* * *
Нанами Момодзоно впала в осеннюю хандру, и не сказать, что дело и впрямь в сезоне и его влиянии. Причина была совсем в ином: Томоэ, самый упрямый и грубый ёкай, которого ей приходилось встречать, отказывал ей всякий раз, когда она заводила разговор о возможности их отношений. Прекращая её попытки на корню, хранитель не испытывал ни капельки угрызений совести, уверуя в свою правоту. Но ведь Нанами знала, что что-то он точно чувствует по отношению к ней; что-то, что отражалось в его фиалковых глазах, когда под конец насыщенного дня Момодзоно без ног валилась на заботливо подготовленный футон; что-то, что каждый раз заставляло его замолчать, чтобы не наговорить лишних гадостей; что-то, что ей казалось таким хрупким, отчего было страшно к этому прикасаться. — Нанами, привет. Ты не занята? — от мыслей о предмете воздыхания девушку отвлёк мягкий и ровный голос, слишком знакомый, чтобы не понять, кому он принадлежит. В классе к тому же уже никого не было — настолько Момодзоно отвлеклась от реальности. Томоэ она отправила домой ещё после завершения уроков, чтобы хотя бы на дополнительных не видеть его. Слишком уж много мыслей хранитель занимает в её головушке… — А-а, да нет. Привет, Курама, — девушка приветливо улыбнулась, повернув голову в сторону тенгу, и немного напряглась. Синдзюро, непривычно серьёзный, без какого-либо присущего ему пафоса полусидел на соседней парте, смотря в окно. Закат, что виднелся за стеклом, был поистине прекрасен. — О чём-то хотел поговорить? — Скорее да, чем нет, — усмехнувшись, ворон опустил взгляд на сцепленные руки, призадумавшись. — Хотел кое-что обсудить касаемо горы Курама, — вымолвил парень, удивив богиню. Нанами немного не понимала, о чём таком серьёзном тенгу хотел ей сказать. Неужели снова какие-то проблемы с Содзёбо?.. Свои мысли Момодзоно и озвучила. — Нет, к счастью. Мне просто птичка напела, — тут Синдзюро приостановился, наклонился поближе к внимательно слушающей девушке и понизил голос, — что Дзиро поймал ёкая-оками в окрестностях горы. Я бы к тебе не обращался, но этот ёкай — маленький ребёнок, а мой старший братец считает, что это просто невинная маскировка. Я ведь тоже не монстр, Нанами. Я знаю, какое ты обрела влияние среди моих родных, поэтому хотел попросить тебя повлиять на Дзиро. Ты богиня, а значит, к тебе они прислушаются. Момодзоно переваривала информацию недолго, задав некоторые уточняющие вопросы, из ответов на которые она поняла две вещи: что данный вид ёкаев не был замечен на территории Японии с тех самых пор, как его якобы истребили, и что ребёнка могут и устранить в скором времени ввиду диковатых соображений о безопасности. Порой потусторонний мир напоминал Нанами средневековье, если не доисторические времена. Хотя, посмотрев с другой стороны, девушка отдалённо могла понять их переживания, ведь ей приходилось наблюдать, как Томоэ превращался в ребёнка для достижения тех или иных целей. «Каждая минута на счету», — промелькнуло в мыслях у богини. — В таком случае выдвигаемся сегодня же! — решительно заявила она и, резво вскочив со своего места и схватив сумку, направилась в храм, обсуждая кое-какие незначительные нюансы с вороном, который любезно предложил доехать на личном транспорте. Кто бы сомневался, что альтруистка-Момодзоно всенепременно согласится помочь с прилагающимися к этой помощи бонусами?.. Вставал другой вопрос: вдруг и вправду маскировка? Курама предложил разобраться на месте, но богиня уже сейчас сомневалась, ведь такое умели делать только могущественные демоны, как, например, тот же самый Томоэ. На подсознательном уровне она знала, что опасность может исходить лишь от тенгу.* * *
Вместе с Курамой Нанами вернулась в храм, чтобы, как и всегда, без обсуждений, с короткими объяснениями уведомить хранителей об отлучке и надавать указаний, что поведёт за собой спор, к которому она уже приготовила аргументы. — Я дома! — громко заявила Момодзоно, скидывая лоферы. — Заходи, Курама, — позвала Нанами идола, чтобы проявить хоть капельку гостеприимства, но тут же сломя голову полетела в комнату, чтобы подготовиться. Она не планировала оставаться на горе, поэтому понахватала всякого по мелочи и рванула в общую комнату. — Нанами-чан! — радостно промурлыкал Мизуки, вышедший из-за угла, умиленно уставившись на хозяйку, что металась из стороны в сторону в поисках сама не зная чего. — Как прошёл твой день в школе? Из сумки, оставленной в прихожей, выбрался Мамору и побежал к богине, которая, завидев своего шикигами, успокоилась и перестала мельтешить. — Нанами! Ты опять не… Что здесь делает этот тенгу? — стоявшего неподалёку Кураму Мизуки заметил только после замечания Томоэ, последний же принялся сверлить идола потемневшим взглядом, а белый хвост нервно дёргался из стороны в сторону, демонстрируя высшую степень раздражения. — И тебе здравствуй, лис, — съехидничал ворон, задрав высоко нос. Выбешивая Томоэ своим неоправданным превосходством, Курама, казалось, сам копал себе могилу, и чтобы не терять время на перепалки, богиня предотвратила дальнейшее высказывание хранителя своей речью. Что несомненно ошеломила хранителей… — Курама и я отправляемся на гору Курама, чтобы… по делам, в общем, — богиня по-истеричному хихикнула, полностью выдавая себя с поличным, поэтому, чтобы не объясняться, сразу предупредила: — Отказы не принимаются, и ты со мной не едешь, — серьёзным приказным тоном Нанами заранее ответила на вопрос белого лиса. По желанию Момодзоно они решили скрыть пока что причину своего путешествия на гору, ведь известно, как к этому отнесётся Томоэ. Насчёт Мизуки девушка не переживала: второй хранитель, как она думает, более лояльно отнёсся бы, если бы она привела в храм кого-то, подобного тому, кого и собралась в случае чего взять под свой надзор. — Что?! — яростно возопил лис, прижав от недовольства уши к голове, Мизуки же показывал спектр эмоций молча, остановившись в конце на взволнованном. Змей не был таким безалаберным, как могло казаться со стороны, и конечно же волновался о своей богине не меньше, чем Томоэ. — Ты никуда с этим страусом не поедешь! — тем временем продолжал истерить ёкай. — Лис, не тупи, она уже только что тебе всё сказала, — подал голос Курама, показушно рассматривая свои ногти. Азарт взял верх над вороном, и желание подсолить лису превышало над разумом. Нанами оставила обмен любезностями без внимания. — Томоэ, либо ты по-хорошему меня отпускаешь, либо я использую силу слов! — поставила ультиматум девушка, чтобы оказать хоть какое-то воздействие на разбушевавшегося хранителя. Она не хотела бы воплощать свою угрозу в жизнь, потому что не любила лишать лиса воли, представляя, каково это — не иметь сил противостоять чужой власти. Поэтому этот способ отложен на крайний случай, который мог подвернуться в любой момент для взвинченной богини. — Нанами-чан, в самом деле, не стоит тебе отправляться так далеко лишь с тенгу, который навряд ли способен защитить тебя, — высказался Мизуки, и Нанами даже призадумалась немного, ведь правда: богиня сомневалась, что Синдзюро сможет пойти против семьи, если ничего не сладится. Но если женщина уже сказала, то от слов своих она не отступится… — Нет, Мизуки-кун, тебе тоже следует остаться здесь, — поучительным тоном Нанами огорошила второго хранителя своей твердолобостью, и медленно, но верно он становился солидарным с истерящим Томоэ. — Тебя они не знают, а со мной талисманы, Мамору и авторитет. Момодзоно игнорировала вопросы из разряда «куда?» и «зачем?» и пугала своими самонадеянными рассуждениями, по причине чего хранители вполне обоснованно начали паниковать, хотя жителей деревни тенгу было пока что не в чем обвинить или заподозрить. Взять в пример праздник, на который их позвали, после того, что они сделали, да и Нанами там что-то вроде Небесной Девы. Но то, как секретничала хозяйка, очень беспокоило и наводило на пугающие мысли. Вовсе неудивительно, что и Томоэ, и Мизуки были против. — Ты не посмеешь, Нанами, — ехидно ухмыляясь, сказал Томоэ, и все поняли, что он имел в виду. — Ещё как посмею, — последовал ответ Нанами так, что Томоэ сглотнул, да и остальные тоже занервничали пуще прежнего. Дети духа огня молча и обеспокоенно застыли в воздухе после своего появления, Котэцу даже пустил слезу. — Томоэ, я, богиня Земли, приказываю тебе оставаться здесь и выполнять мои поручения! — используя связь, Нанами применила силу слов, скрепя сердце. — Мизуки, проследишь за ним: вдруг он глупости наделает. Я на тебя надеюсь. Момодзоно использовала подлый и запрещённый приём — улыбка. Каждый раз, стоило ей мило улыбнуться змею и показать, что она доверяет ему что-то, что не доверила Томоэ, Мизуки сразу сиял и подбирался. — Конечно, Нанами-тян, — пролепетал Ёномори, переключая внимание на ёкая: — Не волнуйся, Томоэ-кун, всё будет под контролем, — хитро прищурившись, Мизуки улыбался весьма по-змеиному (каков каламбур!). Микаге даже не удивился тому, как шустро эта змеюка подлизалась к богине, будто бы совсем забыв о том, какой опасности она себя подвергает, но ярости от этого не убавилось. — Чтоб тебя, Нанами! — лис разъярённо махал хвостом из стороны в сторону и ушёл вглубь храма, напустив на себя до ужаса апатичный вид. Испытывая крайнюю степень стыда, Нанами прикусила внутреннюю сторону щёк и окончательно поникла. Мизуки попросил не расстраиваться хозяйку, ведь она сама прекрасно знала, какой он. — Курама, подождёшь немного? Я поговорю с ним, а вы пока займите себя чем-нибудь, — по-доброму улыбнулась Нанами, полагаясь на здравый рассудок парней. — Конечно, мы тут со змеёныш… Мизуки поболтаем о том, о сём… — более дружелюбнее пытался сказать Синдзюро, чтобы Нанами не волновалась, но подхалимскую моську было видно невооружённым глазом. — Да? Мизуки, — был слышен напор в голосе красноволосого, и змей, когда как бы обнимающая рука идола сжала его шею, сообразил и принялся подыгрывать, впиваясь тем временем в руку Курамы ногтями. — Да… Нанами-чан, не волнуйся, иди, нам есть о чём поговорить, — поддакнул змей, снова демонстрируя свою змеиную улыбочку. Богиня не особо верила их словам, но делать было нечего — не поубивают же они друг друга! Но сколько бы долго Момодзоно не рыскала по храму, Томоэ нигде не было.