Стоит только захотеть

Джайна проснулась в одиночестве: Леголас уехал в Минас-Тирит по делам, и отсутствовал уже неделю. Как же она не любила его отлучки! Как назло в такие дни часто происходило нечто, что не терпелось обсудить с мужем. Без ежедневных разговоров, прикосновений и просто молчаливых переглядываний мир начинал терять краски, а настроение рано или поздно портилось. Вот и в этот раз как ни бодрилась Джайна, занимая дни делами и встречами с друзьями, а по вечерам все равно подолгу не могла уснуть, маясь в слишком большой для одного человека постели. Неудивительно, что сегодня ночью ее настиг один из давних кошмаров о битве на Пеленнорском поле. Печально, но за четырнадцать лет она так и не смогла окончательно избавиться от них. Лишь когда Леголас спал рядом, призраки прошлого не смели омрачать сны. Потерев ладонями лицо, Джайна дотянулась до колокольчика. В комнату почти тут же вошла служанка с умывальными принадлежностями. Кивком отпустив ее, Джайна принялась за ежеутренний ритуал: умыться отваром трав собственного изготовления, сделать легкий массаж лица, расчесать и уложить волосы. Мало того что они были длинными, ниже талии, так еще и кудрявились – справиться с ними представлялось непростой задачей. Приведя себя в порядок и одевшись, Джайна бросила последний взгляд в большое зеркало и осталась довольна. Конечно, она изменилась за почти тринадцать лет брака, но и в свои тридцать с небольшим Джайна была красива яркой зрелой красотой, которая пока и не думала увядать. Темные брови и густые ресницы, четко очерченные скулы и подбородок, полные губы делали ее лицо незабываемым в том числе и потому, что такой тип внешности нечасто встречался в Гондоре ни среди исконных жителей, ни уж тем более среди эльфов Итилиена. Фигура, не испорченная родами, оставалась столь же стройной, как в юности, и с возрастом лишь приобрела бОльшую округлость форм. Джайна не истязала себя диетами, но следила за внешностью внимательно и неустанно, стремясь как можно дольше сохранить красоту и молодость, дабы раньше времени не выглядеть старухой рядом с вечно молодым мужем. Первые годы супружества она очень остро переживала о своем грядущем старении, но к нынешнему моменту эти страхи притупились, а неустанный уход за внешностью стал если не частью натуры, то повседневной привычкой. Кроме того, у Джайны не переводились поклонники из числа людей, и она считала полезным для брака поддерживать в муже огонек ревности. В день, когда Леголас не попрекнул бы жену, что она слишком много улыбалась во время разговора с мужчиной, Джайна ощутила бы беспокойство. Но до сих пор такого не случалось. Леголас оставался таким же нежным, заботливым и страстным, как в первый год супружества, не скупился на знаки внимания и подарки, и даже без осанве умудрялся предугадывать малейшие изменения настроения Джайны. В ссорах он всегда первым шел на примирение, с мудрым терпением выводя на решение конфликта. Джайна не могла не ценить этой черты в Леголасе и изо всех сил старалась быть сдержаннее, что с годами начинало получаться все лучше. Характер, конечно, давал о себе знать, но оттачивалось и умение держать его в узде. Быстро позавтракав в одиночестве, Джайна спустилась в свою лабораторию. Так она называла пристройку к дому, где хранились собранные ею или купленные травы, порошки и настойки. Из всего этого она готовила лекарства по существующим рецептам или пыталась изобрести собственные. Буквально на прошлой неделе удалось найти на берегу Андуина недостающий ингредиент для мази, избавляющей от боли в суставах. Рецепт Джайна отыскала еще зимой в одном из фолиантов, присланных из Ривенделла. Открытым оставался вопрос, страдают ли эльфы от ревматизма, и если нет, то откуда взялся этот рецепт. Зато люди, жившие в Итилиене, страдали. Джайна умела исцелять раны при помощи магии, могла облегчить боль, но большинство обычных болезней приходилось лечить обычными методами. Начав обучение в Палатах врачевания, Джайна не смогла упустить и возможность воспользоваться опытом эльфов. Элронд, отец королевы Арвен, славился по всему Средиземью как непревзойденный целитель, а библиотека Ривенделла хранила ценнейшие трактаты о медицине. Эти книги стали для Джайны первой азбукой, когда она начала изучать родной язык мужа. Леголас, который поначалу лишь помогал с переводом, постепенно тоже втянулся в изучение медицины. Природа Итилиена сильно отличалась от родного Лихолесья, и его не могли не заинтересовать новые растения и их свойства. Пусть дела, связанные с эльфийским поселением, и не оставляли много времени на это увлечение, он старался быть в курсе занятий жены и по мере возможности с удовольствием принимал в них участие. Установив на столе небольшие весы, Джайна начала отмерять необходимое количество ингредиентов и раскладывать их в небольшие тарелочки. Коротким, почти автоматическим движением руки зажгла с помощью магии огонь в маленьком очаге, повесила толстостенный котелок и налила в него воды. Ожидая, пока та закипит, Джайна выглянула в окно и радостно вскрикнула, увидев Леголаса, подъезжающего к дому. Он тоже увидел ее, на ходу спрыгнул с коня и вбежал в пристройку. – Неделя! Где тебя носило целую неделю?! – сурово спросила Джайна, когда Леголас наконец прервал поцелуй. – Арагорн убедил задержаться, чтобы встретиться с посольством из Харада. И я не пожалел, – с этими словами Леголас протянул Джайне мешочек, от которого исходил густой незнакомый аромат. – Между прочим, именно буролистника нам не хватало для одного из рецептов. Вот только не помню, для какого именно. – Ты прощен! Джайна жадно выхватила мешочек и, развязав тесемки, пошебуршила в нем пальцем. Суровость на лице уступила место азарту. Леголас снова привлек к себе жену, еще увлеченную подарком, и прижался губами к виску. – Заскочил буквально на минуту. Есть срочное послание для Фарамира, да и у него ко мне наверняка вопросов накопилось. Так что вернусь, наверное, к обеду. – Очень срочное или очень-очень срочное? – промурлыкала Джайна, откладывая на стол мешочек и ухватывая Леголаса за пуговицу. – А что? – А то, что я очень-очень соскучилась, – Джайна подняла лицо. В глазах ее плясали лукавые искры. – В конце концов, тебе ведь нужно переодеться с дороги. *** Леголас поспешно натягивал рубашку, а Джайна, едва прикрывшись простыней, наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Не будь дела действительно неотложными, она бы убедила мужа остаться в кровати еще на часок. Или на два. Годы, проведенные вместе, не уменьшили притяжения между супругами. И пусть страсть не пылала между ними как в первые месяцы брака, зато они точно знали, как доставить друг другу наслаждение. И разглядывая широкую спину Леголаса, Джайна уже строила планы на вечер, жалея, что не способна с помощью магии ускорить время. Леголас меж тем перебирал одежду в шкафу, выискивая подходящий камзол, и делился новостями: – Эльдарион меня узнал, сразу притащил лук, который в прошлый раз я ему подарил. Стреляет уже лучше, чем ты в наше первое занятие. Если послушать Арвен, то через полгода-год он вполне сможет заменить отца на троне. Что ж, вот научится нормально говорить, тогда вполне. А то пока я у него нечто вроде «дя Лелас». Джайна не пошевелилась, но взгляд из расслабленного стал напряженным и настороженным. Леголас любил возиться с детьми, и, когда рассказывал о чужих отпрысках, Джайна испытывала смутное чувство вины за то, что Леголасу никогда не испытать счастья отцовства. Он закрыл шкаф и повернулся к Джайне с задумчивой полуулыбкой, но, поймав ее взгляд, помрачнел. – Прости. Не думал, что мой рассказ тебя огорчит. – Я не огорчена, – ответила Джайна, садясь на кровати и подтягивая простынь к подбородку. Леголас несколько секунд смотрел на нее, будто что-то прикидывая в голове, а потом опустился рядом, разгладил простынь под рукой и осторожно произнес: – Каждый раз, когда я завожу разговор о пророчестве из зеркала Галадриэли, мы ругаемся, но позволь мне еще раз попытаться… Прошло уже почти пятнадцать лет, но Джайна была уверена, что ей до конца жизни не забыть видения, в котором она бросает в огонь собственного ребенка. Именно зеркало Галадриэли заставило Джайну принять решение никогда не стать матерью. – Нет! – твердо ответила Джайна. – Рисковать жизнью ребенка, надеясь, что пророчество не сбудется?! – Прошу, не волнуйся. Опиши все как можно подробнее. У меня возникла одна мысль, хочу ее проверить. Обещаю больше никогда не поднимать эту тему, если моя догадка не подтвердится. Джайна откинула простынь, вскочила и начала одеваться. Резкие движения выдавали крайнюю степень раздражения. – Описываю. Я бегу по лесу с двумя детьми. Мне лет сорок – сорок пять, сыну около десяти, младенцу около года, пожалуй. Я постоянно оглядываюсь, как будто за мной гонятся. Мальчик прячется на дереве, а я пытаюсь увести погоню подальше от него. Вбегаю в дом и бросаю младенца в огонь, – выпалила она на одном дыхании. – Подожди, почему ты уверена, что это твои дети? – Сложно объяснить. На чужих так не смотрят. – Допустим. А почему ты уверена, что в видении именно ты? Зеркало показало видение, когда тебе было сколько? Семнадцать? И ты узнала себя сорокалетнюю? Люди за тридцать лет сильно меняются. – А зачем бы зеркало показало мне не меня? – Джайна закончила одеваться, села к зеркалу и начала расчесывать спутанные волосы. Гребень тут же застрял в густых кудрях, и Джайна несколько раз зло дернула его. Леголас мягко забрал гребень у жены и начал осторожно распутывать колтун. Некоторое время оба молчали, потом Леголас спросил: – Напомни, как тебя нашел твой отец. – А это-то здесь при чем? – пожала плечами Джайна, но ответила: – Он меня нашел весной на дороге. – Сколько тебе было лет тогда? – Год или чуть больше. Документов при себе не было, знаешь ли. – А что было? – Кольцо было. – Так. А одежда? – Да к чему эти вопросы?! – Что на тебе было одето? – терпеливо повторил Леголас. – Ну… не помню. Вроде дядя Олег не рассказывал… Хотя… – Джайна вдруг выпрямила спину, голос ее стал глуше. – Распашонка. Подпаленная распашонка. Леголас медленно кивнул, а Джайна так и сидела неподвижно с ровной спиной, не сводя глаз со своего отражения. – Не может быть, – еле слышно прошептала она наконец. – Все сходится, но… не может быть… Значит, это была не я. Это была моя мама. На последнем слове голос Джайны дрогнул, и Леголас, отложив гребень, ласково сжал плечи жены. Она резко встала и повернулась к нему. – Ты гений! Мне даже в голову такое не приходило! С ума сойти! Я видела маму и брата! У меня есть брат! – она почти кричала, ошеломление сменилось крайним возбуждением. – Успокойся, прошу, – Леголас вновь взял Джайну за плечи и чуть тряхнул, приводя в чувства. – Это события тридцатилетней давности. Мы не знаем, что с ними случилось, но, судя по тому, что мать решила таким образом спасти тебя, вам всем грозила большая опасность. Не хочу тебя расстраивать, но, скорее всего, их уже нет в живых. Джайна прикусила губу и закивала. – Да, я понимаю. Но… я их видела! – Джайна взволнованно сплетала и расплетала пальцы, не замечая этого. Леголас сокрушенно покачал головой: – Боюсь оставлять тебя одну в таком состоянии, но мне уже давно нужно быть у Фарамира. – Каком состоянии? Все хорошо. То есть у меня сейчас в голове все вверх дном, но… все хорошо. Иди. Леголас поцеловал ее. – Постараюсь вернуться пораньше. – Все хорошо, – повторила она. – Иди. Леголас вышел, а Джайна некоторое время продолжала стоять посреди комнаты и беззвучно шевелить губами, повторяя: «Все хорошо». Когда она поймала себя на этом, то тряхнула головой и решительно направилась в лабораторию. Вода из котелка давно выкипела, очаг потух. Джайна вновь налила воду, раскрыла ладонь и уставилась на созданный ею огненный шар. Оранжево-красные всполохи переплетались внутри сферы. Такой же шар три десятилетия назад создала ее мама. Даже в мыслях произносить это слово было странно. – Ну, видела ты, получается, свою мать. И что теперь? – внутренний голос попытался вернуть Джайну из шокового состояния. – Ок, теперь знаешь, что вы с ней похожи, что она, избавляясь от тебя, таким образом пыталась спасти, что у тебя есть или был брат. Навряд ли они оба еще живы. Колечко-то было одно, и досталось оно тебе. Посочувствуй их судьбе и живи дальше. Тем более что теперь ты знаешь, что не убьешь своих детей. Последняя мысль заставила Джайну прижать руки к груди – так заколотилось сердце. Долгие годы она жила с мыслью, что детей у нее не будет, долгие годы говорила себе, что не в детях счастье. Удивительно, но в семнадцать лет в последнее верилось больше, чем в тридцать, особенно когда Джайна видела, с каким удовольствием ее муж возится с чужими отпрысками. Теперь она может сама подарить ему и себе это счастье. Вода закипела, и Джайна перешла к столу, на котором лежал лист с рецептом мази. Несколько минут пыталась собрать скачущие перед глазами буквы в слова, но в конце концов вынуждена была признаться себе, что сегодня не способна на сколько-нибудь осознанную деятельность. Она села на табурет, оперлась о стол локтями и обхватила голову руками. – Радуйся! Ликуй! Ну! – уговаривала она себя. – Разве можно мечтать о большем? У тебя лучший муж на свете, который за тринадцать лет не только не пришиб за скверный характер, не сбежал прочь, но даже продолжает любить. У тебя есть свое дело, которое приносит удовольствие, ты нашла в Средиземье свое место. Даже не скучаешь по цивилизации, а уж тем более по приключениям. И сейчас вишенкой на торте тебе разрешили завести ребенка. Нормальный человек при таком раскладе начал бы плясать джигу, а ты сидишь, как стукнутая. Джайна вскочила. Нет, джигу танцевать она не начала, но решительно накинула на плечи легкий плащ, со вчерашнего дня висящий на колышке у двери, и вышла на улицу. Рассеянно здороваясь со встречными, она шла прочь из поселения. Жизнь среди эльфов научила черпать спокойствие у леса, и сейчас именно туда несли ее ноги. Очнулась Джайна от сумятицы мыслей, лишь оказавшись на вершине холма, откуда открывался вид на Андуин. Широкая река медленно и мощно несла свои воды к океану, по небу плыли редкие облака, лес зеленым одеялом укрывал землю. Джайна любила этот край, знала множество тропинок далеко в округе и не уставала искать новые. Это был ее дом. Место, где она почувствовала себя цельной, спокойной и счастливой. Еще вчера Джайна знала, какой будет ее жизнь, все было ясно и прозрачно, просто и понятно. Почему же теперь в душе поднялось давно забытое чувство – будто судьба бурным потоком тащит ее по камням? Еще раз окинув взглядом землю и небо, Джайна начала спуск по противоположной стороне холма, углубляясь в лес. *** Домой Джайна вернулась лишь после захода солнца. Скинув плащ и обувь, она поднялась на второй этаж и приоткрыла дверь в кабинет мужа. Леголас сосредоточенно записывал что-то в толстую книгу, поминутно сверяясь с листом пергамента в левой руке. У Джайны защемило сердце от нежности и любви. Леголас поднял глаза от книги и поспешно вскочил: – С тобой все в порядке? – Да, все хорошо. Ты скоро закончишь дела? – Уже закончил, – отмахнулся от стола Леголас и подошел к жене. Джайна крепко обняла его, прижалась к груди, чувствуя биение его сердца. – Я все хорошенько обдумала и считаю, что ты прав: Зеркало показало моих мать и брата. Чувствую себя идиоткой, что столько лет не могла сама дойти до этой мысли. – Не кори себя понапрасну, – Леголас ласково провел ладонью по волосам Джайны. – Главное, что теперь мы можем не бояться завести детей. – Да, можем, – тихо ответила Джайна. – Только сначала позволь мне отправиться на поиски своей семьи. Рука Леголаса замерла. – Ты ведь согласилась утром, что скорее всего их обоих нет в живых. – Возможно, – коротко ответила Джайна. – И как ты планируешь их искать? Вам всем грозила опасность. Быть может, тебе и сейчас не будут рады в том мире. – Возможно. Но я постараюсь быть осторожной. – Ну конечно! – в голосе Леголаса появилось раздражение. – А язык? Наверняка в ином мире и язык иной. – Возможно. – У тебя вообще есть хоть какой-то план? Или ты переместишься неизвестно куда и будешь каждого встречного спрашивать, не знают ли они, где ведьма с сыном, которые жили здесь тридцать лет назад? – Плана пока нет. – Но ты уже твердо решила рискнуть всем ради призрачного шанса увидеть людей, которых даже не помнишь! – чуть ли не гневно произнес Леголас. Джайна вскинула голову: – Да, я их не помню. Но это моя семья! – Я – твоя семья. Наши будущие дети – твоя семья. Разве этого мало? – Потому я и хочу совершить это путешествие сейчас, пока мы не обременены детьми, чтобы потом уже спокойно жить... Леголас повторил язвительно: – Обременены? – Не оставлю же я детей на неопределенный срок... – А меня оставишь? Утром тебе и неделя казалась слишком долгой разлукой. – Да, придется пережить разлуку ради того, чтобы узнать, кто же я на самом деле. Но я же вернусь! – Ты не можешь этого знать. То, что ты задумала, опасно и непредсказуемо. Хоть раз в жизни прислушайся к голосу разума! Лицо Джайны не дрогнуло, но пламя свечей внезапно стало ярче. – Ты прав, во всем или во многом. Моя затея таит в себе опасность, я понятия не имею, что меня ждет, и навряд ли смогу подготовиться ко всему. – Но это ничего не меняет, – обреченно закончил за нее Леголас. Он отступил от Джайны и вернулся к столу. Спина его ссутулилась, словно на плечи разом обрушились все прожитые годы. – Сегодня с полудня до заката я был счастлив как никогда в жизни. Верил, что ты подаришь мне дитя. И я не останусь в одиночестве, когда придет твое время покинуть мир. У детей будут свои дети, мой род будет жить. Конечно, это эгоистично, но разве так уж ужасно? Неужели за эту мечту я наказан тем, что ты покинешь меня уже сейчас? – Я вернусь, обещаю, – Джайна сделала шаг к мужу, но не решилась подойти ближе. – Не обещай исполнить то, что не в твоей власти, – Леголас устало потер лоб, оборачиваясь. – Ты удивительная женщина – всегда добиваешься того, чего хочешь. Но порой кажется, что ты становишься рабой своих желаний. Словно маленький ребенок, который, увидев желанную игрушку, забывает обо всем на свете и бросается к ней, даже если на пути табун лошадей, а мать зовет к себе. Джайна поджала губы: давно ее не сравнивали с ребенком. Но обидеться на подобные слова было бы действительно ребячеством, поэтому она произнесла как можно более спокойно и рассудительно: – Ты же знаешь, что такое зов моря. Вот и у меня так же: я не могу просто перестать его слышать. Поверь, я вижу табун лошадей и понимаю, чем рискую, но... – Зов моря! – перебил ее Леголас. – Я бы никогда на оставил тебя, поддавшись зову. – Конечно! Ты ведь можешь просто подождать, пока я умру, а потом уже делать, что хочешь, – зло заметила Джайна, не успев сдержаться. – А у меня не так много времени, извини. Джайна зажала себе рот рукой, но было поздно – слова слетели с языка, и Леголас их услышал. Он горько усмехнулся и сделал шаг к двери. – Пожалуйста, прости, – прошептала Джайна, хватая его за локоть. – Я не злюсь. Нельзя злиться на то, что тебя не любят. – Я люблю! – Джайна уже чуть не плакала. Если бы он разозлился, это было бы не так ужасно, как его спокойствие. Она бы смогла его переспорить, перекричать, переубедить. – Джайна, милая, – произнес Леголас, аккуратно высвобождая локоть, – тебе нужно перестать себя обманывать. Любовь ко мне, если и осталась, все же слабее, чем желание найти родных. Ты хочешь уйти, и я больше не встану у тебя на пути. И не плачь, пожалуйста. Леголас вышел из комнаты. Первым побуждением Джайны было любой ценой остановить мужа. Она уже подняла руку, чтобы магией захлопнуть перед ним дверь, но вовремя сдержалась: Леголас не простил бы, если бы она удержала его силой. Сжав кулаки, она слушала, как проскрипели ступени и хлопнула дверь. Злость, обида, отчаяние и страх разрывали изнутри. Джайна зажмурилась, чтобы не разрыдаться, и тут же распахнула глаза, когда рядом с ней раздался звон стекла. Чернильница лопнула, разбрызгав содержимое по комнате и изрядно испачкав саму Джайну. Сколько ни училась она сдержанности, а подобные инциденты продолжали случаться: эмоции, не находя естественного выхода, находили выход магический. Джайна бросилась к столу проверить, не испорчены ли какие-нибудь важные бумаги. Пока она устраняла последствия взрыва, пока отмывала руки от чернил и застирывала платье, эмоции потеряли свою остроту и вернулась способность мыслить. – Нет, ну а ты чего хотела?! – не заставил себя ждать внутренний голос. – Что он отпустит тебя на все четыре стороны и сядет покорно ждать у окошка? Леголасу уже давно пора поставить памятник за терпение, но спустить сегодняшнее… – Но что мне делать? Если не отправлюсь на поиски семьи, то буду жалеть до конца жизни и винить в этом Леголаса. А если отправлюсь, то рискую потерять его навсегда, вне зависимости от того, удастся ли вернуться. – Не можешь жить спокойно и не создавать себе проблем, да? – ядовито вопросил внутренний голос. Зарычав, Джайна со злостью бросила в таз бесполезную щетку, которой пыталась оттереть следы чернил с ладони, и отправилась в погреб. Раздобыв бутылку вина, она уселась перед камином. Стояла середина лета, и в очаге не плясал огонь, но здесь ей всегда лучше думалось. Джайна откупорила бутылку, щедро плеснула вина, но не отпила, а уперла подбородок в край кружки и задумчиво обвела взглядом камин. На полке между двух массивных канделябров лежал обугленный с одного края деревянный дубовый лист, а на нем – речная галька с дыркой посередине. Когда-то Джайна с Леголасом подарили друг другу эти предметы на память, думая, что расстаются навсегда. За время разлуки, длившейся полгода, Джайна, пытаясь уничтожить свою любовь к Леголасу, бросила подарок в огонь. И почти тут же потушила его. Все это было так давно – их с мужем путь друг к другу, борьба с собственными чувствами и с вполне реальными врагами. Так неужели внутренний голос прав, и Джайне просто не хватает накала страстей в ее счастливой и спокойной жизни? Не стоит ли послушаться Леголаса и оставить слишком опасную затею, а адреналин добыть каким-нибудь иным способом? Простит ли муж брошенные в пылу ссоры глупые слова? И куда он пошел? Вернется ли домой вообще? За окном уже начало светать, а Джайна все сидела перед холодным пустым камином, уперев локти в колени, а подбородок – в кружку. И хотя она еще не нашла выход из ситуации, который устроит и ее, и Леголаса, глубоко в душе уже зрела уверенность – этой осенью она – Джайна, или Жанна, или как ее на самом деле назвали при рождении – отправится на поиски кровных родственников.