Ведьмак, чародейка и нильфгаардец

Солнце почти целиком скрылось за крышами Храмового квартала, лишь тонкая кромка диска еще виделась над коньками городской тюрьмы. Кармен вздохнула и заперла дверь. — У нас есть полчаса, — сказала она обернувшись. — Я предпочитаю уйти заранее, ты же знаешь. — Винсент как всегда был хмур и старался не встречаться с ней взглядом. Кармен еще раз вздохнула. — Знаю. Тогда садись есть. На столе уже ждала обильная пища — сытная, плотная, в основном мясные блюда. Винсент часто говорил, что это бесполезно, но Кармен все равно продолжала ее готовить в надежде, что хоть чуточку да ослабит вечный голод, что терзал его по ночам. Перед уходом Винсент поцеловал ее. Он делал так всегда, но от смеси нежности, горечи и отчаяния, что сквозили во вкусе поцелуя, перехватывало дух каждый раз как в первый. Всю ночь Кармен провела на работе, следя за порядком, образумливая клиентов, разбирая ссоры девочек, проверяя бухгалтерские книги. Но ее душа была не здесь. Мысленно она скользила по городским крышам, рыскала в темных переулках, пряталась в подворотнях. И когда она под утро вышла через потайную дверь, которой пользовалась она одна, то обнаружила за крыльцом темный силуэт. Как всегда. Кармен осторожно — на этом настаивал Винсент — подошла, убедилась, что лежащая на земле фигура человеческая, и наклонилась к нему. Наскоро ощупала — пальцы мгновенно стали грязными и липкими — и потрепала по плечу. Он замычал. — Винсент, светает. Надо зайти, — тихо прошептала она, подныривая под его руку. Из его груди вырвался стон, но он с трудом оттолкнулся от земли и встал с помощью Кармен. Они проковыляли в дверь, по узкой лестнице поднялись на второй этаж и укрылись в ее комнате. Кармен аккуратно опустила его на пол у большой бадьи с заранее согретой водой и заперла дверь на засов. Подошла, помогла раздеться, стаскивая грязные лохмотья, в которые превратилась его одежда. Когда однажды она спросила, почему бы ему не выходить голым, ведь никаких штанов не напасешься, Винсент странно посмотрел на нее и сказал, что одежда — это человеческое. Монстры не носят одежду. Он был весь в крови, грязи и клочьях шерсти. Кармен привыкла к этому зрелищу, но все равно каждый раз боялась, что это окажется его кровь. Она взяла смоченную ветошь и стерла самые большие корки грязи. Винсент старался не шевелиться лишний раз, но ему все равно приходилось двигать конечностями, переваливаться с боку на бок. Каждый раз он при этом стискивал зубы, чтобы не застонать. Кармен вновь помогла ему подняться и пересесть в бадью. Она поливала его водой из ковшика, терла мочалкой и тихонько мурлыкала. Запустила пальцы в его редеющие волосы, выбирая из них шерсть, мусор и ссохшуюся кровь. Она никогда не видела его волком — Винсент настрого запретил, предупредив, что это может быть опасно, — но Кармен часто представляла, как пропускает густую шерсть сквозь пальцы, как зарывается в нее лицом. Воображала, какой он горячий, и как она прижимается к нему всем телом. Мягкий мех и твердые мышцы под ее руками были почти реальны в такие моменты, она почти ощущала их, и это помогало Кармен переждать холодные ночи, когда его не было рядом. Втайне Кармен собрала немного шерсти, которую счищала с него каждый раз, отмыла ее и собрала в мягкую, пушистую кисточку. В минуты одиночества и тоски, она любила щекотать себя этой кисточкой, скользить вдоль изгибов тела, дразня чувственными, едва ощутимыми прикосновениями. Она никогда не доводила себя до разрядки, но тем слаще потом было заниматься любовью с Винсентом. Она очень ждала их совместных ночей. Винсент не казался ей уродливым или страшным в любом облике, и в глубине души она думала, что он никогда не причинит ей боли. Но проверить он конечно не позволит. Когда с купанием было покончено, она проводила его к своей кровати и слегка помяла мышцы, чтобы снять болезненное напряжение. Дала напиться. А потом он уснул мертвым сном. Кармен легла рядом и тоже задремала. Ее не слишком заботила вторая натура Винсента. Она принимала его таким, он ей нравился таким, и она ни за что не променяла бы его даже на обеспеченного дворянчика. Вот только сам Винсент был несчастлив. И очень переживал за нее, а ей никак не удавалось убедить его, что у них все хорошо. Через пару часов, когда ему пора было на службу, он обстоятельно переодевался в форму, которую давно стал хранить у Кармен. Немного пожевав губу, он, как и обычно, сообщил: — Один убийца и четыре грабителя. Мирные жители не пострадали. Кармен кивнула. Этот отчет был нужен самому Винсенту, ее же мало волновали чужие жизни. Но он хотел, чтобы кто-нибудь всегда знал, и этим кем-то стала Кармен. Она не возражала, полагая, что так тоже немного облегчает его жизнь. Перед уходом Винсент, как обычно, поцеловал ее — не так горько и отчаянно, как накануне, но столь же нежно. — Спасибо. Ты настоящее сокровище, Кармен, — сказал он. И не добавил, но она и так это знала: «Я люблю тебя». Она тоже не стало ничего говорить, только тепло улыбнулась. А еще через пару часов пришел ведьмак с очередным рецептом лечения от ликантропии.