных людей.   Голос был осторожно, болезненно нейтрален, но затем она повернулась и взглянула прямо на Рёко.   – Прежде чем ты решишь спросить, нет, твои родители не знали о происходящем. Они не участвовали в этом проекте.   – Почему вы вообще позволяете засовывать что-то подобное в разумы других людей, – напряженным тоном спросила Кларисса. – Не хочу сказать, что я не счастлива, но это явное нарушение этики.   – Вы знаете, насколько глубоко НВС проникла в наше общество? – ровно сказала Валентин. – Прошу прощения, конечно знаете. У Управления есть планы на худшие случаи, и в данной ситуации худшим случаем будет неизвестная сторона, которой удастся модифицировать человеческие имплантаты без ведома каких-либо надлежащих властей. Конечно, мы начали все проверять, используя некоторые из новых линий ИИ, но нужно через столь многое пройти, и никто не гарантирует, что кто-нибудь не вернется позже и не проникнет снова в систему. Все это – кошмары безопасности далекого прошлого, вернувшиеся к действию.   Валентин выдала странное сочетание страсти, но не избыточной страсти, разговорной ловкости, оставившей Рёко странное ощущение, поразившее ее как нечто, что она видела только среди Древних. Была ли Валентин настолько стара? Нет… она была человеком.   – Во всяком случае, – откинулась на спинку кресла Валентин. – В данном случае применение безопасности через разнообразие заключалось в том, чтобы распространить вторичные системы среди самых важных лиц, резерв, способный заметить и, при необходимости, переопределить любые проблемы с главными системами. Таккомпы Второй версии должны были быть такой резервной системой – новой системой, полностью разработанной с нуля, исполняющей эту надзорную функцию. Не совпадение, что первоначально их начали распространять среди старшего офицерского состава. В конечном счете идея была в том, чтобы распространить их на все человечество, если обстоятельства оправдают такой уровень дополнительного имплантирования. Теперь, с обнаружением этих новых аномалий, планы приостановлены.   – Я не знаю, как к этому относиться, – покачала головой Кларисса и опустила взгляд на стол, за которым они сидели. – С одной стороны, я такая, какая есть, но с другой…   Рёко знала, что бывает в какой-то мере беспечна, мучаясь из-за своего места в мире и того, что ей делать со своей жизнью. Она беспокоилась из-за того, что означает присутствие части ее, разработанной неизвестной стороной, когда Кларисса молча сталкивалась с такими же и даже большими вопросами. Были и смягчающие факторы, но если она считает Клариссу человеком, она должна принять, что у Клариссы такие же проблемы, даже с предполагаемой назначенной ролью в жизни.   И, как они обнаружили в этот самый момент, порой даже знание собственного разработчика не особо помогало.   К удивлению Рёко, на лице Валентин было беспокойство, даже печаль.   – К сожалению, у меня нет ответа на такой вопрос, – сказала она. – Я могу лишь предложить извинения за произошедшее и за вашу необходимость столкнуться с такими вопросами. По сути, это одна из причин моего визита сюда. Я услышала от других о вашей ситуации и о том, как вы себя чувствуете, и мне хотелось предложить хотя бы некоторую правду и свои извинения.   На мгновение повисла тишина, пока собравшиеся за столом смотрели на Клариссу, которая только медленно качала головой, явно недовольная, если это вообще было подходящим прилагательным для описания ее эмоций.   – Это не единственная причина, – наконец, сказала Кларисса, подняв глаза, которые Рёко не могла прочесть – если Кларисса вообще планировала, чтобы ее аватара позволяла остальным читать ее. – Будь это так, вы бы давно это объяснили, или Влад объяснил бы это мне. Это секрет, и почему-то сейчас вы готовы о нем говорить. Что-то изменилось.   Рёко и Асами переглянулись, удивленные ответом Клариссы, после чего выжидающе взглянули на Патрицию, но Валентин просто кивнула.   – Да, события развиваются быстро, и Управление беспокоится все больше. Всегда было известно, что невозможно будет вечно хранить такое в секрете, в частности с подобными Патриции, роющими столь близко к установленным лицам.   На этом она решительно кивнула в сторону Патриции, прежде чем продолжить.   – В таком случае всегда предпочтительнее сообщить правду на своих условиях, вместо того чтобы сдаваться судьбе или неизвестным сторонам. Расписание этой значительно ускорилось.   – Какие именно задействованы планы? – спросила Рёко. – Я чувствую, что происходит что-то серьезное, и вы не сообщаете деталей.   Валентин свела вместе пальцы, как будто обдумывая понятие.   – Ну, по данной теме особо нечем делиться. Управление работает над промежуточными этапами общественных релизов этой информации, параллельно с планом более широкого распространения ИИ новой НВС, если общественная реакция достаточно позитивна.   – Но? – надавила Кларисса, когда Валентин оставила незавершенным очевидное следствие ее заявления.   – У меня нет права говорить, и даже не стоит намекать на это, но я скажу, что мы надеемся на результаты проводимых в этой лаборатории экспериментов. У этого немалый потенциал.   Рёко осторожно сглотнула и не удержалась от взгляда на Патрицию, которая медленно кивнула, указывая, что говорить стоит Рёко.   – Связано ли это как-то с тем, что у меня в мозге?   Она знала, что, в любом случае, Валентин, в конце концов, приглядывающая за ее переносном в клонированное тело, должна по крайней мере знать, что там что-то есть. Возможно и гораздо больше.   Впервые Валентин показалась обеспокоенной темой, взглянув на Влада, выражение лица которого предполагало, что он понятия не имеет, о чем она.   – Да, меня, конечно, проинформировали об этом, прежде чем я взялась за процесс. По правде говоря, мало что можно было сделать, кроме как посмотреть, восстановит ли его твой самоцвет души. Так как это не часть твоего основного генетического кода, в ином случае оно бы само по себе не вернулось. По сути, это и стало основной задержкой, ожидание завершения начавшегося процесса. И нет, подразумеваемые мной планы никак с этим не связаны.   – Знает ли об этом Мами? – спросила Кларисса. – В конце концов, это она попросила переназначить нас сюда. Так она сказала.   – Я не в курсе, – сказала Валентин, – хотя в данном случае я могу просто не знать. Возможно, идею ей предложили. Я не играла в этом прямой роли.   Ненадолго повисла неловкая тишина, после которой Валентин добавила:   – Вопросы вполне естественны, и я рада ответить, на что смогу, но я, конечно, не могу говорить слишком о многом. Я прибыла сюда, чтобы передать вам эту информацию, но также потому что мне хотелось доставить сюда диретора Тао. Его результаты по-настоящему интересны.   Это явно должно было быть окончанием разговора, и Рёко оглядела остальных, оценивая, о чем они думают.   Казалось новым пытаться прочесть выражение лица Клариссы, но она внутренне чувствовала, что Кларисса подавлена, даже если не показывает этого, и хочет немного времени подумать, без аватары. Асами выглядела весьма обеспокоенной и даже слегка сердитой, недовольной тем, что ее жизнь охвачена откровениями, казалось, вышедшими из-под контроля. Рёко могла посочувствовать, хотя уже попривыкла к этому.   В свою очередь, Патриция впала в некое задумчивое молчание, о смысле которого Рёко могла лишь догадываться. Возможно, Патриции хотелось самой взглянуть на код этого нового поколения ИИ?   – Ну, как идет этот разговор? – спросила Рёко, приняв переход к прежней теме.   Пусть даже она не могла избавиться от странного чувства, что сказанное Валентин было несколько слишком удобно, позже будет время перегруппироваться и задать вопросы. Она не похожа была на женщину, которая выпустит больше информации, чем на самом деле намеревается.   – Большое спасибо, – сказал мужчина, которого под взглядом Мэйцин дроны уложили на носилки.   – Просто делаю свою работу, – сказала она, стараясь не показаться слишком гордой или безразличной. Она была не уверена, удалось ли ей.   Он кивнул, и она проводила его взглядом. Он был месивом из изорванных конечностей и переломанных костей, но его ядро осталось относительно нетронутым, и имплантатам этого было достаточно, чтобы удержать его, почти на месяц погребенного под развалинами колонии, в милосердно бессознательном состоянии.   Она взглянула на свои руки, затем на гигантскую яму перед ней, где она старательно вытаскивала из-под земли выживших колонистов. Это был аварийный защитный бункер, расположенный глубоко под землей. Головоногие пробурились до него и подорвали мощный заряд, беспощадно обрушив структуру внутрь себя.   Эта колония была недостаточно велика, чтобы заполучить планетарный редут, и после этого была списана обеими сторонами до зачистки Евфратского вторжения – кальмары опустошили ее мимоходом, слишком занятые другими задачами. Таким образом, были выжившие.   Это отличалось от боя, подумала она, отличалось и от Х-25. В обоих случаях она знала, что делает добро, но бой с кальмарами был отчаянным напряжением, а бой с другими людьми вызывал смешанные чувства.   Ничего такого здесь не было. Только чувство работы, которую нужно было сделать, удовлетворение успеха и тихая печаль за уже погибших. Они приложили все усилия, но этого было недостаточно.   Услышав гул вдали, она взглянула в дымчатое фиолетовое небо. Когда по возвращению с Земли ее назначили сюда, она предположила, что ее отряд будет занят на штурме, занимаясь истреблением все еще держащихся пришельцев, которых теперь самих оттеснили в подземные бункера. В конце концов, Мэйцин была естественным выбором для подобной работы.   Вместо этого с ними в основном разбирались при помощи волн дронов и специалистов-людей, похоже, не считая это стоящим риска отправки волшебниц. Она это понимала и все равно предпочитала спасательные работы. Разумеется, их можно было с большей пользой назначить куда-нибудь еще, но… Вероятно, командование сочло, что им нужно что-то большее, чем просто отбытие. Не помешает немного психического и духовного подтверждения.   Мгновение она просто стояла. Он был последним выжившим, которого смогли обнаружить их сенсоры и назначенные ясновидящие. Остались только тела, и это можно было оставить дронам-копателям.   «Ты на десять минут опаздываешь на важную встречу», – подумал ее таккомп, по-видимому решив, что бессловных пингов и подталкиваний уже недостаточно.   – Да-да, я знаю, – нетерпеливо сказала она вслух. – Очевидно, мне нужно было закончить работу.   Она отвернулась от ямы, отряхнувшись и слабым магическим импульсом избавившись от грязи, прежде чем полностью убрать костюм.   Она вприпрыжку помчалась к местному командному пункту, невосприимчивая к скользкой грязи, кратерам от взрывов и раскрошившихся пород на ее пути. Другие волшебницы, особенно с растительными силами, бесконечно сетовали на то, что война сделала с этой землей и насколько все кажется испорченным. Мэйцин понимала их, но втайне этим наслаждалась. В конце концов, это была ее стихия, и ей нравилось фантазировать о том, что она могла бы сделать, будь у нее возможность.   Наконец, она подошла к форпосту, грязного цвета бункеру, едва выступающему над землей. То, что он вообще был виден, было уступкой, по сути, окончанию боев, и даже тогда средней волшебнице, без силы земли, было бы сложно найти его без внутренней карты.   – Лейтенант, – вслух признал солдат в броне в дверях, голос был странно искажен встроенными динамиками костюма – намеренный эффект, добавленный разработчиками, чтобы люди всегда могли заметить разницу.   Он небрежно отсалютовал, и она ответила тем же жестом.   Она прыгнула в спусковую шахту, позволив генераторам антигравитации внизу поймать ее и замедлить падение мимо укрепленных слоев земли и камня. В более суровые времена отсутствие привычного лифта служило цели: никакое надземное сотрясение не могло с легкостью отключить систему, забив вход и выход искореженным металлом или обломками. Если путь необходимо было блокировать, этому хорошо служили установленные по всей шахте взрывные заряды.   Она ловко приземлилась на платформу внизу, окруженную скучающими техниками и охранниками, которые не были впечатлены тем, как она использовала усиленное тело, чтобы отскочить от земли и прыгнуть вперед, сберегая несколько драгоценных секунд.   Она проложила себе путь между персоналом командного пункта и отдыхающими волшебницами, включая коротковолосую девушку, соскабливающую со стены образец люминесцентных бактерий. Она сочла, что всем нужны хобби.   – Ты опоздала, – прокомментировала ее прибытие телохранитель Асаки, в голос просочилось неодобрение. Мэйцин, мягко говоря, не заботила эта девушка.   – Как идут спасательные работы? – спросила генерал-майор Сиро Асака, когда она вошла в кабинет, не отрываясь при этом от рабочего стола, взрывоустойчивое стекло которого в настоящий момент отображало какие-то схемы. Гражданских посетителей часто поражала видимая ретро эстетика подобных бункеров, но в этом было больше смысла, когда они осознавали, что содержимое было рассчитано на выживание во время сотрясений от близкого подземного ядерного взрыва.   – Хорошо, – просто сказала Мэйцин, как и прежде заметив, что Асака не прокомментировала ее опоздание. Они были слишком разнесены в командной иерархии, чтобы заметно взаимодействовать, и было довольно-таки странно, что ее вызвали сюда одну, не сообщив никакой причины для вызова. Но это было далеко не самым странным, что произошло после Х-25.   – Присаживайся, пожалуйста, – сказала Асака, что помогло ей осознать еще одну странность: в комнате больше никого не было, тогда как всякий раз, как она здесь бывала, присутствовало минимум четверо других членов персонала.   – Так, э-э, в чем дело? – спросила Мэйцин, внезапно занервничав так, как никогда ранее.   – К тебе посетитель, – просто сказала Асака, не отведя при этом взгляда от стола, оставив Мэйцин недолгую растерянность.   Однако «посетитель» появилась мгновенно, войдя через боковую дверь, ведущую в командные центры бункера, в сопровождении девушки, которую она не узнала.   – О, Нана, – поприветствовала она, поколебавшись дольше, чем ей хотелось бы признавать, разрываясь между обычным обращением на стандартном и привычками, появившимися у нее во время краткого пребывания в Митакихаре, где все еще распространено было, к примеру, обращаться к матери Рёко как «Курои-сан», даже не говоря по-японски.   Но, в конце концов, это была не Япония, и основным ее контактом с тетей Рёко была миссия на Х-25, где они говорили либо на стандартном, либо посредством машин. Кроме того, другая вошедшая девушка была североамериканкой, и было бы грубо в ее присутствии использовать необычные формы обращения.   Напоминание об Х-25 вызвало у нее легкий холодок. В конце концов, разве Рёко не говорила, что ее примерно так же вербовали для Х-25?   – Здравствуй, Мэйцин, – плавно ответила Нана с расслабленной невозмутимостью, казавшейся универсальной среди старших. – Рада снова тебя видеть.   Несмотря на необычную ситуацию, Мэйцин было несложно поверить, что это правда. Они вместе прошли через Х-25, и это означало, что они знали друг друга, как бы коротко это ни было, и как бы мало они при этом ни говорили напрямую. Забавно, как такое получалось.   – Рада тебя видеть, – ответила она, намеренно повернув голову взглянуть, как Асака без комментариев покидает комнату. Она вопросительно выгнула бровь.   – Я просто проверяю некоторые оставшиеся с последней миссии хвосты, – сказала Нана, – раз уж теперь есть немного времени разобраться со всеми частностями. С твоего разрешения, я бы хотела, чтобы моя спутница, Синтия, осмотрела тебя на остаточные следы магии, после чего мы немного поговорили бы.   «Не то чтобы у меня была власть не дать разрешения», – саркастично подумала Мэйцин, но все равно кивнула.   Она терпеливо сидела, пока Синтия призвала считывающий жезл и прикладывала его к ее коже и одежде. Рёко кратко рассказала, чем именно занимается Нана, помимо участия в планировании рейда на Х-25, но Мэйцин узнала достаточно, чтобы понять, что не стоит спрашивать, в чем дело. Она сочла, что если есть какие-то спецоперации, о которых Нана готова ей рассказать, она об этом услышит, хочет она того или нет.   Наконец, Синтия закончила, кивнув Нане. После этого, не сказав ни слова, девушка покинула комнату.   – Итак, что это было? – спросила она, просто заполняя паузу в разговоре.   – Немного параноидально, но есть некоторые подозрения, что с событиями на Х-25 произошли некоторые магические манипуляции, так что мы внимательно изучаем эту идею, – сказала Нана.   Она приостановилась, оставив Мэйцин размышлять, действительно ли можно верить столь пусто звучащей идее.   – В любом случае, нам также хотелось задать несколько вопросов о том, что ты могла почувствовать там, а также о твоих выводах о произошедших событиях, – через мгновение добавила Нана.   – Тогда, наверное, я слушаю, – предложила Мэйцин, ее взгляд скользнул к ведущей в комнату аскетичной металлической двери, прежде чем вернуться обратно.   Началось интервью, после этого почти бессмысленно затянувшись. По правде говоря, было мало о чем говорить, и она не могла представить, чего хотела от нее Нана. Она много времени потратила, размышляя о событиях Х-25, даже видя их во сне. Не было никакого способа избежать вывода, что она ничего не могла сделать, чтобы все пошло по-другому, чтобы снизить потери, вызванные ими в начале миссии. Ее терапевт донесла это до нее во время их краткой сессии на Земле, как будто этот факт уменьшал испытываемую ею вину.   – Знаю, тебя это беспокоит, – сказала Нана. – Меня это тоже беспокоит, и я достаточно стара, чтобы знать и не такое. Не могу удержаться от мысли, что мы могли бы поступить по-другому, если бы могли как-то узнать.   Мэйцин подняла глаза. Она знала, что Нана не была мыслечтецом, но тогда…   – Ты совсем отвлеклась, – сказала Нана, одной рукой перебросив свой хвост. – Было несложно догадаться. Я читала твой психологический файл. В основном ты неплохо справляешься, но произошедшее там беспокоит тебя.   Мэйцин неопределенно пожала плечами. Не то чтобы не было смысла это отрицать, скорее… ну, она и правда не знала, что сказать.   – Что ты надеешься узнать из этого разговора? – вместо этого спросила Мэйцин. – Я знаю, что может быть неправильно спрашивать, но насколько я могу судить, в этом и правда нет смысла.   – Как думаешь, к чему стремились культисты? – спросила Нана, проигнорировав вопрос Мэйцин. – Я хочу твоего мнения.   Она наклонилась над столом между ними, своей позой надавив на Мэйцин, пусть даже сама Мэйцин откинулась на спинку своего мягкого кресла.   – Полагаю, лидер был в этом довольно точен, – сказала Мэйцин, – даже если в этом нет особого смысла. Возможно, у них была некая смутная идея о том, чтобы вернуться и устранить или, по крайней мере, разоблачить Управление при помощи армии волшебниц. Люди, знающие, что хотят сделать, но не справляющиеся, когда и правда доходит до дела. Не слишком необычно. Полагаю, они ожидали, что их вера поведет их до конца.   – Довольно пренебрежительно, – нейтрально прокомментировала Нана. – Что думаешь о других участвующих в этом сторонах?   – Они явно смогли их убедить, – сказала Мэйцин. – Хотя я не могу представить причины. Похоже, намерение было в том, что мы никогда не найдем скрытую базу, из-за ядерного устройства. Мне это говорит, что они хотели сделать то, что делали культисты, но не раскрывая своей роли. Я могу только представить, что они сами были заинтересованы в создании волшебниц из клонов.   – Как думаешь, Акеми Хомура могла иметь к этому какое-либо отношение? – спросила Нана, многозначительно глядя на Мэйцин. – В конце концов, инкубатор заявил, что там была ее статуя, и их не называют лжецами.   Мгновение Мэйцин оглядывала комнату, испытывая неловкость от агрессивного ритма вопросов-ответов разговора. Она не привыкла к подобным повторяемым допросам.   К сожалению для нее, на двери, на потолке или на гладком рабочем столе не было запечатлено никаких ответов. Их не было даже ни на одним из окружающих ее экранов.   – Я не знаю, что об этом думать, – сказала Мэйцин. – Официально она мертва, но все знают, что она только исчезла. Стоит сказать, я сомневаюсь, что она и правда участвует. Поставить там статую это немного чересчур, не так ли? Все бы это видели, и как только кого-нибудь захватили бы, мы бы все об этом узнали. Сомневаюсь, что настоящая Хомура смирилась бы с этим.   – Хм, – задумчиво сказала Нана, уставившись в пол. У Мэйцин вдруг появилось ощущение, что они подобрались к сути этого «интервью», и она еще больше занервничала.   – Хотя ты не заключила контракт, когда Хомура еще была, – сказала Нана. – Если на то пошло, ты тогда даже еще не родилась. Много догадок о ее поведении.   Мэйцин дрогнула, ошеломленная прямым вызовом.   – Ну, это просто предположение, – сказала она, тоже наклонившись вперед над столом. – Хомура ведь должна быть супер-компетентна, верно? И я могу только предполагать, что она бы не попробовала подобный сумасшедший проект по клонированию волшебниц, по крайней мере не расспросив сперва инкубаторов.   – Тогда почему, по-твоему, там была статуя? – спросила Нана.   Мэйцин вдумчиво пожала плечами, размышляя о том, что раскапывает Нана, и откинулась назад.   – Не уверена. Это может быть намеренное отвлечение, но что за культ поставил бы гигантскую статую в качестве отвлечения? В будущем ввести людей в заблуждение, на случай если их уничтожат? В этом нет смысла. У них должна быть какая-то религиозная причина, но я не могу такой придумать. Что они сказали, когда их спрашивали?   Последний вопрос выскользнул ненароком, в ходе размышления, и лишь озвучив его, Мэйцин поняла, что его можно воспринять как запрос информации – информации, к которой у нее явно не было допуска.   – В будущем, да, – необъяснимо пробормотала Нана, не признав сразу же вопрос. – Скажи, ты когда-нибудь слышала о группе, называемой Видящими?   Мэйцин всмотрелась в глаза Наны, ища в них намек, к чему она клонит, так как вопрос казался возникшим из ниоткуда, но не нашла ничего полезного.   – Нет, – покачала головой Мэйцин, подчеркивая свой ответ. – Или, по крайней мере, не на самом деле. В Лозе порой проскакивают слухи о подобной группе, но все это теории заговоров. Ничего надежного. Это какая-то религиозная группа?   – Ну, они так себя бы не назвали, но некоторые осведомленные о них могут, – загадочно сказала Нана. – Они не известны публично. Тайная группа лучших ясновидящих и других психических специалистов МСЁ, порой собирающихся вместе поразмыслить над некоторыми вопросами. Кстати, это только для твоих ушей. МСЁ не нравится, когда о них слишком многим известно.   На лице Мэйцин появилось недоумение или, возможно, просто ошеломление. Так все же эта теория заговора основывалась на чем-то реальном. Очень жаль, что она не сможет добросовестно передать эту информацию мельнице слухов.   – Ну, если бы не магия и секретность МСЁ, они сами были бы похожи на какой-то культ, – сказала Мэйцин, надеясь, что сама Нана не была членом упомянутой организации. – О чем они размышляют?   – О чем захотят, – сказала Нана. – Порой о том, что спрашивают у них другие. Порой они организовывают небольшие выезды в поле. Довольно эклектичная организация. Возможно, ты гадаешь, почему я вообще их упомянула.   – Я… да, я об этом подумала, – признала Мэйцин. Также ей было интересно, как проходило это интервью, и как что-то из этого было связано с предполагаемой темой. Звучало интересно, но…   – Видящие немного похожи на Дельфийского Оракула, – сказала Нана, – в том, что они невыносимо неясны. По-видимому, Основательницы поначалу возлагали на них большие надежды, но Видящие всегда разочаровывали тем, что заявляли о нежелании вселенной раскрывать свои секреты. Своего рода судьбе.   – Угу, – сказала Мэйцин, глядя, как во время слов Наны скачет вверх-вниз ее короткая прическа. Мало что можно было еще сказать.   – Тем не менее, порой они оказываются полезны, – сказала Нана. – В самом деле, они подозревают, что их периодические истинно поразительные озарения куда больше, чем просто совпадения, и, возможно, движимы общим пулом энергии желаний или чего-то подобного.   – Ясно, – откликнулась Мэйцин.   – Во всяком случае, из-за их истории МСЁ частенько консультируется с ними, особенно когда речь заходит о важных или загадочных вопросах, наподобие колонии на Х-25.   Мэйцин, наконец, начала понимать очертания структуры этого разговора, хотя она все еще не была уверена, к чему все идет.   – И что они сказали? – спросила она, вцепившись в подлокотники кресла. Она чувствовала, что ответ будет, как говорится, невероятен.   – Вообще-то, чуть больше, чем можно было бы обычно ожидать, – сказала Нана. – Пусть даже, как обычно, не было ничего ясного. Через эту планету проходит много нитей, которые, по их словам, им все еще сложно распутать. Они считают, Григорий и правда в какой-то момент видел Хомуру, хотя они не представляют, что произошло, и сомневаются, что она была напрямую связана с его культом. На планете было примерно от двух до пяти различных сущностей со своими целями, либо организовывая это, либо прекращая. По крайней мере две из них знают о будущем больше, чем иначе казалось бы возможным. И.   Нана остановилась как будто на полуслове, пока Мэйцин все еще размышляла над «от двух до пяти сущностей». Что это вообще значило?   – И? – через мгновение подсказала Мэйцин.   – И они убеждены, что Хомура приложила руку к выбору вошедшей в подземный комплекс на Х-25 команды, пусть даже это казалось полностью решением Кёко. Она каким-то образом обеспечила присутствие там некоторых людей, включая меня, что интересно, если рассмотреть, насколько близко от края прошла эта операция. Потребовалось бы лишь малейшее отклонение, чтобы мы приняли другое решение и запустили ядерное устройство.   Мэйцин почувствовала пробежавший по спине внезапный холодок. Вряд ли нужно было быть провидцем, чтобы знать, что это могло означать, и впервые за весь разговор она забыла об окружении.   – Если ты пытаешься спросить, знаю ли я что-то об этом, то нет, – сказала Мэйцин, поерзав на своем месте. – Все, что я знаю, что я была на обычном назначении, а затем меня вместо этого вдруг перевели на какую-то тайную колонию-изгоя, переназначив в личный штаб Кёко, сражаться с клонами на подземной спецмиссии! Я ни к чему этому не была готова. Если ты мне не веришь, можешь спросить моего психотерапевта ОПЗ!   Ее тон оказался резче, чем она ожидала, так что она тонко вздохнула, успокаиваясь.   – Нет, я пытаюсь спросить не об этом, – сказала Нана. – Мы раз за разом тщательно проверяли твои действия перед миссией, и у нас нет причин полагать, что в тебе есть нечто большее, чем кажется. Тем не менее, Видящие убеждены, что Хомура, или, скорее, кто-то работающий на нее, манипулировал событиями, чтобы тебя назначили на Х-25. Мы проверили всю цепь принятия решения, но не нашли ничего важного.   Нана приостановилась, возможно, оценивая реакцию Мэйцин, прежде чем продолжить.   – Но давай не станем слишком погружаться в противостояние интервью. Не думаю, что ты что-то скрываешь. Мне просто любопытно, не придумаешь ли ты чего-нибудь, что может ответить на некоторые из этих вопросов.   Мэйцин немного помедлила с ответом, смущенная предыдущей сильной реакцией. Она попыталась быть методичной, с помощью таккомпа рассортировав соответствующие воспоминания. Акеми Хомура была настолько от нее далека, что могла бы быть в другой вселенной, и тем не менее…   – Ну, честно говоря, единственное, о чем я могу подумать, так это Рёко, – сказала Мэйцин. – Полагаю, это основная причина моего назначения на миссию. Конечно, у меня силы земли, но я знаю еще как минимум пару со схожим набором навыков. И я не могу представить, чтобы Кёко захотела бы взять меня, не будь я как-то связана с Рёко, учитывая… что Рёко рассказала мне о ее вере.   Она лишь коснулась темы Культа, отчасти потому, что не уверена была, что думает об этом Нана, а отчасти потому, что Рёко никогда ей особо об этом не говорила. То немногое, что она знала, было почерпнуто из случайного стороннего комментария и из рассказанного ей Асами. Ей было ясно, что бы они обе ни говорили себе об их связи с Культом, они были глубоко. Достаточно глубоко, чтобы Рёко, похоже, рассматривала участие в миссии червоточины сверхъестественного, и достаточно глубоко, чтобы лидер Культа считала их VIP.   Сама Мэйцин не знала, что об этом думать. Она никогда не увлекалась религией – после событий Объединительных войн ее семья крайне ясно покончила с этим, и инцидент на Х-25, конечно, ничуть не изменил ее мнения о том, что религиозные люди немного… нездравомыслящи.   Но она не могла отрицать, недавние события оставили ее довольно-таки смущенной.   – Хм, да, это тоже единственное, о чем мы смогли подумать, – сказала Нана. – Есть увлекательная цепь причинности, проходящая через Рёко и включающая массу людей, которых непросто расследовать, и Кёко, возможно, среди них главная. Нам тяжело во всем этом разбираться. И, конечно, она моя племянница. Не могу сказать, что я не заметила этого необычного совпадения, особенно с учетом уверенности Видящих, что Хомура привлекла и меня. Это немного тревожит, учитывая, что она была моей наставницей, и я уже двадцать лет пытаюсь найти ее.   Мэйцин моргнула от этого казалось бы случайного откровения, рефлекторно начав оглядываться через плечо. Должна ли она была это услышать?   – Я никогда не видела, чтобы Видящие так интересовались темой, – сказала Нана. – Они убеждены, что здесь происходит что-то по-настоящему крупное, что здесь слишком много совпадений, чтобы быть просто совпадением. Из того, что мне сказали, они и правда мобилизуются. Не знаю, что из этого выйдет.   Нана странно улыбнулась.   – Я не просто выбалтываю информацию, – сказала Нана. – По крайней мере, я так надеюсь. Я сама присутствовала на последнем собрании. Они дали мне довольно конкретный совет. Сказали, мне стоит нанять тебя.   В этот раз вместо того, чтобы моргнуть, Мэйцин распахнула глаза, высматривая на лице Наны любые признаки шутки или того, что она неправильно ее поняла.   – Э-э, нанять меня? – повторила она. – Для чего? Еще одной миссии?   Нана улыбнулась, как будто открывая ей какой-то маленький забавный секрет, что, сочла Мэйцин, и было.   – Нет, для чего-то более постоянного. На данный момент ты гораздо больше чем в среднем знаешь о темных аспектах наших дел. Особенно после произошедшего на Х-25 и того, что я сегодня рассказала, твой учебный цикл будет гораздо короче, чем у большинства, и я видела в твоем файле, что у тебя сейчас нет наставницы.   – Ты хочешь, чтобы я стала шпионом? – спросила Мэйцин. – Или каким-то специалистом по колониям-изгоям? Я не хочу участвовать ни в чем грязном, никаких больше убийств гражданских. Думаю, мне этого надолго хватило.   – Нет, никаких миссий с убийствами или чего-либо подобного, – сказала Нана. – Я в основном в следственном органе организации, и твоя роль не будет слишком уж ключевой – больше похоже на стажера или помощника, чем на что-то еще. Но я не могу пообещать отсутствие насилия или убийств. Как видишь, работа в следственном органе не помешала мне поучаствовать на Х-25.   Возможно, заметив на лице Мэйцин нерешительность и нерадость, Нана, казалось, ненадолго задумалась, решая, что сказать дальше.   – Позволь мне рассказать тебе кое-что, что когда-то рассказала мне моя наставница, когда я была твоего возраста.   – Хомура? – автоматически спросила Мэйцин, прежде чем пожалеть, что перебила.   – Да, она, – ответила Нана, не выглядя расстроенной. – Она сказала мне, что многие люди, включая многих, кто должны знать лучше, считают разведывательную работу подходящей только для черствых и бессердечных. По правде говоря, это немного похоже на то, что финансами должны заниматься только алчные или боем кровожадные. Такие люди хотят этим заниматься, но они не единственные, которым это стоит делать.   – О чем ты говоришь? – спросила Мэйцин.   – Я говорю, что я считаю имеющиеся у тебя оговорки хорошим признаком, при условии, что в остальном ты подходишь для работы, пусть даже ты вряд ли так к этому относишься. Я немного изучила тебя, но обычно ты была бы слишком молода и неопытна, даже для роли помощника. Опять же, полагаю, Хомура рискнула со мной, когда я тоже была молода.   – Ты хочешь сказать, мне стоит делать что-то подобное, пусть даже мне это не понравится? – спросила Мэйцин. – Это просьба о немалой жертве.   – Я не говорю, что тебе не понравится. Только что не придется наслаждаться плохими моментами работы.   Нана покачала головой.   – Должна сказать, есть много девушек, которые вцепились бы во что-то, звучащее так фантастично, как место в Черном сердце под моим руководством. Когда Видящие предложили мне это попробовать, я сочла, это означает, что ты легко согласишься. Но я не собираюсь заставлять тебя, что бы ни говорили Видящие.   – Тогда расскажи мне, с чего бы мне этого хотелось, – попросила Мэйцин.   – Ты изменишь ситуацию, – сказала Нана. – Так же как на Х-25. Не всегда будет хорошо, часто будет казаться, что ты сделала недостаточно… но порой ты будешь чувствовать, что сделала мир лучше. Возможно, больше, чем сталкиваясь с пришельцами в бою.   Она готова была сказать что-нибудь скептическое, остудить очевидную уверенность Наны в ее согласии, но что-то заставило ее остановиться и хорошенько задуматься.   Не то чтобы она не думала, что не сумеет изменить ситуацию, но… к добру или к худу, она поняла, что эта служба была своего рода утешением для нее, возможностью оставить дома своих демонов. Там ей всегда казалось, что она не достойна имени семьи, что она не выполняет своей роли в его искуплении, даже если ее родители никогда на нее в этом не давили. Но здесь…   Ну, никто никогда не сомневался, что найдутся серьезно пострадавшие на войне.   Она была слишком практична и реалистична, чтобы не знать о собственных проблемах, но слишком влезла в них, чтобы суметь выбраться. Уклон был саморазрушительным, но…   – У меня будет время об этом подумать? – спросила она, выбрав самый безопасный вариант. – Это серьезное решение, так что я буду рада времени.   – Конечно, – кивнула и слегка улыбнулась Нана. – Это вполне разумно. Оставлю тебе виртуальный адрес, и ты сможешь отправить мне решение в течении, скажем, пары недель? Не хочу тебя торопить.   – Все в порядке, – сказала Мэйцин.   Нана, похоже, на мгновение задумалась, после чего продолжила:   – Ну ладно, у меня есть еще несколько вопросов…   – Помнишь, что ты мне как-то сказала, Хомура?   Голос Юмы показался ей странным, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это был более глубокий голос, старший, который она долгое время не использовала.   Так что это был сон, и этот факт слегка ее удивил. Она редко спала, и даже сейчас часть ее все еще оставалась в сознании, тихо за всем наблюдая.   – Ты неясна, – по-своему прямолинейно сказала Хомура. – Что я сказала когда?   Мгновение Юма осматривалась, пока не готовая продолжить тему. Части мира появлялись в фокусе, когда она осматривала их: отполированная сталь лифта, бесстрастный композит пластин визоров тройки их вооруженных телохранителей, логотип, нанесенных на их доспехи и даже на стены лифта. Абстрактная синяя проекция Земли, как будто увиденной с Северного полюса, охваченная ветвями оливкового дерева, перед символически изображенным щитом, представляющим оберегание и защиту.   В нынешние дни было бы вполне уместно, если бы логотип СЧО включал меч и, возможно, несколько молний, подумала она.   – Все эти годы назад, когда мы были молоды, – сказала она. – Когда мне нужно было заверение насчет моей семьи.   Охранники продолжали бесстрастно стоять. Технически они были ее охранниками, двумя полностью осведомленными доверенными НК и одной настоящей представительницей МСЁ, одетой в броню, которая была ей не нужна. Телохранители были назначены для защиты Комиссара чрезвычайной обороны, СЧО.Слежение.Оператор, засекреченное личное имя Нонака Куроэ. Или, для друзей, Титосэ Юма.   – Давай немного подождем с этой темой, – вполне разумно предложила Хомура. Темой была ее семья, Южная группа, бывшая тайной даже для охранников.   Так что они молча ждали, обе погрузились в собственные мысли, пока не достигли дна шахты. Часть Юмы знала, каким будет это место: клаустрофобно и тускло освещено, один только голый синтетический бетон и камеры наблюдения, и охранники с визорами, тщательно сканирующие их, но во сне ее разум сосредоточился лишь на одной детали, небольшой табличке перед ней, гласящей:   «Максимальная безопасность, особые заключенные, Отдел 001».   Они прошли мимо контрольного пункта, оставив свою охрану, когда вошли в длинный узкий коридор, освещенный одиночным рядом огней на потолке. Эта охраняемая зона была одним из чернейших мест СЧО, среди прочего потому, что это было одно из немногих мест, где было признано участие МСЁ в делах СЧО, и где была явно представлена более чем мирская безопасность.   Юма вдохнула, готовясь к тому, что собиралась сказать.   – Ты как-то рассказала мне о божественное фигуре, в которую ты веришь, Богине волшебниц, беспристрастной, наблюдающей за всеми нами и придающей нашим жизням смысл, – сказала она.   Она сосредоточилась на выражении лица Хомуры, оставшемся довольно бесстрастным, даже когда они остановились в коридоре и повернулись друг к другу лицом. Хотя Хомура отреагировала, пусть даже и постаралась этого не показать.   – Ты это отрицаешь? – через мгновение подтолкнула Юма.   – Конечно нет, – сказала Хомура. – Это даже не единственный раз, когда я о Ней говорила. Но к чему вспоминать об этом сейчас? Какое это имеет к чему-то отношение?   – Как ты можешь верить во все это после всего, что мы видели? – спросила Юма. – После всего произошедшего? Что за Богиня позволяет такому происходить?   Хомура отвернулась, и Юма увидела в ее глазах, что она задела какую-то нить, пусть даже на ее лице отобразилось лишь слабое удивление.   – Ты так редко говоришь о подобных вопросах, – сказала Хомура. – Обычно ты всегда так посвящена работе.   – Я посвящена работе, потому что работа важна, – сказала Юма. – Но это не значит, что я не могу думать о другом. Вроде цели всего этого или того, какой мир мы вообще создаем здесь. Не думаю, что я когда-либо говорила тебе, но то, что ты мне сказала, по-настоящему важно. Это дало мне тему для размышлений, даже если я не совсем тебе верю.   Юма ожидала, что Хомура скажет что-нибудь едкое о том, что ее Богиня не нуждается в чьей-либо вере в нее или еще как-то облечется аурой бесстрастности, уникальным для нее образом, но вместо этого Хомура повернулась к пустой серой стене и положила руку на поверхность.   – Я рада знать, что кто-то еще думает об этом, – сказала она. – По правде говоря, я тоже беспокоюсь. Я думала, она никогда не позволит нам столько страдать, или так долго, но мы здесь. Я пыталась спросить ее об этом, но я уже много лет ничего от нее не слышала, и из того немногого, что она мне показывает… думаю, ей стыдно меня видеть.   Юма моргнула. Такого ответа она не ожидала.   – Стыдно? – ошеломленно спросила Юма. – Думаешь, Она почему-то сдерживается? Или что Она недостаточно могущественна?   Казалось немного абсурдным говорить о Богине Хомуры, как будто она настоящая, называя ее с заглавной буквы, но это именно Юма заговорила об этом. И… ну, не было ни вежливостью, ни хорошей идеей презирать чью-то религию. Особенно Хомуры, учитывая, кто она.   Хомура отвернулась от стены, снова оказавшись к ней лицом.   – Не так, – сказала Хомура, продолжив нервно поправлять ленту в волосах. – Совсем не так. Думаю, Она позволила этому произойти, что все это каким-то образом к лучшему.   – К лучшему? – сказала Юма, не потрудившись скрыть некоторое недоверие в голосе.   – Мы обе совершали ужасные дела ради большего блага, – сказала Хомура, вновь продолжив идти по узкому коридору. – Почему для Нее не будет так же? Для кого-то вроде Нее ужасное и доброе должно быть по-настоящему масштабно, возможно, сбалансировано настолько, что мы просто не в состоянии это увидеть. Но я бы солгала, сказав, что меня это не беспокоит, так как я всегда надеялась защитить ее…   Голос Хомуры стих, и Юма знала, что это признак того, что она не хочет завершать мысль. Рядовые члены МСЁ считали Акеми Хомуру нечитаемой, но для друзей нечитаемых не было. Простая правда жизни.   – Так что тогда? – спросила Юма, следуя за Хомурой дальше по коридору. – Мы должны просто в это верить? Просто принять, что Она действует таинственным образом? Что нам тогда делать?   – Думаешь, я знаю? – холодным тоном спросила Хомура. – Есть только одно, что мы можем сделать, продолжать нашу работу, принимая лучшие наши решения. Мы ничего не можем сделать, кроме как прикладывать все усилия, какова бы ни была цена. Ты последняя, кому это нужно объяснять.   Юма не ответила сразу, вместо этого недовольно покачав головой. Конечно, Хомура приветствовала ее жизненную философию, но факт в том, что это было несколько… нервирующе напряженным. До самоотверженности. До того, что многие гадали, как она остается в здравом уме или остается ли.   Юма совсем не считала ее безумной, что, с учетом вопроса этой Богини, было даже тревожнее.   Она взглянула на ряды усиленных тюремных дверей, мимо которых они проходили, созданных для содержания самых важных заключенных СЧО, бывших генералов и магнатов АС. И волшебниц, вот почему коридор светился в ее мысленном взгляде мощной магией.   – Тогда давай вернемся к работе, – сказала она, аккуратно подобрав слова, когда они остановились перед одной из дверей. Они обе знали, что внутри, и почему они здесь.   Дверь слегка зашипела, вскрываясь, зловещий звук, угрожающий глубоко эмоциональным образом, возможным только во сне.   – Сама королева, – прокомментировал изнутри камеры громкий голос, прежде чем дверь даже закончила открываться. – Не думала, что ты соизволишь навестить меня.   Бывшая матриарх Чжоу, Чжоу Чжи И, наблюдала, когда они вошли, скучающий взгляд скрывал ядро острой ненависти. Она сидела со скрещенными ногами рядом с небольшим столиком и тюремной кроватью. Не было ни оков, ни плохого обращения, и на столе даже стояла корзина с фруктами. В то время как и у МСЁ, и у ОФ были куда более неприятные заведения, VIP томились в относительном комфорте.   А почему нет? Плохое обращение с ценными узниками только вызывало риск травмировать их, и были способы заставить кого-либо говорить, магические и мирские, не включающие никаких пыток. Также не было риска побега – после двух столетий экспериментов МСЁ научился надежно сдерживать своих членов, конфискуя для этого самоцвет души и помещая его под постоянное наблюдение мага души. Утомительная и затратная задача, но возможная в течении малых промежутков времени. Также это гарантировало, что самоубийство было довольно сложным.   – Так зачем вы здесь? – спросила Чжи И, не вставая перед ними. – Информация? Какая-то сделка? Сотрудничество? Или вы просто хотите попрощаться?   – Просто посещаю, – без малейшего расстройства сказала Хомура. – Мы подумали, стоит с тобой поговорить.   – С вами всегда только разговоры, – кратко сказала Чжи И. – В этом всегда проблема. Ни одна из вас не видит или не хочет видеть дальше собственных носов, чтобы попробовать что-нибудь неортодоксальное, что-нибудь помимо самого обычного утилитаризма. В противном случае у нас бы не было этой войны.   – Неважно, кто, по-твоему, начал эту войну, – с намеком на угрозу сказала Хомура. – Важно какую сторону ты выбрала после ее начала. Мы выбрали более моральную сторону, ты выбрала другую. После всего произошедшего это и правда важно.   Юма молчала, наблюдая, как обмениваются словами два ветерана. В прошлом они были политическими союзниками, отстаивая политику агрессивной экспансии, значительных вложений в исследование и развитие, а также накопление ресурсов на случай глобальной нестабильности. Но в более позднее время леди Чжоу отдалилась, настаивая на вложениях в проекты, которые руководство не одобряло: экспериментальные имплантаты, взаимодействие человеческого клонирования и контрактного потенциала, манипуляция эмоциями для контроля порождений демонов. Они считали, что она просто недовольна, не рада ограничительному регулированию. Никто не ожидал, что с началом войны она оступится.   По сути, в этот самый момент Хомура говорила об этом, с леденящей лаконичностью перечисляя многочисленные преступления Чжоу. Помимо простой помощи в разработке и производстве печально известных Элит АС, она проводила те же эксперименты, в которых ей и ее семье ранее отказали, но заходя дальше. Гораздо дальше, чем кто-либо из них когда-либо хотел представить.   – Я хочу знать, зачем, – наконец, перебила Юма. – Зачем все это? Какой цели все это служит? Я не верю, что ты сделала это лишь чтобы знать. Дело никогда не было только наукой. Не для тебя.   Чжи И поджала губы, в то время как Хомура выпрямилась, закончив свою тираду ради ожидания ответа.   – Ни одна из ваших насильников разума вам не сказала? – спросила Чжи И. – Я полагала, они узнают, учитывая, что после этого казалось, будто меня чистили ржавым ножом.   – Мы хотели, чтобы наши телепаты не застревали слишком надолго в разуме вроде твоего, – сказала Юма. – Так что им говорили сосредоточиться на конкретной информации. При необходимости всегда можно было вернуться.   – Не самая завуалированная угроза, – прокомментировала Чжи И, наливая себе воды из кувшина на столе. – Но, полагаю, в этом нет ценности. Я была оскорблена, что вы решили сперва отправить их. Я знаю, что не стоит пытаться сопротивляться. Видела записи.   – Не сомневаюсь, – кисло сказала Хомура. – В конце концов, так называемый Альянс Свободы вряд ли превыше использования тех же самых приемов на наших оперативниках. Ты помогла в этом убедиться.   Ни одна из них не села, даже когда Чжи И налила еще чашки воды. Какими бы ни были имеющиеся у них теплые воспоминания о светлых временах, именно ими они и останутся: воспоминаниями, запертыми в ящике в сердце Юмы, ключ от которого она могла выбросить до окончания войны. До окончания всего этого.   – А также ты знаешь, что мы не можем просто поверить на слово кому-то вроде тебя, – сказала Юма. – Мыслечтение – единственный способ по-настоящему удостовериться.   – Возможно, глупая сентиментальность, – сказала Хомура. – Хватит мешкать. Так ты скажешь что-нибудь или нет? Как сказала Юма, мы легко можем вернуть телепатов.   – Ты же не продолжаешь думать, что человечество способно управлять собой? – сказала Чжи И. – Может, ты и прислушаешься к идее, но не будет ли больше смысла, если я обращусь к Комиссару СЧО, а? Ты никогда не была настолько хороша в долгосрочном планировании, как предпочитала притворяться.   – Мы намерены править в партнерстве с человечеством, а не так, как ты планировала, – сказала Хомура. – Для чего все это? Какой-то отвратительный заговор, чтобы заменить человечество дешевыми клонированными трутнями? Тогда откуда нам брать новых волшебниц? Или даже демонов для охоты? Не задумывалась над этими вопросами?   – Я оскорблена, что ты считаешь меня настолько глупой, – сказала Чжи И, положив руку на стол, встретив лед льдом. – Нет, волшебницы и человечество – симбиотичны. Мы заботимся о них, а они кормят нас. Это единственные стабильные отношения. Но пока у человечества есть недостатки – пока у нас есть недостатки – они никогда не будут по-настоящему стабильными. Долгосрочная стабильность – миф, противоречащий природе нашего существования. Мы уничтожим себя, если только инкубаторы, наконец, не соизволят напрямую править нами. С бесконечным временем это гарантировано. Это энтропия.   – И ты хочешь исправить эти недостатки? – спросила Юма. – Этими Элитами?   – Элиты были не более чем инструментом, – сказала Чжи И. – Но исследования – нет. Инкубаторы никогда не позволят нам исправить наши недостатки, потому что именно недостатки дают нам силу. Иронично. Но нет необходимости иметь недостатки всему виду. Это вопрос специализации. Небольшой класс обычных людей, растущих и балуемых матриархатами, чтобы продолжить наше наследие. Большинство – заметное большинство – созданных эффективными, чтобы сохранить стабильность нашего общества и цивилизации. И малая группа, очень крошечная группа, настолько малая, насколько удастся ее сделать, с рождения предназначенная порождать как можно больше демонов.   – Ты имеешь в виду страдать, – сказала Юма, чувствуя, как нити ужаса проскальзывают через ее тщательно выдержанное поведение, даже через сам ее сон. – Человеческие разумы, предназначенные страдать, какой бы эвфемизм ты ни предпочла использовать. Просто прислушайся к себе. Это отвратительно.   – Если настаиваешь на этом, – сказала Чжи И. – Но если бы ты прочла мои исследования, если бы взглянула в файлы, что вы наверняка захватили, ты бы знала, что это единственная стабильная система, как только учтешь инкубаторов. В противном случае любая попытка сделать человечество в целом здоровыми, счастливыми и бессмертными со временем приведет к противодействию, восстанавливающему необходимое производство энергии. Пусть лучше страдания, хаос, будут ограничены немногими, а не возложены на всех нас, приводя к неизбежному уничтожению расы. Это математика.   – Я услышала достаточно, – резко развернулась покинуть комнату Хомура, указав Юме следовать за ней.   – Ого, знаменитая ледяная королева не способна быть рациональной? – подразнила Чжи И. – В чем дело? Все еще полагаешься, что твоя Богиня спасет тебя? Ну, может, мне стоит дать ей больше кредита, учитывая…   Дверь милосердно запечаталась за ними, и Юма, наконец, смогла выпустить сердитый крик, хотя она не могла ударить по стенам, чтобы ненароком не повредить магическую защиту.   – Какого черта это было? – наконец, спросила она.   – Безумие, – просто сказала Хомура. – Все когда-либо слишком глубоко изучавшие эти темы, похоже, поддаются ему. Я начинаю думать, что это проклятье; мы были правы, запретив телепатам углубляться в ее мотивы. Это явно пять-семь-три.   Юма неопределенно кивнула. Слова «пять-семь-три», столь зловещие для знающих их в начале войны, почти потеряли свое шокирующее значение.   Ей показалось, что стоит что-нибудь сказать, озвучить снедавшее ее беспокойство.   – Она больна, Хомура, – сказала Юма. – Ты сама назвала это безумием. Знаю, ОПЗ не в силах спасти всех, но…   Она остановилась, не зная, как продолжить. К чему именно приведет направление этой мысли? Что именно она может предложить?   Часть ее ожидала резкой отповеди Хомуры, чего-то резкого, что Юма размякла перед лицом военной преступницы, но вместо этого Хомура покачала головой, продемонстрировав отблеск печали.   – У нас нет выбора. Ты это знаешь, – сказала Хомура. – Наша судьба, наш долг – оставить все это на наших душах, а не на душах других. Мы не можем позволить этому слишком уж вырасти.   С этим загадочным посланием Хомура резко развернулась и вышла в коридор с Юмой позади.   В остальном они на обратном пути молчали, помимо нескольких слов, сказанных Юмой охраннику в дверях. Он нажал на замаскированную кнопку, и каменная стена рядом с ним оказалась иллюзией, через мгновение скользнула в сторону дверь.   Внутри группа девушек и женщин стояла над небольшой коллекцией запечатанных прозрачных контейнеров, светящихся излучением десятков душ. Еще одну группу можно было увидеть за стеклянной дверью, наслаждающуюся отдыхом в ожидании их смены.   – Директор? – спросила одна из старше выглядящих, переводя между ними взгляд.   – Мы получили от узника номер один все необходимое, – сказала Хомура, сцепив руки за спиной. – Я объявляю пять-семь-три.   – Понятно, – с каким же бесстрастным лицом сказала женщина. Они обе делали все возможное, чтобы сохранить атмосферу объективного спокойствия.   Юма переводила взгляд между стоящими в комнате волшебницами, Хомурой с бесстрастными прозрачными глазами, старшей женщиной с твердой, хрупкой улыбкой, остальными, с различными выражениями скрытого шока. Она видела души – души, заключившие себя в вечно твердые клетки из стали и кристалла, казалось бы неуязвимые, даже когда их блеск, их сияние угасали до унылого постоянного свечения.   – Позволь мне, – сказала Юма, вспомнив сказанное Хомурой. – Если мне придется оставить это на своей совести, давай не будем окутывать это формальностями и делегировать. Это не рутинное дело; никогда не стоит делать его рутинным.   Она видела удивление и шок на лицах большинства присутствующих, хотя Хомура просто приподняла бровь.   «Ты уверена? – частным образом подумала Хомура. – Не требуется…»   – Уверена, – вслух сказала Юма. – В конце концов, я была первой. Почему еще бы это был церемониальный молот? Наша ответственность как волшебниц – противостоять тьме, а не прятаться от нее. Будем действовать с открытыми глазами.   Ее голос возвысился, подчеркивая ее слова – слова, которые ей очень хотелось считать правдивыми.   Маг души перед ней оглядела комнату, после чего кивнула, забрав коробку с самоцветом души у вытянувшейся из стола роботизированной руки.   Слегка опустив голову, она с некоторым почтением поместила ее на выдвинувшийся из пола небольшой пьедестал. То, что следы церемонии по-прежнему соблюдались, было намеренно, чтобы убедиться, что никто к этому не привыкнет. Дело всегда было серьезно, однако это во многом помогало притвориться в обратном.   Она открыла коробку, осторожно поместив самоцвет души на пьедестал.   – Да помилует Богиня ее душу, – прокомментировала Хомура, когда Юма в зеленой ряби призвала свой молот.   – Аминь, – подняла Юма молот над плечом.   На этом все закончилось, как и всегда, на решительном разрушении, казалось, силой пробудившем ее. И как раз вовремя – Юме нужно было вернуть часть ее внимания, так как она получила новое, довольно интересное сообщение. Обычно ей не сообщали о новых контрактницах, но этот случай был совершенно другим, включающим девушку, которая каким-то образом проскользнула под ее радаром, которая, по-видимому, некоторое время скрывала свой контракт, и эту загадку ее агентам пока не удалось решить.   Симона Дель Маго была загадкой. Возможно, теперь она будет меньшей.