Он никогда не говорил "спокойной ночи"

Вышив последний крестик ряда, Артур отложил канву на журнальный столик, мутным, вымотанным взглядом смотря на большую ярко-алую розу, что за несколько дней работы "расцвела" на полотне. Она завершала композицию. Находясь посередине, роза была "окружена" чертополохом, нарциссами и клевером, что вперемешку росли вокруг нее. Англия слабо улыбнулся, вновь беря канву в руки, проводя пальцами по аккуратной работе. Ни одной помарки. Керкланд очень над этим постарался, и, наверное, специально оставил свой цветок на потом. Вышивал он цветы в том порядке, в котором они с братьями стояли по возрасту. Оглядывая свою работу, Артур поймал себя на мысли о своей детской обиде. Это ведь сейчас было изображение его давно умершей мечты: быть в центре внимания. Хотя, по сути, он и был в центре, но и нет. Братья никогда с ним не играли, не сидели. Да какой там, они все хотели убить пробивавшегося наверх Англию. Сколько войн было между членами, вроде бы, одной семьи.. Англичанин грустно усмехнулся, откинувшись на спинку кресла и закрывая глаза. Куда бы пристроить эту красоту? Хм-м... Блондин настолько задумался, что даже не сразу почувствовал, что на его плечо легла чья-то рука. Открыв глаза, Керкланд запрокинул голову и наткнулся взглядом на конопатое лицо. Только это был не Иарлэйт, а его родной брат - Чарли. Артур даже облегченно выдохнул, осознав это. - Крутенько вышло, - кивнул Ирландия на вышивку, зевая, - а где Ярик? Что-то пустовато, пхах. - Ой, опять небось ушел, - поджав губы, сказал Англия, отложив полотно на столик, - ты чисто для него приехал? - Ну да, а то давно не виделись. Он что-то перестал приезжать. Странно это просто. - Да не странно, он меня довести решил, вот и все, - проворчал британец, садясь прямо и посмотрев на расположившегося на диване Чарльза. Ирландец, что-то обдумав, усмехнулся: - Это он примером Алли вдохновился. - А я не понял? Вы двое слишком инфантильны, чтоб не понять ваших мотивов, - взяв со столика чашку с остывшим чаем, Артур поднял взгляд на рыжего. - Эй! - возмутился Честерфилд, смешно нахмурив густые брови, - я ничуть не инфантилен. Я - сильное, взрослое и, главное, независимое государство! - Ой, молчи, я это от Америки уже слышать устал, - отпивая холодного чая, - и даже сейчас ты показываешь, что ты все еще ребенок. - А ты вот не задумывался, что ребенок у нас ты? Вопрос Чарли поставил Англию в тупик. Блондин поднял взгляд, внимательно посмотрев брату в глаза: - Знаешь... Нет, я с тобой не согласен. Я не ребенок. Я слишком рано повзрослел. У меня детства не было, так что не стоит называть меня ребенком, - блондин чуть нахмурился, несильно прикусив губу и мотнув головой. - А я не согласен с тобой. У тебя есть очень много от ребенка. Может быть потому, что... Ты не предполагал, что не повзрослел до сих пор? Даже вот это, то, что ты вышил... Ты все еще надеешься, что вы можете так сплотиться, так сплестись, как эти цветы? Это слишком наивно, Арти... - Артур. Я Артур, - Честерфилд тихо выдохнул на поправку англичанина. - Так или иначе. То, что я, может быть, буду звать тебя "Артур", или же, совсем официально, "Англия", не сделает тебя старше. Не уберет из твоей натуры те мысли. Не уберет, пока все не разбегутся. Потому что обратного варианта я даже не допускаю. - Замолчи. - Нет, - Ирландия покачал головой, - мы никогда не будем семьей. ВЫ никогда не будете семьей. Потому что мы страны. А ты постоянно отрицаешь это, постоянно говоришь, что возможно, мы просто не хотим... - Да. Да! Вы не хотите! Вы меня ненавидите, ненавидите друг друга, вы думаете только о себе, поэтому у нас не будет семьи. Потому что ни один из вас никогда не старался ее создать. Потому что мы постоянно пытались друг друга сжить со свету. А знаешь, я хотел, чтоб мы были единой страной, которой мы стали. Но я не хотел того, что между нами сейчас. Не хотел! Думал, что если объединю вас силой, то из этого что-то, да выйдет... Да. Глупо, глупо, - Артур встал, поставив чашку и забирая канву. Чарльз кратко, даже как-то грустно усмехнулся. - Мы не братья, Артур. Никто из нас. - Я знаю. Но в этом виноваты только мы сами. Все могло быть иначе.

Иначе.