Стоит только захотеть

Леголас вышел от отца и сразу же увидел Галдара, своего лучшего друга. Тот стоял, подпирая плечом стену. – Ну наконец-то! – воскликнул он. – Я думал, вы там до ночи проговорите. Друзья обнялись. – Галдар, если я сейчас не поем, до этой самой ночи навряд ли доживу. – Ясно, зов желудка для тебя важнее встречи с другом, – беззлобно ответил Галдар и тут же повел Леголаса в его покои. – Хорошо, что этот самый друг уже обо всем позаботился. Еда, вино и чистая одежда – все для того, чтобы сын короля выглядел и чувствовал себя не как безродный бродяга. *** – Ты мой спаситель! – сказал Леголас спустя полчаса. – Должен будешь! – милостиво ответил Галдар. Они расположились в уютных плетеных креслах и протянули ноги к камину. Молодое вино разлито по кубкам, виноград, яблоки и другие дары осени горой навалены на плоских блюдах. – Наверное, король утомил тебя расспросами?.. – Наверное, тебе тоже не терпится поговорить? – Нужно внести последние исправления в мою балладу, посвященную Войне Кольца, – с плохо скрываемой гордостью произнес Галдар. – Сегодня услышишь. Леголас отсалютовал кубком: – Поздравляю! Растешь! – Да и ты из сына своего отца стал героем всего Средиземья. Леголас рассмеялся: – Да, я такой! Не думал, что стать героем настолько легко. Нужно лишь ступить за порог дома. – Звучит действительно легко. Надо бы добавить в песню несколько строк, посвященных твоей скромности. Леголас пожал плечами: – Все, что потребовалось, это попросить взять меня в отряд Хранителей, а после не трусить в дороге. Не я нес главную ношу, и не мне приходилось принимать судьбоносные решения. Уверен, вам здесь было не легче. Лицо Галдара помрачнело, и он отвел глаза: – Я бы многое отдал, чтобы изменить некоторые события. – Отец рассказал о твоей семье, – осторожно произнес Леголас. – Мне очень жаль. Галдар сдержанно кивнул: – Все вокруг напоминает о прошлом. Дом сгорел, и я даже рад, что сейчас живу во дворце, а не там. Но и дворец, и лес полны воспоминаний о счастливых днях, которые уже не возвратить. – Уедем, – предложил Леголас и коротко рассказал об Итилиене. – Я подумаю, – задумчиво ответил Галдар и вдруг встрепенулся: – Не уходи от темы: тебе все-таки придется помочь мне с балладой. *** Закончив расспрашивать друга о подробностях похода Хранителей, Галдар оставил Леголаса одного. Тот хотел разобрать походную сумку, но, присев к очагу на минутку, уснул прямо в кресле, не выпуская из рук надкусанного яблока. Меж тем снаружи кипела работа. Торжество, как это всегда бывало с праздниками эльфов, должно было пройти под открытым небом. Дворец использовался для этих целей лишь в официальных случаях для делегаций людей и гномов. Поляны вокруг наполнились огнями и суетой приготовлений. Из подвалов и кухни тек непрерывный поток снеди и напитков. Снаружи этот поток разветвлялся на несколько тонких ручейков: каждая поляна предназначалась для определенного круга лиц. Наиболее просторная, окруженная плотным кольцом старых дубов, готовилась для высшей знати и королевской семьи. Поэтому именно сюда попадали самые изысканные блюда и самые выдержанные вина. Музыканты настраивали инструменты и переговаривались вполголоса, решая, какие песни прозвучат в этот вечер. Жены и дочери приближенных короля эльфов также то тут, то там сбивались в кучки, что-то жарко обсуждали и тут же упархивали в разные стороны, словно вспугнутые пташки. С наступлением сумерек уже всюду звучали оживленные и возбужденные голоса, вспыхивал и угасал смех. Причем чем дальше от королевской поляны, тем он был громче и продолжительнее: простым эльфам за время войны выпало еще меньше поводов для радости, чем знатным. Да и привычка к этикету заставляла последних сдерживаться. Огни разгорались все ярче, а кое-где уже звучала и музыка: многим не терпелось начать праздник, хотя по традиции следовало бы дождаться заката. Леголас появился на празднике предпоследним. Если бы не слуга, то мог бы и вовсе совершить серьезный проступок: прийти позже короля. Принца встретили едва ли не жарче, чем утром. Каждый считал своим долгом подойти, похлопать по плечу и сказать несколько радушных слов, так что очень скоро у Леголаса ныло плечо, а от улыбки немного свело мышцы лица. Он действительно рад был всем и каждому, с легкостью забыв о существовавших в прошлом антипатиях. Все меркло перед общей бедой и общей победой. Леголас занял предназначавшееся ему место по правую руку от королевского кресла и тут же встретился взглядом с дочерью советника по торговле – Суллимэ. Она очаровательно улыбнулась, щеки на мгновение покрылись легким румянцем. – Все так рады вашему возвращению, мой принц. – Имеет значение только то, рады ли этому вы, – Леголас чуть наклонился к ней через узкий стол. Поспешно опущенные ресницы были ему ответом. – Война сильно изменила лес. Я с трудом узнавал некоторые места. Интересно, тронула ли она Ивовую заводь, – в притворной задумчивости протянул Леголас. Эльфийка бросила на него быстрый взгляд: – Вы помните?.. – еле слышно выдохнула она. – А разве у меня есть шанс забыть? – Леголас слегка коснулся пальцев собеседницы, потянувшись к блюду с фруктами. Последние месяцы перед отъездом они с Суллимэ часто проводили время вместе, и сейчас Леголасу показалось хорошей идеей возобновить отношения. Тем более что с Суллимэ они еще не заходили дальше уединенных прогулок и многозначительного молчания. Он хотел тут же договориться о встрече, но внезапно вспомнил давний упрек Джайны в его увлечении женщинами и осекся. Мгновенно представился ее насмешливый и упрекающий взгляд. Леголас досадливо поморщился: только сегодня говорил отцу, что легкомысленное поведение осталось в прошлом. И что же? Первое же миловидное личико заставило его встать на привычный путь. Желание флиртовать испарилось, как роса под первыми солнечными лучами. Леголас судорожно соображал, как перевести разговор в нейтральное русло, когда на поляне появился король Лихолесья. Его приходу предшествовала волна тишины, накрывшая поляну. Разговоры и музыка стихли, но это была тишина, вызванная не страхом, а скорее благоговением. Трандуил в сопровождении личных телохранителей подошел к своему креслу. Голову его украшал венок из бордовых и желтых листьев и ягод рябины. Казалось, что огонь костров, разгорающихся на поляне, переметнулся на корону правителя леса. На внешности короля время не оставило следа, но его походка, манера держать себя, говорить – все выдавало высокий статус и зрелый возраст. При одном лишь взгляде на Трандуила ни у кого не возникло бы сомнений, что перед ним особа царских кровей. Эти мысли мелькнули в голове Леголаса, заставив невольно сравнить себя с отцом: сможет ли он сам стать хотя бы на десятую долю таким правителем для тех, кто решит переселиться в Итилиен? Трандуил меж тем обвел взглядом всех собравшихся и негромким, но звучным голосом произнес, положив ладонь на плечо Леголаса: – Сегодня у нас есть отличный повод для праздника – возвращение в родной лес моего сына, одного из десяти Хранителей Кольца. Каждому из вас знакомо беспокойство за своих близких, которое не исчезало ни на минуту всю войну. Вашему государю пришлось тяжелее всего: ежедневно узнавать о потерях среди подданных и при этом не иметь представления о судьбе сына, – Трандуил сделал паузу. – Но Леголас заслужил не просто отцовскую радость: он проявил себя достойным воином, искусным дипломатом, словом и делом доказал верность высшим идеалам нашего народа. Уже несколько месяцев как закончилась война и Эрин Ласгален не угрожает серьезная опасность. Но для меня мирные дни начинаются лишь сегодня. Трандуил поднял серебряный кубок, до краев наполненный вином, его примеру последовали и остальные. Галдар, застывший среди музыкантов, округлил глаза, встретившись взглядом с Леголасом. Тот понял друга без слов: это была самая сентиментальная речь, которую он когда-либо слышал от отца. На этом официальная часть праздника закончилась. Кто-то еще порывался произнести речь, но слушали его лишь те, кто сидел рядом. Громкая музыка становилась все веселей, винные бочки пустели на глазах, а от тщательной сервировки на столах вскоре не осталось и следа. Да и на своих местах усидели немногие: кто-то отправился танцевать, кто-то переместился поближе к друзьям. Леголасу было хорошо: знакомые лица, знакомая музыка, знакомыми и родными были даже напитки и еда. Он дома, и теперь не должен представлять в своем лице все Лихолесье. Оказалось, что это бремя было тяжелее, чем ему представлялось раньше. Конечно, и сейчас он оставался сыном короля, но эта роль была настолько привычна, что не вызывала трудности в исполнении. Сидя в кругу друзей, вполуха слушая рассказы об их военных подвигах, он одновременно с тем погружался в шум праздника, лениво следил за танцующими. Музыка, песни, оживленные звонкие голоса и смех сливались в один монотонный убаюкивающий гул. Перекручивая в ладонях кубок вина, Леголас с расслабленной полуулыбкой на лице глядел на друзей, уже не пытаясь запомнить все их приключения, когда вдруг ощутил странное беспокойство. Пытаясь понять его причину, он выпрямился и осмотрелся. Но раздражение пришло не из мира образов, а из мира звуков. Это был женский смех. Смех Джайны. Поняв это, Леголас вскочил с места и, не обращая внимания на недоуменные вопросы друзей, поспешил к источнику звука. Пробравшись сквозь толпу эльфов, он приблизился к небольшой тесно сгрудившейся группе, откуда доносился смех. Та, что заставила Леголаса очнуться от спокойствия и расслабленности, обернулась и, поймав его взгляд, склонила голову в приветствии. Конечно же, это была не Джайна. Конечно. Леголас мгновенно осознал всю невозможность такой встречи. Даже если бы она явилась в Лихолесье, то тут же была бы явлена королю или заперта в темнице. Чувствуя себя обманутым и глупым, Леголас медленно развернулся и пошел прочь. Возвращаться к друзьям не хотелось – хотелось лишь избавиться от вновь нахлынувшего чувства невосполнимой потери, которое ни на день не отпускало его с момента расставания с Джайной. Хмель моментально слетел с Леголаса. Он шел, не думая о цели своего пути, пока не оказался на берегу неширокого ручья. Поднявшись вверх по течению, Леголас сел на замшелый камень, из-под которого бил ключ. Это место всегда успокаивало его. Закрытое от посторонних глаз плотным кольцом деревьев, наполненное монотонным радостным журчанием воды и запахом сырой земли, оно было словно специально создано для неспешных размышлений и светлой грусти. Леголас опустил ладонь в ледяную воду и держал там до тех пор, пока не перестал чувствовать пальцы. Проделав то же со второй рукой, он омыл лицо и лишь после этого растянулся на мягком от наросшего мха камне. Сквозь кроны деревьев виднелись далекие звезды, а тонкий серп месяца четко вырисовывался на безоблачном ночном небосклоне. Мысли Леголаса, наоборот, расплывались и рассеивались, не успев обрести законченной формы. Чувства тоже отказывались от определенности. Сладко щемило сердце от воспоминаний, но к ним примешивалась и горечь от досады на себя. Одно лишь виделось ясно – центр и причина всего этого смятения мыслей и чувств – Джайна. Почему печаль от разлуки не только не становится слабее, но с каждым днем все глубже проникает в душу? Леголас достал из кармана серый камушек с дыркой посередине, подбросил на ладони и сжал руку в кулак. Каждый вечер со дня расставания Леголас пытался связаться с Джайной с помощью осанве. Попытался и сейчас, но, как и всегда, не получил отклика. Тяжело вздохнув, он спрятал камушек и тут же почувствовал требовательный зов: «Виновник торжества исчез именно тогда, когда главный менестрель дворца собрался исполнить песню о Братстве Кольца. Не соизволишь ли вернуться?» Отец – а в сознании прозвучал именно его голос – еще не сердился, но степень едкости интонаций была критической. Леголас вскочил. В самом деле, нашел время грустить! Первый день дома, а мыслями почему-то далеко. Рядом друзья, которых он не видел целый год, а он думает о ком-то еще. Этот праздник устроен для него, а он избегает веселья. Разве не глупо? И все из-за какого-то смеха! С груди будто сняли тяжелый камень, и Леголас глубоко и с наслаждением втянул воздух – родной, знакомый каждой ноткой запаха, бесконечно дорогой. Легко и бесшумно Леголас побежал между деревьями, слегка касаясь их ладонями. Дом. Он поможет забыть то, что не хочется помнить, восстановит силы, отнятые войной. До весны Лихолесье успеет излечить своего сына. С этой мыслью Леголас вернулся на поляну, где уже настраивал свою лютню главный менестрель дворца, он же верный друг Галдар.