Замена

Зайдя в свой кабинет, начальник управления ночной стражи насторожился раньше, чем понял почему. Просто интуиция на пару с паранойей просигналили, что что-то не так. Это «не так» обнаружилось под рабочим столом, к которому стражник крался, стараясь ступать бесшумно (и проклиная в этот момент форменные накопытники) с магическим кристаллом на изготовку. Однако атаковать причину беспокойства не понадобилось. Под столешницей, спрятавшись за задвинутым стулом, обнаружился маленький серый жеребенок… точнее, фестраленок, если судить по полураскрытым в защитном жесте крыльям. И что бы он тут делал, спрашивается. От солнца прячется? Даже предполагать такое глупо, хотя у этих пони на самом деле чувствительные к ультрафиолету глаза. -- Молодой жеребец, потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете? -- А, ой, мистер Саншайн! - Жеребенок попытался вскочить, предсказуемо ударился головой о столешницу, снова присел, еще сильнее забившись в угол. – Простите. Подполковник почти против воли улыбнулся. И простил. Давно он уже не прощал обращение к нему по имени не от членов семьи. Хотя, конечно, малец извинялся не за это. -- Так что ты здесь делаешь? – Отодвигая стул и садясь на пол, уже доброжелательнее спрашивает земнопони. -- Прячусь. – Выдавливает жеребенок почти через минуту. -- От кого? -- От стражников. -- Не находишь, что прятаться в моем кабинете от моих же подчиненных это несколько недальновидно? -- Не-а, прятаться нужно там, где не ожидают искать. – С полной убежденностью покачал головой жеребенок. Подполковник догадался, что это не его слова. Кто-то из родителей или друзей? – Вы же тут самый главный? Вы меня не сдадите? -- И с чего бы мне это делать? – Улыбнулся земнопони, ситуация начинала его забавлять. На мордочке жеребенка отразилось искреннее недоумение, потом он задумался и, сделав какие-то выводы, протянул: -- Пожалуйста? -- Почему ты вообще в управлении? И кстати, вежливые пони при знакомстве представляются. -- Я… простите, мистер Саншайн. – Жеребенок снова попытался встать, снова стукнулся макушкой и снова сел. – Мое имя Дисапиаринг Дрим. Я был задержан около часа назад за драку на месте преступления. Пожалуйста, не выдавайте меня. -- За драку? – Подполковник оценивающе оглядел жеребчика: не крупный, но жилистый, крепенький как для своего возраста, но никак не бугай, застарелых синяков тоже нет, значит не записной драчун. – И по какой причине копытами махал? -- А чего он ночную стражу оскорблял? – С обидой протянул жеребенок. – И смылся, попался только я. -- Ты хочешь стать стражником? – Спросил в свою очередь подполковник. -- Нет. – И ответ был настолько простым и быстрым… что либо малышу такая возможность даже в голову не приходила, либо он уже давно это обдумал и решил, что защищать эквестрийский закон не для него. -- В таком случае ты выбрал странный повод для драки. Да еще и на месте преступления. Что ты вообще там делал? -- Был? Я мимо проходил. – Жеребенок плотно прижал уши к голове, будто ожидал, что их сейчас отрывать начнут. -- И прямо так сразу решил заступиться за бедных ночных стражников. С кем дрался-то хоть, герой, надеюсь не с превосходящим противником? -- Нет? С ровесником. -- И все равно это не объясняет, почему ты прячешься под столом в моем кабинете. Жеребенок промолчал. Причем с крайне упрямым и обиженным видом. Ну а что он мог сказать? Что не оценившие душевный порыв стражники притащили его в управление и первое, что спросили – кто его родители? И он, не желая признаваться, вырвался и сбежал, благо стерегли не сильно, не ожидали от него такой прыти. Ибо назвать имена родителей было страшнее, чуял, стоит только сказать – оторвут уже не уши, а как минимум крылья, а те вообще-то к нему приделаны. -- Разве тебе не нужно быть в школе? -- Уроки уже закончились. – С какими-то снисходительными интонациями откликнулся жеребенок. Прямо слышно было, мол «ох уж эти взрослые». -- Так кто твои родители и как с ними связаться, мы должны поставить их в известность о произошедшем. -- Обязательно? -- Конечно. -- А может не надо? -- Почему? Ты же ничего плохого не совершил, и жалоб на тебя нет, бояться тебе нечего. А своих ребят я отругаю, что за тобой не уследили, тоже мне стражники, - считай, что помог мне проверить подготовку бойцов, и они этот тест бессовестно провалили. Но все равно мы не можем отпустить тебя просто так, должны передать прямо в копыта родителей. А то вдруг ты по пути домой еще в одну драку ввяжешься? И вообще, должна же Эквестрия знать своих героев. -- А можно так, чтобы Эквестрия узнала, а родители нет? Подполковник изрядно удивился такой постановке вопроса. Пожалел об отсутствии психологического образования: действовать приходилось на удачу, опираясь на интуицию и собственный отцовский опыт. Во всяком случае, пока жеребенок казался весьма рассудительным. -- Ты боишься родителей? -- Нет. – Малыш даже ушки поднял. – У меня замечательные родители! -- Думаешь, они тебя накажут? -- Нет… Не знаю. Но мама точно будет недовольна. И, наверное, расстроится. Она не хочет, чтобы я дрался. И чтобы попадал в стражу, наверное, тоже. А, нет, этого не хотел папа. -- Ну, это можно понять. – Согласился начальник управления стражи. – Но мы же объясним, что ты ни в чем не виноват, и вообще кругом прав? -- Не поможет. -- Хм? -- Мама и папа не меняют решений. -- И что, ты так и собирался тут сидеть… а сколько, интересно? Жеребенок снова чуть не вскочил, но на сей раз вовремя вспомнил о так и не ставшей мягче столешнице и только крыльями всплеснул да хвостом дернул. Задумался. И вынужден был признать полную непродуманность своих действий. -- Не знаю. -- Хм. Хорошо. Я сам провожу тебя домой, такой вариант устроит? – Вызывал этот жеребенок у подполковника симпатию. Наверное, своей серьезностью и непосредственностью одновременно. Даже жаль было, что он не мечтает стать стражником когда вырастет. – Заодно усилим воспитательный момент моим подчиненным. Вылезай уже из-под стола, пока еще пару шишек не набил. Малыш снова задумался, но потом кивнул и улыбнулся: -- Спасибо, мистер Эс! Но не успел подполковник отойти от неожиданного обращения (Жеребята в наши дни!), а Дисапиаринг вылезти из-под стола, в дверь начальственного кабинета постучали. Малыш (следуя своему имени?) опять исчез под столешницей, а вот стражнику пришлось подниматься и придавать морде серьезное выражение, хотя из-за всей этой ситуации его уже давно распирало от хорошей порции добродушного смеха. -- Шеф, разрешите? -- Ой, мама… -- Войдите! -- Шеф, у нас там… - Стражница застыла на полуслове. Обвела кабинет удивленным взглядом и принюхалась. – Разрешите… Она медленно прошла внутрь кабинета, уже не обращая особого внимания на собственное начальство. У подполковника от взгляда кобылки, в чем он никогда не признается, пробежали по хребту мурашки, особенно когда ее рог засветился зеленой магической аурой: стыдно, но жеребец кинул взгляд на незакрытую дверь и обрадовался этому факту. Не то, чтобы он боялся своей подчиненной, но вот ее непредсказуемость вызывала обоснованные опасения. Но на сей раз магия лимонной единорожки была направлена не на любимое начальство. -- Ай-ай-ай, мама, ухо, больно! – Взвыло из-под столешницы, едва не заставив матерого стражника, прошедшего не одну операцию, подпрыгнуть, уж больно пронзительно у жеребенка получилось. -- Вылезай. – Строго, но начальник, сколь ни был удивлен, расслышал: настоящей злости там не было. С чем сравнить у него имелось. Да и магию свою кобылка потушила. Жеребенок медленно отодвинул стул еще чуть дальше и столь же не торопясь вылез. Уши и крылья были плотно прижаты, даже хвост оказался спрятан где-то между ног: весь вид фестральчика (или не совсем фестральчика?) выражал готовность получить по шее. Только, кажется, Дазлинг не спешила по ней надавать, - пауза затягивалась. -- Прости. – Не выдержал давления первым самый младший. -- За что? -- За… - Жеребенок явно растерялся. Он чувствовал, что ответить надо «правильно», а значит правду. Но за драку он себя виноватым не чувствовал (и все еще надеялся, что мама о ней и не узнает); извиняться, что позволил себя поймать – не перед матерью же в самом деле; а одураченных стражников ему уже простил старший по званию; тогда почему же он действительно чувствует за собой вину? – За то, что доставил тебе неприятностей? Дазлинг скептически вздернула бровь, молча обернулась и закрыла магией дверь, только после этого подойдя к сыну и заключив его в объятия. -- Ох, да какие неприятности. – И как объяснить жеребенку, что обнаружив его в управлении ночной стражи родитель не может не испытать укол ужаса? -- Мама? – Откуда-то из-под мышки, растопыривая крылья. -- Шеф, он вас не сильно обременил? -- Ах, вот кто у нас родители. – Все же позволил себе смешок строгий начальник. – Это многое объясняет. Нет, что вы, лейтенант, замечательный жеребенок. Хм, вот скажи мне как профессионал, ребята там ведут себя как обычно? -- Старательно пытаются это скрыть, но нет. – Через паузу выдала «сводку» разведчица. – Вам известна причина? -- Мне известно, что их надо лишить премии и отправить на курсы повышения квалификации. Во избежание повторений с худшими последствиями. Дазлинг привычно-легко считала невербальные сигналы, «причину» вычислив: -- Дис, что ты натворил? Подполковнику показалось, или любопытства было больше, чем строгости? А так как эта кобылка способна контролировать себя вплоть до интонаций, то едва ли это было случайностью. Воспитательный момент в исполнении чейнджлинга? Жеребята же порою считывают интонации лучше тех же чейнджлингов… Малыш кинул быстрый взгляд на улыбающегося подполковника, на мать, и, опустив мордочку в пол, повторил свой короткий рассказ. Отрывания крыльев не последовало. Даже за ухо вновь не оттягали. Кобылка только жалела, что сын еще не дорос, чтобы адекватно воспринять науку «не попадаться»: рано ему еще постигать те приемы, способные при неправильном использовании не жизнь спасти и от проблем избавить, а стать источником соблазнов и преступлений. Воспитывать сына (тем более в рамках общества пони) было для чейнджлинг настоящим испытанием. Тем более ее удивляло, когда окружающие утверждали, что у нее хорошо получается. Разумеется, только муж знал о неуверенности любимой, только ее братья видели, какие книги кобылка с недавних пор читает, и даже она сама не всегда понимала, какой дичайшей смесью предпосылок руководствуется, определяя, что «правильно» для ее жеребенка. Пройти по магическому минному полю, наверное, и то было бы легче. Быстрее, во всяком случае. -- Харбингер с Лансом, конечно два… непрофессионала, но все же, если уж попался, надо иметь смелость сказать правду. – «Или соврать так, чтобы не подкопались.» А вообще Дазлинг сыном за этот эпизод парадоксально гордилась. Хотя, конечно, считала несколько непедагогичным об этом говорить. Пони все перечисленное почему-то не причисляли к добродетелям. А ее сыну нельзя выделяться, разницу же между кажимостью и действительностью (за фасадами многих пони прячущуюся) она объяснит Дисапиарингу через пару-тройку лет. Он и так отчего-то не уверен в себе. Рядом с родителями, во всяком случае. -- Он сказал. Мне, как главному начальнику. – Улыбнулся подполковник, справедливости ради «защищая» завоевавшего его симпатию в столь короткий срок жеребенка. Интересно, а чистокровные маленькие чейнджлинги тоже на это способны? Под контролем-то подполковник себя не чувствует… -- Шеф, вы переигрываете. – Срубила души прекрасный порыв кобылка. – А Дису пора домой. Только… мне сейчас не отлучиться… я что пришла-то, шеф, вы нужны на допросе. -- Я?! -- Ну хотите, я. – Предложила чейнджлинг. – Сами настаивали, что только с вашей санкции. -- Нет, уж лучше я сам. Молодость вспомню. А с Дисапиарингом мы отправим… Сержант! За распахнувшейся дверью показался единорог – и вокруг Дазлинг резко вспыхнул щит. -- Не смей подходить к моему сыну! – Прошипела кобылка, вставая в защитную стойку мордой к сержанту и пряча Диса у себя под брюшком. С затратами магии она не считалась. С непозволительным опозданием подполковник понял в чем дело. Вернее, вспомнил. -- Сержант, выйдите и позовите кого-нибудь другого. А он-то уж было думал, что Дазлинг если и не забыла, то уж всяко простила – столько времени прошло. Оказалось, не все так просто. И если в управлении кобылка просто не обращала на коллегу внимания, на операциях, где им приходилось сталкиваться – терпела, то когда рядом оказался ее жеребенок… Кажется, материнский инстинкт взял верх даже над практичностью чейнджлинга. К следующему, с опаской сунувшемуся в кабинет шефа, жеребцу Дазлинг претензий не имела, но и перед тем как отпустить жеребенка с коллегой вывалила на него целый короб наставлений, инструкций и предостережений, которые малыш стоически выслушал. Подполковник еле сдерживался, чтобы не пройтись на тему собственного безрассудства и авантюризма этой кобылки, но решил все же не подрывать родительский авторитет. А это ценное наблюдение припасти как аргумент на обсуждение очередного ее крайне рискованного плана. Авось когда пригодится, в качестве стратегического резерва. Вызванный же рядовой, кажется, совсем от представившейся ему картины в ступор впал. Все же Дазлинг была достаточно известна в управлении, и совсем не как заботливая мать. Несоответствие репутации и картинки было столь мощным для стороннего наблюдателя, что подполковнику пришлось свои инструкции два раза повторить, пока подчиненный его услышал. И смог связно услышанное повторить. Дазлинг же… сыну она доверяла больше, чем его эскорту, последний ей нужен был только в качестве гаранта-наблюдателя, которого она потом сможет подвергнуть допросу. Ну или Тео, у него прямые допросы получаются лучше, не ее это все же профиль. К сожалению, сейчас она действительно не могла позволить себе отлучиться, дабы Дисапиаринга до дома проконтролировать. Да и плохой это будет ход с педагогической точки зрения: порою ей было легче воспринимать «воспитание» как одну из привычных операций, затяжную, под прикрытием. Для жеребенка же происходящее было жизнью, без колеблющегося дерева вариантов. И перед тем как уйти, он развернулся и, помахав крылом, сказал: -- Спасибо, мистер Эс! Улыбающийся подполковник подумал, что надо бы намекнуть дочери о внуках.