Зверь

Горло пересыхает тут же. О! Это неведомое, удивительное чувство страха, мало знакомое Рамси — он привык дарить его, а не быть той самой принимающей стороной. Но страх схватывает каждую жилу в теле, ползет, словно чума, по коже, впивается, въедается, прожигает, оставляет отметки, холодит и давит. Мужчина передергивает плечами. Избавиться, забыть, вычеркнуть. Но липкий, словно паутина, словно кровь меж пальцев, страх остается сидеть в самом хребте, глотку высушает, жжет язык. Рамси Болтон был уверен, что детские сказки, которыми пугают детей, не произведут на него впечатления, не заставят дрожать. Но детские сказки смотрят ярко-синими глазами, тянут струпные руки, шагают и шагают вперед. Ледяные, мертвые, из земли восставшие. Рамси справляется с теми порывами ужаса — неконтролируемого, панического — которые на него накатывают, расправляет плечи. Рукоять меча скользит в ладони. Липкая, несмотря на мороз и легкую поволоку снега. Все происходит так медленно, столь невесомо. Рамси наблюдает. Упыри еле передвигают ногами, гудят и воют, как рой пчел из того мира. Рамси приглядывается. Одежда свисает клочьями: штаны, рубахи, меха. И не только одежда — кожа слой за слоем вьется и бьется вокруг каждой фигуры. Искривленные пальцы, открытые рты, пустые глазницы, горящие голубым пламенем, длинные тени на промерзлой земле. Тварям не нравятся запах и свет костров. Они шипят, пятятся, ползут, на людей наступают. — Стоять на месте всем! — ревет Болтон, когда солдаты дергаются, шаг назад делают, готовые упасть в снег, не верящие тому, что взор их видит, тому, что происходит взаправду. Рамси вдыхает морозный воздух, вспоминает отчего-то слова своей милой сладкой женушки. Когда холодно столь сильно стало, когда солнце покрылось чернотой, потемнело, когда лик свой спрятало среди махровых туч и густой вязи неба, когда мороз стал кожу ласкать, питаться ею, слой за слоем отдирать, проникать и себя тешить, то тогда она открыла свой ротик и произнесла. О сказках заговорила, сидя в трапезной, вертя бокал в тонких изломанных пальцах с отметинами после прошедшей ночи. Болтон тогда взглянул на нее своими бесцветными, белесыми глазами, хотел приказать замолчать, заткнуться красивой сучке, но Санса говорила и говорила. Бездумно, скупо, обреченно. Она тихо шептала о том, что зима пришла, что Старая Нэн была права, что Бран, ее младший братец, был так верен. Рамси прервал ее грубо, стол сотрясся от удара его руки. Санса замерла, в глазах блестели слезы, губы дрожали от испуга. Как будто это его растрогает, заставит стать мягче и терпимее? Девка глупа и тупа. Но сейчас молодой Болтон вспоминает ее слова. Старки всегда хорошо знали Север, чуяли, как дуют ветра, понимали, по звездам и небу читали свой вдохновенный край. А теперь в Винтерфелле сидит Болтон. И именно Болтон докажет, что Север по праву его. Смотри, женушка, смотри и наслаждайся. Это все – мое. Нападение происходит внезапно. В один момент — неуловимый, неожиданный, — мертвяки бросаются вперед: топот отдается в самой земле, кости гремят, гогочут веселенькую песенку с того света. Рой упырей врезается в разрозненные ряды солдат и наемников Болтонов, валит людей на землю, стучит зубами, есть начинает, жрать и жрать живую плоть. Рамси Болтону требуется одно слепое мгновение, чтобы осознать, что его люди гибнут, встречают свою смерть, практически не осознавая этого. Лишь крики наполняют весь двор да солоновато-сладкий вкус крови, что горчит на самом кончике языка. Рамси моргает, Рамси видит перед своим лицом перекошенные черты и клацающие зубы, дергающуюся голову на хлипкой шее, Рамси злится, взмахивает мечом, и башка упыря катится, по камням подпрыгивает, только вот тело остается стоять на месте, к лорду поворачивается, руки тянет, пальцами хватает, по кольчуге скрежещет, тогда Рамси отпрыгивает, на месте разворачивается. Взор его суетливо ищет деревяшку на земле, хватает толстый сук, бросившийся в глаза, в несколько шагов преодолевает расстояние до костра, позволяет пламени объять дерево и швыряет его в безголовую тварь. Огонь тут же сминает одежду и мертвую плоть, заставляя фигуру, подобно волчку, вращаться на месте, сиять и сиять алым цветом. Север. Юг. Иные. Священный огонь Р’Глора. Кажется, Рамси Болтон вот-вот уверует. — Найдите Жреца! — орет он во все горло. — Жреца ко мне! Быстро! Болтону приходится отбиваться от нападающих тварей, пугать их огнем, отдающимся отблесками в металле его меча, отступать к замку, чтобы найти прислужника Красного Бога со сморщенной временем кожей и алыми глазами под плащом. — Милорд… Рамси разворачивается, азартным взглядом глядит на склоненную фигуру. Жреца не пугают упыри, наводнившие весь внутренний двор Винтерфелла. Покорный, со склоненной головой, он, тем не менее, источает жар и силу огня и непоколебимую уверенность. На мгновение Болтону кажется, что Жрец непочтителен с ним, слишком дерзок, и это злит. Рамси ревет, втыкает бесполезный меч в землю. Тварей ест лишь огонь, лишь он один их уничтожает. Все отрубленные конечности остаются живыми, шевелящимися. — Давай! — рычит, наседает. — Милорд, вы уверены? Ведь замок… — Я сказал: давай! Жрец ведь должен на что-то сгодиться. Сначала Рамси думал, что нашел себе новое развлечение. Веру. В Богов мужчина не верил никогда. И вот она занятная игрушка: вера слепых и дураков в самые темные времена. Но теперь, кажется, он воистину уверовал. Когда увидел, узрел, понял, на что способен этот мир, как много в нем тайн, как не глупы песни, легенды и сказания. Жизнь и смерть. Огонь и кровь. Дух Севера. Болтон почти чувствует себя Старком, которые хранили память ушедших веков, поклоняясь духам леса, своим Старым Богам в новом мире. Грудь вздымается и опадает, когда он наблюдает, как алый плащ жреца колышется у одной из дальних стен. Жрец настаивал, увещевал, и Рамси ему позволил. В какие-то моменты казалось, что Жрец применяет магию — Болтон легко соглашался, легко уступал, почти добродушно позволял. Жрецы. Ведьмаки. Еще то отродье. Но сейчас от этого отродья зависит жизнь каждого в замке. Мгновение. Всего одно мгновение, к котором вьется снег, поднятый десятками ног с земли, в котором слышится хруст и клацанье костей, людские вопли, в котором огонь мелькает всполохами ярких пятен — Рамси уверен: упырей мрет меньше, чем его людей. И со злостью меч из земли выдергивает. Но ждет. Не двигается. Тень каменной кладки замка скрывает его, разъяренного и обескураженного простой правдой о том, что мир не так двумерен и плосок, как он всегда полагал. Зарево огня взмывает в самый верх. Жрец сделал свою работу. Ярко-оранжевая, отливающая багрянцем и медью стена пламени окутывает весь замок, несется по его камням, окольцовывает все постройки, отрезая людей и тварей внутри от внешнего мира, горит и горит так яро и столь сильно. Рамси усмехается. Вот и все. Мертвяки в ловушке. Осталось перебить этих хладных упырей, толкнуть один за одним в огненную глотку, дать ощутить, какой горячей может быть истинная смерть. О да, он позволил Жрецу сделать это, вылить масло, обмазать им стены и землю. Он знал, на что шел. Прислушался, вспомнил шепоток женушки, посмотрел на сизое небо, прячущее солнце, вспомнил ночи, полные медленного, таящегося холода. Да, магия пришла в этот мир, вернулась, какими бы сказками и бреднями это все ему не казалось. И эта вакханалия смерти, творящаяся сейчас на его глазах, кричит и вопиет об этом. Рамси Болтон с мечом в руке бросается в самую гущу изувеченных фигур, взмахивает сталью, ощущая, как металл плашмя входит в белую плоть, отбрасывает упырей к стене огня, горящей жадно и трескуче. Людские вопли не прекращаются. Кто-то из его идиотов-солдат горит заживо, кого-то терзают мертвяки, но упырям некуда отступать, их меньше, гораздо меньше. Где-то там, за стеной огня, воют и скулят сотни и сотни трупов, восставших из земли. Над замком разносится высокий сильный голос Жреца, воздевшего руки к небу, читающего молитву на неизвестном Рамси языке. Под кольчугой мужчины скопилась кровь — она струится по пальцам, липнет к коже и одежде. И дышит Болтон тяжело. Улыбается, усмехается, хохочет. Эта мелкая победа знаменует готовность к борьбе. Надо действовать, слать гонца в южные земли, отвоевывать мир людей. Рамси чувствует себя почти героем. Старые сказки. Не герой он. Ублюдок. И совсем скоро каждый в замке вспомнит об этом, вспомнит и сам Болтон. Он не труслив, но во всем ищет выгоду. Он хочет себе Север и место в Королевском совете вперед своего отца. И он это завоюет. Он ведь женат на Сансе Старк. Эта милая девочка — его путь в другой мир. От бастарда до лорда. Девочка. Женушка. И впервые страх пронзает самое основание шеи, бьет по позвонкам. Санса! Где, мать вашу, Санса Старк?