Новое поколение ***
Я подхожу к учителю и становлюсь около блондинки в жёлто-красном костюме. — Здравствуйте, тётя Элли. Я пришла напомнить, что вы волшебница, так что, может, магией возьмёте эту технику? Вы же можете сделать всё, что хотите, — говорю я и смотрю на родственницу. Женщина кивает, и я закрываю её руки от любопытных глаз студентов. Она произносит заклинание, и телевизор начинает работать. — Вот, уже лучше. И… простите за вашу дочь, но это было необходимо. Она портила нам жизнь, и мы поссорились, — рассказываю я и смотрю на женщину с разрезом глаз точь-в-точь как у моей мамы. В остальном они не сильно похожи, по крайней мере, у них совершенно разный характер, и цвет волос отличается: если у моей мамы волосы светло-русые, то Элли Голдинг — платиновая блондинка. — Я, собственно, даже не в курсе, о чём ты. Я не общаюсь ни с мужем, ни с нашим общим ребёнком: мы расстались больше года назад, и теперь я живу одна, — отвечает моя тётя, и этот ответ, вместе с изменившимся голосом, приводит меня в шок. Чем она занималась, что её голос похож на что-то между басом и голосом бомжа-курильщика? Я киваю, выдавив из себя «ладно», и возвращаюсь на место. Девочки читают на моём лице все эмоции. Хотя, честно говоря, я понятия не имею, как сейчас выгляжу. Я сажусь за парту, и девочки начинают расспрашивать меня. Я же отнекиваюсь и, чтобы отделаться от них, достаю зеркало и начинаю внимательно рассматривать себя. Прямые волосы спадают на грудь, а французская коса делает моё лицо милее. Макияж не пострадал. Всё замечательно. Пара продолжается, и мы смотрим фильм о том, как в больнице для особенных детей проводятся процедуры для больных с ДЦП и детей-инвалидов. Спокойный голос рассказывает про поражения головного мозга, которые так или иначе связаны с болезнью. Учитель правильно рассчитала время, и мы как раз успели записать про опорно-двигательный аппарат в начальной стадии ДЦП. — А ну-ка выкладывай! — дёргает меня за рукав Олив, выводя из транса. — Что тебя так поразило? Ты вернулась сама не своя! — тараторит девушка, а я молчу и смотрю на учителя. Прошу подождать девочек, пока учитель выйдёт. — Ну, слушайте, — начала я повествование, как только миссис Голдинг скрылась за дверьми аудитории. Я рассказала только часть того, что нужно было знать Оливии. Господи боже, как же я хочу рассказать ей обо всём! Но я не могу: если я расскажу, у меня снова отберут силу, а Оливии придётся пройти через жуткие испытания. После окончания пары мы, довольные, пошли собираться в поликлинику за анализами нашей красотки. Райдел сообщила Оливии о том, что они хотят с Эллингтоном. Эсли была слишком рада: она буквально прыгала от счастья и целовала Райдел. А бывшая Линч завидовала тому, что она не может так прыгать в конце шестого месяца. Сегодня мы, наконец, узнаем пол малышей. Мы едем в ту клинику, в которой обследовались в октябре. Там хороший врач, да и к тому же, работает гинеколог Делли. — А кого вы с Эллингтоном хотите? Как назовёте? — атакует миссис Эсли с заднего сидения моей бордовой машинки. Так непривычно называть девушку «миссис». Как будто ей лет сорок. — Ретлифф хочет мальчиков-близнецов. Говорит, что так сможет хотя бы одному передать свой бизнес, — рассказывает девушка в тонком синем кардигане поверх платья. — А я хочу девочку и мальчика. А лучше двух мальчиков и девочку. Хотя и знаю, что такое невозможно, правда-а, — нарочно тянет подруга, и я сбрасываю скорость, переводя взгляд с блондинки на переднем сидении на дорогу и обратно. — Не томи! — просим мы с Оливией хором — это получилось случайно. — Ну, в общем, в прошлом месяце доктор сказал, что, возможно, у нас будет тройня, но это не стопроцентно. Я не хотела говорить, потому что информация неточная, — говорит девушка, и я обижаюсь на неё. Хорошо, что мы приехали так быстро: не услышит моей пламенной речи. Я уже несколько часов не видела Райкера. Безумно соскучилась. Мне кажется, что наши отношения всё ещё горят ярким пламенем, хоть и не таким, как раньше. Хотя-я… я бы с ним осквернила одну из палат… Но, увы, эта миссис-никому-ничего-не-скажу хочет, чтобы я присутствовала на УЗИ. Ну ничего, я ей припомню это. Через час мы всё-таки добираемся до большой больницы Бостона. Мы выходим из машины и заходим в большое бело-серое здание с декоративным красным крестом. Пройдя через крутящиеся двери, мы проходим к регистратуре и сообщаем регистратору, что у нас запись к гинекологу. Шатенка в розовом костюме сопровождает нас до 203 кабинета на втором этаже. Делли садится в кресло, и мы ожидаем приглашения врача. Запись на половину седьмого, а до этого времени ещё пять минут. Может, нас примут раньше? Я даже отменила урок танцев ради этого, дав группе задание потренировать несколько поддержек. Стоит только мне примоститься на железном стуле, как вдруг открывается белая деревянная дверь, и из неё показывается невысокая девушка в белом халате, обладющая милым овальном личиком. — Миссис Ретлифф, заходите, — говорит она и скрывается в дверном проёме. — Олив, встреть мальчиков и ждите, ладно? — просит Делли Олив, но у меня такое ощущение, что это скорее приказ, чем просьба. Но девушка в сарафане кивает, и мы скрываемся за дверью. Делли положила вещи на стул и надела синюю медицинскую пижаму и накинула белую простынку на ноги. Так странно смотреть на ней такую одежду. Доктор моет руки с мылом и надевает чистые перчатки. Стерильность — залог безопасности. Мы молчим, предвкушая вердикт доктора. Женщина водит по её животу прибором, а я смотрю на экран. Из компьютера доносится звук, как будто мы под водой, а когда доктор находит детишек, я слышу стук сердца. — Так, хорошо. Смотрите: вот ваш мальчик, очень удачно расположился в матке, — говорит доктор и записывает в карту данные о размерах ребёнка и вкладывает фотокарточку с первым малышом, затем переводит руку чуть ближе ко мне, и я снова слышу стук маленького сердечка. — Так, покажи-ка нам, кто ты, — обращается к монитору врач, и я смотрю на неё с подозрением. Делли положила руки на живот, и я увидела небольшой толчок. — У вас девочка, весит чуть больше килограмма, перебор. Большая будет. Сейчас проверим, верны ли догадки прошлого обследования. Попробуйте положить руку на левый бок и поговорить с детьми, — просит женщина у компьютера, повернувшись к нам после того, как записала все данные о малютке и сделала снимок УЗИ. — Хорошо… — испуганно говорит Райдел и смотрит на свой живот. Для шестого месяца он слишком огромный. Я ещё удивляюсь, как у неё нет растяжек. Будущая мама кладёт руку на левую сторону живота и закрывает глаза. — Привет, дорогие мои, я вас так люблю. Вы не представляете, как мне важно знать, сколько вас там и кто вы. Мы с вашим папочкой очень сильно вас любим, и никто не будет вас достоин! — я не могу на это спокойно смотреть, на глаза наворачиваются слёзы. Ретлифф сама плачет и гладит свободную от жидкости часть тела. Доктор улыбается и проводит прибором по освободившейся поверхности. Когда подруга убрала руку, мне показалось, что её кожа на животе немного вытянулась. — Вот, уже лучше… Ага, прекрасно, — специально тянет доктор и останавливает съёмку. — Что же, могу вас поздравить, миссис Ретлифф, у вас тройняшки — два мальчика и девочка! Предположения подтвердились. Теперь у вас ещё больше счастья, — женщина смывает с живота беременной синюю жидкость. Делли застыла, а я не могу перестать улыбаться. Вот это я понимаю гены! Мне приходится приводить девушку в себя: она слишком потрясена, чтобы оправиться самой. — Вот это да… Моя мечта и мечта Элла сбылись!.. — шепчет Райдел. — Боже, чувствую, спокойной жизни придёт конец. Раз и навсегда… — продолжает уже сквозь слёзы моя лучшая подруга, и я её обнимаю. После всего этого я понимаю, что хочу так же: хочу быть полноценной, хочу чувствовать, что не зря прожила жизнь. Хочу слышать, как внутри меня бьётся сердечко нового человека. — Да… — пытаюсь совладать с эмоциями. — Как же я тебе завидую! Ты такая счастливая! А я буду крёстной мамой девочки, да? Ну, пожа-а-алуйста, — умоляю я, сложив ладони, и смотрю жалобным взглядом. Девушка кивает, и я целую её в обе щёки. Обожаю эту девушку! Это даже как-то символично: мы дружим уже больше четырёх лет и вместе основали женское общежитие в нашем доме. Девушка постепенно отходит от потрясения, и доктор говорит ей, что придётся чаще посещать процедуры и увеличить количество визитов в этот кабинет: каждые две недели, а на процедуры — через день. После окончания института сразу же нужно лечь в больницу. Получается, до конца июля мы не переедем из Кембриджа: Делли вреден самолёт. А после родов они, скорее всего, поедут поездом или на машине. Только как они повезут троих детей? Просто немыслимо… Но я искренне радуюсь за подругу, сама же пытаясь скрыть чувство досады из-за того, что понимаю, что скоро нарушу наш с Энтони договор, который мы скрепили рукопожатием больше полугода назад. Делли выдали рецепт с лекарствами и написали всю информацию в её карте. Она сложила документы в подаренную мной сумку, и мы собрались выходить, попрощавшись с врачом. Закрыв за собой дверь, мы увидели наших мальчиков и Оливию, сидящих на железных стульях. В их руках большие букеты: у кого-то розы, у кого-то — гвоздики. А кто-то купил и то, и то. — Ну, что сказала доктор? Кто у нас? — встал Эллингтон, и за ним встали остальные. — Тебе лучше присесть, родной, — пугает девушка, и Эллингтон садится обратно, а все остальные смотрят на девушку с большим пузом. Мы рассказываем, что было несколько минут назад, и Эллингтон начинает плакать. Райкер вместе с ним. Я и Кристофер держимся: я-то своё уже отрыдала. Опомнившись, мальчики с ещё не высохнувшими от слёз глазами встали и начали поздравлять Делли. Эллингтон уже долго сидит на стуле, пытаясь прийти в себя. — Дорогой, ты живой? — рифмует Делли, и я смотрю, как девушка садится рядом и целует парня в щёку. Шатен приходит в чувство и смотрит на блондинку. — Боже мой, я поверить не могу, что это произошло! Как же я счастлив! — на последней фразе он заплакал и начал целовать Делли в засос на глазах у всех. Мы улыбаемся и отворачиваемся. — Ребят, идите в палату какую-нибудь, — говорит Кристофер, и мы смотрим на высокого брюнета. Ему недавно исполнилось 26, а его жене столько будет в августе. — Можете поворачиваться, — говорит парень с волосами до плеч. Они у него очень отросли в последнее время. — А это тебе, дорогая моя, взял самый большой. Я тебя люблю больше жизни, а теперь моя любовь будет в три раза сильнее. Вот и пришёл конец нашей беззаботной жизни, — заканчивает парень, и мы ухмыльнулись от такой картины: Райкер обнимает меня, а Кристоф не снимает руки с попы своей жены. — Чувствую, кто-то сегодня напьётся! И у него есть ещё один прекрасный провод это сделать, — интригует Кристофер Эсли, и мы теперь все впятером уставились на него. — Не томи. Меня уже трудно удивить после… такого, — говорит Элл и смотрит на свою жену. — По такому грандиозному случаю я даю тебе прибавку к жалованию и отпуск на два месяца после родов. А после — свободное посещение и работу на дому, — победоносно провозглашает Кристоф. Оливия его хвалит, а Эллингтон снова впадает в ступор и, раскрыв рот, смотрит на своего начальника. Вот это я понимаю — самый лучший день в году! И тройня, и начальник — золото. Эллингтон отходит от шока и идёт обнимать своего начальника. Друзья хлопают друг друга по спине, а Элл благодарит Кристофера.Глава 2. Амелия.
18 мая 2016 г. в 14:08