Страна чудес Смертников

Минул почти год после ухода Самуэля, Нему и Сета из Сообщества душ

Их путешествие по миру пустых продолжается.

      Среди тьмы потусторонних песков царит сумеречная тишина, она плещется в тех редких уголках, где тьма соперничает со светом; бегущие, словно змеи, границы света и тьмы, создают над бездыханным песком причудливые узоры — как будто северное сияние. И нитями паутины какого-то пустого-паука они тянутся за далёкие горизонты, бессонные ночи и трепет единственного живого сердца. Самуэль научился жить в холоде, привык, приспособился, как кошка учится видеть в темноте при самом малом источнике света.       Очередная пещера встретила героев невнятной теплотой, будто здесь ночевали не пустые, а живые люди. Сет остановился на входе, предчувствуя приближение группы пустых — сражаться ягуару не хотелось, но пришлось бы, если те обнаглеют.       Сэм шёл тихонько, точно танцевал, босые ноги давно покрылись несмываемой сериной от встреч с бесконечным песком; тело, закалённое тысячью поворотов и сотней дорог, плотно закрыто грубой тканью, использующиеся вместо одежды. В руках мальчик, выросший за почти год в аду в мужчину, аккуратно и нежно нёс Нему. Сэм провёл ладонью по шершавой поверхности стены, выдохнул от острого холода камня и направил в него толику такой немногочисленной реяцу. Камень нагрелся, слабо, но всё же. Сэм бережно уложил девушку, поплотнее укрыв ту тканью, и сел чуть поодаль.       Сет вернулся довольно быстро. Плащик синего цвета, который он прихватил с собой из Сообщества душ, сидел на нём как влитой, прикрывая покрытое короткой шерстью гуманоидное тело. Единственное, что отличало Сета от обычного антропоморфного зверя, — это маска, отшлифованная под многочисленными бурями песков Мундо, ставшая не белой, а почти серебристой, маска с вечно открытой челюстью, оранжевыми огоньками глаз — вместо белков и зрачков, застывшая точно посмертное лицо фараона. Это нисколько не пугало Сэма, но иногда ему очень хотелось, что его личный смертник проявлял больше эмоций — тот, если и посмеивался, то тихо и незаметно.       Кровью от Сета не пахло — это Самуэль приметил сразу — значит, друг не вступал в сражение…       Сет тяжело опустился рядом, молча изучая Куроцучи. Казалось, девушку уже нет смысла изучать, они оба не раз её видели и знали едва ли не каждый уголок её тела, да и она их тоже знает, как облупленных. Огонь в глазах Сета потух: это означало, что смертник как бы «закрыл глаза». Тут оранжевый свет моргнул тысячекрат сильнее, и ягуар приблизился к Сэму.       — Дай мне свои руки.       — Зачем? — удивился Сэм, но в душе уже закрались сомнения, что, хоть и Сет наблюдал за Нему, на самом деле смертник изучал его.       — Просто дай, не задавай пока никаких вопросов, — уже тише сказал Сет, посмотрел на Нему, чтобы она не проснулась, и провёл над руками Самуэля какую-то абракадабру: проведённый сквозь руки разряд прошёлся по телу Сэма и тут же погас, не продолжился, не остановился, не засиял — сник. — Всё хуже, чем я представлял.       — Что случилось? — Сэм осмотрел свои руки.       — Хм, да ничего хорошего. Сила Короля покидает твоё тело со скоростью падающей звезды. Я уже перестал ощущать твоё присутствие, хотя раньше оно было давящим. Но теперь, тебя даже не найти за давлением духовной энергии Нему, — Сет замолчал на пару секунд, а потом продолжил: — Я уже боюсь оставлять вас одних.       — Почему это? Боишься, что превращусь в одного из этих? — Сэм с вызовом бросил на друга взгляд.       — И да, и нет. Для обращения в пустого даже после потери сил понадобится время. Но это не единственная причина — скоро ты даже себя защитить не сможешь, а пустые могут в любую секунду сбежаться на запах духовной энергии Нему, о, поверь она для них как сыр для мышей. — Сет замолчал уже с концами, ожидая, что скажет Самуэль.       — Идеи есть?       — Идеи есть всегда, и выходы тоже, смотря чего ты хочешь достичь, — наставительно и туманно высказался смертник.       — Как нам продержаться? Чтобы не подвергать угрозе Нему… Я готов на всё. Только скажи.       Сет не мог улыбнуться, но, если бы мог, то сейчас это бы сделал. Однако, вместо этого, как казалось Самуэлю, в такие моменты маска Сета преображалась, становилась светлее что ли, как лицо у новорождённого ребёнка. Смертник протянул Сэму длинную, когтистую, мохнатую лапу и выложил ему в ладони несколько шариков, возможно, около десятка, оранжевого цвета, похожи на конфетки.       — Наверное, всё-таки хорошо, что мы не стали тащить Юшиму с собой… — Сэма внезапно передёрнуло.       — Не напоминай мне об этом. Меня до сих пор корёжит от того, как ты сожрал его прямо у меня на глазах. Что это? — причудливые «конфеты» парень покрутил в руке.       — Ну простите, мистер чистоплюй, хочешь помочь кому-то, попавшему в дерьмо, не запачкаться не сможешь. Ты сам знаешь, мы были на грани, Нему могла и не дожить до сегодняшнего дня. Это модифицированные души — знания Око помогли мне воссоздать парочку в бытовых условиях. Они созданы на основе моей собственной души, но, поскольку я сам был создан из твоей души, то мы похожи, поэтому модифицированные души подойдут и тебе. Посредством их я буду передавать тебе часть своей силы. Принимай первую, остальные спрячь куда-нибудь.       По наставлению Сета парень быстро принял первую из пилюль и принялся осматривать себя, но был быстро одёрнут — эффект не будет внешним и никак не скажется на самочувствии Сэма, в этом смертник заверил. Затем на пару мгновений проснулась Нему, и, пока Сет разводил небольшой костерок, девушка тщетно пыталась прийти в себя. Не получалось: холодное давление Хуэко не позволяло восстановиться как следует, а временное затишье, как правило, сопровождалось ожесточённым столкновением с парой-тройкой пустых. К тому же, хоть и прошёл почти год с победы над олимпийцами, Куроцучи была слишком тяжело ранена, и условия мира пустых не позволяли ей вылечится, поэтому часть всего времени этого путешествия она пролежала в бессознательном состоянии.       Нему не была особо разговорчива, но иногда поддерживала разговор: каждый день Сэм общался с ней, узнавая что-то новое — они изучали друг друга, не только внешне, через взгляды и другие чувства, но и внутренне, Сет, как правило, дорассказывал те детали, о которых Самуэль забывал, — в конце концов, они были как братья, росли единой душой. Девушка уснула, а Сет, под тихий треск костерка, засобирался на разведку. Он частенько так уходил, покидал их то ли на пару дней, то ли на пару часов, изучал округу, прокладывал путь — всё заканчивалось тем, что они доходили до очередного места ночёвки, потом Сет отдыхал и снова уходил в путь…       Сегодня на душе было как-то неспокойно, Самуэлю казалось, что что-то шло не так. Ах да, он забыл, его трясло также поначалу, когда он только-только попал в Мундо — это был нервный тик ожидания, ему хотелось поскорее увидеть свою цель, цель их дороги.       Камень за спиной неприятно холодил кости: подогревать его, как он сделал это для Нему, Сэму не хотелось. Он погряз в собственных мыслях: это был такой омут — тёмный, наполненный мыслями как книга проклятий — заклятиями, эти мысли обладали могуществом над своим хозяином, эти мысли топтали сомнения, а сомнения топтали уверенность и гордыню. Эти мысли уходили далеко вперёд, они были о том, что ему делать, когда всё закончится. Год путешествий — это непросто, но тут цель перед ним, а потом — что же потом? Впереди, после спасения Нему? Обрубок меча старого друга — может быть, он подскажет? Фальшион Букера неласково резанул взгляд отражением огня и тенью лица самого Самуэля. Хм, меч запылился, но всё ещё что-то отражает. Взгляд. Этот непокорный взгляд. Дариас как-то говорил, что, если бы можно было проколоть человека одним только взглядом, — Сэм бы точно владел этой силой. Ха. Так просто. Сейчас бы он не отказался от такой силы — чтобы пробить себе путь к тому, чего он ещё не знает, к тому, чего так жаждет сердце…       … И взгляд, непокорный, — как будто взгляд был божеством, — любовно упал на Нему. Он наполнился искринкой, каким-то чертёнком, откашлявшись, Сэм подавил его в себе. И мотнул головой, тихо проговорив: «О чём ты думаешь, извращенец!».       Время шло, огонь не гас — как же хорошо, что огонь из духовной энергии не гаснет никогда. Сэм ходил, лежал на песке близ костра, сидел, игрался с тенями, полировал меч, осматривал собственную «одежду», устраивал театральные представления — в общем, заняться было нечем… И, тем не менее, Сэм сторожил её сон. Это такое странное чувство: ты будто стоишь на вершине, но тебе в спину кто-то всё время стучит, приговаривая, парень, сейчас же слезай, твоё время кончилось. А он всё продолжал стоять — ведь ему никто не указ, он сам решит, когда слезать с вершины. Это очень трудно, внутри всё стучит от трепета — и это до жути приятно. На секунду выглянув из пещеры, Самуэль воткнул обрубленный фальшион в землю возле входа: духовные частицы оповестят Сэма, если вдруг кто-то проникнет внутрь. Как хорошо, что Сет так вовремя спохватился по поводу сил своего партнёра — и восстановил толику из них. В такие моменты он вспоминал, как, только оказавшись в Мундо, они оба разучивали новые силы: смертник будто бы стал в миллионы раз сильнее, а его хозяин — талантливее, каждый день они становились сильнее, устраивали постоянные спарринги, из которых, обычно, расходились ничьёй. Сэм был так счастлив в душе только в те дни, когда ещё при жизни сражался с Дариасом. Трудно признавать, но в своей жизни, кроме бесконечных боёв и смерти, у Сэма ничего не было — и такие вещи, от которых он так стремился отказаться, всё сильнее оплетали его, тяготили, навязывая узами самые сладкие моменты его жизни… И жить даже становилось легче. Может, и не стоит отказываться? Может, нужно принять это в себе — и жить дальше, а жизнь, уж какой бы заразой она не была, даст Самуэлю что-то получше обычного таланта меча?       Нет. Уже на обратной дороге к Нему, парень мотнул головой из стороны в сторону. Не хочется ему больше убивать, пусть все эти убийства вынужденные, необходимые в какой-то мере, всё просто так не кончится — если не откажешься сам… Сэм услышал где-то глубоко внутри себя какой-то мотив, он был простой, напоминавший кантри — эта музыка бальзамом окутывала его душу, и тело само задвигалось. Невесомое. Забывшее усталость. Ноги пустились в танец: одна отбивала ритм, другая стучала в такт, поднимая маленький ворох пыли по песочному покрытию; эта сила шла из живота, устремлялась по артериям к сердцу и запускала новое движение — Сэм слушал эту музыку, двигался, щелчок пальцами — и музыка будто бы заиграла в такт задёргавшемуся пламени. Пальцы ринулись сквозь пламя, но ни один язычок не причинил вреда руке. А ноги всё отбивают этот причудливый ритм. В глубине сердца, уходя к самосознанию, устремился женский голос. Самуэль закрыл глаза, сосредоточился, дёргая головой то влево, то вправо. Дыхание, музыка, огонь — всё двигалось в ритм. Парень молча отсчитывал один, два, три — на четыре он сделал резкое движение в сторону, приложил руку к лицу, потом ещё одно, и ещё одно, скрылся в тенях, а вышел оттуда, пританцовывая и ударяя коленями друг о друга. Музыка немного притихла, и дикий танец успокоился — но не движения Сэма: он двигался плечами, развёл руками и юлой закрутился вокруг оси, кругами на воде уходя в сторону. Снова молчаливый отсчёт. И щелчки пальцами. И лихорадочные движения кистями, головой, телом. Он просто устал. Ему нужно расслабиться. Ему нужно выбить из себя эту энергию. Выбить из себя этот гнев. Это зло. Это добро. Он хотел опустошить себя, разбиться, расплескаться как мыльный пузырь.       Разведя руки в сторону, Сэм открыл рот, молча напевая этот причудливый мотив, разрываясь от этого нелепого чувства, которое приносило облегчение. Он сделал движение на мысках и развернулся лицом к Нему… А она уже несколько секунд завороженно глядела на это чудо природы. Чтобы Сэм — и танцевал? Парень не растерялся. Музыка не стихла, а, наоборот, стала ещё могущественнее. Душа Самуэля требовала безумства. Дикого. НЕОБУЗДАННОГО!       Он развернулся, ещё и ещё раз, а потом послал Нему, которая была настолько заворожена, что ничего не понимала, — воздушный поцелуй. И двинулся спиной на встречу костру. Куроцучи только и подняла руку в немом возражении, как парень оттолкнулся ногой от поверхности и сделал кульбит, заворожив Нему ещё сильнее. Огонь не достал до Сэма всего каких-то несколько миллиметров, но в его тенях он предстал как самый безумный, но и самый счастливый человек в мире. Самуэль разбежался и перелетел его вновь, уже головой вперёд, расставив руки в стороны, как птица, он с глухим хлопком приземлился на песочную поверхность, поднял сноп сернистой пыли и проехался на животе прямо к ногам Куроцучи.       — Понравилось то, что увидела? — посмеиваясь, Сэм почесал переносицу и сел перед девушкой. Она посильнее укуталась в импровизированное одеяло. И кивнула.       Сэм присел рядом, прилёг на стену и… неуверенно закинул Нему руку на плечо, приобнимая также, как крутые парни в кино своих девчонок. Их тела были слишком близко, а лица ещё ближе — покрасневшая синигами могла только молиться Королю душ, чтобы Самуэль не увидел её красного лица в лучах пламени, а Сэм — он был спокоен — уткнувшись подбородком в макушку девушки: это лучшее, что жизнь могла ему подарить сейчас. С ней.       — Замёрзла? — Нему пробил озноб.       — Не волнуйся, со мной… всё хорошо, — и тут же чихнула, девушка совершенно не умела врать, а Сэму это было и не нужно: женщину слушай — да делай всё наоборот, — не надо, Сэм… Я могу… использовать собственную энергию, чтобы согреться.       — Ни в коем случае, Немури. Ты не восстановилась и еле-еле держишься, в каком-то срединном состоянии, поэтому ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Лучше побереги силы.       — Что?.. Сэм, ты замёрзнешь, — но парень не особо-то вслушивался в слабенький голосок Куроцучи, стягивал собственные покрывала, раздевал себя, показывая бледную кожу, и быстрыми, ловкими движениями укутывал синигами в тряпьё. Девушка сделала усилие и вырвалась, остановив одну из рук постепенно замерзающего Самуэля, слабо сказав: — Залезай… ко мне. Так будет… продуктивнее, — ей было тяжело говорить, в довесок к слабости прибавилась чугунная голова, кружившаяся словно карусель. Самуэль не стал возражать. Да и какие возражения в такой экстремальной для жизни ситуации?       Девушка просто хотела согреться и помочь согреться своему товарищу, без пошлостей и намёков. Собрав все ткани, которыми пара пользовалась на протяжении своего долгого пути, Сэм разложил их по определённым слоям, поплотнее зажал складки и прорези, чтобы холодок не проступал внутрь, и начал заматываться вместе с Нему подобно гусенице; когда её огненная кожа коснулась его таза, он мгновенно покрылся испариной, а сердце забилось в такт недавно игравшей в ушах музыке. Это было так приятно. Сэм не ожидал, что его может взволновать что-то сильнее, чем любая битва… Женщина. Он был слишком молод, чтобы знать о таких вещах лично, но не слишком юн — чтобы не слышать и даже не видеть «взрослых» вещей. Тем не менее, держать себя в руках он умел — всё, что сейчас происходило, не столько возбуждало его, сколько выпускало в кровь адреналин — заставляло нервничать из-за того, что эта девушка рядом с ним. Сэм, устроившись в плотных «объятиях» бесчисленного множества покрывал, расслабился, он был отвёрнут от Нему и даже не планировал поворачиваться — это будет слишком стыдно.       — Сэм… ты можешь повернуться? — эти слова зацепили его настолько сильно, что он даже вздрогнул; повернуться? Он? Зачем? В смысле? Что происходит? В эти моменты, у мальчиков обычно отказывало всё, в том числе и мозг, кроме одной части тела.       — Зачем, Нему? Это… немного смущает, мне не хотелось бы показаться перед тобой… немного странным, — странным бы в этой ситуации было как раз «не желать» лежащей рядом женщины, и какой-то шёпоток в глубине сердца желал, чтобы она не отказалась от этой затеи, чтобы подтвердила своё намерение и настаивала на том, что Сэм обернулся. Ему хотелось забыть обо всём. Хотелось забыть этот холод. Хотелось забыть весь остальной мир, будто он только родился, — и существовать только между этими покрывалами и её телом.       — Пожалуйста. Я почему-то… этого хочу.       — Тебе будет это неприятно, — памятуя о том, что девушкам больно в их первый раз, Сэм всё-таки вернул остатки логики и пространными намёками стал отговаривать Куроцучи от такой страстной мысли.       — Ты не понял, — внезапно серьёзно и с ноткой стыда произнесла девушка, прикасаясь раскрытыми ладонями к спине Сэма: — я чувствую это с того самого дня, когда мы только увидели друг друга нагими. Уже несколько месяцев, каждый день — при воспоминании о тебе.       В тот день мы выбросили нашу порванную от сражения с пустыми одежду. Песчаная буря засыпала нас с головой, мы едва не погибли — и всё благодаря Сету. До сих пор вспоминаю, как мне было страшно, хотя уже, казалось бы, давно должна была отречься от этого чувства. Эти чувства — они цельные и чужие, слишком большие для пустоты во мне. Я всю жизнь росла, думая, что создана по велению моего отца — Маюри, но ваши расскажи о Хиро… Мне страшно хочется верить, что это не сказка, что в конце нас ждёт что-то действительно стоящее.       … Дом.       Изо дня в день, я шла за вами: за тобой и Сетом. Ты потерял свою силу, но не стал ничуть слабее, наоборот, здесь ты как будто закалился, у тебя… больше нет их. Сомнений в самом себе. А Сет, он будто твоё продолжение, ты — и, одновременно, всё то хорошее, что в тебе есть. Вы чудесны, но ты… Я не смогу этого объяснить, ты — это ты. Ты — который спас меня. Ты — который, когда хочет злиться, злится, а когда танцевать — танцует. Это чувство у меня внутри — оно тянется от тебя. Оно принадлежит тебе.       В тот день, после песчаной бури, когда мы нашли такую же пещерку, и Сет нас снова покинул — мы переодевались, старались не смотреть друг на друга. Вернее, я старалась не смотреть на тебя, ты же был необычайно хмур. Мне было больно, но… твоё тело… его красота была неописуема, наверное, это и называется любовью. Любовью не столько к телу физическому, сколько просто к его красоте, твоей красоте. Я не могла до самого конца отвернуться, отказаться от этого взгляда, внутри всё шаталось, как будто я теряла равновесие. Мне хотелось заскулить, когда ты скрыл своё тело под этими тканями…       — И вот, теперь оно снова на виду, снова впотьмах огонь и тени играют на твоей коже, — с каждым словом самообладание Сэма слабело, а дрожь усиливалась. С каждым словом — её пальцы всё ближе к его телу, они коснулись, порхали над кожей как бабочки, нежно и ласково, изучая и разогревая утробу адреналиновым пламенем. Внутри рождалось что-то, как та песня, что завела Самуэля некоторое время назад — только, если песня нужна была чтобы расслабиться, то это — чтобы что-то утолить. Голодный зверь, как пустой… Это страсть, похоть, — вот что испытывали взрослые, — когда Сэм изучал подобное на уроках сексуального воспитания в школе юных убийц: секс как метод убийства был распространён и был даже иногда необходим. Но это… Сэм не ощущал запаха убийств, вместо этого он тонул в усиливающемся аромате Нему. Парень усилием заставил себя развернуться.       — Ты непередаваемо красива, Немури, — её руки коснулись его груди, разглаживая парой движений участок кожи; Сэм перехватил девичьи руки и впился в каждую их клеточку тем, что называл поцелуем. Он толком не владел этой техникой, как мастерством фехтования, но уж определённо пытался «ласкать» Куроцучи. — Тебе было больно? Эти эксперименты твоего фальшивого «отца»? Я видел только один — но уже за него был готов прибить его.       — Мне… было всё равно. А с тобой — уже не всё равно. Ты беспокоишься за меня.       — Только лишь потому, что пообещал Хиро… — грустно ответил Сэм.       — Неправда. Поначалу — может быть, и так, но не теперь, ты сейчас совершенно другой, изменившийся. Ты знаешь, чего ты хочешь, — Сэм внезапно заулыбался и глубоко вздохнул, накрывая Нему и себя с головой горкой одеял. — Сэм?       — Сейчас я ясно знаю, чего хочу… — его рука мягко легла на талию девушки, подбросив градус под покрывалом на добрый десяток вверх, а затем парень шепнул так, как умел — но от чего сердце Немури зашло ударами в разные стороны, — я хочу согреть тебя.       — Сэм?.. О~ох, — его руки, скользнув пальцами по коже, проделали длинные полосы вдоль тела, от ложбинки грудей до бёдер, а затем, проявив грациозность и хитрость пумы, Самуэль с первого раза обнаружил губы Нему в темноте, приятно покусав их. — Сэ~ем. Ха…       Если бы его глаза умели светиться, то прямо сейчас девушка увидела бы в них того самого чёртика, который ждал в них своего часа. Чёртик встал у руля, посвистел в уши Сэма и отбил его сознание в самые далёкие и тёмные глубины. Чёртик приказал Самуэлю слегка пощекотать Куроцучи, отчего девушка мило захихикала, а потом обнять и перевернуться с ней таким образом, чтобы она своим телом придавила его собственное, — и покрыть её шею засосами, мрачными, синими, как морская глубина; его горячее дыхание выбивало из девушки последние силы, пробуждая в ней что-то такое же, как у возлюбленного… Не то чертёнка, не то страстного зверя…       Немури не перехватывала инициативу на себя, но, покуда ласковый мечник был занят её грудью, она сама зарывалась руками в его волосы, делая всё, чтобы не закричать. Ласки были такими простыми, но с его талантом — мощными, как водопад. Губа закровоточила, и девушка даже не сразу осознала, как её прокусила, — только отрезвляющий вкус металла привёл её в некоторое сознание…       -… Сэм? — не понимая, почему парень остановился, девушка приблизилась к его лицу своим. — Что-то не так?       Вместо ответа он впился в губы, сладкие, аккуратные как ягодка, спелые и податливые. Ему хотелось выпить её. Выпить — не иначе, нет более подходящего слова для этого, хочется до дрожи в коленях, ему мало — и её страсти тоже мало его непокорства. Хочется рвать. И целовать, проникая всё глубже.       — Немури, я люблю тебя.       Перевернув девушку к себе спиной и снова уложив на себя, чёртик внутри Сэма направил его руки к пышной груди, Самуэлю не хотелось выпускать её из своего захвата; нежные, мягкие, они приносили удовлетворение и спокойствие, а это колотящее за ними сердце — родного, любимого человека — нет, лучше, чем сейчас — быть не может…       Рука парня скользнула под ягодицами синигами, обдав хозяйскую, заледеневшую кожу снопом приятных, зажигательных прикосновений — больше~е, сильне~ей, ещё~о — каждое его маленькое движение заставляло Куроцучи желать большего. В такой момент, Нему подумала, что предоставь ей шанс родиться вновь и выбрать, кем бы она хотела стать, она бы снова выбрала эту жизнь — быть любимой женщиной — её это делало безмерно счастливой. Как он сжимал её… Как непередаваемо касался… Это мог только он… Она бы ни на что не променяла такое и не променяет… Голова всё ещё соображает и нещадно лихорадит мыслью, что хочется принадлежать ему… Плевать на всё — лишь бы им было хорошо…       — Сэм!.. — она вздохнула, набрав в грудь как можно больше воздуха, норовя лопнуть от этих прекрасных чувств.       — Нему, — шепнул он, разрываясь рыком внутри неё.       Ладонь сама легла к междуножью, чувствую этот кипяток; девушка продолжала гореть, ощущала этот переливчатый запах и стойкий аромат секса. Их лбы встретились, когда она повернулась, чтобы поцеловать Сэма.       — Я ещё хочу, — внезапно прошептал Самуэль и обдал девушку прерывистым дыханием.       — Я тоже.       В темноте девушка нашла руку Сэма и утянула любимого за собой, расположив на себе, обняв всем телом, соорудив вокруг него кокон…»       — Ты лучше всех, — Самуэль, оставшись без сил, накрыл рукой грудь Немури, прижав к себе как можно крепче и разглядывая девушку в профиль, а сама принцесса смертников… дочь Короля… или кто она будет по титулу, лежала абсолютно счастливой возле любимого человека, вдыхала его запах, и изучала такой идиотский, как ей казалось, потолок пещеры.       Тяжёлую, хорошо слышимую поступь приближающегося смертника пара не услышала, была слишком занята друг другом, а, между делом, Сет сидел в пещере уже несколько часов и заправски орудовал возле костра. Тяжёлый шаг своего пустого Сэм не слышал ровно до того момента, пока песок, который проседал под его ногами, не стал звенеть у самого уха. И, когда он зазвенел, сердце Сэма едва не выпрыгнуло из груди. А затем над ними, головой вниз, навис Сет, без тени смущения или улыбки наблюдавший за обоими.       — Кхм, господа-любовники, я, конечно, всё понимаю — зов плоти порой бывает не выносим, необходим даже, но всё-таки следует следить за обстановкой и… не заниматься этим, по меркам Мира живых… хм, добрых пятнадцать часов, — Сет насмешливо хмыкнул. Если смертник и нравоучил, то по-свойски, забавно и без давления.       — Пятнадцать часов?! — Нему воскликнула и тут же залилась краской.       — Как ты попал в пещеру, что я тебя даже не заметил? Я же оставил на входе меч для подачи сигнала…       — Обрубок, ты хотел сказать, — Сет выбросил фальшион рядом с головой Самуэля. — Только не очень понятно, как ты собирался сражаться с возможными нападавшими без него. Вставайте, поскорее ешьте — и пойдёмте.       — Уже? — зачем-то возразил парень, но Сет пропустил возмущение мимо ушей.       — Не будем засиживаться, у меня хорошие новости, — если бы Сет умел улыбаться, непременно бы это сделал, — мы дошли. Всего два дня пути, и мы будем дома. Простите за столь долгий перерыв, постараюсь писать быстрее отныне