Special Squad "NEST": Classified Operations

30 минутами ранее

      Эппс контролировал погрузку, молча наблюдая за тем, как солдаты продолжали погружать на транспортные самолёты все необходимые боеприпасы, беспрекословно выполняя отданный приказ свыше. Сержант не был в восторге от происходящего не меньше Леннокса или Майерс, но иного выбора в данный момент не имел никто. Звания, почести и ничто иное не могло повлиять на решение, принятое правительством. Все они по-прежнему оставались пешками на огромной шахматной доске, несмотря на то, что их роль была куда важнее тех, кто сейчас занимал пост так называемого «короля», который, если верить последнему выпуску новостей, несколько часов назад, узнав об угрозе уничтожения планеты, не долго думая, направился в свой бункер, дабы скрыться не только от инопланетных захватчиков, но и от лишней волокиты. Решение правительства вызвало массу негодования не только у людской части отряда, но и у автоботов. Неудивительно, что даже по своему обыкновению спокойный и ничем непоколебимый медбот Рэтчет пришёл в бешенство, услышав отданный переданный приказ Галлоуйэя о расформировании «НЕСТа». Что до Айронхайда, то поведением оружейника Роберт был весьма удивлён. После того, как правая рука Прайма еле сдержался от того, чтобы не перейти в наступление против нового неприятеля в лице Галлоуйэя и его людей, пикап вёл себя относительно спокойно. После того, как представитель правительства вместе со своей свитой покинул базу, а Лана и Леннокс разошлись по разным сторонам, Эппс, прекрасно осознавая абсурдность принятого в высших верхах решения, бродил по базе. Как и его товарищам, Роберту было необходимо выпустить накопившейся пар, прежде чем смириться с тем, что только что произошло, а заодно и подготовить себя к тому, что последует после. Хотя, можно ли подготовиться к тому, что планете, на которой ты живёшь, грозит полное, а теперь и неминуемое уничтожение? Продолжая бродить по базе, Эппс совершенно случайно стал свидетелем одного разговора. — За все годы этой проклятой войны, я никогда не был сторонником ни единой идеи Мегатрона. Но кажется в некоторых его словах и убеждениях всё-таки есть доля правды. Той самой правды, что мы до этого времени так упорно пытались не признавать. — Что ты несёшь, Рэтчет? — произнес оружейник, смерив товарища недоуменным взглядом. — Как будто ты не понимаешь, о чём я. Ты, Айронхайд! — шумно выпустив отработанный воздух, с разочарованием выдал Рэтчет, медленно расхаживая из стороны в сторону, не сводя внимательных окуляров с Хайда, который в свою очередь так же пристально наблюдал за действиями медбота. — Не ты ли был одним из первых, кому не понравилась эта затея? Не ты ли говорил о том, что жители этой планеты не заслуживают того, чтобы наши собратья по знаку, которых и без того осталось слишком мало, проливали энергон? — Оптимус считал иначе, — продолжая сохранять спокойствие, произнёс оружейник. — И где он теперь? — останавливаясь напротив специалиста по оружию, возмущённо произнёс медбот. — Они предали Оптимуса! Они предали всех нас, Айронхайд! Эта планета не заслуживает жизни ни одного из наших собратьев. Скольких мы уже потеряли? Джаз, Оптимус… Думаешь, это конец? Нет. Это только начало! Нам нужно убираться с этой шлаковой планеты, пока не стало слишком поздно для всех нас. — Мы не можем. Может быть, ты прав, и люди не заслуживают спасения, но мы не можем бросить эту планету на растерзание десептиконам. Оптимус бы так не поступил. — Оптимуса больше нет!!! Эппс, решивший не раскрывать своего присутствия и продолжавший наблюдать из-за стены одного из ангаров, заметил, как манипуляторы жёлтого автобота сжались в кулаки. Но даже подобный жест со стороны медбота не заставил напрячься Айронхайда. Оружейник по-прежнему оставался спокоен. В процессоре Айронхайда не было мысли выяснять отношения, в отличие от медбота, который явно собирался действовать иначе. — Ты можешь возражать сколько угодно, Рэтч, но твоя искра, как и моя, всегда останется верна одному лидеру и его убеждениями. Гнев ничего не изменит. Я не меньше, чем ты, жажду покинуть эту планету. Но сделав это, мы предадим Оптимуса. Жёлтый автобот громко провентилировал. — Ты прав. Я останусь на этой планете и приму бой, — сделав шаг в сторону оружейника, произнёс медбот. — Но сделаю это я не ради этих предателей, а ради Прайма. Окинув товарища серьёзным взглядом, Айронхайд дружески похлопал манипулятором по плечу медбота. — Как и все мы. Всё это время находившийся в своем укрытии Эппс мог поклясться, что никогда ещё до этого момента ранее не испытывал более сильного отвращения по отношению к своей расе. Не имея на то ни малейшего желания, Эппс медленно плёлся к взлётной площадке, размышляя над только что услышанным разговором. Он не осуждал Рэтчета, более того, он был согласен с автоботом. То, как люди поступили с ними, всеми ними, с теми, кто продолжал защищать эту планету, несмотря на то, что для одних она и вовсе была чужая, проливая кровь и энергон, решение выдвинутое правительством, то, что сделал сегодня Галлоуэй, всё это невольно наталкивало сержанта на те же мысли, что несколько минут ранее озвучил Рэтчет. Их мир не заслуживал спасения. И виной этому были люди. «Мы сами уничтожили свою планету, — вздохнул Эппс от вывода, что мысленно сделал в своей голове. — Не десептиконы, а мы, люди». Сержант остановился возле одного из транспортных самолётов, наблюдая за тем, как бойцы грузят на его борт оружие, которое ещё совсем недавно выгружали, готовясь применить его по назначению. — Сержант Эппс! Один из бойцов, заметив Роба, оторвался от общей массы и, быстрым шагом сократив разделяющее их расстояние, остановился напротив, отдавая честь. Эппс кивнул. — Загрузка боеприпасов закончена, сэр. Остались только автоботы. Внутри Эппс тяжело вздохнул. Он не был согласен с позицией правительства, но как-то повлиять на принятое решение, изменить его не мог. — Сообщите им и продолжайте погрузку.

***

      Реакция Рэтчета была вполне уместной. Тогда на посадочной площадке Айронхайд и сам еле подавил в себе желание разорвать заключённое с людьми сотрудничество, сделав пару выстрелов по тому самодовольному кретину, что посмел публично оскорбить память их лидера. Оптимус был единственным, в правильности чьих решениях Айронхайду никогда не доводилось усомниться, за кем оружейник был готов следовать, и чьим приказам подчинялся. Но для Хайда Прайм был не просто лидером. Он был его другом, боевым товарищем, с которым они сражались бок о бок уже несколько тысячелетий. После того, как Кибертрон был уничтожен, а оставшихся в живых автоботов разбросало по разным сторонам бескрайней галактики, Айронхайд вместе с Рэтчетом, Бамблби и Джазом продолжил следовать за Праймом в поисках той самой, казавшейся призрачной надежды на восстановление их мира в виде Олспарка. За эти несколько сотен лет, они все успели стать куда ближе, чем во время войны. Ими двигала одна цель, она же и стала тем, что сплотило их. После того, как Олспарк был уничтожен, и шанс на восстановление Кибертрона из руин был вновь потерян, Оптимус принял решение остаться на этой планете. Тогда Айронхайд не пришёл в большой восторг. Но, несмотря на внутренние противоречия, он остался, потому что доверял Прайму. И даже теперь, после его гибели, Хайд оставался верен идеям своего лидера. Как впрочем и Рэтчет, несмотря на то, насколько сильно медбот сейчас не пытался отрицать это. Рэтчет никогда бы не предал Прайма, в чём Айронхайд точно не усомнился бы. Несмотря на то, что оружейник являлся правой рукой Оптимуса, даже он не знал Прайма настолько близко, насколько лидера автоботов знал медбот. Знакомство Рэтчета и Оптимуса произошло ещё задолго, как их родную планету охватило пламя войны, правда тогда храбрый лидер алозначных ещё не являлся Праймом. Тогда он был известен под другим именем: Орион Пакс. Молчаливый, неуверенный в себе и чрезмерно стеснительный архивист, работающий в стенах Иакона настолько редко покидал своё место работы, что боты, работающие бок о бок с Паксом часто перебрасывались между собой шуточками, мол Орион негласно перебрался в Иакон на постоянное место жительства. Конечно, подобные слухи были всего лишь слухами, но в них была и своя доля правды. Чрезмерная стеснительность часто становилась главным препятствием на пути молодого архивиста в общении с другими ботами, поэтому со временем он предпочёл его книгам, которыми архивы Иакона располагали сполна. В дальнейшем именно благодаря изучению истории Кибертрона, Ориону и удалось распознать скрытые под «мантией благих» истинные намерения гладиатора Каона, Мегатронуса, ныне известного под другим именем. Но от этого события, от превращения Ориона в Оптимуса, тогда разделяли ещё ворны лет. Познакомился с Рэтчетом будущий Прайм, как ни странно, тоже в стенах Иакона. Молодой медбот, также предпочитавший уединение, довольно часто приходил в архивы в поисках полезной для его специальности литературы, порой задерживаясь за её чтением допоздна. Так они и познакомились с Орионом. После того как на Кибертроне то и дело стали вспыхивать бунты со стороны рабочего класса, а жители всё больше и больше стали усомниться в правильности принятых решений Советом, несмотря на свою стеснительность, Орион не смог остаться в стороне. Он, как и остальные кибертронцы, вступил в борьбу за справедливость. Выступавший на городских митингах, выдвигая свои идеи для достижения всеобщего блага на Кибертроне, Орион совсем скоро достиг поддержки со стороны других. На одном из таких собраний он и познакомился с Аннабель, которая в дальнейшем стала для Пакса важнее, чем что-либо. Они дополняли друг друга, продолжая борьбу за справедливость вместе, но, к сожалению, судьба отвела их счастью не так много времени. Совсем скоро Орион подружился с другим мехом, что также яростно выступал и боролся с классовым неравенством, процветавшим на Кибертроне, известным гладиатором Мегатронусом. Пакс, став одним из самых ярых сторонников его идей, продолжил борьбу бок о бок с тем, кого до этого считал своим лучшим другом. Вот только тогда он не знал, что за истинные мотивы крылись под благими намерениями Мегатронуса, а когда узнал, было уже слишком поздно. Свергнув старый Совет и расправившись с его членами, Мегатронус принял командование над десептиконами, сократив своё имя до Мегатрон, а от его когда-то благих намерений не осталось и следа. Всё, что интересовало новоиспечённого лидера десептиконов, было всемирное господство во главе которого стояли бы десептиконы. Узнав об этом, Орион разорвал все отношения с Мегатроном, обвинив его в предательстве Кибертрона и приняв сторону автоботов. Находясь в гневе, Мегатрон отдал приказ избавиться от Пакса, но прежде, чем вырвать искру у неуёмного архивиста, он решил избавиться от того, чем Орион так безмерно дорожил. Огонь пожирал здание Иакона, оставляя от собранных тысячелетиями реликвий и знаний лишь чёрный дым и пепел. Аннабель, также выступавшая за автоботов, находилась внутри, когда группа десептиконов под предводительством Мегатрона ворвались в Иакон. Спрятавшись в одной из стальных комнат и послушав разговор, Аннабель, связавшись по комлинку со своим напарником, и передав услышанное, вступила в бой с врагом. После её никто не видел. Помощь подоспела слишком поздно. Иакон был уничтожен. Не сумевший смериться с потерей Орион, не будучи даже вооружён, в ярости направился на поиски Мегатрона, который тяжело ранил Пакса, бросив того умирать. Лёжа в главном здании совета, истекая собственным энергоном, Пакс был готов принять свою смерть, когда матрица лидерства, хранившаяся в этом здании, то, что Мегатрон жаждал ещё более чем власть, выбрала его. В тот день Орион Пакс умер, но автоботы обрели храброго лидера, Оптимуса Прайма, под командованием которого автоботам удалось дать отпор десептиконам. Матрица подарила Оптимусу жизнь, взамен забрав нечто не менее важное – его воспоминания. Рэтчет, тот, кто знал Оптимуса ещё до войны, стал единственным, кто смог напомнить Прайму о том, кем он когда-то был, тем, кто помог Оптимусу обрести память, пусть и частично. Теперь, когда Прайм пал, Рэтчет не мог в это поверить. Айронхайд знал это, потому что, даже несмотря на то, что не знал лидера автоботов так же хорошо, как медбот, Оптимус успел стать дорог и для него. Даже после уничтожения Кибертрона, Прайм оставался их единственной надеждой на лучшую жизнь. И теперь, даже когда они лишились этой надежды, они не могли просто так сдаться. Слишком большой путь был проделан и слишком много уже было потеряно.