«Все мы видим сны, которые иногда сбываются» Мартин Дж.
Наверное, сознание отключилось все-таки не полностью, потому что какой-то частью она продолжала воспринимать и фиксировать происходящие события. Смутные фрагменты, неясные образы вспыхивали в узких щелочках между полуопущенными шторками век, но Рипли не удавалось как следует рассмотреть их. Мешала боль. Жуткая пульсирующая боль, от которой раскалывалась голова. Ей казалось что там, под черепом, находился огромный котел. Он пыхтел, переполняясь влажным горячим паром и, казалось, был готов взорваться и разнести мозг на тысячи мелких кровавых ошметков последней вспышкой боли. Когда давление достигало критической точки, сознание отключалось, позволяя Рипли вернуться в спокойную черную реку забытья и просто плыть по ее течению. Но потом она выныривала из ее волн на поверхность и тогда разрозненные, совершенно не связанные друг с другом ощущения вливались в нее. Сквозь плотную пелену боли она...слышала непривычные, не похожие на человеческие, шаги... они доходили до приглушенного страданием сознания в виде странных искаженных шорохов, но Рипли, тем не менее, почему-то была уверенна что рядом с ней не человек ...она чувствовала осторожное но объятье теплых, нежных и доброжелательных рук; от их прикосновения становилось спокойнее... хотя они, Рипли знала совершенно точно, не принадлежали человеку ...вдали проплывали размытые, словно посадочные огни в тумане, пятна света, а иногда ей удавалось различить стену коридора... ...не больше. Все, что ей было доступно сейчас – это нечеткие расплывчатые образы. Но даже их было достаточно чтобы понять – ее куда-то несут. И от этого становилось только хуже. Каждый шаг Сайракса отдавался во всем ее теле. Головная боль усиливалась и Рипли хотелось взвыть в голос, но изо рта вырвался лишь жалобный стон, который никто не услышал. Тогда она попыталась взмолиться, попросить не трогать ее и оставить в покое, но не смогла даже разлепить губы. Скованная бессилием слабости, находящаяся на грани беспамятства, она вынуждена была беспомощно терпеть всю эту боль... ...до тех пор, пока все те же сильные и надежные руки не опустили ее на кровать. Мягкая подстилка тут же охватила ее тело, навевая спокойную дрему. Даже боль немного притупилась. Хотя возможно, это произошло благодаря утешительному прикосновению Сайракса, не отпускавшего ее даже сейчас. И почему-то Рипли вдруг так захотелось пожаловаться обладателю обнимавших рук, захотелось, объяснить ему как же ей больно, но почему-то промолчала, прислушиваясь к своим ощущениям. Из нестерпимой боль превратилась в пульсирующую и теперь то раздувалась до невероятных размеров, заполняя своды многострадального черепа, то сжималась в маленькую слепящую точку. Эллен старалась отвлечься от страдания и не дать ему возможность взять над ней власть. А потому внимательно, насколько позволяло корчащееся в муках сознание, прислушивалась к разговорам, ведущимся где-то рядом. — Доктор, что с ней происходит? – спросил приятный, исполненный внутреннего ритма мужской голос. Он звучал так близко что Рипли ощутила приятную вибрацию взмокшей от холодного пота коже. — То, о чем я вам и говорила: нельзя так прерывать такой долгий анабиоз без соответствующих биофизических процедур. Могут возникнуть непредсказуемые побочные эффекты, осложнения в органах дыхания и кровообращения и даже нарушение клеточных структур, – сварливо отозвалась Вирэтис. — Хотите сказать, столь сильная головная боль это нормальный побочный эффект? – Сайракс отодвинулся от нее и это, почему-то породило смутное ощущение потери. Ей даже стало чуть хуже. — Скажу так, ей сильно повезет, если она отделается лишь головной болью, – что-то холодное, мягкое и освежающее коснулось руки. Спиртовой тампон. Ей протирали сгиб локтя, собираясь делать укол. Вата пропала, а вместо нее появилась игла. По крайней мере, Рипли была уверенна, что это игла. Нет. Не так. Ей хотелось чтобы это была игла и чтобы препарат, который ей собирались вколоть, побыстрее подействовал и избавил ее, наконец, от этой боли. В этот раз ее желание исполнилось довольно быстро. Едва заметный укол и незабываемое ощущения покоя и расслабленности, охватывавшее ее тело по мере того, как химический состав разливался по венам. И от этого становилось легче, боль в голове ослабела окончательно. Она становилась все меньше, пока не съежилась в крохотную точку. Наверное, боль должна была вернуться, но позже. И это было хорошо. У нее появилось время просто отдохнуть. Просто закрыть глаза и отключиться, не думая о том, что прятал в себе туман боли. Вот только... у ее мозга были совершенно другие планы. Поэтому, стоило Рипли смежить веки, как память тут же отправила ее в объятья кошмара. Ад, притаившийся в ее воспоминаниях, вырвался на свободу... ...она снова вернулась на «Ностромо». По крайней мере, так ей показалось сначала. Но чем дольше она смотрела, тем больше убеждалась в том, что это не «Ностромо», а космическая станция, построенная по тому же проекту. Станция, на которой она никогда не была, но о которой так много слышала. «Севастополь». Странно? Без сомнения? Но самым странным было, пожалуй, было другое – во этом сне она была кем-то другим. Рипли отчетливо поняла это, поглядев на свои руки. Да, они тоже принадлежали женщине, но это были не ее руки. К тому же электронный браслет в виде маленькой черной коробочки, надетый на левое запястье, немного отличался от того, что носила она и был снабжен двумя маленькими плоскими экранчиками. Быть может это вообще был не ее сон, а фрагмент чужой памяти, вложенный кем-то в дремлющий разум, но все увиденное она переживала так же остро, как если бы все это происходило с ней. Она ощущала страх и отчаяние молодой женщины, которая бежала сейчас сквозь полумрак не думая ни о чем, как свое собственное. И каждый раз, когда та слепо натыкалась на преграды Рипли чувствовала боль. Тупую ноющую боль от ударов о переборки. И когда бежавшая остановилась, Эллен чувствовала, как в ее легких заканчивается кислород и, вместе с нею, жадно хватала ртом воздух и судорожно оглядывалась. Коридоры станции напоминали преисподнюю. Все вокруг скрипело, рушилось и ломалось. Проходы перегораживала искореженная арматура. Проводка искрила почти что повсеместно, а из труб вырывались струи пара. Аварийное освещение погружало отсек в зловещий красный полумрак, который не под силу было рассеять холодному свечению расставленных кое-где стробоскопических ламп. Ощущение было такое, что сейчас в стене сейчас образуется огромная пробоина и часть палубы со скрежетом вылетит в открытый космос. Каждый, шаг по этим темным дышащим опасностью, коридорам давался с величайшим трудом. Рипли понимала, что задыхавшаяся женщина находится на грани отчаяние. Ей хотелось сдаться. Хотелось забиться куда-нибудь и просто ждать, когда же все это кончится. Отчаяние охватывало с такой силой, что она еле сдерживалась, от необдуманных поступков. Ведь они могли привлечь к ней... За той, кем она стала во сне, тоже охотился Чужой. Рипли поняла это, увидев, каким пугающим и искаженным видела окружавший ее интерьер испуганная женщина и как полумрак преображал нагромождения сломанной техники в диковинных притаившихся монстров. Да, отчаяние несчастной было сильно, но страх перед затаившимся во мраке ужасом оказался сильнее. А потому она собралась с силами и продолжила свой нелегкий путь в недра медленно разрушавшейся станции. Ей нужно было ей нужно было... подать энергию к двери в галерее. Красный свет, сочащийся из-за решеток вентиляции, создавал атмосферу средневековой темницы, залитой кровью пыточной камеры, но стократ хуже были объявления, транслируемые через динамики. Записанные приятным мужским голосом они всегда включались неожиданно. Действовали на нервы. Нагнетали и без того напряженную атмосферу. А еще они звучали совершенно неуместно в поглотившем станцию кошмаре, что тоже напрягало. Рипли была там и ощутила, как у несчастной, душа ушла в пятки когда прямо над ее ухом раздалось: На рабочих андроидов можно положиться. Они всегда рядом и готовы помочь. Наши андроиды просты. Они лишены эмоций и сходства с настоящими людьми и просто обеспечивают вам возможность спокойно жить, не беспокоясь о житейских мелочах. Они гениально просты, и просто гениальны. Вздрогнув всем телом она, снова принялась оглядываться и вдруг... ощутила чьи-то холодные руки, сомкнувшиеся на горле... ...Женщина тихонько застонала, ее голова заметалась по подушке. Сайракс, все это время сидевший возле нее забеспокоился. Это мог быть как очередной приступ головной боли, так побочные эффекты от медикаментов, которые ввела Вирэтис. Не зная реакций человеческого организма, турианским медикам приходилось обходиться без важной информации. Они могли лечить гостью лишь от общего истощения, и вместе с глюкозой и сахарозой вводили только растворы антибиотиков и обезболивающие препараты. За состоянием Рипли внимательно следили биометрические сканеры, отмечавшие как ее организм реагирует на те или иные лекарства, но никаких аллергических реакций обнаружено не было. Желая удостовериться в этом Сайракс проверил контрольные огни аппарата, горевшие ровным зеленым светом. Тело земной женщины усвоило восстановительный раствор. И все же... он беспокоился. — Доктор, – окликнул он туринку занятую манипуляциями с оборудованием – Ей становится хуже. Словно в подтверждении его слов Рипли снова дернулась и застонала. Вирэтис быстро приблизилась и легко пробежала когтистыми пальцами по сенсорным клавишам, запуская программу диагностики. — Нет, – отрицательно качнула головой через пару минут. – Это не от боли, и не от действия лекарств. Ей что-то снится. Что-то плохое. Но, как бы то ни было, никакие сны не повредят ей сильнее, чем она уже повредила себе. Сайракс хмыкнул, по-достоинству оценив мрачноватый медицинский юмор. — Можно задать вопрос? – неожиданно спросила Вирэтис, обозначая начало личного разговора. — Конечно, – кивнул Аскерис. Они давно служили вместе и доверяли друг другу. К тому же он знал, что эта турианка никогда не стала бы болтать попусту, а значит к ее словам стоило прислушаться. — В этой женщине что, есть что-то особенное? – будничным тоном поинтересовалась Вирэтис, оторвав взгляд от приборов и пытливо посмотрев в лицо командующему. – Ты уже час здесь сидишь. — Я виноват в том, что произошло с ней. Я должен быть здесь, – произнес турианец и сам же себе не поверил. Он сидел здесь, радуясь возможности побыть рядом с этой женщиной, смотреть на нее, вдыхать запах. Рипли интриговала его и завораживала. А еще она казалась ему довольно красивой, несмотря на общее истощение и инопланетные черты. Даже гораздо больше, чем он мог ожидать. — Серьезно? Причина только в этом? – хитро прищурилась Вирэтис и, получив вместо внятного ответа многозначительное ворчание, усмехнулась. – Можешь не отвечать. Я тебя поняла. Что касается произошедшего, то твоя вина ограничивается лишь попустительством. Эта особа и сама себя губит. Тем временем Рипли неподвижно замерла на кровати и прекратила стонать. Она была уже очень далеко, и шла тернистой тропою чужих снов. Лишь по щеке катилась сверкающая слеза.Глава 7. Тропа чужих снов.
7 февраля 2016 г. в 03:38