То, что осталось за кадром

- Эмма Свон!       Он понимал, что это глупо. Черт возьми, это дьявольски глупо: лезть на крышу и надеяться, что она отзовется после всего. Он вел себя, как ребенок, пытающийся добиться чего-то невозможного, но даже осознавая это, он не хотел отступать. Он должен узнать правду, должен достучаться до нее, иначе они навеки будут плутать по краю лжи. - Эмма Свон!       Встав на край крыши, Киллиан снова позвал ее, надрывая связки. Но ответа не последовало, только тишина, угрюмая, отвратительная, въедается в голову, лишая надежды. Сжав челюсти, он проговорил хрипло, облизав пересохшие губы: - Значит, будем действовать жестче, - практически не думая о том, что будет, если его план не сработает, он шагнул вниз, даже не закрывая глаза.       Мгновение - и черный туман, обхватив его со всех сторон, перенес его на середину улицы, оставив в горле неприятное ощущение. Черная магия. Он ненавидит ее. За то, что она сотворила с той, которую он любит всей душой. И которая сейчас стоит прямо перед ним, слегка наклонив набок голову. - Был уверен, что спасу? - от ее жесткого голоса по телу пирата побежали мурашки, но он не отвел взгляд от ее темных, изумрудных глаз, которые когда-то своим светом затмевали листву. - Не знаю, что это, - отозвался Джонс, передернув плечами, - оптимизм, или отчаяние, или и то, и другое. Я должен понять, что произошло между нами в Камелоте. Расскажи, - боже, кажется, ему скоро эта фраза начнет снится, столько раз он нее произносил. - Это не просто ... - протянула она. - Упрости. Любой твой грех, все, что ты сделала в прошлом - я уже простил. - Только прощать нечего... - Тогда говори. У меня, поверь, грехов побольше твоего, я-то пиратствовал сотни лет. - Это сопоставимо? - выгнула Эмма высветленную бровь, поджав губы. Глубоко вдохнув, мужчина поднял правую руку и произнес, не отрывая от нее глаз. - Кольцо видишь? Принадлежало некому Барнаби. Назвал меня одноруким, и я убил его на глазах его семьи и снял перстень. Этот - Эдгар, славный моряк, он пил капитанский ром, я его застукал и за это утопил. И за каждым кольцом - история. - За этим тоже? - вдруг спросила Свон, подойдя к нему, вытянув руку. Опустив глаза, Крюк вздрогнул, скользнув взглядом по крупному серебряному кольцу с гравировкой. Сердце сжалось, и он сдавленно сглотнул, поджав губы. - А я думал потерял в Камелоте ... - просипел он. - Сам отдал мне, чтоб хранила, - девушка медленно покрутила украшение в длинных бледных пальцах. - Печальнейшая из историй, - прошептал брюнет, отведя глаза, почему-то не желая встречаться с Темной взглядом, - его хозяин - мой брат Лиам, - дорогое имя обожгло внутренности, и он шумно выдохнул, прикрыв глаза. Что бы он не делал, какие бы поступки не совершал, каким бы злодеем не был - внутри него навсегда будет жить та боль, что он почувствовал, когда понял, что брат умер на его руках. Все, что он когда-либо делал - это была месть за смерть брата, человека, на которого он мог положиться, как на себя, и которого жестоко отобрали тогда, когда он был так нужен. - Возьми его обратно ... - прошептала Эмма, ее выражение лица изменилось, и она, глядя на него сочувствующими, печальными глазами протянула ему кольцо. Но Киллиан только покачал головой. - Не надо. Было время, когда я носил их, как трофей... До знакомства с тобой, - он поднял на нее глаза и встретился взглядом с блестящими и такими родными глазами Свон, в которые он когда-то влюбился. - А теперь как?.. - Как напоминание, как напоминание о том, что нет греха, что не искупит любовь и что я был в корне не прав, - с дрожью в голосе произнес он, и у него сердце забилось чаще, когда на красных губах блондинки заиграла легкая, нежная улыбка, - я тебя люблю, Эмма Свон, что бы ты не натворила, - признание далось ему невероятно легко, и груз, отягощающий его сердце после тех страшных слов "я любил тебя" свалился и исчез в бездне ее дорогих глаз. - Хочешь узнать всю правду, какой бы она ни была? - осведомилась Темная, облизав губы. - Хочу. - Тогда я тебе кое-что покажу, - с болью отозвалась она, не отводя от него блестящих глаз. ***       Надо отдать ей должное - Эмма поняла, что Киллиану не нравится ее метод передвижения, и до ее дома они дошли пешком. И в этой, хоть и недолгой, прогулке было что-то волнительное: то, что они шли рядом, не касаясь друг друга, но страстно этого желая, то, как они ловили случайные взгляды и сразу же отводили глаза, краснея, как школьники, как ловили едва заметно воздух, испытывая непонятное волнение в груди.       Когда Свон открыла дверь и вошла в дом, Крюк обвел комнату взглядом и произнес: - Я уже был у тебя в гостях. Зачем мы здесь? Кто-то обещал мне правду, а не экскурсию, - было нелегко строить из себя этакого обиженного полу-парня, но приходилось, скрепя сердце. - Правда увертлива, - таинственно отозвалась Эмма, - ее еще нужно найти, - ее взгляд упал на стол, на котором стоял телескоп, и Джонс, закатив глаза, недовольно выдохнул. - Ладно, поиграем в игры, - он подошел к телескопу и, поправив его, заглянул в окуляр. Внутри что-то дрогнуло, и он облизал пересохшие губы, борясь с волнением, - ох... Да у темной магии есть свои плюсы... Потрясающий вид на море ... Красота... Блики луны на воде... - пиратство было его призванием, он дышал, жил морем, погонями, грабежом, убийствами, для него не существовало лучшей жизни, чем во время качки под парусами. Он мог бы провести всю свою жизнь, стоя на капитанском мостике и ощущая брызги на своем лице. Ведь море, корабль - это свобода, независимость, жизнь. - Там, в Камелоте, ты сказал, что море успокаивает. И я подумала, что море - так море, - последние слова ему не понравились, и мужчина, отвернувшись от окна, повернулся к ней. - Дом выбрала, что надо. Отдаю должное. - Выбрала не я, а ты, - прошептала она, кивнув на сложенную в несколько раз газету на столе. Удивленно вскинув бровь, Киллиан взял газету, нахмурившись. - Вроде мой почерк, - он непонимающе вскинул на нее глаза. - Это как залог нашего будущего, - он вздрогнул от искренности и переизбытка чувств в ее голосе, - и чтобы оно состоялось, я делаю все, что должна. - Тогда настал тот самый момент правды, - прохрипел он, подходя к ней, и ее мелко дрожащие руки легли на его грудь, - скажи правду. - Все будет, Крюк, - с нежностью отозвалась Эмма, улыбаясь, - скоро, - подавшись вперед, она прижалась к его губам, больше не в силах терпеть. Он же даже не дал себе шанса подумать - ему нужен был ее поцелуй, нужна была она, только его, хоть какая. Когда-то она приняла его таким, эгоистичным, самовлюбленным злодеем, и ему придется принять ее силы, ведь только вместе они смогут пройти через все это. Слегка отстранившись, девушка произнесла прямо в его губы, - я все расскажу, как только доведу дело до конца. - Почему?.. - Узнав, за чем я охочусь, ты приложишь максимум усилий, чтобы помешать мне. А я должна все закончить... - отведя глаза, она отошла в сторону, обхватив свои плечи руками, - теперь можешь уходить - больше я ничего не скажу.       Борясь со своими эмоциями и мыслями, пират, доверившись инстинкту и первому порыву, коснулся рукой ее плеча, заставив девушку вздрогнуть. - Свон, я тут подумал... - протянул Киллиан, проведя крюком по ее руке, и блондинка робко вскинула на него глаза, взглянув на него через плечо, - если поцелуй истинной любви не сработал, может, поможет что-то другое?.. - отведя в сторону широкий ворот ее пиджака, он прикоснулся губами к ее шее, и она шумно выдохнула, откинув голову в сторону. - Не знаю, поможет или нет ... - хрипло отозвалась Эмма, прикусив губы, - но попробовать стоит ... - Стоит ... - согласился он, жмурясь.       Секунда - и он прижал ее к стене, страстно прижимаясь к ее губам. Блондинка, сдавленно урча, скользнула холодными пальцами под его рубашку, наслаждаясь упругими мускулами мужчины, который, не отрываясь от ее губ, скинул с плеч кожаную куртку, позволив ей упасть на пол подбитой птицей.       Снова дым, подхватывающий их, только он не протестует, ощущая на своем лице ее дыхание. Темные окна, тонкие полоски света сквозь темно-синие шторы, деревянный пол, запах корицы, кровать... Джонс, проведя крюком по ее груди, рванул застежку пиджака Свон, расстегивая его и обнажая топик на тонких лямках. Поймав губами ее улыбку, он запустил руку в ее волосы, распуская их и отбрасывая попавшиеся под руку шпильки, удерживающие платиновую массу в пучке. Эмма, стянув через голову его рубашку, провела ногтями вниз по его телу, возясь с ремнем, и Крюк, прижавшись губами к ее плечу, медленно спуская лямку, прохрипел, теряясь в стуке ее сердца: - Самое страшное то, что я даже не могу остановить тебя... - Тебе бы и не удалось, - шепнула она, толкая его в грудь. Он даже не понял, как оказался лежащим на кровати, чувствуя, как неожиданно мягкие волосы девушки скользят по его обнаженной груди, а дыхание щекочет шею. Жадный выдох, стон и рамки, которые было беспощадны разбиты резкими движениями рук, освобождающих тела, желающие слиться в один полыхающий факел, от ненужной и такой предательской одежды.       Куда-то пропали все "нельзя" и "потом", воспоминания, яркие, живые, рвут память, соединяясь в одно сильное, нестерпимо горящее желание, сдерживаемое столько раз. Первый поцелуй, взорвавший весь мир, первый танец, улыбка, объятие, неловкое падение на кровать, признание, от которого сердце разорвалось на тысячи кусочков, запреты, уклонения, отказы, игры, ложь... Пламя непонятно откуда взявшихся свечей вздрогнула от их сжатого дыхания, и теперь нет ничего, кроме соленых губ с привкусом магии, кроме покрытой потом кожи, кроме отчаянно прижавшихся друг к другу тел, словно это в последний раз, а не первый, словно "потом" и "возможно" уже не будет, словно они страшно жаждет испытать на коже это самое неуловимое "сейчас", послав в черту последствия.       Дышать практически невозможно. Невозможно от их смелости, граничащей с безрассудством, от уверенности, что перемешивается с "это не правильно". Разум, сотни голосов в голове вопят "нельзя, не так, не сейчас", и только сердце упорно бьется с ритме "нужно", перекрывая все остальное. И когда все бесполезные клочки темной кожи оказываются на полу, а на белоснежных простынях, теряясь в лавандовом запахе ткани, два дрожащих тела сливаются друг в друге, огни свечей взрываются вместе с их поцелуями, и искры жгут их души, оставляя на сердцах печати, печати отказа от предрассудков и страхов.       И мира нет, когда его губы ловят ее стон, когда ее ногти оставляют на мужской напряженной спине рваные царапины, свидетельства их страсти, когда надежда, растекающаяся между ними отчаянием, почти осязаема, когда ее почти можно потрогать, когда она режет язык, соединяя вкус поцелуя со ржавым привкусом крови их страданий. И эта надежда, вера, вера в их спасение, их будущее, льется из наполненных слезами счастья изумрудных и таких живых глаз, она тяжелым дыханием вырывается между губ, соединенных в неразрывном поцелуе, ураганом гуляет по постели, раскаляет и так горящие тела, холодит мысли, оставляя в голове только тот факт, что они вместе, сейчас, пока что, всегда. Что им не нужно притворяться и лукавить, чтобы что-то сказать - язык тела, музыка их сердцебиения, одного на двоих, ритм их поцелуев говорит гораздо больше, чем сказали бы сотни слов. Да и они, если честно, не особо нужны, когда двум истосковавшимся покинутым душам нужны только они, независимо от всего мира.