.moon'n'sun.

      Джерард любил жёлтый цвет. Он любил жёлтые натюрморты, жёлтые громадные подсолнухи, растущие в саду его тётушки-итальянки. Любил жёлтые солнечные блики на стенах и жёлтые субтитры в скриншотах старых кино.       Джерард любил людей. Он писал им огромные письма. Просил любить себя. Он часто говорил о том, как прекрасен мир. Шутил про что-то доброе (чаще всего про жёлтых цыплят), а пустующая комната заполнялась мягким смехом. И становилось легче.       Но Джерард, как бы грустно и странно это не звучало.. Не любил себя.

***

      Белльвилль, обычно такой серый и тягучий, утопал в мягких искрящихся сугробах и запахе корицы. Осталось лишь пару дней до конца учёбы, и Джерард должен был улететь в любимую Италию.       А сегодня.. был странный день? Мистер Грэй, классный руководитель Джерарда, повёл свой класс на историческую выставку, а Уэй смотрел на всё вокруг, как в первый раз.       Казалось, будто сегодня всё «слишком». Мама обняла его слишком сильно. Снежинки на его шарфе обжигали слишком сильно. Выставка казалась слишком неинтересной. Он волновался из-за этого, наверное, даже сильнее, чем из-за поездки.       — Это, мои хорошие, топор Фрэнка Айеро, который более двухсот лет назад был палачом. Как раз-таки он и является главным героем легенды, — юноша поднял глаза на экскурсовода только сейчас. Он знал немного об этой истории. И, о боже, в силу своего суеверия, немного верил.— Давным-давно, как я уже и сказала, более двухсот лет назад, Фрэнк — молодой мужчина, точный возраст которого до сих пор не установлен, так как тело не найдено, стал палачом. Говорят, что это случилось из-за того, что Фрэнк рано потерял родителей и ежедневно подвергался насилию со стороны родственников отца, поэтому вырос агрессивным и жестоким юношей, который, желая видеть страх в глазах приговоренного, вершить судьбы, стал палачом. Спустя несколько лет он встретил Джамию — красивую девушку с самой чистой душой. Она была поистине прекрасна, но в то время всё, что отличалось от, скажем так, нормы, было созданием или проделкой Дьявола. Влюблённые не смогли по-настоящему насладиться друг другом, как девушку приговорили к смертельной казни. Фрэнк был в бешенстве, но, так или иначе, в день Х он взял свой топор и казнил Джамию, которая делала его лучше, а затем… перебил большую часть города, не жалея ни стариков, ни детей, ни женщин.       — Он нормальный вообще, нет?       — Он любил, и он был в отчаянии. Итак, Фрэнк, потеряв свою любовь, проклял себя, навлекая гнев Божий. Существуют сведения, что даже спустя несколько десятков лет в отдалённых частях леса встречали палача, и везде, буквально во всех документах, сказано о том, что все, кто его видел, утверждают, что Фрэнк не постарел ни на год, что в принципе и может быть проклятием за содеянное.       Джерард слушал, распахнув и без того огромные глаза. Наушники безжизненно повисли на тонких пальцах, за ненадобностью. Казалось, будто рыжеволосая женщина, рассказывающая легенду, смотрела именно на него.       Толпа ещё долго кричала что-то. Дети не верили.       — Извините, мэм. Просто интересно, — мальчик прервался, сжимая губы. Стыд, подобно мёду, растёкся по ёго плечам, — но что бы он сказал о своей работе? Ну, по-вашему мнению.       Женщина задумалась на минуту, опуская взгляд на мраморный пол помещения. Зато в этот момент тишина треснула от хриплого голоса мужчины, стоявшего рядом всё это время:       — Грязная была работенка, — он паршивенько ухмыльнулся, почёсывая лохматый затылок. — Кажется, мэм, вы не рассказали о самом важном моменте этим детишкам. Каждые сто лет, в ночь, когда Фрэнк потерял свою любовь двести лет назад, он устраивает «веселье», — мужчина поднял руки вверх, татуированными пальцами показывая кавычки. — Очередное кровавое месиво. Конечно, вроде, не такое масштабное, как тогда. Но, в любом случае, ужасное.       Курт, стоящий рядом с Джерардом, тихо засмеялся на что мужчина ответил тёплой улыбкой. Его золотистые (Уэй готов был поклясться, что они золотистые!) глаза потемнели.       — А ты сдохнешь первым, маленький ублюдок.