К звездам

  Мы отлично проводим время на Новой Калифорнии! После всего произошедшего Мами явно нужен был этот перерыв, и я думаю, она и правда отдыхает. Прибыли некоторые ее подруги, и она даже чувствует, что что-то делает! Мы все еще, э-э, работаем над тем, как она ко мне относится, но уже есть прогресс! Позже еще поговорим! Знаешь, так сказать, лично.   — Махина, Вторая версия тактического компьютера, личное послание Клариссе, Второй версии тактического компьютера. Приложение: открытка.   〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①   В течение долгого времени после окончания Объединительных войн, но до нынешнего конфликта с пришельцами, компьютерная безопасность рассматривалась, по сути, как решенная проблема, особенно с точки зрения стороннего непрофессионала. Не решенная в смысле обнаружения идеального решения, но в том смысле, что ни одному человеку никогда даже не придется думать о технических аспектах.   Появление надежных ИИ означало, что цифровая безопасность стала задачей, которую можно передать и о которой совершенно забыть, обрабатываемой ИИ, для которых это был вопрос жизни и смерти, и которые все равно были куда лучшими программистами. Ожидалось, что вкупе с различными формами квантовой безопасности и более чем полувеком опыта военного времени безопасность Управления будет безупречной. В самом деле, за два столетия внешние проверки энтузиастов, как людей, так и ИИ, казалось, не выявили никаких недостатков.   Конечно, это приятное положение было опровергнуто событиями 2440 и началом войны. Управлению пришлось принять существование агентов со способностью пройти через любой уровень безопасности, каким бы он ни был тщательным или доказуемым – агентов, которые признали, что уже неоднократно проникали через безопасность Управления.   Застигнутое этим неожиданным поворотом событий, Управление было вынуждено спешно принять ряд смягчающих мир – даже если оно доверяло МСЁ, сам МСЁ не мог гарантировать, что его агенты никогда не станут злонамеренными.   〈Предпринятые в конечном счете меры представляют собой смесь классических приемов безопасности и приемов, впервые использованных самим МСЁ, у которого, очевидно, была такая же как и у всех потребность в сетях и компьютерах. Они включают:   1. Разделение систем во избежание распространения компрометации, включая физическую изоляцию критических систем, распределение ключевых систем во множестве мест и разделение секретов. В основном это означает возвращение политик, что были отменены во время долгого мира.   2. Обфускация, предотвращающая распространения знания о том, что что-то можно найти, где именно или что это.〉① 〈Схожим образом строго ограничивалось знание – или прямо лгалось – о возможности такого магического взлома.   3. Магическое подтверждение, дополняющее логические гарантии НВС концептуальными волшебниц.   4. Для более важных систем использование магии для противодействия магии, начиная с простых предупреждающих зачарований и до магически усиленной безопасности, в отдельных случаях с настоящими стражами.〉② 〈Как правило эти меры обеспечивает внутренняя безопасность Черного сердца.   5. Полное удаление выбранной информации из компьютерных систем и памяти мирян. В то же время более практично для МСЁ, чем для Управления, разум Древней является наиболее защищенной системой.〉④   〈Однако по большей части эти меры были лишь предосторожностью, МСЁ успешно контролирует своих.〉②〈Управлению неудобно осознавать, что оно ради собственной безопасности зависит от постоянной стабильности унитарного МСЁ, с каким бы санкционированным МСЁ шпионажем и незаконной активностью оно ни столкнулось.〉③   — Выдержка, «Введение для новых представителей Управления».   Юма нахмурилась, наблюдая, как Саяка, должно быть, в пятый раз перечитывает документ. Явно обеспокоенная его содержанием, она сохраняла странное, напряженное выражение, гримасу, казалось, перемещающуюся туда и обратно с одной части ее лица на другую.   По решению обследовавшей Симону мага души, документ был написан на внешне старомодной бумаге, на самом деле саморазрушающейся на молекулярном уровне, и просуществующей не больше примерно часа, предполагая, что они забудут бросить ее в огонь. Одна из шуток, которую она едва помнила из детства, сбылась, хотя этот лист бумаги не взорвется и не сделает ничего столь театрального. Просто распадется.   После этого содержание этих слов будет существовать лишь в трех местах – в головах мага души, Саяки и Юмы. Юма бы предпочла напрямую передать память, но телепат с соответствующим талантом все еще была в пути, и она не считала разумным передавать это через электронику.   Документ, в частности, гласил:   В Надежной вычислительной среде серьезная брешь. Не просто в теории, не просто в нескольких местах для дел МСЁ, но на некотором гораздо более глубоком уровне. Так сообщают мне воспоминания девушки. Говорится не только об этом; у нее веские причины в это верить, как я кратко излагаю ниже.   К счастью, были и хорошие новости. Как мы посчитали, впервые приняв эти имплантаты в наши тела, волшебницы, по меньшей мере, невосприимчивы к эффектам этого проникновения. Другим людям, включая некоторых ИИ, так не повезло, хотя с подходящими специалистами могут быть применимы используемые нами для защиты наших систем магические приемы. Кроме того, проникновение не так серьезно, как в худшем случае: они считают, что есть серьезные пределы возможностей его организовавших, так как они в состоянии действовать лишь изредка, с ограничениями.   По крайней мере, на этом конец вступления. Уверена, вы не ожидали прочесть такое в моем отчете, но я сочла стоящим сперва изложить все важное.   Юма прервала размышления над текстом, когда Саяка взглянула на нее, отряхнувшись вспышкой красной магии.   – Мы всегда полагали, что может наступить такой день, – медленно покачала она головой.   – Возможно, мага души и саму Симону ввели в заблуждение, – прокомментировала Юма, – но нам придется всерьез отнестись к сказанному здесь.   – Да, – сказала Саяка. – К счастью, мы к такому готовились. Не в первый раз кто-то нацелился на НВС.   – Да, – согласилась Юма.   Мгновение она стояла, наблюдая за сидящей Саякой. Не нужно было пояснять отсылку. Они обе знали, на что она ссылалась. Саяка лучше большинства.   Она на мгновение закрыла глаза. Было с трудом возможно попытаться сохранить все это только среди волшебниц, но это было сложно и излишне. Как намекали документ и слова Саяки, у МСЁ были приемы для «проверки» и, при необходимости, очистки как обычных людей, так и ИИ. Привлечение других упростит ситуацию, даже если это означает затраты ресурсов.   Она знала, что дело было не только в этом. Все это было правдой, но у нее были свои причины желать рассказать ВИ, и они были не только в том, что ей было бы сложнее действовать, когда ее собственный консультативный ИИ не знает правды.   На каком-то уровне вызывало… отвращение знать, что ВИ, которую она лично проектировала и воспитывала, может быть в некотором роде скомпрометирована. По-другому сказать было нельзя. Тем не менее, придется сохранить круг осведомленных небольшим, пока они не разберутся, с чем имеют дело.   Она задумчиво покачала головой и на кратчайшее мгновение порадовалась тому, что находится в парижском укрытии Саяки, а не в одном из ее кабинетов. Здесь они могли по крайней мере открыто продемонстрировать свою тревогу.   – Будет разумно ограничить это теми волшебницами, на которых мы можем полностью положиться, по крайней мере пока мы не проведем дальнейшее расследование, – сказала Юма. – Но нам определенно нужно будет найти несколько ИИ, которых мы сможем проверить и которым мы сможем доверять. Если в коде НВС и есть брешь, для ее поиска не найдется никого лучше подобного проверенного ИИ.   – Согласна, – внимательно глядя на нее, сказала Саяка. – Но даже у ИИ есть специальности. Кто вообще способен на поиски чего-то подобного?   – Уже никто не просматривает столь детально основу кода, – сказала Юма. – Только разрабатывающие и проверяющие ИИ, и мы можем с уверенностью предположить, что они были ослеплены такой брешью, иначе давно уже исправили бы ее.   – Что вполне сходится с шаблоном произошедшего с Сакурой Кёко на Х-25, – сказала Саяка. – Скомпрометированный дрон, доставленный с завода, где мы до сих пор не можем найти ошибку… мы думали недостаточно масштабно.   – Думали, – согласилась Юма.   Она приостановилась, взвешивая следующие слова.   – Но опять же, для такого у нас всегда была Хомура, – сказала она. – И я поставлю половину своей души, она в этом участвует.   Самые ранние воспоминания Симоны были почти до боли мирскими, и она помнила давнее гораздо яснее большинства.   Она была обычной девочкой, или так она полагала. Играла с обычными друзьями, наслаждалась обычными развлечениями, и даже, недолго, ходила в обычную школу.   Ее родители были учеными, и то немногое, что она в то время знала о профессии, вызывало у нее некоторую гордость, то, чем она даже могла похвастать перед другими детьми. Другие дети казались немного меньше, немного медленнее, но ей это казалось нормальным, а ее учителя даже ее хвалили. В конце концов, ее родители были умны, так почему она не должна быть умной?   Она коснулась рукой одностороннего смотрового окна, глядя вниз на эксперимент с червоточиной. По ее просьбе, она была скрыта, и прикладывала абсолютно все усилия, чтобы подавить излучение самоцвета души. Они пока не знали о ее присутствии здесь.   Она задумчиво улыбнулась, посмеиваясь над своими мыслями. Несмотря ни на что, такое ребячество.   В нынешнее время она слишком часто думала о родителях в прошедшем времени, подумала она. Это было неправильно; но как бы они ни возражали, как бы слабо они ни любили друг друга на самом деле, они все равно вырастили ее. Забавно, когда-то она не могла дождаться того, чтобы покинуть их, и теперь она ценит редкие возможности, когда удается лично их увидеть.   В конце концов, не было безопасного способа связаться.   Она смотрела, как техники внизу очищают камеру, и не удержалась от некоторого трепета. Она уже некоторое время знала, что однажды этот эксперимент произойдет, была заверена в своем в нем участии, во всех его частях. Это должна была быть заключенная договоренность.   Вполне в человеческой природе было нервничать, заверила она себя.   Она на мгновение закрыла глаза. Да, человеческая природа… несколько лет назад она заново ознакомилась с этим. Столь многие из ее собратьев беззаветно посвятили себя проекту, делая все для него, стремясь быть идеальными агентами. Конечно, она понимала стремление, но не могла удержаться от подозрения, что, возможно, именно поэтому ни одной из них не предложили контракт.   Когда ей было пять, ей рассказали правду. Правду о нынешнем состоянии НВС и о роли ее родителей и ее самой в контрмерах.   Они были частью секретного экспериментального проекта, проверяющего возможность создания небольшой группы человеческих детей с имплантатами, основанными на альтернативной НВС, предположительно, лишенной проблем, в настоящее время досаждающих основной, пока детей регулярно осматривают подходящими видами магии.   Спонсирующая группа держала их в тайне от Управления, как часть дерзкого гамбита. Они были ответом на вопрос: если Управление потенциально скомпрометировано, как они могут надеяться исправить собственные проблемы, если их агенты могут быть скомпрометированы? Ответ был в помощи волшебниц и в гарантии, что, в некотором смысле, правая рука не знает, чем занимается левая.   Но подобным заговорам всегда не хватало рабочих рук, так что двух птиц убили одним камнем. Ей и ее сестрам дали короткое, относительно нормальное детство, но их взросление было ускорено гораздо сильнее, чем обычно позволяло Управление. Они были защищенными ставками: с одной стороны взрослые агенты для заговора, с другой с небольшим шансом на возможный контракт. В конце концов, они были аккуратно собраны из записанных геномов некоторых из самых могущественных из когда-либо живших волшебниц.   Она пристально наблюдала за экспериментом, за двумя волшебницами внизу, накладывающими в гравитационной камере свои заклинания, не имеющими представления о том, кто помог им достичь этого нового успеха. Скоро все завершится, и Симона пожнет награду за свою работу, какой бы ограниченной она ни была.   Она знала, что секреты из ее памяти тщательно разбирают некоторые из самых старших членов МСЁ, что они вызовут немедленную реакцию, и что им станет интересно, почему у группы, предположительно посвященной НВС, имеется информация о создании стабильных червоточин, как им удалось в такой степени предвидеть жизнь Сидзуки Рёко, что они от всего это выигрывают.   Она знала, что им будет интересно, потому что ей тоже было интересно. Часть ее жизни была в том, чтобы знать лишь часть правды, и в то время как ей приходилось верить, что все ее действия чему-то служат, она бы солгала, если бы сказала, что никогда не задавалась вопросом.   Но, конечно, Титосэ Юма тоже теперь это знала.   Отчасти поэтому столь важна была для нее Рёко. Что бы ни произошло, какова бы ни была правда, она была особенной, и не только в одном. Если на то пошло, она могла ориентироваться на нее.   Потребовалось лишь мгновение на завершение эксперимента. Как и ожидалось, успешно.   Она глотнула алкоголь из стоящей рядом с ней чашки.   Ей нужно было присоединиться к празднику.   – Давай же, Рёко! Конечно, ты можешь ради такого события опустить фильтры интоксикации! – сказала Эланис. – Это явно особый случай!   Рёко слегка пожала плечами, покачав головой.   – Не дави на нее, – сказала Эри. – Если она этого не хочет, она этого не хочет.   Они обе переглянулись, и Рёко отпила свой напиток, скрывая улыбку. К этому моменту их споры стали ритуальными, и Кларисса была убеждена, что за этим кроется что-то еще.   – Это не важно, – закатила глаза Асами. – Она крайне устойчива к такому давлению. Я отчетливо помню как-то раз, во время наших боевых симуляций, мы устроили вечеринку после недель боев, и она все равно этого не сделала!   Улыбка Рёко превратилась в гримасу, и она порадовалась, что напиток все еще у нее во рту. Она не знала, искажены ли были воспоминания Асами, или она помнила другую вечеринку, но Рёко помнила поминальную службу. На которой она была слишком травмирована, чтобы желать приглушить рефлексы после недель под обстрелом.   – Не могу в это поверить! – сказала Эри. – И ты даже не захочешь знать, до чего мы дошли в наших симах. Позволь сказать, когда думаешь, что можешь в любой момент умереть, все эти сдержанности сразу сваливаются.   Рёко снова поморщилась, но от разговора ее спас, как ни странно, директор Тао.   – Ну же, девушки, она просто ответственна, – сказал он, казалось бы случайно влезая в их разговор. – Не стану говорить вам, что делать, но окажись в такой ситуации кто-то из моих дочерей, мне бы тоже не хотелось, чтобы они пьянели.   Это было, мягко говоря, неловкое замечание, и они на мгновение просто молча уставились на него, прежде чем Эри громко рассмеялась. Она поняла, что и Тао, и Эри выставили свои фильтры на средний уровень.   «Богиня, вот почему я не напиваюсь», – подумала она Асами.   Асами просто снова закатила глаза.   – Каковы были ваши тренировочные симы телохранителей? – взглянула на Эри Эланис, когда Тао отошел. – Я слышала истории о том, что творится у Курои. Захватывающие истории.   – Ну, Курои-сан все время говорит, что считает вас всех слишком мягкими, – сказала Эри, прежде чем на мгновение быстро заморгать. – Без, э-э, обид. Но они были… довольно напряженными. Хотя не скажу, что я знаю, какие у Сидзуки.   – Полагаю, вы даже действовали как гражданские телохранители? Я думала, Курои первым делом отправляют своих девушек работать в бою.   – Не младших. У нас есть система, где старшие заменяют…   Рёко отвлеклась от разговора, задумчиво нахмурившись. Что-то здесь…   Неподалеку была неизвестная ей волшебница, со внезапной уверенностью поняла она.   Они одна за другой, начиная с Асами, замолчали, когда Рёко наклонила голову взглянуть. Это должна была быть закрытая космическая станция. Любая волшебница здесь была новой, и появление здесь Клариссы ван Россум уже было довольно крупной неожиданностью.   На мгновение Рёко растерянно уставилась в затылок Валентин, прежде чем додуматься взглянуть мимо нее, на стоящую с другой стороны девушку.   – Богиня, – сказала она.   Она протиснулась мимо двух небольших групп техников, с тремя остальными девушками на буксире, пробираясь к Джоан Валентин, Клариссе ван Россум и Симоне Дель Маго.   – Что ты вообще здесь делаешь? – спросила она, добравшись до группы, направлением взгляда очевидно сообщая, кого она имеет в виду. – Не говори мне, что ты…   На этом она остановилась, отшатнувшись, после чего вдруг осознала, что второй ее вопрос слишком двусмысленен для понимания.   – Когда я в последний раз что-то о тебе слышала, ты отправилась домой в Аргентину, – сказала она, неявным вопросом сменив тему. – Что-то насчет твоих родителей.   – Я думала у меня нет никакого потенциала, – встретилась с ней взглядом Симона. – Но, похоже, порой все меняется. Полагаю, я просто была недовольна своей жизнью.   «Не верь ей на слово, – во время редкого вмешательства подумала таккомп Рёко. – Вспомни видение».   Кларисса сунула в разум Рёко воспоминание о чем-то похожем на пробуждение Симоны в баке, после которого та в первый день в школе взглянула на Рёко. Она снова вспомнила, как Симона внедрилась в круг друзей Рёко, воспользовавшись стремлением Тиаки помочь переведенной ученице.   «Что означает ее здесь пребывание?» – подумала Рёко, чувствуя, как мир угрожает снова перевернуться вокруг нее.   Она старалась не думать о Симоне, что было несложно, так как ее столь многое отвлекало. Кроме того, ее беспокоили размышления о последствиях потенциального участия Симоны в окружающих ее махинациях, так что проще было просто… избегать этого.   «Не так просто…» – подумала Кларисса, в точности откликнувшись на мысли Рёко.   – Ах да, по-видимому, Симона отчасти связана с институтом, предоставившем некоторые из последних теоретических анализов червоточины, – сказала Валентин, одной рукой изобразив смутно знакомящий жест. – Не думаю, что нужно представлять вас помимо этого, так как мне сказали, что вы обе знали друг друга в школе. Мир и правда тесен, или, возможно, Митакихара просто особый город.   Она сказала это в шутку, но с оттенком нервозности, как будто чувствуя в воздухе невысказанное напряжение. Ван Россум с непроницаемым видом просто молча наблюдала за Рёко.   – Поразительно, – довольно искренним тоном произнесла Асами. – Как так в итоге получилось, что вы работали над тем же самым?   «Что-то не так? – направила она вопрос Рёко. – Ты на некоторое время словно отключилась».   «Позже расскажу», – подумала Рёко.   – Я хотела что-нибудь изменить, – пожала плечами и улыбнулась Симона. – Полагаю, именно так все и обернулось. Я не вполне уверена, почему меня отправили сюда, но, полагаю, сочли, что мне бы захотелось побыть с подругами. Не скажу, что здесь на это.   «Ладно, нам нужно немедленно поговорить с ван Россум, – подумала таккомп Рёко. – Она физически здесь, и она одновременно важна и немедленно поверит нам насчет видения. Она может быстро получить ответы. Не уверена, что с учетом всех обстоятельств мне нравится находится на этой крохотной космической станции вместе с Симоной».   Рёко начала было кивать, только чтобы в последний момент спохватиться. Нехорошо было рассматривать Симону как объект опасности и опасения, но она не могла отбросить разумную предосторожность Клариссы. Они уже столкнулись с одной подозрительной аварией в лаборатории, как мог подтвердить директор Тао.   – Ну, конечно, рада снова тебя видеть, – сказала она, скрыв некоторую неловкость за отпитым напитком.   – Итак, полагаю, ты тогда видела световое шоу? – подалась вперед Асами. – Довольно круто, верно? Ну думала, что у меня получится.   Симона приостановилась, как будто на мгновение смутившись.   – Ну, я именно так и подумала, – кокетливой улыбкой заполнила тишину Кларисса ван Россум. – Впечатляющее достижение.   Симона открыла рот что-то сказать.   – Вообще-то, вы не против, если я немного поговорю с вами? – спросила Рёко, воспользовавшись первой же замеченной ею возможностью. – Я хотела сравнить заметки о генераторе червоточины на Орфее, но, знаете, это несколько…   Она неопределенно взмахнула рукой, зная, что остальные поймут смысл.   Засекречено.   – Конечно, – намеренно пожала плечами Кларисса. – Давай возьмем что-нибудь перекусить за обсуждением.   Рёко показалось, что она спиной чувствует взгляд Асами, когда они уходили. Ее девушка вряд ли была одурачена.   «Это была весьма гладкая ложь, – подумала другая Кларисса. – Я впечатлена».   «У меня было больше практики, чем мне бы хотелось», – с иронией подумала Рёко.   Кларисса привела ее к столу с закусками, приостановившись взять новый бокал вина и тарелку с вкусностями.   Прежде чем Рёко решила что-нибудь взять, она оказалась перед тарелкой с чем-то вроде… стеблей брокколи? Для этого они выглядели слишком длинными и мясистыми.   – C2 Ambigolimax Fractus, – уверенно сказала Кларисса. – С Сансары. Довольно дорогие, и тебе определенно стоит попробовать, раз у тебя сейчас есть военные имплантаты. Сырыми они потрясающие.   Кларисса улыбнулась, так заботливо предлагая Рёко, что она сочла необходимым взять одну… штуку и укусить.   На вкус было… как высококлассное сашими, как то съеденное, но с гладкой, сливочной текстурой. Это было…   – Удивительно, – сказала она.   – Знаю, верно?   – Что это?   Кларисса, казалось, слегка поморщилась, взмахнув одной рукой.   – На самом деле, брокколиголовые слизни, – сказала она. – Большую часть времени я не спешу сообщать об этом людям. Местный деликатес. Лицевые структуры на головах в самом деле весьма увлекательны. Фрактальные нейронные структуры. Ксенобиологи их обожают. Ты… не хочешь знать, что они едят.   Рёко одной рукой отмахнулась, после чего палочками взяла из стопки на столе еще пару.   – Вы не хотите знать, что я ела в боевых симах, – сказала она.   Кларисса негромко рассмеялась, волосы упали ей на лицо.   – Рада, что ты выбралась из своей скорлупы, – сказала она. – Идем, поищем снаружи тихое местечко для разговора.   «Ты ей не скажешь, что это я подсказала тебе эту шутку?» – спросила таккомп Рёко.   «Очевидно, нет», – ответила Рёко.   Они вышли из зоны отдыха, вызвав любопытный взгляд директора Тао, задумчиво жевавшего одного слизня.   «Так о чем речь на самом деле? – подумала Кларисса, прежде чем они даже вышли за дверь. – Сомневаюсь что я могу рассказать тебе что-нибудь о генераторе червоточины, чего ты сама еще не знаешь».   «Неужели меня настолько легко прочесть?» – задумалась про себя Рёко. Она считала, что даже для Клариссы это было довольно правдоподобное оправдание. Ей и правда нужно было знать лучше.   «Ну, достаточно легко, особенно с некоторым легким мыслечтением. Прощу прощения, но с учетом обстоятельств это было уместно».   Рёко моргнула. Она этого совсем не заметила. Она не была этому удивлена, только… обеспокоена.   «Обстоятельств? – спросила она. – Что вы этим подразумеваете?»   «Я немного знаю о Симоне, достаточно, чтобы знать, что мы за ней приглядываем. Мне сказали о ее прибытии, но в остальном промолчали. Скажем так, достаточно, чтобы вызвать любопытство. И твоя реакция была немного читаема».   Рёко прислонилась к стене коридора, радуясь, что устроила этот гамбит. Ей бы не хотелось пытаться сохранить лицо во время общения с Симоной, в то же время ведя подобные телепатический разговор.   «Вы при этом прочли, что я собираюсь у вас спросить?» – спросила она.   «Да, – подумала Кларисса, – хотя и не весь контекст. Я знаю, что это о видении. Вполне можешь рассказать своими словами».   Рёко поморщилась, нервно поедая часть еще одного слизня.   Она как можно подробнее рассказала Клариссе часть своего видения, казалось, намекающую ей, что Симона была рождена в чане, и что каким-то образом с самого начала строила на нее планы. По мере рассказала она осознала, что помимо этого больше говорить особо не о чем, и начала беспокоиться, что ей слишком многое кажется.   «Интересно, – подумала Кларисса. – Я бы не сказала, что тебе кажется. Богиня порой вкладывает в видения дополнительное содержание, но обычно только когда удобно. В этом определенно есть смысл».   Кларисса приостановилась, похоже, что-то обдумывая.   «Когда мне сказали, что она придет, мне также сказали, что она согласилась на чтение и проверку воспоминаний, – подумала Кларисса. – Мне явно многое не сказали, но проинформировали, что в то время как она участвует в каком-то заговоре, она не враждебна. До сих пор все прочитанное мной в ее разуме предполагает, что это правда, хотя у нее удивительно хорошая телепатическая защита. Подозрительно хорошая для кого-то вроде нее».   «Так что она занимается чем-то тайным», – физически покачала головой Рёко.   «Да, – подумала Кларисса. – Я не настаивала на подробностях, потому что мне не так много дали. Мне просто сказали приглядывать за ней».   Рёко на мгновение закрыла глаза, задумавшись. Ситуация с Симоной явно напрямую затрагивала ее, учитывая их историю и связь с экспериментами червоточины. И все же никто ничего ей не сказал.   «Простите, я должна сказать, что это довольно…» – начала Рёко.   «Паршиво, да, – закончила Кларисса, отпив еще немного своего напитка. – Порой ты слишком сдержанна. Тебе стоит просто это сказать. Должна согласиться, то, как с тобой обращаются, ужасно. Ты правильно поступила, обратившись ко мне».   Кларисса приподняла пустой бокал, мгновение разглядывая его в мягком свете стеновых панелей.   «Я немедленно запрошу больше информации, что бы они ни могли предоставить, – подумала она. – Хотя ничего не могу обещать. Похоже, они нервничают, и не из-за Симоны как таковой. В любом случае, могу заверить, что она не намерена вредить тебе».   «Откуда вы это знаете?» – спросила Рёко.   Кларисса поглубже вдохнула, не в силах принять решение.   «Она влюблена в тебя», – вставила другая Кларисса.   «Именно, – подтвердила Кларисса, без промедления последовав за мыслью таккомпа. – Какое бы ни было у нее сопротивление мыслечтению, это все равно просвечивает. Полагаю, у вас обеих что-то было?»   Рёко моргнула, после чего отвела взгляд, чувствуя… смущение? Растерянность?   «Ты знала?» – спросила она у таккомпа.   «Ну, да. Я в свободное время пересматриваю твои воспоминания. Это сходится с моими моделями. Я никогда не упоминала этого, потому что… ну, это никогда не было актуально. Я не ожидала снова увидеть ее. Очевидно, теперь это весьма актуально».   Рёко могла подумать о по меньшей мере одной ситуации, когда она могла бы оценить предупреждение, но оставила это. Она догадывалась о причинах таккомпа: это и правда было не актуально и могло только отвлечь ее.   Но тот раз, с Асами…   – Ну и что я должна делать с этой информацией? – вслух сказала она, отчаянно всплеснув руками. – Я не виню вас, просто… что? Я даже не знаю.   «Тебе решать, что с этим делать, – подумала Кларисса, небрежно вращая бокал. – Ты уже в отношениях, я бы посоветовала оберегать их. Но, в конце концов, решать тебе».   Рёко сочла, что это довольно странное отношение для той, кто, вполне возможно, может быть старейшей из ныне живущих людей.   «Ну, часть взросления в принятии своих собственных решений, к лучшему или к худшему, – пожала плечами Кларисса. – Просить совета разумно, но ты с Асами и Симоной – это только твое дело. По крайней мере, когда касается романтики. А насчет остального…»   Она на мгновение приостановилась, одним пальцем постучав по стороне бокала.   «Лично я задаюсь вопросом, почему ей позволили сюда прибыть, – подумала она. – Они никак не могли об этом не знать, так к чему разрешать? ОПЗ обычно такое не позволяет. Что она им предложила?»   «Кто “они”, – спросила таккомп Рёко с оттенком разделяемого с Рёко раздражения. – Я знаю, что вы меня слышите».   «Хотелось бы мне вам рассказать, поверьте, но также мне сказали, что чрезвычайно важно не делиться этой информацией, – подумала Кларисса. – Обычно меня такое не заботит, но они выглядели крайне обеспокоенными. Это я уважаю».   Она ненадолго задумалась.   «Сказанное Симоной правда, что она связана с информацией о червоточине. Мне сказали, ее предоставила ее группа. Но что за группа обладает доступом к такой информации? И с чего нам им доверять? Здесь полно вопросов».   Она снова пожала плечами.   «Давай вернемся. Думаю, мы сможем узнать чуть больше из разговора с ней. Я отправила вопросы на Землю. Посмотрим, ответят ли они».   – Просто кажется, она настолько отстраненная, понимаешь? Хочу сказать, понимаю, она не хочет, чтобы ей поклонялись, но меня все равно беспокоит, что она не общается чуть больше. Не убьет же ее чуть более подробный рассказ о том, что происходит? Можно подумать, ей нравится везде использовать эффект бабочки.   Маки издала неопределенный согласный звук, наблюдая за ворчащей Кёко. Древняя широко размахивала руками, в то время как ее голова лежала на подушке рядом с ее – или, точнее, казавшееся в такие моменты бесконечным роскошное облако волос. Кёко всегда отказывалась переделать их в более современные, технологические волосы, что Маки считала хорошим решением – хватательные волосы такого масштаба были бы ужасны сразу с нескольких сторон.   Она лениво провела рукой по волосам, перевернувшись, чтобы уткнуться в них лицом. Они были очень мягкими, и она знала, что Кёко в данный момент просто использует ее как жилетку – просто она мало что могла сказать, когда Кёко хотела вот так поговорить о Богине, в порой смутно знакомых терминах.   Она заметила, что Кёко прекратила жаловаться, и задумалась, не собирается ли она перейти на нее.   Она вроде как так и сделала, положив руку поверх одеяла в место, что было лишь слегка непристойно. Скорее случайно интимный жест, чем что-то еще.   – Происходит что-то серьезное, – на этот раз гораздо тише сказала Кёко. – Не знаю, что с этим делать. Все разные люди – ну, люди, волшебницы, организации, богини – все разные люди делают свои ходы. Те, кто обычно сидят на задницах и со стороны наблюдают за миром. Я даже не знаю, что за игра идет, но в ней важно будет принять участие. Обычно я таким наслаждалась, но я стара, Маки. Сейчас меня тянет просто остаться дома и заниматься своими делами. Я беспокоюсь.   Мгновение Маки лежала неподвижно, пряча в волосах Кёко свое удивление. Она ненавидела признавать, что стара, за исключением забавных сторонних замечаний. Что бы не беспокоило Кёко, оно тогда беспокоило и Маки. Казалось, ей нужно что-то сказать, чтобы исправить настроение.   – Тебе не нравится сидеть на заднице, – приподняла голову Маки. – За исключением некоторых позиций.   Кёко гортанно рассмеялась, пусть даже казалось, что немного вынужденно.   – Тебе должно быть стыдно, – сказала она. – Ужасная шутка.   – Да ладно, с чего бы мне стыдиться этого, а не…   Она неопределенным жестом указала на комнату, украшенную разнообразными повсюду раскиданными деталями одежды и несколькими картинами, что она взяла в дорогу с собой. Кёко заявила, что ей и правда нравится смотреть на ее работы… что звучало в точности как попытка умаслить свою любимую, но Маки не собиралась с этим спорить.   – Здесь нечего стыдиться, – села Кёко, позволив одеялу свалиться с нее. – Поверь в этом лидеру своей церкви. Хотя серьезно, я знаю, что ты пытаешься меня отвлечь.   Маки подумала сказать что-нибудь успокаивающее и очевидное, возможно что-нибудь о сохранении веры в Богиню или то, насколько Маки здесь ради нее, но это казалось… наверное, банальным. Кёко уже это знала, и вряд ли в этом был бы смысл.   Нет, ей нужно было придумать что-то еще, что Кёко и правда хочет услышать.   – Я пытаюсь отвлечь тебя, потому что ты впала в колею, – сказала Маки. – После того твоего видения ты своего рода, не знаю, в меланхолии или вроде того. Просто все время жалуешься или беспокоишься и говоришь о том, насколько ты стара. Это совсем на тебя не похоже.   Кёко выглядела все еще медленной, открыв рот что-то сказать, после чего подняла руку, как будто прерывая. Хотя, вместо жеста, она просто опустила руку, глядя на говорящую Маки.   – Что ты хочешь, чтобы я сказала? – не поворачиваясь к ней, сказала она. – Я стара, даже если пытаюсь от этого скрыться. В конце концов, время приходит ко всем. И никакой май-декабрьский роман этого совсем не изменит. Если честно, скорее даже январь-декабрьский.   Маки оказалась ошеломлена внезапной мрачностью и, в самом деле, откровенной честностью. Конечно, на каком-то уровне она знала, что у них были за отношения. Все отношения были своего рода взаимовыгодным обменом. Именно об этом говорили все загруженные в ее имплантаты руководства. Но слышать это сказанным…   – Нет, я не честна, – сказала Кёко, постукивая костяшками по матрасу. – Не вполне. Моя голова забита не только всеми этими заговорами. Есть причина, по которой я не задерживалась слишком надолго ни с одной девушкой. В итоге это перестает быть новым, и вместо того, чтобы помочь мне чувствовать себя моложе, просто напоминает мне, что я потеряла.   Маки закрыла глаза, на мгновение почувствовав дурноту.   Не скрыть было того, что их отношения неравны. Она знала о происходящем; конечно, она знала слухи о Кёко. Они некоторое время пробудут вместе, Кёко покажет ей все хорошее, а она поможет Древней снова почувствовать себя молодой. Так она это понимала, и подумала, что все в порядке. Как юная художница, желавшая немного узнать о жизни, прежде чем отправиться в бой, это казалось вполне разумным, уж точно лучшим вариантом, в сравнении с тем, что она могла получить при ином исходе.   В какой-то момент – медленно, почти незначительно – это изменилось. Их чувства изменились, и Кёко начала властвовать. Она терпела, гадая, изменится ли это как-нибудь. Затем они поссорились.   Она прикусила губу, желая, чтобы компьютер в голове мог подсказать ей на это ответ. Она могла прочесть все руководства в мире, и ни одно из них не скажет ей, что сказать кому-то значительно старше, кто демонстрирует такую уязвимость, которой она и не представляла.   Но, может быть, в этом и был ответ.   – Тогда расскажи мне, что ты потеряла, – сказала она, потянувшись со спины обнять Кёко. – Может, тогда я смогу тебе помочь это вернуть.   Волосы Кёко пролились ей на спину, и мгновение они просто сидели, тихое дыхание напоминало, несмотря ни на что, они все еще были людьми.   – Я не знаю ответа на это, – слегка покачала головой Кёко. – Если бы знала, все было бы лучше. Но давай сперва закажем что-нибудь поесть и поговорим об этом? Я проголодалась.   Маки кивнула.   – Итак, что ты обо всем этом думаешь? – спросила Надя.   – Хм? – ответила Марианна, взглянув на женщину поверх бокала… какого-то заказанного ей Надей местного алкоголя. Какого-то особого местного дистиллированного спирта, но, честно говоря, ей это было особо не важно.   «Знаешь, о видении, – переключилась на телепатию Надя. – Ты в нем не участвовала, но я знаю, что Мами тебе рассказала».   Марианна оглядела помещение, высматривая способных подслушать мыслечтецов. Однако бар был по большей части пуст, что было неудивительно, учитывая свободный дневной час. В одном из темных задних углов смеялись над шуткой несколько местных женщин, да бармен приподнял бровь, заметив ее внимание, но в остальном ничего не было видно.   «Я полагала, что примерно об этом и может пойти речь, – сказала Марианна, ссылаясь на приглашение Нади в этот бар. – Не уверена, что мое понимание будет чем-то лучше, чем у других».   Надя закатила глаза, улыбкой указывая, что играет.   «Не только об этом. Еще я хотела выпить. Я просто подумала немного поболтать. И мне и правда любопытно».   Марианна отпила свой напиток, перед тем как ответить, смакуя то, как он обжигает, проскальзывая ей в горло. Обычно она больше предпочитала вино, но у спиртного было свое очарование, особенно в недавнее время.   «Честно говоря, как аналитика, меня больше беспокоит то, что не было сказано, а не то, что было, – подумала она. – Можно подумать о многих острых моментах. Почему Миса сочла необходимым обратиться за помощью за пределами системы? Скорее всего, она попыталась поискать помощи внутри системы и ничего не добилась. Почему у нас нет об этом записей? И да, мы смотрели».   Надя отправила ей мысленный сигнал продолжать, и Марианна неопределенно повела плечами.   «Конечно, тот же самый вопрос можно задать о самой Хомуре, что, возможно, тревожит даже больше. Она не выглядела сумасшедшей или ведомой каким-то духом приключения или чем-то подобным. Она выглядела рациональной, и что бы она ни делала, это было достаточно, чтобы убедить Мису добровольно позволить стереть ей память. Тогда почему она решила скрыться?»   Она еще глотнула напиток и после этого обнаружила, что бокал опустел. Она поставила его в сторону.   «Однако самый важный вопрос касается самого видения. До сегодняшнего дня я мало что знала об этом, и не уверена, что они мне нравятся хоть немного лучше прежнего. Кажется очевидным, что все участвующие считают, что здесь есть какая-то направляющая сила, будь то Богиня волшебниц или просто какая-то “Душа человечества” или схожее суеверие. Проблема в том, что если это так, то у меня и правда вопросы к тому, кто бы это ни был. К чему столько дыма и зеркал? Почему бы просто нам все не рассказать?»   «Суеверие? – наклонила голову Надя. – Так я понимаю, ты не член Культа?»   Марианна открыто покачала головой.   «Нет».   Они на мгновение приостановились, словно обдумывая мысль, Надя воспользовалась моментом, чтобы ткнуть зубочисткой в колбаску.   «Прости, если тебя это обеспокоит, – подумала Надя. – Просто… Джульет никогда особо не рассказывала о своей семье. Я просто пыталась поддержать разговор».   Марианна откинулась на спинку стула и вскинула руки к потолку.   – Нет, не извиняйся, это не твоя вина. Просто все еще больно, понимаешь? Ты просто меня удивила.   Надя на мгновение опустила взгляд на еду, взвешивая свои слова.   – Немного назойливо с моей стороны, но тебе не нравится Культ? Или участие в нем твоей дочери? Просто… кажется, тебя это несколько беспокоит.   – Нет, не это, – сказала Марианна, на мгновение опустив голову на руки. – С чего бы? Это поэтому она вообще ушла, пусть даже я говорила ей не идти. Я говорила ей, что может казаться неплохим бить врагов в лицо, но это не лучшее применение ее талантов. Были и другие места, где она могла бы оказать большее влияние. Она сообщила, что ей сказали, что это будет важно. Но кто? Магическое божество.   Во время своей тирады она подняла руку, едва сумев не уронить в гневе бокал, опрокинув его. Бармен удобным образом исчез в задней комнате.   – Она уверенно мне это показала, не так ли? – сказала Марианна. – Но ей обязательно при этом было умирать?   На мгновение Наде показалось, что она расплачется, но она не стала, просто вернувшись к напитку.   Некоторое время она осторожно выжидала.   – Мне жаль, – сказала она. – Знаю, на похоронах я уже это говорила, просто… знаешь, сказать.   Марианна покачала головой.   – Возможно, все это покажется немного случайным, но в последнее время это было у меня на уме, с учетом всего происходящего. Ты мне просто напомнила. Она мне рассказывала обо всех вас, так как у меня, вообще-то, были подходящие допуски. Сказала, ты похожа на командную маму, так как ты старшая.   – В лицо она мне никогда такого не говорила, – слегка усмехнулась Надя. – Но да, отчасти это правда. Я старшая. У меня дочери одного возраста с Мисой, и больно терять любую из них, так же как больно терять своих детей, хотя я особо об этом не говорю.   Рискованное было заявление, как бы осторожно она его ни формулировала. Это было столь явно выраженное сопереживание, что она беспокоилась, что Марианна огрызнется. Не всем нравилось слышать от старших о том, как справляться с трагедией. Некоторым это казалось принижающим.   – Мне почему-то не приходило в голову, что у тебя тоже могут быть дети, – сказала Марианна. – Со слов Джульет всегда создавалось впечатление, что ты всю жизнь была в организации. В ретроспективе, в этом и правда нет смысла.   Она наклонилась, задумчиво разглядывая Надю.   – Полагаю, мне бы захотелось выслушать ту, что не является моим психотерапевтом ОПЗ. Так скажи мне: когда-нибудь прекратит болеть?   – Не особо, – без паузы сказала Надя. – Лишь станет глуше. Порой кажется, что тебя это разъедает. Я понимаю, почему Древние вроде Томоэ Мами не осмеливаются на отношения. Иначе как держаться так долго?   – Можно делегировать или просто иметь так много, что это наскучивает, – сказала Марианна. – Так поступают некоторые матриархи. Мне это всегда казалось несколько холодным.   – Ну, послушать их разговор, так это лишь старание сохранить в этом возрасте свою человечность. Лично я немного сомневаюсь – это должно зависеть от личности. Может, я на полпути к этому, но я не чувствую себя наполовину измученной жизнью. Даже не близко. А даже если ты близко, я обнаружила, что снова живя через детей и внуков, обретаешь новую свежесть.   Она увидела, как Марианна слегка поморщилась. Она взвесила, что хотела сказать: замечание о том, как длинна жизнь, как будут другие дети, если она найдет другого супруга, дальнейшие банальности, и сочла их недостаточными.   – Слушай, вряд ли я смогу сказать что-то полезное. Все, что я могу сказать, что если ты захочешь поговорить, ты знаешь, как меня найти. Каким бы клише это ни было, это так.   – Порой клише это все, что хочешь услышать, – неопределенно пожала плечами Марианна. – Спасибо. И знаешь, насчет Древних: они всегда выглядят столь цельными, как будто они древние дубы или вроде того, но мало кто из них и правда такие. Всегда есть что-то.   Надя остановилась на середине глотка напитка, после чего поставила его на стол.   «Это какое-то замечание о Мами-сан?» – подумала она, использовав обычное прозвище Мами.   Прежде чем Марианна успела ответить, они обе получили мягкое уведомление, что Кёко, Маки и Мами почти пришли, и что им стоит при необходимости занять места.   – Я их пригласила, – пожала плечами Надя на удивленный взгляд Марианны. – Я имею в виду, все равно изначально планировалось, что мы найдем где-нибудь местечко встретиться, верно? Почему бы не здесь?   Марианна повернулась к бару, где вернувшийся бармен демонстративно протирал бокалы.   – Полагаю, в этом есть смысл, но тогда каков план? Просто сидеть здесь и пить?   – У нас здесь полноценный синтезатор, – сказал бармен, заботливо глядя на них. – Хотя если все вы земляне, я бы его не стал предлагать. Есть много особенных местных напитков и закусок и работает средних размеров фритюрница. Неплохим выбором будет что угодно местное и жареное. Можете попробовать наш жареный карри.   Надя, в свое время повидавшая всевозможную барную еду, и глазом не моргнула.   – Просто принесите нам то, что, по вашему мнению, нам понравится, – сказала она. – Впишите это в счет.   Бармен кивнул и умчался. Он выглядел подходящим для этой работы, подумала Надя, но не мог скрыть золотой блеск в глазах. И это она хорошо знала после проведенных в колониях многих лет.   – План в том, чтобы мы развлеклись, – сказала Надя, одним пальцем указав на стол, как будто обсуждая план боя. – Будем есть жирную еду, пить, заставим Сакуру-сан рассказать нам все свои грязные истории и забудем обо всем остальном, ладно? Ты не можешь забыть, как жить после детей. Не в эти дни и годы. Или это сожрет тебя изнутри.   Марианна покачала головой, и на мгновение Надя забеспокоилась, что обидела ее.   – Не знаю, хочу ли я видеть, как выглядит Мами-сан пьяная и слушающая грязные истории.   Она взглянула на все еще тихо переговариваются группу за другим столом. Достаточно скоро они узнают, кто придет.   Остальные девушки появились всего через несколько мгновений, Кёко окинула взглядом помещение без посетителей, как будто не зная, радоваться или расстраиваться. На лицах у них была голографическая маскировка, хотя она не особо представляла, имеет ли она значения – можно ожидать, любой, заметивший идущих по улице двух людей, сильно напоминающих Мами и Кёко, сложит вместе два и два, хотя она сочла, что, возможно, Маки их бы выдала.   Тем не менее, на хвосте у них не было никаких репортеров, так что они устроились на места за стойкой, убрав маскировку.   – Я так давно не делала ничего подобного, – с каплей беспокойства сказала Мами. – Полагаю, в конце концов, это должен быть отпуск, хотя мне кажется, как будто стоит отправиться попутешествовать или вроде того. Если бы я и правда захотела, могла бы и на Земле сходить в бар.   Звук ее голоса вызвал слышимые удивленные восклицания другой группы, повернувшейся взглянуть.   – Позже можешь так и сделать, – сказала Кёко. – Нет никакого правила, гласящего, что в отпуске нельзя расслабиться с друзьями.   – Полагаю, в этом есть смысл, – сказала Мами, улыбнувшись так, что Марианне это показалось… несколько странным. Казались столь различными, Мами, к которой она привыкла, и та, которую она увидела в этой поездке.   – Вы заказали еду? – спросила Кёко, следуя известной своей единственной теме. – Я проголодалась!   – Заказали, – сказала Надя, заметив, как Маки в стороне закатила глаза. Марианна почти видела, как Надя строит предположения о Маки и Кёко, но вряд ли сейчас стоило вмешиваться и развеивать их.   Как будто в ответ на ее заявление, вернулся бармен с несколькими тарелками с едой, его глаза немедленно округлились, когда он заметил своих новых посетителей.   – Вот же ж! Я бы предупредил повара, если бы знал, кто будет, – сказал он, умело размещая еду на стойке, несмотря на вдруг задрожавшие руки.   – Не нужно, – сказала Мами, улыбнувшись одной из более типичных ее улыбок. – Выглядит отлично.   – Спасибо, – сказал мужчина, прежде чем отступить обратно на кухню.   – Должно быть это место не слишком успешно, если они даже не могут позволить себе обслуживающих дронов, – сказала Кёко, сразу же схватив себе кусок. – Этот бедный мужчина чуть что-то не уронил.   – Просто в колониях сберегают деньги, – сказала Надя.   – И, полагаю, не получится еще больше навредить себе, – добавила Кёко, жадно вгрызшись в еду. – Черт, я как будто теряю связь с корнями или чем-то подобным. Стоп, это серьезно карри?   Мами легко рассмеялась, и прозвучало как колокольчик.   – Давай, закажем что-нибудь выпить, – сказала она. – Грубо будет прийти сюда и не потратиться немного.   Марианна подобрала кусок украшенной горячей… рыбы и осторожно укусила. Она сочла, что даже Томоэ Мами может иногда расслабляться.   «Полагаю, рядом с друзьями все выглядят по-другому», – подумала она.   Она увидела, как Маки последовала примеру Кёко и резко впилась в еду, от жара чуть ее не выронив.   – Сколько вы еще собираетесь пробыть здесь? – спросила у Мами Марианна. – И правда кажется, перерыв совершил для вас чудеса.   «Как и должно быть», – про себя добавила она.   Мами слегка нахмурила лицо.   – Неужели? – спросила она. – У меня совсем не было возможности просто посидеть… но я рада это слышать. Сказать по правде, я не вполне уверена, когда мне возвращаться. Мой календарь говорит о еще двух неделях, но уже близко к… тому, когда я ожидаю вернуться.   На последней фразе было незначительное колебание, и Марианне показалось, что она что-то упускает.   Она заметила, как Кёко взглянула на Мами.   – Давайте не задумываться о столь удручающих делах, как возвращение к работе, – сказала Кёко. – Мы должны здесь развлекаться и болтать. Работа сама о себе позаботиться. Во всяком случае, пока что.   Марианне это показалось странным образом со всем обращаться.   Кёко наклонилась к ней с Надей.   – Ну, у меня не так уж часто выпадает возможность с вами поговорить, помимо таких вот случаев. Как дела? Как, э-э, дети?   На последней фразе Кёко слегка запнулась, видимо, слишком уж поздно вспомнив о Джульет, и едва успела повернуть голову, адресовав вопрос конкретно Наде. Марианна не возражала; Кёко еще до этого проявила вежливость, и она и правда несколько устала от того, что с ней обращаются как со стеклянной куклой, даже после всего этого времени.   Она невольно подумала, что Мами бы никогда не совершила подобной ошибки.   – Они в порядке, – сказала Надя. – Василий взял отпуск, раз уж в боях, наконец, перерыв. Знаешь, Евфратский фронт. Елена в отпуске с внуками. Они младшие, так что за ними я приглядываю больше всего. С остальными я в последнее время не разговаривала.   Кёко кивнула, и некоторое время они молча сидели за едой.   – Мне не нравится это настроение, – через мгновение сказала она. – Как будто мы слишком много думаем о том, где мы и куда направляемся. Не живем моментом. Что произошло с carpe diem?   К ее удивлению, первой ответила Мами, размашисто пожав плечами.   – Это для тех, кто гораздо младше нас, – сказала она. – Для нас, старших, прошлое может быть все равно что настоящим и будущем. Все смешивается воедино. Такие слова для кого-то вроде Кисиды-сан, для младших.   Кёко поморщилась.   – Ну, просто я вижу, что Марианна наблюдает за нами, как будто мы, ну не знаю, призраки или что-то проходящее мимо, и она для этого кажется слишком молодой. Я знаю, что ты многое потеряла, но кто здесь ничего не терял? Нельзя просто сидеть и киснуть.   Внезапный комментарий застал Марианну врасплох, и она оглядела помещения, избегая встречаться взглядом.   – Ну, полагаю, я просто живу, – сказала она.   Кёко слегка наклонила голову, после чего покачала ею.   – Я в этом не так уж хороша, но я уверена, ты знаешь, что я пытаюсь сказать. Возможно, ты слышала это не только от меня. Никто не может говорить тебе, как жить, но…   Она изобразила одной рукой неопределенный жест, прежде чем укусить какую-то жареную грибоподобную штуку.   На лице Мами на мгновение появилась боль, прежде чем она вежливо улыбнулась.   – Ну, ты не ошибаешься, у всех нас здесь есть свои потери, но мы в основном гораздо старше. Требуется время, чтобы вырастить такую устойчивость.   Маки в стороне издала странный звук, почти как будто пытаясь кашлянуть, но передумала.   – Ах, ну, не уверена, что я столь много потеряла, – сказала она. – Но не думаю, что рассиживание за выпивкой чем-то нам поможет. Стоит заняться чем-то еще, знаете, чем-то более захватывающим.   Она сделала паузу.   – Не хотите пойти потанцевать? – спросила она.   – Потанцевать, – странно откликнулась Кёко.   – Ага. В этом районе должна быть масса хороших клубов, и я не знаю, даже в этот час может быть весело.   Надя демонстративно пожала плечами.   – Мне нравится танцевать, даже если обычно я танцую с мужчинами. Нам понадобится чуть больше алкоголя, чтобы смазать ситуацию.   Они впали в знакомую социальную проблему, тот момент, когда у всех есть некая идея того, что они думают о плане, но никто не говорит об этом из риска обидеть. Младшие группы предпочитали использовать для арбитража имплантаты, но у других такого никогда не было. Все старше некоторого возраста знали, каков настоящий ответ – кто-то должен был принять лидерство и продиктовать ответ. Но в их группе, кто это был?   – Тогда идем, – сказала Мами, изобразив нечто похожее на осторожную демонстрацию беспечного пожимания плечами.   Кёко с неохотным видом отодвинулась.   – Ну правда, – сказала Мами, отпив свой напиток. – Прошла целая вечность с тех пор, как я что-то такое делала, буквально столетия, и я знаю, кому хотелось бы попробовать.   Она неопределенно указала на свое тело, где была Махина, и этот таинственный жест, тем не менее, всем присутствующим девушкам правильно передал свой смысл – сейчас даже Надя знала о Махине, после произошедшего на сеансе Видящих.   – Если вы ищите место потанцевать, в той стороне есть Зал Золотой Свободы, – вернулся за стойку бармен. – Будет обидно оставлять здесь всю эту еду, но, может быть, вы возьмете с собой? У нас есть контейнеры.   – Не нужно, – сказала Кёко, прежде чем кто-то успел вмешаться. – Здесь не так уж и много.   Она схватила вилку и насадила сразу два куска за раз, как будто пытаясь силой доказать свое заявление.   – Это несколько старомодное место, – сказал бармен, стильно протирая бокал. – Но, честно говоря, наверняка понравится кому-то вроде вас, без обид. Это, э-э, возрождение классики двадцать второго века? Можете посмотреть.   – Давненько я не танцевала хорошего вальса, – сказала Мами. – Думаю, я могла потерять практику.   Марианна осторожно улыбнулась, наблюдая за бесцельной болтовней остальных. У нее совсем не было возможности возразить, не то чтобы ей этого хотелось, но у нее были некоторые оговорки. Казалось… ну, это было совсем не ее. Если только не нужно было проследить за присутствующими.   Час спустя она крепко вцепилась в подлокотники кресла, вымотавшись не столько физически, сколько психологически.   – О, да, видела бы ты ее в то время, – прокомментировала Кёко, потягивая через соломинку какой-то коктейль для пары, что она делила с Маки. – С Мами не стоит шутить. Она неутомима. Или была такой. Она всерьез говорила, что это было давно.   Марианна подумала, что в последней фразе заметила у Кёко некоторое колебание, но отмахнулась от него. У Древних были долгие истории.   – Что насчет вас двоих? – спросила она. – Вернетесь на танцпол?   Кёко и Маки одновременно повернулись взглянуть, как двигаются на нем Надя и Мами, под мелодии, что были стары еще когда Мами была молода.   – Не, это не совсем мое, – сказала Кёко. – Когда мы танцуем, это больше прелюдия к другому.   Она сказала это так сухо, что Марианне потребовалось время, чтобы понять подразумеваемое ею.   Маки закатила глаза.   – Знаешь, она делает это, чтобы смутить партнершу, – с иронией сказала она. – Так что они краснеют и нервничают. Думаю, это очень мило, но к этому привыкаешь. Позже можем устроить, хорошо?   – Я тебя испортила, – сказала Кёко.   – Чертовски верно.   Наконец, Марианна села на место, глотнув напиток, что она оставила на столе.   – Так ты тогда отправишься к кому-то из этих милых джентльменов? – спросила Кёко, обведя рукой зал, неплохо одетых местных, беззастенчиво пялящихся на Мами и Надю.   – Пока что мне хватит, – сказала она. – Черта с два я привлеку хоть какое-то внимание, пока происходит это.   Она сделала еще глоток, вспоминая свой танец с Мами. Оказалось гораздо веселее, чем ей хотелось бы признавать, и Мами, конечно, танцевала куда лучше ее бывшего мужа, даже если заявляла о столетиях без практики. Но это каким-то образом казалось… в чем-то слишком страстно, и Мами явно быстро забыла обо всем. Если по началу она избегала некоторых более интимных движений, то вскоре Марианна оказалась в объятиях, что заставили бы покраснеть более склонную к такому девушку. Почти до того, что она подумала бы, что Мами приударяет за ней, вот только она знала гораздо лучше.   – Просто у нее много работы, – сказала Кёко, краем глаза наблюдая за Марианной. – Ей нужен был этот перерыв.   Она не знала, что на это ответить, так что не стала отвечать, просто молча наблюдая.   Две танцовщицы что-то закончили, ненадолго застыв, чтобы принять аплодисменты.   Затем они удивили ее, покинув танцпол и направившись к их столу.   Она отодвинула кресло в сторону, давая им место.   – Ну, было довольно весело, – сказала Надя, взяв у обслуживающего дрона напиток. – Ты танцуешь почти так же хорошо, как мой третий муж. Как жаль, что он свинья.   – Мне стоит оскорбиться, – сказала Мами.   Она сделала долгий глоток чего-то розового и алкогольного, после чего взглянула на Надю. Их вид подразумевал очевидную телепатию.   – Я слишком занята, – вслух сказала Мами. – У меня нет времени, ни сейчас, ни в ближайшем будущем.   – Если прождешь, пока не будешь занята, у тебя не будет даже шанса, – сказала Надя.   – Верно, верно, – неопределенно пожала плечами Мами.   Она на мгновение взглянула в сторону, и Марианна поначалу подумала, что она обдумывает ответ.   Но мгновение растянулось, и она поняла, что Кёко тоже выглядит чем-то отвлеченной.   «Что-то происходит», – поняла она.   – Извините нас, – не стала отрицать очевидного Мами. – Мы будем снаружи.   – Интересно, в чем дело? – сказала Маки в тот момент, когда они исчезли в дверях.   – Кто знает? – размашисто пожала плечами Надя. – Все мы знаем, что что-то происходит, но вряд ли кто-то что-то скажет Наде. Единственная причина, по которой я хоть что-то знаю, в моей близости с Мисой.   Надя подождала немного, пока они решали, серьезно ли она, глотнув из своей кружки с пивом.   – Ну, конечно, это моя вина. Если бы я хотела играть в тенях, я бы присоединилась или, по крайней мере, пошла бы в политику. Это никогда не было моим. Видно, под каким обычно Мами стрессом. Я влезаю лишь когда это затрагивает кого-то из моих.   Марианна побарабанила пальцами по столу. Эту жизнь она выбрала, но в данном случае она знала не больше их. Она надеялась, что позже Мами ей об этом расскажет. Именно этого в ее работе большинство людей не понимало – когда говорят о слоях секретности, имеются в виду слои.   – Справедливо, – в свою очередь пожала плечами Маки. – Кстати о секретах, не расскажешь нам, что только что было с Мами? Она за тобой приударила или что? Если честно, я не думала, что она из таких.   Она направила вопрос Наде, а не Марианне.   Марианна моргнула, прекратив барабанить. Мысль даже не приходила ей в голову, но сходилась со всеми признаками. Просто это… не похоже было на Мами, как и сказала Маки.   Маки со смущенным видом примолкла, возможно забеспокоилась, что она слишком небрежно относится к одной из первых членов МСЁ.   – Просто, знаете, сложно представить, как она делает что-то подобное.   – Всем в какой-то момент стоит за кем-то приударить, если ты хочешь хоть каких-то действий, – сделала Надя еще глоток. – Но нет, это не то. Я, вообще-то, предложила, так как она выглядела готовой на это, знаешь, может, она пытается немного половить рыбку. Может помочь со стрессом.   – Она определенно под немалым стрессом, – слегка покачала головой Марианна. – За недавнее время с ней многое произошло. Не просто так она взяла этот перерыв.   Она не стала углубляться в детали, пусть даже ей было что сказать, о своих подозрениях, что с Мами что-то происходит, что-то психическое. Она просто… казалась другой, в тех редких случаях, когда она мельком видела ее разум. Это похоже было на уже виденное ею ранее, но… она не могла в это поверить. Не с Мами.   Хотя она знала, что ее молчание и язык тела говорят во весь голос, и через мгновение Надя отрывисто кивнула.   – Я не удивлена. Женщина вроде нее… Я раньше говорила, что руководство – это не мое. Ни у кого нет достаточно широких плечей, чтобы вынести такое давление. Требуется со многим справляться. Хм.   Они подождали, пока Надя продолжит, но больше она ничего не сказала, слегка нахмурившись.   – Хм? – подсказала Маки.   – О, у меня есть несколько подруг с хорошими связями, которые могли бы найти подходящих партнеров, – сказала Надя. – Таких же сдержанных и все такое. Думаю, я отправлю несколько запросов.   – О, Богиня, – закатила глаза Маки и изобразила, как падает на стол. – Ты что, э-э…   Она умолкла, явно найдя ответ на свой вопрос. Надя рассмеялась.   – Да, мать-наседка. Ты забыла, насколько я стара.   Она сделала еще глоток, после чего взглянула на кружку, почти опустевшую, явно обдумывая, стоит ли заказать еще.   – Долго они, – сказала она.   Как будто доказывая ее ошибку, в дверях появились Мами и Кёко, Кёко из-за чего-то качала головой.   На ум пришла пара возможных снимающих напряжение шуток, но Марианна передумала и ничего не сказала, позволив им с некоторой неловкостью снова занять свои места.   «Позже мне нужно будет с тобой поговорить, – подумала Мами. – Хотя не сейчас».   «Конечно», – ответила Марианна.   – Готова к еще одному раунду? – вопросительно взглянула на Надю Мами.   – Еще одному? Я думала, ты устала.   – Уже не устала.   Надя покачала головой.   – Прости, мне нужен перерыв. Ты ненасытна.   – Не уверена, когда у меня получится снова к этому вернуться, – странным тоном сказала Мами.   – Я пойду, – решительно положила руку на стол Кёко. – … если, э-э, моя спутница будет не против, – помедлив секунду, добавила она.   Она переглянулась с Маки, публично указав на телепатический разговор.   – Да, конечно, – сказала Маки. – Я понимаю.   Марианна покачала головой, когда две женщины пошли на танцпол. Что-то произошло, и она не уверена была, что хочет знать.   Но она в любом случае узнает. Если она что-то и узнала от Мами, то это.   За свою жизнь Мами повидала множество ночных небес, во множестве миров, но это почему-то навевало ностальгию. Было поздно, луна планеты поднялась, и слабо мерцали звезды. Дышать чистым ночным воздухом было легко, его холодок бодрил ее ноздри.   – Я удивлена, что она позволила тебе остаться со мной наедине, – сказала она, прислушиваясь к шагам Кёко рядом с ней, громыхающим по булыжникам.   – Да ладно, хотя бы немного она мне доверяет, достаточно, чтобы позволить пройтись с тобой.   Мами усмехнулась, тем тихим смехом, что она использовала, когда пыталась не обидеть.   – Кроме того, – сказала Кёко. – Думаю, тебе это нужно. Тебя весьма обеспокоило сказанное Юмой.   Мами закрыла глаза, позволив ветерку на мгновение коснуться кожи. Такие мгновения, когда разум был чист, а мир спокоен, стоило ценить, так как, по ее опыту, это был один из немногих способов познать, на что может быть похожа вечность.   Чистота остальных ощущений, обычно теряемых в какофонии повседневной жизни, помогла ей сосредоточиться на простом бытие.   Она развернулась на каблуках в сторону Кёко, длинноволосая девушка наблюдала за ней, на некотором расстоянии позади нее тянулась пустая дорога на фоне тускло освещенных зданий и полного звезд неба.   Где-то пробили часы в башне.   – Не обеспокоило, не совсем, – ответила Мами. – Просто то, что сказала эта девушка, что скоро нам понадобится новая технология червоточины, сходится с тем, что я уже слышала.   Она лениво потянула один из своих локонов, наблюдая, как он сворачивается и разворачивается под лунным светом.   – Прежде чем я отправилась в эту поездку, мне сказали взять для себя несколько недель, отправиться в отпуск, прежде чем я снова понадоблюсь. С тех пор это все время было в глубине моих мыслей, так как казалось, это означает, что когда время придет, что-то случится. И несколько недель уже прошли.   Кёко молча смотрела на нее, глаза мерцали бледным светом.   Мами отвернулась, снова зашагав вперед.   – Не могла бы ты рассказать мне о последнем своем видении, с этой твоей Лентой? Прости, если я немного навязчива, мне просто… любопытно.   Она услышала, как Кёко сбилась с шага, пусть и немного.   – Если честно, это немного личное, – сказала Кёко.   – Прости, если…   – Нет, не надо. Я встретила Саяку.   Мами остановилась и развернулась, не стараясь скрыть удивление.   – Правда? – спросила она.   Кёко скрыла выражение лица.   – Не стану особо распространяться, но она дала мне попробовать, просто как образец, на что похоже быть мертвой. Не мертвой в смысле похороненной под землей, но трансцендентной. Я увидела бесконечность, вечность, но также я увидела, почему нам стоит ценить жизнь.   Кёко встретилась с ней взглядом, и Мами не видела глаза заблуждающейся или Древний. Просто девушки, которая, в этот раз, говорила без притворства.   – И почему же? – последовала подсказке Мами.   Кёко подняла одну руку, после чего изобразила, словно что-то охватывает.   – Вот этого! Самого времени. На небесах нет мгновений. Ни завтра, ни вчера. Ты никогда не станцуешь, никогда не поешь, никогда не коснешься. Ты просто существуешь. Небеса не лучше земли, просто другие. И мертвые скучают по земле.   Кёко взглянула в небо, подняв руку, с полным лицом эмоций, а затем вспомнила, где была.   – Стоит, э-э, запомнить это для проповеди или еще для чего, – опустила она глаза, лицо светилось в инфракрасном.   – Неплохо, – мягко усмехнулась Мами.   – Подумать, что это так… – опустила она голову.   Кёко потерла в затылке.   – Вообще-то, если честно, моя память немного туманна. Я просто помню, что мне не стоит ничего об этом говорить. Но, может быть, с тобой все в порядке.   Казалось, после этого она потеряла все силы, мрачно качая головой.   – Если бы только я и правда могла жить, как проповедую, – сказала Кёко. – Я пыталась, знаешь? Но чем старше я становлюсь, тем больше кажется, что я это теряю. Это отстой.   Мами с некоторой растерянностью наклонила голову. Она совсем не знала, что на это ответить.   – Я тоже не знаю, – сказала она. – Думаю, у всех нас есть немного такого.   Она снова развернулась, указывая, что хочет продолжить прогулку. Через мгновение Кёко последовала за ней.   – Так ты присоединишься к Церкви или что? – спросила Кёко. – Для нас это было бы очень важно.   – Именно поэтому я никуда не присоединюсь, – фыркнула Мами. – Я читала ваши доктрины. Ваша Богиня не нуждается в поклонении. Не желает его. Что мне кажется весьма разумным. Можешь представить политическую головную боль.   Кёко фыркнула в ответ.   – Я думала, как раз это ты и скажешь.   – Я получила уведомление как раз перед тем как мы вышли, – не меняя шага, сказала Мами. – Хотят, чтобы я вернулась в Генеральный штаб, не прямо сейчас, но поскорее. Даже завтра. Происходит что-то необычное. Так что, знаешь, я подумала воспользоваться оставшимся временем здесь.   – Понятно, – выдохнула Кёко.   Что-то заставило Мами снова остановиться, повернувшись взглянуть на девушку. Кёко взяла руки Мами в свои, сжав их вместе в простом жесте заверения.   – Да присмотрит за тобой Богиня.