Д О
— Эдди, я не могу позволить тебе умереть! А пойти за Бодхи прямо сейчас — означает прямую и, я бы сказал, безболезненную смерть! — Кричит Юта, отчаянно размахивая руками. Он почти на грани того, чтобы схватить наручники и приковать эту несносную девчонку к кровати, потому что... Потому что каким-то немыслимым образом она узнала, что это конец для Бодхи. Потому что каким-то немыслимым образом она узнала, что туда пойдет Юта. Потому что каким-то немыслимым образом он не может позволить ей пойти за ним. — Ты, Джонни Бриген, прирожденный лжец, ты даже, чёрт возьми, не попытался сказать мне правду, ты даже не подумал о том, что я смогу тебя понять! — Слезы обжигают щеки, и Эдди с таким разочарованием и болью смотрит на юношу, что у Джонни начинает болеть сердце. Весь тот хрупкий мир, что они так отчаянно строили за это время, стараясь и правда нормально жить, а не выживать, разрушился, разбился на многие осколки, потому что Андромеда Монро совершенно случайным образом увидела сообщение в телефоне Индейца. — Эдди, я... — Голос дает осечку, и Бриген запускает дрожащую руку в свои волосы, отчаянно понимая, что именно в этот гребаный момент он может потерять все, ради чего и благодаря чему он жил, а не выживал. — Как мне тебе верить, Джонни Юта? — Металлический голос, словно, чёрт возьми, с блондином разговаривает не Эдди, а Бодхи, обжигает, и девушка нарочно медленно, мучительно медленно протягивает его поддельное прозвище, желая ударить больнее, как можно, черт, больнее, чтобы он наконец понял — насколько это обидно. — Я могу обещать... — Отчаянно шепчет юноша, а Андромеда внезапно отворачивается, закрывая лицо руками. Хрупкие плечи содрогаются, и только дурак не поймет, что она плачет. Джонни Юта умирает, от собственной боли, он тонет в такой тупой ярости на самого себя, за то, что не удалил сообщения, за то, что не сказал раньше, за то, что позволил боли вновь скользнуть в их маленькое счастье, но еще больше — злится от безысходности ситуации. Теплые мускулистые руки осторожно обвивают хрупкие содрогающиеся плечи, и блондин мягко разворачивает Эдди к себе, прикасаясь губами к горячему лбу. Сердце с невероятным темпом бьется о грудную клетку, а после разбивается на миллиарды осколков, потому что Монро так доверчиво утыкается мокрым носиком в его шею, продолжая бесконтрольно вздрагивать. Джонни Бриген ничего не может сделать. — Почему он так с нами, Юта? За что? — Эдди снова схлипывает, и все, что может Индеец — лишь крепче прижать хрупкое тело к себе, а потом и вовсе поднять на руки. Юноша так тепло улыбается, когда тоненькие ручки обвивают его за шею, а маленькие ладошки путаются в волосах цвета солнца, когда он укладывает ее на широкую кровать и старательно кутает в одеяло. — Почему он отчаянно отказывается понимать, что мы его любим? Джонни тихо усмехается, стягивая с себя майку и джинсы, и забирается под теплое одеяло, обвивая руками тонкую талию. Она все еще дрожит. Она такая холодная. И в сердце так болезненно щемит, когда юноша натыкается на эти огромные зеленые глазки, что смотрят на него с таким отчаянием. — Это же Бодхи, Эдди. Он сам выбирает свой путь. — Хриплый голос касается ее ушка, и Монро вздрагивает, снова утыкаясь лицом ему в грудь и прикрывая глаза. — Величайшая загадка человечества.П О С Л Е
Андромеда тяжело вздыхает, крепче впиваясь рукой в грубую кожу сиденья, и почти не слышит гула вертолета, потому что звуки океана звучат для нее гораздо, в миллионы раз сильнее обычного рыка двигателя. И гораздо страшнее, потому что внезапно в волнах всплывает маленькая рыбацкая лодка, которую, казалось бы, нещадно хлещут воды, уже готовясь принять в свои холодные объятия. Это все неизбежно. — Юта! — Монро старается перекричать шум волн и вертушки, но юноша прекрасно ее слышит, мгновенно оборачиваясь. И дай Бог ей выдержать эту огромную боль в светло-голубых глазах, что сейчас с такой надеждой смотрят на нее. Джонни крепко, почти до чертовой боли впивается пальцами в талию девушки, прижимая к себе как можно крепче, когда они спускаются на эту маленькую лодку, что, казалось бы, вот-вот перевернется под напором огромных валов. — Я же просил, Джонни Юта. — Хрипло проговаривает стальной голос, и звук от громкой пощечины заглушает даже шум бушующего океана, стоит только Эдди коснуться ножками мокрого пола этой лодки. — Ты — мудак, Бодхи. — Шипит брюнетка, наступая на него, а Бодхи... А Бодхи улыбается. Так, что где-то в районе сердца начинает болезненно-сладко щемить, так искренне и мило, что на глаза выступают уже давно ожидавшие своего выхода слезы, так, словно...***
Джонни Бриген крепко прижимает спящую Андромеду к себе, когда они входят в огромный пустой особняк. Безжизненный. Так хотел Бодхи. Оставить их здесь, у берега моря, где Андромеде Монро должно быть хорошо. Где Андромеда Монро должна быть счастлива. Обязана. Хотя бы ради него. Он осторожно укладывает хрупкое тело на диван, стягивает мокрую одежду, и старательно кутает в теплый плед, подкладывая подушку под голову. Лучшее, что случалось в их жизнях. Он прав. Он всегда был прав, насколько бы абсурдно ни звучали его мысли. Юта медленно заправляет мокрую прядку за ушко, вымучено улыбаясь. Совсем не понимая, за что все это ей. — Я люблю тебя. — Бормочет брюнетка сквозь сон, и Бриген тихо усмехается, целуя ее в лоб. — Я знаю. Я тебя тоже. Спи. Отыскать бутылку виски оказывается не так сложно, как он предполагал. Крепко сжимая хрустальный стакан, блондин осторожно открывает дверь, ведущую на балкон, и, опираясь на поручни, устремляет взгляд на море. Тучи постепенно рассеиваются, позволяя нежно-розовому солнцу показаться из-за горизонта, и кажется, что весь мир окрашивается в золото, когда первые лучи выглядывают из-за моря, что начинает медленно успокаиваться. — L’amor che move il sole e l’altre stelle, Бодхи? — Джонни Бриген тихо усмехается, делая глоток обжигающей жидкости. — Если бы это было так, ты бы не стал делать то, что произошло. Стакан разбивается о скалы под балконом, и Индеец уходит в комнату, осторожно ложась рядом с девушкой и крепко обвивая руками ее талию. Не отпускать. Теперь — никогда.***
Холодный пол обжигает босые ножки, когда Андромеда изучает особняк заново, ощупывая каждую стену и стараясь найти хоть какую-то зацепку. Он не мог уйти просто так, не оставив ничего. Множество спален и тренировочный зал, бассейн, огромная кухня и гостиная, все это было бы шикарным подарком, если бы не было так больно. И лишь одна дверь привлекает ее внимание. Темно-синяя, а на гладкой поверхности красным баллончиком написана лишь одна фраза. С такими красивыми подтеками. Намеренно не стертыми. «Не входить.» Как оригинально. Эдди надавливает на дерево, и дверь с тихим скрипом открывается. Еще одно осторожное движение, и Монро оборачивается, чтобы закрыть ее с другой стороны, оставшись в комнате, но замирает. «Тебя-то не так просто остановить, Андромеда Монро, да?» Усталая улыбка обжигает губы. Именно то, что она искала. Брюнетка разворачивается, а после снова замирает, не в силах пошевелиться. Обитель Бога и Дьявола. Темно-серый пол с подогревом приятно ласкает голые ступни. Светло-синий потолок испещрен какими-то записями черным маркером, и Эдди почти задыхается от счастья от открытия, когда понимает, что это цитаты Оно Озаки. Написанные Бодхи. Таким приятным, каллиграфическим почерком. Слева от входа стоит стол из темного дерева, на котором огромной кучей валяется множество бумаг. В углу около стола стоит такая до боли знакомая доска для серфинга, ее доска для серфинга, которая, как думала Эдди, канула в глубокие воды. Над столом висит огромная карта мира, на которой кнопками разного цвета отмечены все места испытаний. А кнопки соединены одной красной ниткой. На кровати, что заправлена до идеала, лежит черная кожанка, лакированный байкерский шлем и какая-то темно-синяя футболка. Видимо, его любимая. И записка.«Знаешь, было сложно отрывать это от сердца, но я оставляю это тебе, думаю, должно подойти, или, по крайней мере, понравиться.»
Эдди тихо смеется, а потом замечает черный блокнот для записей, что лежит на столе поверх всех бумаг. Так, словно специально. Так, словно для нее. Тисненая на обложке гора — еще одна причина для улыбок. Приятный запах сырости, кожи, старых книг и скошенной травы тут же врезается в сознание, когда Монро открывает потрепанную книжку. На обложке внутри прикреплены две фотографии. И такие же аккуратные подписи каллиграфическим почерком. Джонни Бриген и Андромеда Монро. Брюнетка продолжает улыбаться, и даже не замечает, как слезы начинают течь по лицу. Так щемяще-больно и приятно одновременно. На следующей странице небольшие зарисовки карандашом. Эдди, Эдди, Эдди. Смеется, хмурится, злится. Монро скользит рукой по карандашным изображением, чувствуя, как сердце начинает болеть. Переворачивая страницу. Юта, Юта, Юта. Смеется, хмурится, злится. А под рисунками запись.«Привет, Эдди. Я снова прошу тебя не плакать, но, почему-то уверен, что ты будешь продолжать разводить сырость. Давай же, детка, соберись. У нас с тобой тут разговор по душам назревает. Знал ли я, что с самого начала все кончится так, как кончилось? Да, определенно. Это мой путь, который я выбрал уже давно, и даже ты не смогла бы остановить тот механизм, что крутился уже достаточно давно. Это был смысл моей жизни, эти испытания, и вряд ли бы даже самый упорный человек смог бы уговорить меня перестать. А ты, как мы оба знаем, очень упорный человек. Знал ли я, что с самого начала ты останешься с Джонни Ютой? Да, определенно. Только дурак не видел того, как идеально вы подходите друг другу, почти читая мысли и договаривая друг за друга предложения. Только дурак не увидел бы, как вы смотрите друг на друга, отчаянно отказываясь верить в происходящее. Твои чувства ко мне... Скорее лишь попытка заглушить то, что росло к Юте. Знал ли я, что так бездумно смогу влюбиться в тебя, глупую маленькую девочку? Нет.
Чернила расплываются, и Монро с ужасом понимает, что там есть след от капли. Девушка медленно проводит указательным пальцем по ребристой бумаге. Бодхи позволил себе слабость. Бодхи плакал тогда. Абсурд.Я понятия не имел, что смогу так утонуть в твоих огромных глазах, что с такой преданностью смотрели на меня, как на старшего брата. Это было больно, знаешь. Но я не жалею. Не желаю, потому что я никогда не любил, думаю, и именно ты дала мне попробовать на вкус это чувство. Но сейчас, оставляя это послание для тебя, я все больше и больше понимаю, что именно ты — и есть та Нирвана, ради которой стоит свергать горы и преодолевать эти испытания. Ты — тот рай, что был со мной все это время, пока мы проходили испытания вместе, моя храбрая маленькая девочка.
Теплая ладонь обвивает плечи, и Эдди на секунду утыкается носом в плечо Джонни, позволяя себе заплакать снова.Постарайтесь жить. Останьтесь в нашем особняке, живите, смейтесь и любите. Вы оба это заслужили, особенно после всей той боли, что смогли пережить. Обещайте мне прожить счастливую жизнь и за меня. Я люблю вас, Джонни и Андромеда Бриген. P. S. Если ты, упертый белый баран, не сделаешь ей предложение, я разочаруюсь в тебе окончательно.»
Андромеда крепко обнимает юношу, так счастливо улыбаясь сквозь слезы. Она отпускает его. Так, как положено. И перед тем, как закрыть эту комнату на ключ, оставив в ней самые прекрасные и болезненные воспоминания, Джонни Юта хватает со стола маленькую вещь, так удачно незамеченную Андромедой. Это подарок. Садясь на широкий диван в гостиной, Монро все еще стирает слезы со щек, не переставая улыбаться. Он ушел достойно. Теперь она это знает. — Эдди, я... — Юта присаживается на пол перед брюнеткой, утыкаясь лбом в ее колени. — Я надеюсь, ты не злишься на меня. — Нет, конечно нет. Бодхи не дописал одной фразы, знаешь? Джонни Юта — лучшее, что случалось в наших с ним жизнях. — Монро счастливо смеется, запуская пальчики в волосы цвета солнца и осторожно поглаживая их. Блондин улыбается, приподнимая голову, и Андромеда успевает заметить что-то еще в светло-голубом. Просветление. — Ты выйдешь за меня, Андромеда Монро? — Выпаливает юноша, протягивая руку девушке и прокручивая на пальце аккуратное маленькое колечко. Дышать становится трудно. — Мне стоит прекращать плакать, у меня болят глаза. — Гневно шипит девушка, аккуратно подцепляя кольцо на палец. Две выгравированных записи. «Я сам по себе один сплошной абсурд.»— как память. «Я знаю.» — как печать на отношениях троих. И Эдди понять не может, откуда он знал про их с Ютой фразу. Но сейчас уже всё равно. — Да. Я выйду за тебя, Джонни Бриген.***
Штат Юта, США. Как бы ни было абсурдно, в Юте кататься на сноубордах можно даже летом, и даже обязательно, потому что именно тогда в горах не холодно, и приятный освежающий ветер гуляет по вершинам огромных скал, так красиво поднимая вверх блестящие снежинки. На склоне заснеженной горы стоят две фигуры. Чуть теплый ветер хлещет в лицо, и оба улыбаются. Потому что на душе, наконец-то, кончился многомесячный шторм. Это был сложный год, полный боли, отчаяния, счастья и опасности. Они нашли то счастье, которое искали всегда. Ту Нирвану, ради которой стоило выжить. — Я люблю тебя. — Шепчет Эдди, смотря с улыбкой на мужа. — Я знаю, миссис Бриген. Они смеются, стукаясь шлемами, а после одевая их. Слажено и почти одновременно застегивая многочисленные ремешки. — Вместе? — До конца. Порыв ветра так сладко подталкивает их в спины, и они срываются со склона горы, взметая горы снега. Бодхи видит. И он, несомненно, тоже счастлив. И он, несомненно, тоже нашел свою Нирвану.