Замена

Очередное возвращение в реальность Теори понравилось ничуть не больше, чем предыдущее. Впрочем, на сей раз он был в кровати и кровать точно была его, что немало, но не сказать что очень приятно, стражника удивило. Кажется все-таки он опять отключился, а не заснул, как все нормальные пони. Хотя сегодня стражник вроде даже помнил, как до своей кровати добрался. Бурной радости и это воспоминание не вызвало. Настроение вообще прочно обосновалось на уровне «весьма хреново», не успел жеребец голову с подушки поднять. Да вставать вообще не хотелось. Стоило только лишний раз вспомнить, что вчера произошло. Точнее, как оно произошло. Он все-таки был прав (так тебе, Логан неверующий! Врач, врач…): за ним следила чейнджлинг. (Хорошо хоть кобылка. Если ей верить. Верить чейнджлингу – может действительно обратится к врачу?) И это еще одна причина, почему даже вставать сегодня не хотелось. Ибо не хотелось думать, что он будет делать, когда встретит ее в следующий раз. Отчего-то сомнений, что эта встреча состоится, у Теори не было. Интуиция стражника, наверное. Или закон подлости. Наутро капитану Филлингу даже признаваться в содеянном вчера стыдно было. Даже самому себе. Впрочем, именно на утро стало стыдно и за то, что начальству в «связи» с чейнджлингом он не признался. Нет, молчание в данном случае единорог по-прежнему считал наилучшим и правильным выходом, но стыдно-то все равно было. Даже не столько стыдно, сколько… муторно как-то. Однако проводить весь день в кровати было совсем не в характере Теори, апатию он вычеркнул из своей жизни уже давно, - жеребец поднялся и поплелся в ванную – терзаться лишними мыслями уже там. Тугие струи воды били по телу, но облегчения не приносили, наоборот, в голову вдруг полезли мысли из разряда неприличных. И героиней этих фантазий была чейнджлинг. В образе Дазлинг Стар, но сам-то Тео знал, что это именно чейнджлинг. Не нужно было ему вчера вести допросы. Страж резко понизил температуру льющейся из душа воды. Из ванной пони вылез едва ли не стуча зубами, когда из всех «мокрых» мыслей осталась только одна: «холодно», вытерся большим махровым полотенцем и наконец направился в сторону кухни. Еще на лестнице на первый этаж единорогу показалось, что что-то не так, но только уже спустившись и почти зайдя в помещение он смог понять что: с его кухни (где должно было быть пусто) весьма вкусно пахло. Тео замер: обычно пробравшиеся в дом воры не готовят хозяевам завтрак. Ну, вернее обед, если верить часам. Да хоть ужин: все равно не готовят, а кто еще это мог быть, если не воры – запасных ключей стражник никому не давал. Но когда осторожно выглянул из-за угла в кухню, Теори обнаружил там не грабителей, а лимонную единорожку с трехцветной гривой, что колдовала над плитой. -- Дазлинг? – Удивился вслух пони, даже забыв о вежливой форме обращения, окончательно входя на собственную кухню. -- Доброе утро, милый! – Обернулась к нему кобылка, одарила широкой улыбкой и снова вернулась к приятно скворчащей чем-то вкусным сковородке. -- А, это опять ты. – Сообразил стражник, кого он видит перед собой. Не то, чтобы его обрадовал этот факт, но легче отчего-то однозначно стало. -- А кто ж еще? – Улыбнулась кобылка, кажется, еще шире. – Ты вовремя, садись за стол, уже все готово. Картинка была на столько абсурдно-домашней, что ни злиться ни пугаться даже в голову жеребцу не пришло, и поймал он себя на том, что действительно сидит за столом и ждет, когда перед ним поставят исходящую паром тарелку с едой. Тарелку поставили. И вот только тут ему подумалось, что вероятно его попытаются отравить. Однако кобылка села рядом и положила и себе еды из той же сковородки. Сказать по правде тут Теори немного подвис: до сих пор стражник думал, что чейнджлинги только любовью питаются. Но вот кобылка положила в рот первый кусочек (обжаренного фрукта?) и, с видимым удовольствием прожевав, проглотила, - и ничего с ней не произошло. А Тео продолжал ошарашено смотреть на нее круглыми желтыми глазами. -- Ты почему не ешь? – Наконец обратила на это внимание кобылка, и выражение мордочки у нее, кажется, было слегка обиженным. -- Ты готовишь? – Выдавил из себя вопрос жеребец, найдя своему молчанию приличное оправдание, не включающее в себя обвинений. Открытая конфронтация с потенциально опасным объектом, когда этого можно избежать – последнее дело. -- Я много чего умею. – Кобылка снова улыбалась. Теори все же попробовал ее стряпню. Действительно фрукты, действительно обжаренные, на удивление, действительно вкусные. Теперь уже она смотрела как жеребец ест, продолжая легко улыбаться. Вот теперь он окончательно поверил, что перед ним кобылка: точно также улыбалась Чоколэт, когда он ее печенье пробовал – несмело и с умилением. -- Я забыл закрыть дверь? – Поинтересовался Тео, чтобы ее отвлечь – взгляд этот начал стражника нервировать – кусок не в то горло лез. -- Окно. – Поправила чейнджлинг, не делая из этого тайны. - Ты так сладко спал… Теори снова чуть не подавился. Дазлинг пришла в этот дом сразу после уроков, влетела в приоткрытое окно, что выходило в узкий проулок, и сама немало удивилась, обнаружив, что это окно спальни. Теории мирно спал и рассказать, что не любит, когда его будят солнечные лучи, не мог, а будить его ради этого вопроса кобылка не собиралась. И вообще, он действительно столь умиротворенно посапывал… что чейнджлинг воспользовалась своим умением передвигаться бесшумно и вышла из комнаты, лишь немного полюбовавшись спящим жеребцом. Личину пегаски на образ Дазлинг она сменила уже на лестнице. Дом у Теори был небольшой, но трехэтажный, высокий, но маленький по занимаемой площади: второй этаж почти полностью занимала спальня хозяина дома с прилегающей ванной, оставляя место только на вдвое меньшую вторую комнату, первый целиком состоял из общего помещения кухни-столовой-гостинной, от которого лишь прихожая, чулан, да узкая крутая лестница и были отделены, на чердак же Дазлинг не пошла. Интерьер на удивление был выполнен в приятных пастельных тонах, хотя и немного холодных на вкус кобылки: синий, серый, розовый… Обычно жилище может многое рассказать о его обитателе, не был исключением и этот дом. Особенно информативными оказались стены лестничной клетки: они были увешаны фотографиями. Дазлинг не отказала себе в удовольствии медленно пройти и внимательно рассмотреть: вот маленький Тео в кругу семьи, где действительно нашлось место фестралу – это оказалась бабушка нынешнего стражника, а не дед, как до сих пор почему-то казалось Дазлинг, и желтыми глазами совершенно очаровательный на этой фотографии пухлощекий жеребенок пошел именно в нее; а вот уже подросший Теори, на вскидку возраста детского сада или младшей школы, еще более очаровательно скалит отсутствующие клыки, защищая расположившегося за ним серого жеребенка с большими круглыми очками; на соседней фотографии снова чуть подросшие жеребята уже стоят в обнимку широко улыбаясь, на фоне воздушные шарики – видимо какой-то праздник; еще одна картинка и к уже почти взрослым жеребцам прибавляется коричневая кобылка, и все трое гордо показывают в камеру дипломы средней ступени школы для одаренных единорогов; сам диплом также висит рядом в рамке под стеклом: оказывается капитан Филлинг обучался в этом достойном заведении; еще одно фото, на котором уже действительно капитан Филлинг, но почему-то в доспехах солнечной стражи – честно признаться, тут чейнджлинг немного зависла, и хотя выглядел жеребец действительно привлекательно, на ее вкус темно-синие латы шли ему больше, чисто эстетически; в следующей рамке Теори был запечатлен опять с той же кобылкой, что и раньше, вдвоем, и на сей раз снимал кто-то явно исподтишка, посему пони имели весьма счастливый и немного смущенный вид; а вот и уже знакомая кобылка отдельно: счастливо улыбающаяся единорожка насыщено-коричневого цвета с едва заметными веснушками на носу, зеленые глаза которой искрятся искренней радостью… и далеко не сразу чейнджлинг замечает обнимающую угол рамки траурную черную ленту. Умерла. И это была последняя фотография, хотя место на стене еще оставалось. Чейнджлинг прошла на кухню, и кухня ей весьма понравилась: вот здесь солнца было гораздо больше, чему способствовали большие, выходящие на широкую кентерлотскую улицу окна, хотя диван был поставлен так, что безусловно оказывался в тени. В холодильнике, куда Дазлинг залезла, кажется, из чистого любопытства, обнаружилась еда, и у голодной (хоть и не совсем в том плане) чейнджлинга копыта сами зачесались что-то приготовить. Что она с успехом и осуществила. Чему только не научишься, в разведке работая. А там и Теори проснулся, спустился на кухню и наверняка даже не подумал, что чейнджлинг его еще с лестницы слышала – пони всегда так громко топают. Но выражение морды у него было на редкость смешное. Удивленное-удивленное. Впрочем больше всего кобылку обрадовало и повеселило другое: что он не попытался ее сейчас же убить на месте. Вот этого она больше всего боялась. А смотреть на то как он аккуратно, будто себе не веря, ест приготовленную ею еду оказалось неожиданно приятно и интересно. Сам объект наблюдения только прокашлялся, после того как выяснил недостатки защиты периметра собственного дома и задал новый вопрос, метнув в кобылку очередной желтый взгляд: -- Что ты вообще здесь делаешь? А вот это кто бы ей самой объяснил. Брат, что помогал Дазлинг с алиби, вообще много интересного о ней сказал, когда о подобном желании услышал, самым мягким там пожалуй было слово «авантюристка». Хорошо, что не отказался снова ее подменить. Нет, на самом деле причин, или точнее оправданий своему поступку у кобылки было предостаточно: тривиальный голод, что легко утолялся именно этим пони, желание проверить появившееся ощущение, что он не убьет ее в три секунды (а это сулило немалую выгоду), возможность получить из первых копыт информацию о том, чем вчера все закончилось… и да, сексуальное желание: она уже сколько без нормального секса из-за того, что этот жеребец отключается в самые ответственные моменты?! -- Пришла узнать, как вчера дело кончилось. – Озвучила кобылка самую безопасную причину. -- Да никак не кончилось. – Отмахнулся Теори, сам не удовлетворенный результатами. – Задержать удалось не всех, кобылки напуганы и в основном рыдают, а опознать не могут даже клиентов. Те же, кого задержать все-таки удалось, делают вид, что простые исполнители: ничего не знали и знать не хотели, за пойманное на горячем ответят, а больше ни к чему касательства ни-ни. В общем доказать мы не можем почти ничего, а тот, кто предположительно был главным, вместе со всеми документами, благодаря… взрыву охранной системы… в коме – на него все благополучно и валят. И что-то мне подсказывает, что если он не последний в цепочке (а скорее всего так и есть), то долго он не проживет. Охрану-то мы выставили, но лично я в успех этого мероприятия не особо верю. За время этого недолгого рассказа чейнджлинг несколько раз изменилась в морде. И в итоге сделала вывод, что, во-первых, стражник ее все же прикрыл, выдав начальству удобоваримую причину взрыва никак с мстительным чейнджлингом не связанную, во-вторых, что это еще не конец, и в-третьих, что о документах она совсем и не подумала, не рассчитывая, что чейнджлингу вообще поверят и будет реальный шанс кого-то из злодеев за решетку отправить. А еще… что пони почему-то сам не очень-то и верит в успех дальнейших следственных действий. На кухне повисла раздумчивая тишина, прерываемая только редким чавканьем. Каждый думал о своем. А может и об одном и том же. Первым нарушил молчание снова жеребец, частично отвлекаясь от невеселых мыслей: -- Как тебя зовут-то? -- У меня нет имени. – Посмотрела ему в глаза «пони», качнув гривой. Заметила крайне недоверчивое выражение морды и поправилась. - Мы не пользуемся именами в вашем понимании. -- Как? Совсем? – Кажется эта крайне спокойная констатация факта произвела на пони неизгладимое впечатление. Дазлинг еле смешок подавила. Впрочем, пожалуй стоит признать, что тут она не совсем честна с собеседником: конкретно она считает своим именем сочетание звуков «Дазлинг Стар», но не скажешь же это работнику ночной стражи. Оставалось только спокойно пожать плечами. Теории же вдруг задумался о своих «отношениях» конкретно с этой чейнджлинг. До сих пор его имена этих монстров интересовали в последнюю очередь. Однако с этой он не просто встречается уже не в первый раз, но она при этом почему-то еще не в камере. Не говоря уже о том, сколько раз он с ней целовался. И самому-то себе можно не врать, что ничего при этом не испытывал. Хотя как раз врать самому себе о том, что чувствует, у Тео уже в привычку вошло. Впрочем, даже если руководствоваться только фактами… он же ее упорно искал… для допроса с пристрастием: хотел посмотреть в глаза и спросить «зачем», зачем она бередит ему не до конца зарубцевавшиеся раны, зачем заставляет что-то испытывать, откуда такая жестокость, и чем именно он все это заслужил. Но вот она сидит рядом, а он не спрашивает. Сомневается, что причина действительно столь жесткосердечна, как ему думалось? А еще, параллельно, стражник искал способы защиты от ее магии. В первую очередь от контроля разума (Ведь не доказано же, что контроль подвластен только Королеве. Не может же он искренне испытывать теплые чувства к такому монстру! Не могут ему нравится ее поцелуи!) и, Дискорд с ними, с причинами, от вытягивая энергии, что приводит к обморокам. Вот только не нашел ничего. Разве что… магия ченджилинов везде указывалась гораздо слабее магии пони. -- А где ты научилась телепортироваться? – Забросил стражник пробный камень, но… разведчицу оказалось не так просто заставить расстаться со стратегически важной информацией. -- Чтение иногда бывает весьма полезным. -- И как у тебя на это заклинание хватило сил? -- Милый, - Вздохнула чейнджлинг. – не делай такую морду, в одиночку я бы ничего не сделала. Ты прекрасно знаешь, при каком именно условии чейнджлинги опасны для пони и что силы мы получаем при ровно том же условии. -- Я тебя не люблю! – Открестился от подобных инсинуаций Тео. -- Я знаю. – Снова спокойно пожала плечами кобылка. – Но ты испытываешь ко мне искреннюю симпатию и немного сексуального желания. И этого хватает. – Она сделала паузу, подумав, и продолжила. – Хотя нет, много сексуального желания. Обычно от поцелуев, а тем более без них, в обморок не падают. Это именно ты слишком бурно реагируешь. И что еще хуже для здоровья, упорно делаешь вид, что это не так. – Она снова замолчала, внимательно изучая Теори взглядом. – Милый, у тебя сколько уже кобылки не было? -- Шесть лет. – Как-то слишком легко признался Тео, едва ли не с облегчением сваливая все свои проблемы именно на эту причину. -- Что, серьезно? – Не сдержала удивления чейнджлинг, удивившись не только озвученному сроку, но и чрезмерной прямолинейности. -- Тогда в баре что-то было? – Спокойно пережевывая сделанный в дополнение к фруктам сэндвич, уточнил Теори. -- Нет, не успели. – Чуть мотнула головой из стороны в сторону кобылка, рассматривая его во все глаза и даже не замечая, что на этот раз непрямому допросу поддалась, подтвердив подозрения стражника. -- Значит да, шесть лет. -- Ну ты даешь… Неудивительно тогда! – Дазлинг вдруг стало невероятно жалко этого жеребца. И она постановила. - Это надо исправлять! Теори, услышав в ее голосе бьющий через край энтузиазм, едва своим сэндвичем не подавился. Но выразить хоть что-то еще словесно кобылка ему не дала: провела копытцем по его ноге снизу вверх и начала аккуратно массировать животик, постепенно снова опускаясь все ниже… Она уже давно его хочет, а тут такой шанс – клиент сам на все согласен – не упускать же. Ретракторная мышца расслабилась и из препуциального мешка показалась головка пениса, еще несколько движений, и кобылка чувствует копытом уже и тело напряженного полового органа. Теори тяжело дышит, а чейнджлинг порочно улыбается и встает из-за стола, собираясь перейти к более активным действиям, но… -- Стой! – Вдруг вскидывает копыто, казалось бы согласный на все жеребец. - Только не Дазлинг! Я же ей потом в глаза посмотреть не смогу! «Да, такого допустить никак нельзя.» - Мысленно соглашается чейнджлинг, которой эти самые глаза очень нравятся. Эстетически. Необычные они. Однако… ведь именно Дазлинг Стар – ее внешность: -- А она тебя хочет… - Тянет кобылка продолжая медленно приближаться к жеребцу, с намерением довести процесс приведения его в боевую готовность до конца. -- Ей семнадцать. – И все. Сказал как отрезал. Но хоть не отрицает, что тоже ее хочет. Хотя при чейнджлинге в обсуждаемом образе подобные попытки изначально обречены на провал, и он это знает. Дазлинг хмыкнула и не стала уточнять, что уже давно не семнадцать… В конце концов ей хочется получить удовольствие, а с терзаемым моральными противоречиями партнером может и не получиться, даже если он сам загнал свой организм в такое состояние, когда уже даже чейнджлинг как сексуальный партнер котируется. Так что, почему бы и нет. -- Ну а кого ты хочешь? – Останавливается на месте кобылка. – Могу даже… не знаю как ее зовут и, прости, голос воспроизвести не смогу, но если хочешь ту коричневую единорожку с фотографий на лестнице… -- Нет! – Теори даже со стула вскочил, запоздало скривившись от болезненных ощущений в паху, вызванных столь резким движением. – Даже не думай об этом! -- Как скажешь. – На редкость покладисто согласилась чейнджлинг, снова наступая на инстинктивно пятящегося (как раз к дивану) жеребца. - Буду какой ты захочешь. -- А собой ты быть умеешь? – Предпринял попытку вразумить кобылку Теори, чувствуя себя просто страшно неловко, ибо смотрела она последние две минуты не на него, а на его член. Одним словом – чейнджлинг. И ему бы отказаться… но она же опять права! В таком состоянии он не может сказать «не буду». А Дазлинг вдруг понимает, что не уверена, может ли она действительно быть собой за всеми этими личинами. Которая повлияла на нее больше? Что в ней от солдата армии Ее Величества, а что уже нет? -- А ничего, что я черненькая и с клыками? Ролевые игры, м? Стражник и пленный чейнджлинг? Или чейнджлинг и пленный стражник? Знаешь, второй вариант мне нравится больше: сбегать за твоими доспехами? Ей не нравилось сомневаться в себе. Но ей нравилось чувствовать свою власть над этим сильным и привлекательным жеребцом. -- Нет. Не надо. – Он мотнул головой и внес встречное предложение. – Я предпочту первый: пойдем в камеру? Думаю, начальство мне не откажет. Жеребцу не нравилось быть дичью на которую ведут охоту. Вот только Дазлинг совсем не была уверена, что из той камеры ее потом выпустят. Пришлось ей отказаться от этой идеи, заставить себя отступить от жеребца на несколько шагов и выглянуть в окно: -- Ну хочешь вот эту? – Поинтересовалась кобылка, воспроизводя зеленую вспышку, чтобы поменять лимонную шерстку на голубую. -- Нет, мы что серьезно это обсуждаем? – Не выдержал, наконец-то падая на диван, Тео. -- А что? Спермотоксикоз надо лечить. – Улыбнулась чейнджлинг, ибо как еще объяснить, что после всего сказанного член лежащего на спине жеребца все еще смотрит головкой почти в потолок. – И я знаю самый лучший способ. Кобылка снова двинулась в его сторону, кажется даже облизываясь, и Теори окончательно смирился с происходящим. Это все конечно очень странно (кто бы пару дней назад сказал – капитан Филлинг врезал бы ему с копыта и запер в камере на те самые пару дней для профилактики), но собственный организм-то не обманешь: хочется же. До физической боли и зуда. И чейнджлинг это желание чувствовала: сегодня пони отдавал даже больше и, главное, охотнее, чем раньше – не приходилось тянуть, можно было сосредоточиться на приятном. Интересно все же, чьего участия в ее возбужденном состоянии сейчас больше: ее собственного или потребленного от партнера желания. Достаточно разгоряченная кобылка решила обойтись без дальнейших прелюдий: целовать его она уже откровенно побаивалась (а ну опять в обморок хлопнется), а ничего другого не требовалось и не особо хотелось. Чейнджлинг близко наклонилась к жеребцу, коротко зажимая его половой орган между своим и его животом, и на обратном движении, чуть раздвинув свою вульву, фактически до конца насадилась на член, благо физиология чейнджлинга позволяла сделать это без дополнительной смазки. Теори рвано выдохнул. Она же приподнялась на передних ногах, выпрямляясь, и вдруг поняла, что ошибалась: до сих пор пенис жеребца был не полностью эрегирован. Недооценила она воздержанных жеребцов. Рваный стон сорвался уже с губ Дазлинг. Ей пришлось упереться копытами ему в плечи, чтобы удержать равновесие на враз вдруг онемевших конечностях, и только спустя несколько секунд она стала совершать поступательные движения вверх-вниз и слегка подкручивать тазом, сразу взвинчивая темп. Кобылка уже почти дошла до пика, и может быть именно поэтому не сумела настоять на своем, но момент, когда жеребец подался вперед, чейнджлинг не уловила – и уже в следующую секунду оказалась под ним, прижатая к дивану. Испугаться кобылка успела, вырваться – нет. Ее резко сжавшееся от испытываемых эмоций влагалище, едва не заставило Теори кончить, но и у самой Дазлинг ноги отказались слушаться. Воспользоваться магией, пребывающая едва ли не в ужасе кобылка просто не догадалась. Замерла. А жеребец прикусил ее за загривок, тут же зализав следы своих зубов и наконец-то зарылся носом в гриву партнерши. Запах ему понравился. Двигался он медленно, ловя каждую ее реакцию и очень аккуратно покусывая за ушки. А Дазлинг казалось, что он двигался слишком медленно: выходя почти полностью и снова вставляя до упора. Будто мучил. Страх уже ушел, растворился в ожидании удовольствия. Было столь приятно и тепло… Ее не держали, она сама оставалась на том же месте в той же позиции, не способная двинуться, не замечающая, что сама совершает круговые движения крупом, и через некоторое время была почти готова его умолять, лишь бы получить долгожданную разрядку. Во рту пересохло, и хватать так необходимый воздух было все труднее, а финал казалось ближе не становился, и вроде и так уже было «вот сейчас, вот-вот», но истома все накапливалась, а оргазма так и не было. Но фейерверк Дазлинг сегодня все-таки увидела. Большой и красочный. И впервые отключилась в непосредственной близости от пони. Даже не вспомнив, что этот пони знает, что перед ним чейнджлинг и может этим знанием воспользоваться, но зато чувствуя как и он разряжается прямо ей в матку и испытывая от того дополнительное моральное удовлетворение (от выполненной «миссии»). И уже во сне кобылка едва ли не икала от сытости, чувствуя себя очень и очень хорошо. Дазлинг всегда, в отличие от того же Теори, знала где она засыпает и просыпается. Чейнджлингу, а тем более разведчице без этого нельзя. Но на этот раз быстро работающая память от удивления ее не спасла. От удивления собственному легкомыслию и нелогичным поступкам ночного стражника. Кобылка очнулась на том же диване, где и отключилась, но укрытая теплым пледом. Капитана Филлинга рядом не было. Чейнджлинг настороженно прислушалась: может он за подкреплением пошел, и те уже под дверью и сейчас поспешат препроводить ее в камеру. Плед в эту картину правда не вписывался, но… пони они вообще не всегда логичны. Однако слух докладывал, что в доме кроме нее никого нет. Дазлин встала и не успокоилась пока самолично в этом не удостоверилась, обойдя весь дом. Вернулась, закончив, к дивану. Аккуратно сложила плед. И, не удержавшись, уткнулась в ткань носом. Уже просто поверить, что он не воспользовался ее неожиданной слабостью, было сложно. Почти до слез. Хотя солдаты не плачут. На удивление, стражника мучил ровно тот же вопрос: почему. Нет, вернее: ПОЧЕМУ?! Выть хотелось в голос, но если бы это хоть чуть-чуть приблизило к ответу. Почему он не сдал ее, а оставил мирно спать у себя дома? Почему даже не думает о том, чтобы вернуться с подкреплением? Почему вообще повелся на ее провокацию? И еще едва ли не сотня более мелких «почему» настойчивыми бурами ввинчивались в голову пони, грозя ее разорвать. Ситуация вообще казалась иррациональной до дури: «Затрахал чейнджлинга до потери сознания. Буквально.» - у жеребца сия формулировка в голове не укладывалась, хотя, нарочно себя мучая, повторил он ее мысленно несколько раз. Не помогло. Даже приступа естественной мужской гордости не возникло. Как почему-то не возникло и ощущения, что он изменил Чоколэт, предал ее, хотя готов жеребец к этому противному чувству вполне был. Кобылка выглядела настолько умиротворенной, улыбалась и даже причмокивала во сне, что заставить себя просто хладнокровно отправить ее в тюремную камеру он не смог. Пообещал себе, что «в следующий раз обязательно» и спустил на тормозах, оправдываясь благодарностью. Не монстр же он, поступать так с той, с кем только что переспал. Даже если она – монстр. Теори упорно гнал от себя мысль, что может действительно что-то к ней испытывать. Ну, разве что, конкретно сейчас, благодарность. Все-таки приходилось признать, в чем-то Логан был прав – воздержание как-то затянулось, что даже собственный организм уже взбунтовался. Посему, за разрядку ей конечно спасибо, и даже большое спасибо, но это совсем не значит, что он и дальше будет спокойно с чейнджлингом общаться – в конце концов он ночной стражник, а она… вроде бы не самоубийца. Капитан Филлинг с удивлением вдруг понял, что убивать эту конкретную чейнджлинг он совсем не хочет. А такого с ним раньше не бывало. Стражник помотал головой, будто надеясь эти мысли из нее вытряхнуть, и когда у него это не получилось – не на шутку испугался. Эти монстры с этой их магией! И с этим надо было срочно что-то делать. Теори прямым курсом направился к своей старой школе. Заодно и алиби кое-чье проверит, успокоится. К общежитию Дазлинг подоспела как раз в тот момент, когда ее стражник выходил за ворота, а брат радостно махал ему копытом вслед. На взгляд кобылки – слишком радостно, как бы пони облегчение в этой радости не заметил. Но вроде бы не заметил. А чейнджлинг уже учуял сестру и в кратчайшие сроки нырнул за угол. Перевертыши не мудрствуя поменялись образами, и Дазлинг снова стала «собой», а перед ней стоял и сверлил кобылку не очень довольным взглядом рыжий пегас. -- Что он тут делал? – Первой начала разговор кобылка, даже не думая за содеянную сегодня глупость оправдываться. -- Проверял твое алиби. – Выдохнул брат, видимо отчаявшись втолковать в глупую голову кобылки, что ночные стражники для них опасны. И действительно, единственной реакцией на сию не самую лучшую новость был облегченный вздох. Пояснять, что только что разрушенные пару часов назад представления о мире хоть частично вернулись на круги своя, Дазлинг не стала. -- И приглашал тебя на свидание. Мир закружился снова. «И кто утверждал, что мне семнадцать – и все?» - Очень медленно подумала кобылка. Отбрыкивался всеми четырьмя же: с чего это его понесло вдруг Дазлинг на свидание приглашать? А потом кобылка поняла, что надо бы отреагировать: -- И?! Ты согласился?! – Впилась она взглядом в брата. -- А разве стражнику можно отказать? – С непередаваемым скепсисом в голосе поинтересовался чейнджлинг. Кобылка и не знала: радоваться этой новости или наоборот. В итоге и голос и улыбка получились странные, нервные: -- Когда?! -- Послезавтра в семь. Он за тобой зайдет. – Спокойно передал информацию солдат. А потом не выдержал. - Сестра, ты уверена? -- Разве стражнику можно отказать? – Вернула брату ремарку кобылка. Только тон повторить не получилось. -- Это идиотизм. – Обреченно констатировал факт жеребец. - Ты точно в своем уме? – Попытался «пегас» положить копыто ей на лоб, хотя действие это было бесполезным изначально. -- Четвертый… - Вздохнула Дазлинг, отводя конечность брата. Она ведь сама сейчас сомневалась, что действительно не сошла с ума. Ей требовалось все это спокойно обдумать, но вот как раз с такой возможностью и было весьма плохо. Даже сейчас на самоанализ брат даст ей максимум пару минут. А ведь ей не помогло все то время, что прошло с момента, как она проснулась. Чейнджлинг напротив только поморщился, услышав это обращение. Живущие постоянно в Кентерлоте перевертыши, чтобы не произносить, обращаясь друг к другу, каждый раз полные цифровые «имена» использовали простые числа от одного до десяти, одиннадцатый, со всей очевидностью был Командиром. Но конкретно четвертому, с которым у Дазлинг сложились чуть более близкие отношения на фоне общих интересов, его цифра не нравилась. За счет этой мелкой обиды кобылка и выиграла себе пару минут на обдумывание. И пришла к абсурдному выводу, что на свидание с Теори она все же хочет. Она ведь ни разу не была на настоящем свидании. И снова назойливой мухой этот вопрос без ответа: почему? -- Но разве ты не почувствовал какой он вкусный? – Наконец-то «ответила» на заданный ранее вопрос чейнджлинг. -- Почувствовал. – Не стал спорить жеребец, кивнув. – Симпатия идет, искренняя. Но не такой силы, как описываешь ты. -- Как не такой?! – Встрепенулась, передернув ушами и честно не поверив, кобылка. Даже наконец испугалась. – Ты уверен? Он тебя ни в чем не заподозрил? -- Уверен. Ты достаточно хорошо объяснила, насколько похотливым взглядом надо на его глаза пялиться. – Взгляд и тон снова были полны скепсиса. Дазлинг только порадовалась, что Четвертый никогда не был ехидной. -- Экхем, да. – Отвела она взгляд, краснея. Не до конца по собственному желанию. Слишком ярко встали пред глазами картинки произошедшего не далее как несколько часов назад. Да, хорошо она поела. -- Дура ты все-таки, сестра. Мало тебе было проблем. – В очередной раз вздохнул чейнджлинг. Он бы обнял ее, но вокруг было слишком много пони. Кстати о них. -- Дазлинг! -- Да? – Обернулась кобылка. -- Я пожалуй пойду. – Тут же среагировал брат. – До встречи. -- Пока. -- Кто это был? – Не забыл с подозрением поинтересоваться подошедший, провожая «пегаса» взглядом. -- Так, знакомый. – Отмахнулась Дазлинг, наконец полностью разворачиваясь к другу. – Ревнуешь? -- Конечно ревную! – Не остался красный единорог, мечта кобылок, в долгу. – Но вообще я по другому вопросу: тебя тут стражник спрашивал. Ночной. С тобой все в порядке? Помощь нужна? Посмотрев в обеспокоенные серые глаза Вандера, Дазлинг искренне рассмеялась. И смеялась она долго, до слез, отпуская с этим смехом все сегодняшние нервы, чем правда заставила друга волноваться еще больше. Да, за один такой взгляд его поклонницы перегрызлись бы, но знали бы они, что пони волнуется за чейнджлинга… и знал бы он сам. -- Дазлинг… - Осторожно попытался обнять, кажется бьющуюся в истерике, кобылку друг. – У тебя действительно проблемы? -- Нет. – Все же смогла выдавить из себя нормальную улыбку чейнджлинг, ускользая от объятий и быстро беря себя в копыта, а эмоции под контроль. – Все в порядке, правда. -- Ага, вижу я какое "в порядке". Рассказывай, подруга, вместе подумаем что делать. И мир бы опять перевернулся, если бы этот пони знал, что перед ним «монстр». Но приятно все равно было. -- Уверен, что хочешь это знать?- Со смесью ехидства и кокетства уточнила Дазлинг, стреляя глазами. -- Да. Во что ты вляпалась, чего от тебя хотел стражник? Ты знаешь, моя семья… О, вот это было уже серьезно. Секретом это не было, хотя и афишировать Вандер сей факт не любил: единорог был из довольно состоятельной семьи и являлся наследником крупного строительного бизнеса. Кстати, еще одна причина, почему на него кобылки вешались. Поэтому подобные речи Дазлинг сразу пресекла, поспешив ответить: -- Он приглашал меня на свидание. Сказала она это возможно слишком поспешно и чересчур легкомысленно, но не упоминать же о проверке ее несуществующего алиби? Она вообще, по-хорошему, об этом даже подозревать не должна. Впрочем, надо признать, на тон Вандер и внимания не обратил. Его слишком поразил смысл слов. Жеребец так и застыл с открытым ртом и круглыми глазами, что подруге пришлось даже копытом перед его мордой помахать: -- Хей, Вандер? Ау! -- И… ты согласилась? -- Конечно. -- Дазл, если ты не хочешь, то еще не поздно… «Еще один, уверенный, что стражникам не отказывают…» - Кобылка внезапно испытала укол жалости к Тео. А еще недоумения: почему все уверены, что стражник не может никому понравится? Нет, она-то конечно чейнджлинг, она его рассматривает так сказать с гастрономической стороны, но это же не значит, что эти желтые глаза не могут покорить кого другого. -- Я хочу. – Уверенно ответила кобылка, выпрямляясь и полностью успокаиваясь.