Стоит только захотеть

Король лесных эльфов Трандуил сидел за столом в одиночестве: Леголас задерживался. Слуга, отправленный к нему, вскоре вернулся с известием, что принц просит прощения: он не голоден и не выйдет к завтраку. Трандуил почувствовал беспокойство. Последние дни его сын становился все более задумчивым и печальным. Король не лез с расспросами, предпочитая дождаться, когда Леголас сам решит открыть причину грусти. Кажется, эта же причина виновна в сегодняшнем его отсутствии за столом. Трандуил заставил себя спокойно закончить трапезу и лишь после этого направился в покои сына. Пробарабанив по дубовой двери тонкими пальцами и не дожидаясь ответа, он нажал на ручку и вошел. Леголас, одетый, лежал на кровати, закинув руки за голову и задумчиво глядя в потолок. Обернувшись на вошедшего, быстро вскочил с кровати. – Отец?! – удивленно приветствовал он Трандуила. – Что ты тут делаешь? Если я понадобился, можно было просто послать слугу. – Я не настолько немощен, чтобы не одолеть пару лестниц и коридор, – в голосе Трандуила прозвучала язвительность, но он тут же сменил тон: – Я волнуюсь за тебя, Леголас. Ты не болен? – Эльфы не болеют, отец, – с печальной усмешкой ответил Леголас. – Просто хочу побыть в одиночестве сегодня, – Трандуил поднял брови, и Леголас поспешно добавил: – Это, конечно, не касается тебя. Я рад, что ты пришел. Садись. Приказать принести чего-нибудь? – В отличие от тебя, я позавтракал. – Мне действительно не хочется есть. Леголас вновь лег на кровать, повыше подбив подушки. Трандуил сел в кресло. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Король первый нарушил молчание. – О чем ты думаешь? – Сейчас? – Все эти дни. Что печалит тебя, Леголас? Эльф вздохнул и прикрыл глаза. – Сегодня Джайна навсегда покинет этот мир, – вновь вздохнул и добавил еле слышно: – И вместе с ней из него исчезнут все краски. Трандуил ничем не выдал волнения, которое поднялось в его душе после слов сына. Своим спокойным, безразличным голосом он уточнил: – Джайна? Та колдунья из Братства Кольца? – Да. Не думал, что буду так скучать. – Ты привязался к ней? – осторожно спросил король. – Ты бы тоже привязался, если бы знал ее. Трандуил чувствовал надвигающуюся опасность. Какая-то мысль поднималась в нем, но еще не успела оформиться. Он попросил: – Расскажи о ней. – Что именно? Рассказывал ведь уже. Ведьма из другого мира. Завтра она вернется домой. Я должен бы радоваться, желать ей скорейшей встречи с близкими, но хочу, чтобы она осталась здесь. Это глупо, конечно... – Кем она стала для тебя, что ты так говоришь? – голос Трандуила становился все холоднее, а Леголас, наоборот, постепенно оживлялся. Не отвечая на вопрос отца, он продолжал: – Это необыкновенное существо. Совсем не похожа на женщин Дейла, Рохана или Гондора, да и ни на кого не похожа. Помню нашу первую встречу, – Леголас тихо рассмеялся, прикрыв глаза. – Я шел по коридору в Ривенделле, когда меня окликнули сзади из-за поворота. Стоило повернуться, как в меня тут же врезался какой-то яркий вихрь. У Джайны тогда были длинные волосы, выкрашенные в разные цвета. Такая смешная маленькая девочка с любопытными, немного испуганными глазами. А какой смешной у нее тогда был акцент! Леголас улыбался, уносясь воспоминаниями в прошлое, а Трандуил с затаенным страхом следил за ним. – Но уже тогда в ней чувствовалась какая-то еще не явленная сила. И эта сила росла день ото дня. Не помню, в какой момент из маленькой девочки Джайна в моих глазах стала взрослой. Нет, помню, – улыбка сменилась горестной гримасой. – Когда она едва не умерла, заменив собой Боромира. Минуты, когда я считал ее мертвой, были худшими в моей жизни. И вот я снова ее теряю. Теперь уже точно навсегда. – Она уходит домой. – Но она нужна мне здесь! – Зачем? – Чтобы смешить меня, чтобы говорить со мной, чтобы мне было, о ком заботиться и кого защищать, чтобы чувствовать себя нужным. Никому не говорил, но теперь-то уже можно: она любит меня. Когда мы прощались, я видел в ее глазах: «Одно лишь слово – и я останусь». С трудом удалось преодолеть это искушение. И теперь я жалею об этом. Слишком поздно понял, что и сам ее люблю. Трандуил поднялся, Леголас тоже встал, вопросительно глядя на него. Тот чувствовал: сын ждет, что отец разделит его печаль и поддержит. – Уверен, что это пройдет, – бесстрастно произнес Трандуил. – Мой сын не мог полюбить человека. Дружба с гномом – это еще куда ни шло. Но человеческая девчонка… Забудь о ней, – почти приказал король. – Бессмысленно сожалеть о том, что недоступно. Сегодня можешь весь день провести у себя, но завтра будет большая охота, и я хочу, чтобы ты участвовал. – Конечно, – только и ответил Леголас. Он лишь взглядом позволил себе выразить удивление и несогласие, и Трандуил с горечью подумал о том, что снова был больше королем, чем отцом. Король лесных эльфов уходил прочь от комнаты Леголаса по полутемным коридорам. Теперь, когда не было нужды скрывать эмоции, лицо его исказилось страданием. За что судьба ополчилась на его семью? Ей было мало обречь Трандуила на вечное одиночество, она и для его сына подготовила еще худшее испытание. Полюбить смертную и тут же потерять ее, не успев даже осознать своих чувств. Быть может, Леголас еще сможет забыть Джайну? Быть может, это чувство еще не успело завладеть им окончательно? Быть может, у Леголаса еще есть шанс когда-нибудь полюбить другую? Нужно не дать ему времени думать об этой треклятой ведьме. Охота, пиры, сборы, поручения. Не будь он король, если даст сыну хоть одну свободную минуту для посторонних мыслей, пока тот находится под его крышей. *** На рассвете Трандуил послал за Леголасом, и тот явился, одетый для охоты, но еще более бледный и отстраненный, чем прежде. Окинув сына быстрым внимательным взглядом, Трандуил спросил: – Ты не спал этой ночью? – Да, не спалось. Но я готов ехать. – Тогда идем. Трандуил сделал шаг к выходу, но в этот момент Леголас вдруг охнул и замер, схватившись за сердце, и король быстро приблизился к сыну: – Что с тобой?! – Не знаю, – выдохнул Леголас. – Джайне плохо. – Что?! Это тебе плохо! – Я чувствую ее боль... Такое уже бывало раньше... – Нет, – отрезал Трандуил. – Ты слишком долго думал о ее уходе и вбил себе в голову всякую ерунду. – Говорю тебе: так уже было раньше. Оставь меня – я должен ей помочь. Леголас поднял на Трандуила сумасшедшие, полные боли глаза, и короля покинуло его обычное самообладание. Он несколько раз тряхнул сына за плечи и едва ли не прокричал: – Очнись, безумец! Это все твое воображение. Если бы ты мог чувствовать ее на таком расстоянии... Трандуил оборвал себя на полуслове, поймав на себе изумленный взгляд Леголаса. – Прости, Леголас, – глухим голосом сказал Трандуил. – Ты просто не представляешь... Я не могу допустить... – Договаривай, – потребовал Леголас. Трандуил перевел дыхание, положил ладони на плечи сына и сказал, глубоко заглядывая в глаза: – Ты должен очнуться от своего бреда. Потому что то, что ты говоришь – это бред. Не желаю больше ни слова слышать об этой ведьме! – король окончательно овладел собой и твердо закончил: – Если ты болен, иди к лекарю. Если здоров, мы едем на охоту. А выслушивать твои фантазии у меня нет ни времени, ни желания. Леголас приложил руку к груди и прикрыл глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям. – Конечно же, ты прав, отец. Я не в себе последние дни, – наконец произнес он бесцветным голосом. – Едешь или остаешься? – холодно спросил Трандуил. – Еду, отец. *** Трандуил исполнил задуманное: вплоть до отъезда сына он ни дня не оставлял его в одиночестве и без дела. Посещение наиболее пострадавших в войну поселений перемежалось большими выездами на охоту, которые длились по несколько дней. Веселые пиры следовали один за другим, и король Лихолесья позаботился, чтобы первые красавицы его государства всегда были рядом с принцем. Леголас, которого больше охоты на диких зверей раньше прельщала разве что охота на девичьи сердца, и теперь будто бы не пренебрегал женским обществом, но часто бывал рассеян в разговоре и никого не выделял из своих подруг. О Джайне он больше не заговаривал ни разу. Даже когда в общей беседе речь касалась Братства Кольца, Леголас умудрялся обходить это единственное имя. Увы, взрыв Трандуила и его слова о Джайне и чувствах Леголаса вновь отдалили отца от сына, что заставляло короля с еще большей неприязнью относиться к этой ведьме. Подготовка к отъезду началась едва ли не сразу по возвращении Леголаса в Лихолесье. Трандуил оказался прав: многие захотели покинуть лес, в котором познали горечь утраты. Король не жалел о том, что количество его подданных сократится на исходе зимы, заранее скучая лишь по собственному сыну. Каждый день он боролся с желанием запретить Леголасу покидать лес. Трандуил и не подозревал, что так нуждается в присутствии сына. Оказалось, что долгие годы, наблюдая за его взрослением, за его беспечной, порой даже чересчур, жизнью, он и сам переживал часть эмоций Леголаса, ощущал ток крови по венам. Не заставит ли отъезд сына окончательно закостенеть в сдержанности, граничащей с бесчувственностью, перестать быть кем-либо, кроме как королем – официальной фигурой, призванной решать государственные вопросы, но не жить по-настоящему? Все эти мысли Трандуил держал при себе, благо привычка не являть миру истинные эмоции давно стала его второй натурой. И приходилось признать: этот талант передался и Леголасу. Часто всей проницательности короля не хватало, чтобы распознать его настроение за маской покорного послушания. Трандуил видел, что Леголас благодаря его стараниям постепенно вновь стал весел и энергичен. И все же беспокойство не покидало короля. Одна лишь мысль утешала: Леголас больше никогда не увидит Джайну. Быть может, через несколько лет он если не забудет о ведьме, то найдет, кем заменить ее. Быть может, полюбит вновь.