Кто бы мог подумать, что однажды от него и его навыков будет зависеть несколько тысяч людских жизней
Когда Сэм укладывался спать в своём новом жилище, он незримо покидал собственное тело и призраком перемещался по окрестностям, по подвалам и залам, между таких же спящих, как и он сам, между комнат с живыми и мёртвыми, сам не зная куда, тщетно стараясь найти выход. Он просто бродил, запоминая серые стены и узоры пыли и грязи на них, это место не вселяло надежды — а по дыханию всех живущих здесь можно было понять, что оно хуже адского котла. Даже тени на свету были такими монотонными, безтёмными, сливающимися с окружающей их атмосферой, точно это место высасывало жизнь даже из них. «Серое»… Да… Серое пятно… Это место, этот дом, этот приют для беспомощных. Для смертельно больных. Для тех, кто скоро умрёт. Одно большое серое пятно — как бездна, готовая дождаться твоего прыжка, твоего бесконечного прыжка в её тягучую глубину. Сэм, пережидая следующие минуты, вновь и вновь вспоминал свою жизнь в интернате для будущих киллеров: там было также. По ночам их заставляли драться за жизнь со сверстниками — и, как правило, обязательно десятка детей получала серьёзные, но не смертельные ранения, но один… Что ж, такова жизнь. Самуэль был лучшим в своей группе, он вспоминал, как на фоне серого, школьного камня расплывалось в бледной мине лицо Букера — первые несколько месяцев он, как и другие, не мог привыкнуть к зрелищу раскромсанного на кусочки тела. Среди них хватало безумцев, сходивших с ума в борьбе за свою жизнь — и ещё больше тех, кто кончал с собой в страхе за эту самую жизнь… Был у них один парень, некрасивый блондин, увы, кареглазый, плечистый и очень массивный; за пару месяцев тренировок он набрал форму фехтовальщика юниорского уровня и… раскрыл в себе навыки дикого садиста. Никто и никогда не жаждал встретиться с ним: когда другие дети сталкивались в кровопролитном сражении, они выжидали, они делали всё, что было в их силах, чтобы оттянуть момент смерти — они затягивали битву, а он — он кромсал, до кишок, полностью залитого кровью пола и промокших и провонявших металлом джинс, он резал ювелирно, до последнего «держал» жертву на этом свете. Би Джей так любил боль, что даже собственные раны приносили ему удовольствие. В ночных битвах не было правил: ученики могли объединиться в группы, действовать поодиночке, ставить ловушки — всё, чему ты был обучен. И однажды он и ещё один парень — да, Букер, — они объединились в группу, загнали Джея в актовый зал… где забили его толпой: они сподвигли всех на эту грязную бойню, Би Джея раздирали на кусочки, как он делал прежде. Эта Содомия навечно стоит чёрно-белой картиной перед глазами, их образы барельефом легли по ту сторону закрытых век Сэма и, просвечивая их, он видел весь этот кошмар. Да, кошмар. Он знал, что считает это ужасом, но… он не испытывал ничего. Наверное, сейчас он осознаёт это достаточно хорошо — ведь он вернулся в утробу Серой бездны — он родился, чтобы быть таким: залитым кровью, забирающим чужие жизни. Он помнит, как Би Джей улыбнулся ему: ему почти что отрезали челюсть, но пока кожа была ещё цела, он улыбался, глядя ему прямо в глаза. Он умирал как истинный безумец. А Сэм жил… как безумный убийца. Тогда Самуэль посмеялся и со смехом вышел из зала, оставив Букера смотреть на весь этот ужас: Ад они создали для себя сами. Было столько кошмаров, которые он бы хотел забыть, но на какую бы сторону он не лёг в кровати, они не желали забываться, они мечтали только сожрать Самуэля с головой, отрыгнув на сдачу его гордостью. Да, вот оно, Серое пятно было очень похоже на его интернат, наверное, если мир живых и этот мир отражались друг в друге, то его бывшее место жительства идеально сочеталось с Инчжоу. Можно сказать, он вернулся домой. Среди теней приюта была одна — чернее всех других, стоило Сэму просунуть в неё руку, как он… — СЭМ! … Просыпался! Возвращение в реальность было похоже на удар грузовиком: тяжёлое, со скрипом костей и желанием поскорее умереть — или уснуть. Поднявшийся с кровати парень оглядел свою сероватую комнату и открыл входную дверь: комната здесь была у каждого, но это единственное, что у них было своё — ни еды, ни воды, ни хотя бы средств личной гигиены, да и с одеждой было туго; Сэм предполагал, что при такой «дикой» жизни никто не проживёт без смертельных болезней дольше пары лет. — СЭМ! — стук повторился, Виджет долбился в соседнюю дверь. Протерев глаза, Самуэль, наконец, позвал мужчину. — Виджет, я здесь, ты опять ошибся дверью. Где Самара? — Локхарт — первый из жителей приюта, кто помог Сэму освоиться, темноволосый, как и Сэм, не особо сложенный да и драться не умеет, но очень хитрый, умеет заговаривать зубы, бубня по делу и не о том тоже. — В том и дело, скорее, скорее за мной. Она ждёт нас на «Площади», туда пришли люди Короля — с новостями. — С какими новостями? — захлопнув дверь, Сэм порвался вперёд и утянул с собой в бег Виджета, переводя дыхание и делая громадные паузы на вдохи-выдохи, он также пытался вспомнить, о чём говорил до этих самых вдохов-выдохов, а потом продолжал кратко излагать, зачем пришли люди, вернее, смертники Короля. — Они пришли… с предупреждением… Скоро… на Инчжоу планируется атака… Вероятно, и мы попадём под удар… Минск и посланные им воины… наверняка, захотят… О чём я? Ах, да, ТОЧНО!.. Так вот, они наверняка захотят занять приют, чтобы закрепиться… здесь. Его голос, сорвавшийся на шёпот, как только они зашли в толпу, прекратился для Сэма — теперь для молодого человека существовала только эта толпа. Толпа. которая в сером. Толпа, которая так сильно напоминала ему о прожитых годах в мире живых. Обожаемое или ненавидимое им — он ещё и сам не определился — чувство ностальгии. Чувство, когда не просто стены этого здания были серыми, пожирающими оболочками, — нет, это было чувство, когда даже воздух, когда даже цвет кожи людей отдавал серостью. Когда серость была даже во времени, когда она проникала под кожу, как иголки наркоманов. Неописуемое чувство, когда каждый впередистоящий человек — парень то или девушка — казался знакомым, родным, убийственно страшным — страшным, ведь Сэм мог убить его или её однажды. Самуэль не признается, но ему страшно в этой толпе. Недаром перед входом в этой море серости живых душ он замешкался и только затем окунулся. Даже Хуэко Мундо было слишком белым для этой Серой бездны. Однажды нескольким ребятам в толпе убийц стало страшно — они ещё были на грани безумия: когда их не толкнуло в бездну, но и когда оставаться в нормальном состоянии уже выходило за рамки увиденного. Тогда они начали петь… «Он стукнул кулаком об стол, крича, что призрак вновь пришёл»… Это была старая скороговорка — но только она одна и помогала им справиться со страхом. Бездна ждала их. Они все, так или иначе, в неё окунались. Но только Самуэлю удавалось вынырнуть из неё. Разглядеть в Сером кошмаре что-то другое. Может, поэтому он до сих пор жив. Может, потому его тень так тяжела для него — что в ней смок воспоминаний о былом? Сэму всегда казалось, что все убитые безумием лягут на него и однажды, когда он будет у самого края, тогда, когда нож окажется к горлу ближе всего, они, призраки былого, кошмары ностальгии, налягут всем своим весом и, заискря глазами, гнилым шёпотком сообщат ему: «Пора!». И тогда-то он сдастся, проиграет. Голоса толпы монотонны, как серость вокруг. Хватаясь за каждое плечо впереди себя, молодой человек не хотел заглядывать в глаза своим возможным кошмарам. Средь кошмаров и перед другими кошмарами можно показать страх, тогда кошмары сами передерутся между собой за его тушу. Самуэлю стало весело от собственных мыслей. А потом кто-то прошёл за его спиной, вскользь, наискосок от него, тут же исчезнув в толпе, любой другой, стоящий рядом, не заметил бы подобного, но не Сэм. Он ощутил холод и боль, а потом развернулся. Стоящие у входа на «Площадь» смертники оглашали приказ Короля — они должны были стать охранниками Инчжоу на ближайшие семь дней. «Площадь» — она как площадь, квадратный зал с центральным входом в приют — сейчас раскрытым, как пасть какого-нибудь изголодавшегося зверя, исторгавшим свет из своего угловатого чрева — и полностью серыми стенами по периметру, эти стены такие далёкие, почти как солнце на закате, они бесконечные, перетекающие со стен на пол, а с пола — на потолок через жёсткий, пыльный, серый воздух. Дышать им невозможно — и Сэм каждую секунду ощущает, как перестаёт дышать: рефлекторно, неосознанно, пытаясь выжить. Периметр такой большой, что одной своей площадью занимал весь остров Инчжоу, но это лишь видимость — внутри приют был ещё больше… бездна всегда внутри больше, чем кажется, ведь она бескрайна. Сэм смотрел сквозь толпу и как будто наблюдал за эти душонками с высота потолка — он уже сросся с этой серостью. За спиной Виджет, чуть впереди блондинистая макушка Самары, по правую руку через три ряда душ Хан Кин и его «группа поддержки»: рукастый Май Лин и темнокожий Доу Сокка, но даже видя их, даже видя тысячу душ, он не мог разглядеть того, кто потребовал его внимания… Просто он смотрел не туда… — Чёрт, этот парень действительно нечто, — скрывшись глубоко в тенях серых коридоров, Бэйзил выдохнул и осел на каменный пол: холодный, освежающий, прекрасно честный. Бэйзил не горел желанием двигаться, пока речи смертников не закончатся — его компаньоны не могут отвлечь Сэма. Только не его: он привык делать несколько дел сразу с хирургической точностью. Тень в тенях, точно линия звёзд среди созвездия, зашевелилась и, блеснув на свету, приобрела очертания, форму и обдала мужчину, внешне очень похожего на Самуэля, взглядом топазовых глаз.- Даже без сил смертника, без способностей спящего он… смог меня обнаружить. Боюсь даже подумать, на что он будет способен, если Хиро вернёт ему его силы. — Не вернёт, не успеет. Шестерни судьбы задвигались, мы поднимемся, а Самуэль Фрай падёт. Сет на пути к Пэнлайдао, максимум два дня, Бэйзил, на большее ни я, ни Минск рассчитывать не сможем. Убей Сэма, играйся сколько хочешь, но сделай так, чтобы эта песчинка не разрушила нашу часовню. — Будь покоен, Ши. Я изучаю его достаточно долго, чтобы сказать — без сил Короля он смертен, а значит, он уже труп. Живой труп на сером фоне, — при каждом слове с губ Бэйзила не сползала такая улыбка, которая во мраке сулила адские муки, улыбка с оттопыренными губами и слегка сдвинутой, приоткрытой челюстью, истекавшей слюной — Бэйзил почти что дышал жаждой крови, он ощущал вкус крови на зубах и дёснах. Большего ему знать и не нужно было. Виджет толкнул Сэма вперёд, и они протиснулись сквозь толпу подальше, впритык к Самаре, высокой девушке, она увидела их и явно расслабилась, в компании друзей ей стало немного спокойнее. Смертники зачитывали требования, им было нужно всяческое содействие душонок, чтобы защитить Инчжоу. Они требовали остатки припасов, средств первой необходимости, а также доступ к немногочисленному арсеналу. И добровольцев. «Глупо, — про себя подумал Самуэль: — Их смерть неминуема, против смертников обыкновенным душам нечего противопоставить. Спящим — ещё может быть…» И всё-таки, Сэм порвался. Что-то не давало ему покоя. Толчок в спину сделал его более нерассудительным, чем он мог бы быть. — Мы согласны! Мы будем добровольцами! — несколько десятков человек — девушек и мужчин — вышли вперёд, они вызвались расстаться с жизнью как глупцы. Этих глупцов возглавил Хан Кин — со своими ребятами; с ним никто не захочет связываться, движение по-любому возглавит именно он… Но Самуэль двинулся вперёд, несмотря на возражения Виджета и шёпот Самары, обогнул вызвавшихся и встал прямо перед смертником, который его узнал, но виду не подал. Они оба друг друга узнали. — Я предлагаю свою кандидатуру, чтобы возглавить добровольцев, — естественно, под полным контролем смертников. Проблемы во взаимоотношениях у Сэма были всегда, чаще всего в школе они решались спаррингами, после которых молодой человек ломал зачинщику важную, особо болезненную кость в теле, но не жизненно важную — и тогда БОЛЬШЕ никто не смел лезть к нему. До следующего «новичка», не знавшего, что Самуэль — местный ангел Больших проблем. Хан Кин не был исключением. Для себя Хан Кин был центром вселенной. Все звёзды, все галактики и души вращались вокруг него, и, по его собственному мнению, Король тоже должен был с радостью выполнять любые его прихоти, лишь бы… Хан Кин только свистнул. Сложив губы в тонкую, серую полоску, Кин сделал лицо страшное — но смешное, такое, будто у него прихватило живот. — Я не согласен! Я должен возглавлять отряд! — взгляд Самуэля и руководящего смертника перешёл на Хана, а тот поравнялся с ними и тут же наклонился к Сэму, который был ниже вытянутого Кина головы на две. Его шёпот был полон угрозы — на которую парень плевал с высокой башни. — Не лезь, урод, прибью. — и Кин принялся буравить взглядом Сэма, аж глазами пытаясь вспороть тому брюхо. — Может, решим это полюбовно? Спарринг… — ДРАКА ДО СМЕРТИ! — громко крикнул Хан, а Самуэль только засунул руки в карманы серых, простецких штанов и с повесил голову на грудь, улыбнувшись. Его прошлое никогда не отпустит. Может, в школе преподавали не такую уж и плохую науку, как убийство? Только на ней и строится мир жестокости. — Выбирайте оружие. Кто победит — тот возглавит отряд, — смертник подозревал, что Самуэль не так прост, как хочет казаться: даже офицерскому составу королевской армии не докладывали, кто такой этот Самуэль, но его приказал сопровождать первый генерал Короля, а сам Король превратил парня в одного из них. Смертник не то что недооценивал парня, он просто боялся делать поспешные выводы о его… умениях. Даже лишившись сил смертника, он мог удивить. И руководящий смертник не ошибся. — Нож, — Хан Кин достал из-за пазухи тупо заточенный нож. — Ничего, только моё тело, — Сэм даже улыбнулся. Если бы только Хан Кин знал, куда он может засунуть ему нож, не пользуясь даже руками, а только ногами — он бежал отсюда, писаясь на ходу. Они разошлись на определённое расстояние друг от друга, серая масса на сером полу дала им достаточно пространства для битвы, а главный из отряда смертников хлопнул в ладоши и начал отсчитывать время. Краем глаза Самуэль увидел, что в толпе засуетились две фигуры, знакомые лица появились в первых рядах, взволнованно и с опаской поглядывая на сложившееся положение. Сэм подмигнул им, и Виджет, заметив, что смертник-рефери отсчитал последнюю секунду, крикнул другу в панике: «Сэм, берегись!». Но несущийся на него Хан был для Фрая не страшнее гаркающей вороны. Сдвинув тело всего на несколько дюймов правее, Сэм играючи увернулся от ножа, с изящностью водных капель обогнув оппонента и в прыжке отправив того в полёт — удар пятки был хоть и наотмашь, но до зрителей дошло яркое, запоминающееся эхо хруста костей. Кин выронил нож и проехал на своём лице и груди добрых пару метров. Мысленно Сэм попрощался с его шейными позвонками. — АХ ТЫ, МЕЛКИЙ УБЛЮДОК! — Кин поднялся с полы и утащил за собой нож, обхватив последний за лезвие и поранив руку. С яростным криком он, как последний идиот, помчался на Сэма. Сэму не составляло труда увернуться от таких жалких попыток атаковать — да последний двоечник в их школе киллеров мог отрезать Кин уши и тот даже этого бы не заметил. Улучив момент, Фрай поднял правую ногу к голову и с размаху залепил ей по запястью своего противника, нож вылетел из руки Кина и с грохотом треснулся о серую поверхность. Сэм больше не собирался ждать: каждый его удар был направлен на перелом какой-нибудь конечности так же, как и первый. Его локоть достал скулу Кина — и рассёк её; его колено ударило противника в локоть и выбило кость, вызвав открытый перелом; не сдержавшись и войдя в раж, Сэм вытащил руки из карманов и с размаху влепил Хану кулаком в нос — послышалось очередной эхо хруста, смешанного с криком. Раздался очередной гул ударов, закончившийся переломом коленной чашечки и тем, что Самуэль в пылу битвы забылся, подхватил с пола нож и… почти проткнул им глаз Кина. Опомнившись почти у самого края, Фрай откинул от себя оружие. — Драка была до смерти. — Я избил его до ПОЛУсмерти, думаю, это считается, — Сэм кивком головы показал на Кина, который валялся без сознания и то и дело начинал вонять металлом от собственной лужи крови. Смертник согласился и объявил победу за Сэмом. — Боже, Самуэль, — взволнованно, с придыханием произнёс Бэйзил, немея от удовольствия: он так давно не видел никого, кто умел так драться, — чётко, хладнокровно, убийственно жестоко и с диким, неприкрытым удовольствием. В Сэме, как и в нём, Бэйзиле, спал садист, злобу которого оставалось только разжечь. Бэйзил был возбуждён, он горел желанием прямо сейчас сорваться с места и вступить в битву со своей целью, он трогал своё тело в тщетных попытках согреться — холод пылью метался по вздутым венам, принося холодное наслаждение, как от мороженого, Бэйзил ощущал между ног то возбуждение, которое приходит только в объятиях женщины — но он не любил женщин, он любил только битвы, жаждал только крови, наслаждался только смертью. Во тьме тёмных коридоров слышалось только редкое, прерывистое дыхание мужчины, он еле-еле себя сдерживал, до самой ночи он будто пробыл в бреду, и только к глубокой ночи успокоился окончательно, расслабился и начал искать свою цель. Возбуждение затмевало разум. Бэйзил быстро понял, что Сэм решил вздремнуть днём, дабы спокойно отдежурить ночью. Именно по такому принципу он построил весь отряд, который больше не пытался с ним пререкаться, все, в том числе бывшая команда поддержки Хана, беспрекословно подчинялись командам Самуэля. Половину команды он оставил дежурить днём, вторая половина вместе с ним занималась тем же самым ночью. Но поспать ему не дали. Тайком прибывший к нему Бэйзил неожиданно осознал, что Самуэль не один. В его комнате уже была незваная гостья — та девушка, что поддерживала его. Она была полураздета и медленно шла к кровати Фрая, но стоило ей сесть рядышком, как Сэм тут же вскочил и перехватил девушку за плечи, после чего опрокинул и сдавил рукой её горло. Явно не до конца понимающий происходящего, парень отпустил девушку и без лишних слов поднял её обратно. — Что ты тут делаешь, Самара? Уже должна быть ночь, мне пора… — но девушка крепко сжала парня в объятиях, тем самым остановив его от дальнейших действий, она приобняла его и положила голову ему на грудь, после чего Самуэль нахмурился, подозревая, что знает, чего хочет Самара. — Сэм, я бы хотела… — Я понимаю, зачем ты пришла, — поверь, нетрудно догадаться, когда девушка в твоей комнате полуголая и одеваться явно не планирует, — но, прости, нет. Я… занят. У меня есть женщина, которую я люблю. И детей я хочу только от неё. К тому же, в таком месте, как это, делать детей — не лучшее решение, — Сэм попытался улыбнуться как можно более уверенно, но ему не удалось пересилить собственную, вспыхнувшую, как пожар, неловкость. Парень облизнув губы и добавил ту мысль, что зародилась на кромке сознания, но не была проанализирована до конца: — Присмотрись к Виджету. Я убийца, а он — умный малый, с ним у тебя будет больше будущего. Фрай поднялся с постели и ринулся к двери, но потом остановился и вернулся к Самаре, поцеловав последнюю в лоб. — Ты найдёшь свою цель, а Виджет тебе в этом поможет. Но… детей я всё же тут делать не советовал бы, — Сэм вымученно улыбнулся. Следить за Сэмом было сплошным удовольствием для Бэйзила. Его знания и умения — такие… самобытные. Сэм Фрай, действительно, был самородком. Во всех аспектах: от стилей убийства до способов подстраивать ловушки. И ему было абсолютно фиолетово, что он сражался против сверхъестественных существ — для него они смертны, это был важнее. Перед сменой караулов смертников Сэм подошёл к их командиру и попросил забрать немного провизии для «ночных приготовлений». Бэйзил прямо затылком ощущал, что эти приготовления не сулят ничего хорошего желающим испытать терпение Фрая. Он встал рядом с своеобразной «кухней», в которой заперся Самуэль сразу же после получения ингредиентов — бомбы? Домовые шашки? Самодельные орудия? Что же он там делает? Бэйзил был готов застонать в голос от наслаждения. Сегодня он побудет наблюдателем. Шли секунды, длившиеся для спящего добрые бесконечности, а потом — он устал. Он с нетерпением открыл дверь в комнату и… никого не обнаружил, даже следов чьего-то присутствия, даже следов работы Самуэля. «Я прокололся?» — немного вспылил Бэйзил. Но по дороге обратно спящий понял, что весь коридор «минирован». Растяжки с тоненькими лесками повсюду. И возбуждение от осознания того, что Сэм начал действовать — с новой силой ударило в голову. «Божественно, Сэм», — без улыбки Бэйзил не мог наблюдать за происходящим. Растяжки и бомбы — всё, как по учебнику, но при этом с фирменным стилем Самуэля. Бэйзил наблюдал всю ночь, но «застать» Фрая за делом у него не получилось. Сэм явно подговорил всех добровольцев предупредить обыкновенных плюсов о ловушках и чтобы они не покидали свои комнаты, а после этого они устроили нападавшим настоящий ад — они знали, Сэм сказал, что никто не будет атаковать их снаружи, атака последует изнутри, потому что смертники, пришедшие от «Короля» и есть те, кто пытался захватить Инчжоу. Бэйзил тихо ступал мимо очередного серого коридора. Серый — как его прежний дом, такой же тёмный, как кровь на полу. Тёмная влага живо текла по ямкам в каменном сером полу, на редком свету в ней танцевали кучерявые узоры, под ступнями она неприятно брызгалась, издавала хлюпающий, тошнотворный звук, а после нахождения рядом с ней больше нескольких минут начинала кружиться голова — от перезвона металла в переносице свербело похлеще аллергической сыпи. Бэйзил вышел из коридора и, шагая уже более широко, размашисто, подцепил двумя пальцами несколько бронзовым капелек. И запустил их себе в рот, наигранно чавкнув. Это была «Площадь». И два дерущихся тела. Бэйзил больше не мог ждать, он выхватил свой меч и напрыгнул на Самуэля, который тотчас отразил меч нового противника. Тьма играла на их лицах. На смеющемся лице спящего. И на озадаченном лице простого плюса, некогда спасшего целое Общество душ. — Приветствую, Самуэль. Я так взбудоражен! — безумствие Бэйзила проявлялось в каждом его движении: он вскидывал руки к потолку с зажатым между ними мечом. — Мы наконец-то встретились лицом к лицу!.. — Я не помню тебя в числе пришедших смертников. Но, ты же и единственный, кто знает, как меня зовут — значит, ты тут главный. — Я бы так не сказал: моё имя Бэйзил и я был с теми смертниками, которых ты уже убил, просто… у меня немного другой покровитель, — мужчина изредка одаривал напряжённого Фрая своим взглядом. Ему явно было интереснее поговорить, и только потом — начать сражение, — Позволь мне узнать, как же ты понял… Понял «всё это»? Что смертники — это ловушка? — А не все равно ли? — внезапно лукаво улыбнулся Самуэль. — Не, сначала я хочу услышать, что же я упустил, — спящий выпрямился и расслабился, опустил клинок к земле. — На самом деле, прокололся не ты. Не ты, а Шрёдингер, — при упоминании имени своего покровителя Бэйзила пробило на каплю холодного пота. Сэм с самого начала знал, с кем он играл. И улыбка взыграла на его лице, стоило Бэйзилу поменяться в лице. — Когда он вёл свой разговор со мной, я успел узнать кое-что важное. Инчжоу никогда не переходил из рук в руки, это видимость. Он никогда не принадлежал королевской стороне, потому что Шрёдингер и Хиро не претендуют на район с обыкновенными душами — они им как кость поперёк горла. Их защищает Минск и его «бравая» команда. — Тогда кто же мы? — изогнул от удивления бровь Бэйзил. — А это ты уже скажи мне, Бэйзил? Почему ты работаешь на Шрёдингера, но Минск так легко вас пропустил? Перед моей отправкой сюда генерал успел рассказать, что Сет отправлен за этим самым Минском, но правда ли это так? Кто вообще такой «Минск»? Созданный образ врага? Видимость — и ничего более. Минск и Шрёдингер в сговоре. А с какой целью — мне пока плевать, — Сэм тоже свесил свой новый клинок: обоюдоострая катана — наверное, единственная в своём роде, отобранная им у одного из убитых смертников — с оранжевой рукоятью и цубой в форме буквы S. — Почему же тебе плевать? — Бэйзил вдруг стал серьёзен. — Чувствуется мне, против вас всех — тебя, твоего хозяина, и лоялистов играет кто-то третий. Вы такие неловкие интриганы, — парнишка сложил пальцы в замок, а потом нервно его расцепил, показав то, как на его взгляд себя вели Шрёдингер и его тайный заговор. — неприкрытые, хотя считаете себя выше всех. В таких играх, как ваша, всегда больше двух игроков. В любом случае… дай мне уйти, я должен… найти своих ребят. Фрай развернулся на каблуках собственных тапок, выкинул их в стороны, потому что они только мешали ему и сквозь серую площадь направился к квадратным вратам. И Серое не могло его остановить. Бездна отступила, но не потому что он был так близок к выходу, а потому что за его спиной чья-то тёмная реяцу била ключом всё пространство вокруг. — А ты всё так же привязан к кому-то, Самуэль. Я вот никогда ни с кем не связан — и посмотри — у меня нет слабостей. — голос Бэйзила, бывший насмешливым, возбуждённым, взволнованным, эмоциональным на максимум, стал простым, настоящим, холодным и ностальгическим. — Но ведь ты же лучший ученик нашего учителя. Сэм остановился, а Бэйзил предупреждающе улыбнулся, как бы намекая, что Фраю следует приготовиться. — Я уже и не чаял о нашей встрече, Самуэль, — Фрай отскочил в сторону перед тем, как-то место, на котором он остановился, пронзило воздушным разрезом. Сила удара прочертила глубокую линию до самых дверей приюта. — В конце концов, старый друг лучше новых двух. — КАК… Как тебя… зовут на самом деле?! — Сэм крикнул и получил чрезвычайно мощный удар сверху. — Ты знаешь моё имя, Сэм, — необычайно спокойно, медленно и ровно ответил ему спящий. И прошептал. Фрай снова отскочил в сторону и свесил голову на грудь, улыбнулся. Бэйзил убрал клинок за спину и вытянул руки в приветственном жесте, так обычно обнимают старых друзей… или очень закадычных врагов. — Давай, Сэмми, атакуй, мой милашка, — и парень знал, его противник не насмехается, он любит убивать. Теперь всё серьёзно. Выдохнув, Сэм поднял на спящего взгляд и швырнул в его направлении катану, которую с улыбкой принял Бэйзил, вот только следом за ней мчался сам Фрай, который в прыжке вытянулся по струнке и животрепещущей стрелой втемяшился спящему в челюсть обеими ногами. Противник был сбит с ног, а Самуэль, как бешеный кот, наскочил на него сверху и ограничил телодвижения. Он стал беспощадно забивать врага, не делая перерывов между взмахами кистей и столкновением костяшек о его черепную коробку. Глухие стуки были сегодня его вальсом, его джазом, его бесконечно любимым в сегодняшнюю ночь битом. Сэм выдохся, и вот тогда-то Бэйзил отшвырнул его в сторону, но Фрай снова применил уловку: дымовую завесу, плотным слоем укутавшую его. Несмотря на слёзы, стоявшие в глазах, и приятную, тёплую кровь, он улыбался. Он был счастлив. Сэм вскрикнул и воткнул обрубок фальшиона в грудь Бэйзилу. Он загнал его так глубоко, что рукоятка с указательным пальцем ушла под кожу и тёрлась о мясистую часть. Это был отвратительно — но он Сэм продолжал давить, он уже из последних сил поднял спящего над самим собой, заставил его опереться на мыски и потащил к дверному проёму. К выходу. — Сэм. — спокойно позвал спящий, и в этот момент между рёбер со звоном просвистел клинок Бэйзила. — Это была славная битва, но ты рано выдохся. Мы ещё должны станцевать под луной, — его улыбка изогнулась в такт правой брови, а потом Бэйзил стукнул Сэму и вырвал из него клинок. — Ты не умрёшь. Рана несмертельна, уж я постарался, доползёшь до кровати, а там очухаешься. Бэйзил поднял недавно приобретённый клинок Фрая — катана ему нравилась. Он посмотрел на рукоять и улыбнулся. И усмехнулся. — Нему. Красиво. Серьёзно красиво! — он постучал катаной по ноге парня и бросил меч рядом с ним. — В честь любимой назвал? Побойся за неё, я ведь тоже о ней знаю, а ещё про Сета. Они у меня как на ладони, Сэмми. Так что выбирай, либо ты лежишь здесь и истекаешь кровью — а я лечу тебя и потом, как пленника, заставляю смотреть на их мучения. Охо-хо, поверь, мучить я-то умею, ты ж меня знаешь, — искренне улыбнулся Бэйзил, подмигнув почти что потерявшему сознание Фраю. — И я тебя уничтожу. Либо, второй вариант — ты сейчас встаёшь и спринтерским бегом летишь в кроватку, малыш мой, лечишься и… мы встречаемся вновь. Ты узнаешь, где я буду тебя ждать. Бэйзил, подёрнув шеей, извлёк из груди обрубок фальшиона. — А это я, пожалуй, оставлю себе, ну, как ещё одну причину найти меня, Сэмми. Ну? Чего разлёгся? — Сэм уже совсем отрубился, его лёгкие почти не перекачивали воздух, как вдруг — яркая вспышка, смешанная с криком Бэйзила: — БЕГОООООМ! И Сэм, поднявшись из неведомых ему сил, ринулся по серым коридорам, под бегающими тенями. Он просто бежал. Он не знал куда, не помнил, зачем, впереди мелькали закутки света, странно знакомым голосом подсказывая, в какую сторону повернуть. Самуэль забыл о Бэйзиле, о друзьях, о битвах, обо всём мире. Ему нужно было найти эту чертову, треклятую комнату. Неужели она действительно всегда была так далеко?! Всё в пыли, в грязи, Сэм в собственной крови и белой стружке, измазанный, как последнее чучело, изгой, рвался сквозь заминированные коридоры. Одним чудом он не нарвался на собственноручно сделанные паутины. И одним чудом дополз до кровати в собственной комнате. Его голова окунулась в беспросветный холод, приятный и ласковый, а с ним пришла и тьма. И только единственная, старенькая осветительная лампа показала ему чей-то силуэт, медленно склонявшийся над ним. Силуэт кого-то, напоминавшего ему Нему. Силуэт, обрамлённый золотистыми волосами и невероятно кровавыми глазами. Холод накрыл его лицо, неизвестная ткань приятно расслабила тело. Наверное, он уже в мешке для трупов. Наверное, ему больше ничего не надо. Наверное, ему следует поспать. Он приоткрыл один глаз и под светом лампы увидел кроваво-красное одеяло — что это: от его крови, или он обезумел. Надо поспать. Поспать. «Поспи, Самуэль, хаори из Его крови всё излечит».***
Львы спали. По сравнению с синим, укутанным в ночь, Сетом, эти мраморные стражники казались ручными пёсиками, пёсиками одной очень интересующей его госпожи. Сапфировый храм — исключительно красивый, невообразимо большой и неописуемый с точки зрения создания: Сет не мог и предположить, сколько в действительности сапфиров было затрачено на создание такого творения. Самым страшным казался едва ли не живой дракон, узлами сирени лежавший на крыше из чистого серебра. Выполненный из такого же драгоценного, как и сапфир, камня — он отливал сиренью и чёрным нарциссом и пах лугами маков. Больше всего в нём Сета Фрая пугала безглазая, вытянутая и изящная морда, с приоткрытой пастью и и зубьями из поломанных клинков. Дракон свисал со своей неописуемо красивой постели почти к самой храмовой тропинке, из-за чего все мимо проходившие ненароком «оценивались» его тёплыми, тёмными, пустыми глазницами. — Ni dong wo de yi si ma? — незнакомый язык ужасно перепугал Сета, сидевшего подо львом, у самой лестницы — он скрыт тенью великого стража и ожидает, когда дорога окажется свободна для побега через храмовые тропы. Перепугал Фрая не столько язык, сколько его резкое и довольно грубое использование проходившими мимо женщинами. Это были те же девушки, которых он встречал в больнице — и не только. Они забрали Нему. Но сейчас особы были явно настроены воинственно, поэтому, хоть Сет и мог уложить их одной левой, он предпочитал избегать обнаружения. Да и дракон всё ещё наблюдал. Что она в итоге сказала? Когда девушки исчезли, Фрай выглянул на дорогу и увидел, что путь свободен. Рваным, срывающимся на бег шагом смертник прошёл под пастью дракона, испытав на себя его мудрейший взгляд. Скольких ещё до него он успел увидеть? А скольких увидит? Но Сету казалось, что именно ему в спину сиреневый дракон посмотрит впервые: изогнёт шею, застучит чешуйками прекрасного камня и упрёт бездонные глаза в самое его сердце. И этот взгляд будет особо пытливым. — Если ты так ждёшь от меня храбрости, то поделись своей, дракон… Или хотя бы мудростью. Потому что мне предстоит сделать очень страшную вещь — рассказать Нему о Самуэле. — шёпотом произнёс Сет и побрёл в глубины храма. Двери, которые юный смертник не осилит описать в самых диковинных красках — будто на двери из кусков не обрамленного металла расплескали кофе с молоком, а потом развели всю эту смесь в причудливые рисунки гор и лесов, чёрных морей и белых небес, в образы богов и демонов. Но дальше… Когда Сет ступал по залам храма, он изо всех сил сдерживался. Его тяжёлые шаги почти не слышались — он сдерживал свой топот, свою силу в узде, боясь даже частично повредить окружающей его рубиновой красоте. Статуи богов и героев из чистого рубина, расписанные в той же причудливой манере, что и входные двери, были столь прекрасны, что Сет забыл, как дышать. И также быстро опомнился: он помчался как можно тише отсюда, петляя между тьмой и ещё большей тьмой, из одной комнаты в другую. Он попал в тренировочные залы, оснащённые словно в каком-то кино про боевые искусства — дороги с препятствиями, отдельные «куклы» для оттачивания искусства ближнего боя, здесь практически никого не было, кроме нескольких женщин, одна из которых выгодно отличалась от остальных. Чёрным платьем и окровавленным взором кошачьих зрачков. Её внешность очень напомнила почти что бросившемуся в дальнейший бег Сету о Куроцучи. И он замер. Может ли эта женщина быть… Как бы то ни было, Сет решил проследить за женщиной, и, стоило ей сойти со своего места, как большой кот в плаще двинулся за ней — и одному дракону на входе в Пэнлайдао известно, как он умудрялся не попасться никому на глаза. И когда уже ничего не предвещало беды, Фрай её нашёл, или накликал, свернув не в тот коридор. Это было полностью тёмное помещение, но в отличие от всего остального храма, чья тьма была ласковой и тёплой, здесь в клочках света Сет видел пар, в которых превращались его выдохи. А клочки света линейной тропой вели его всё дальше от выхода — к единственному месту — статуе, которую он принял за живого человека. Статуя была разукрашена пострашнее всех прочих, статуя — с синей рожей, безумным языком и глазами… и кофейно-молочными рогами… И… Сет сорвался с места, разозлившись. Он подбежал к статуе и попытался сбить её с постамента, но она была в цепях и слишком хорошо прикреплена к полу, поэтому смертник остановился и вскрикнул, но сразу же перешёл на шёпот. — Как ТЫ можешь здесь быть?! Как ТЫ ВООБЩЕ ВЫЖИЛ ПОСЛЕ УДАРА СЭМА?! Фрай внезапно отпустил Маюри. А потом посмотрел на дрожащие от гнева когти и понял, что помутился рассудком на долю секунды. Это не Маюри. Это не он. Он не может быть здесь. Но… откуда тогда здесь его статуя, выписанная так, точно её срисовали с него только вчера? — ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?! — воскликнул женский голос, добавивший секундой позже на йоту громче: — СЁСТРЫ, В НАШЕМ ХРАМЕ МУЖЧИНА! Послышался воинский клич, и Сет, не сразу сообразивший, как ему действовать, получил уже на бегу дротик чуть пониже маски. Не успевая сообразить, что это было, тем не менее, смертник понял, что теряет сознание. Окончательно его добила подбежавшая «амазонка», встретившая Фрая неприветливым ударом копья в височную долю маски. Проваливаясь в забытье, Сет только и смог рассмотреть чьи-то ноги в сапогах, чёрном платье и… с золотистыми волосами. Зовущий шёпот медленно возвращал восприятие действительности. Не ясность, но хотя бы голое понимание окружения: он жив, он цел — судя по отсутствию чувства боли, и звала его определённо Нему. — Нему. — Сет приоткрыл глаза. — Да, я, — такая милая — и всегда улыбчивая, вернувшая эмоции и что-то ещё; Сет был рад её видеть, как если бы она была его младшей сестрёнкой. Да что уж говорить, именно таким человеком смертник её и считал. Зрение потихоньку сфокусировалось на её обвязанных бинтами руках. Бинты? Что они с ней сделали?! Фрай рассмотрел бинты и на её голове, правом глазу, даже из-под одежды выглядывали толстые слои обвязок. Они не причиняли Куроцучи дискомфорта, да и вряд ли доставляли боль — она не показывала такое даже в малейших движениях, тогда Сет всё ещё немного на нервах, вроде бы взял себя в руки и потрогал бинты на глазу. — Откуда это? — Ма… маме пришлось убрать все… улучшения, подаренные мне моим… Маюри. — Больно было? — даже под маской было понятно, как Фрай нахмурился. Девушка взяла его голову и, поглаживая маску, посмотрела в светящиеся глазницы. — Вовсе нет, с Сэмом… было больнее… — неожиданно резко и искренне отчеканила Нему, состроив абсолютно пофигистичную мину. Сет не слышался? Она только что посмеялась над сексуальными навыками Самуэля. Нему рассмеялась, и Сет рассмеялся следом: — Видел бы ты свою маску, когда озадачен. Сет не мог сдерживаться. Кажется, он смеялся до слёз, вытекающих из-под маски. — Кстати, о нём… Я слышала, что тебе дал задание кто-то из подчинённых моего отца, а вот про Сэма… никто из них ничего не сказал. Как он? Он тоже в больнице? Не знаешь… — Н… Нему… В его рваных движениях Куроцучи сразу поняла, что что-то не так. — Ч-что, Сет? — передразнила девушка. — Н-нему. Там… Приятного чтения! Надеюсь, не зря стараюсь?