Ненависть

- Что произошло?! Как вообще это могло случиться. Все ведь было нормально, и результаты были, очевидно, идеальными, он шел на поправку! – я срывал голос на профессора, а он прекрасно понимал мои чувства, и просто сочувственно смотрел на меня. Да. Все было в порядке. Джунмен пришел в себя, и пару дней адаптировался в новом состоянии. Конечно, ему было трудно, но на вторую неделю, он уже смог встать с кровати. Мы были так счастливы. От одной мысли, что мой брат начнет жить новой жизнью, и я могу видеть его теплые глаза, дарили неимоверную радость. Я взял временный больничный по уходу за братом, и почти жил в больнице. Я мог ночевать на диване в палате Джунмена, где медсестры приносили мне чистое белье. С утра до вечера, я постоянно был с братом. Помогал ему кушать, одеваться, мыться. - Джонин-а, - снова слышать его безумно приятный мягкий голос как доза наркотика. Больше мне в принципе ничего кроме его присутствия рядом не нужно. - Ахаха, медсестры такие милые не находишь? – тогда я жутко его приревновал, зная, что когда он поправится, то одна из медсестер скорее всего будет частым гостем в нашем доме, но я промолчал и просто15 минут его игнорировал. Больше не смог. Он слишком добрыми глазами на меня смотрел. По вечерам, когда мы выходили гулять в сад, он рассказывал, что помнит из того, когда лежал прикованный к кровати. Он думал обо мне. Приятно. В тот момент, когда его глаза загорелись, увидев, как на небе откуда-то появились фейерверки, я так сильно хотел обнять его. Просто подойти и коснуться его руки, вдохнуть запах и глупо улыбнуться. Но вместо этого я стою в шаге от него, не смея нарушить идиллию братского воссоединения, и тихонько скулю внутри себя от пустоты. На четвертой неделе это и произошло. Он просто не смог встать снова. Профессор не мог дать точные результаты, но повторял, что это возможно, просто один из факторов периода адаптации. Никто не мог точно сказать. Я терзал себя все три дня пока он снова лежал овощем и не мог даже открыть глаза. Он проснулся. Но не просто как обычно, открыв глаза, а немножко иначе. Он проснулся на полу и дергаясь словно контуженный, или как эпилептик, но в разы хуже. Оказалось, что врачи что-то не учли, и в итоге повредили ему мозг. Мне было совершенно наплевать, какой они диагноз говорили, уши, словно ватой заложило. Я просто молился о том, чтобы все снова вернулось в норму. - Просто, вылечите его, доктор… *** - Мы задели нервы. Думаю, можно будет провести повторную операцию через неделю, когда его состояние после первой операции будет более стабильным. - Я понял, профессор. Спасибо. На ватных ногах я поплелся к палате брата. Джунмен. Держись, мы пройдем через все это. Я захожу в комнату и замечаю, как брат сидит и пытается дрожащей рукой схватить стакан. Он настолько беспомощный, что, кажется, когда он лежал, даже выглядел более живым. Все тело дергается, и он прекрасно понимает, в каком он состоянии. От этого ему только хуже. Он понимает, какой он. Я медленно подхожу к нему и сажусь на корточки возле него. - Джунмен-и, - я пытаюсь поймать его взгляд, но он аккуратно избегает этого и смотрит на стакан. Как оказалось, что у него и с речью проблемы. Тормозит и заикается. - Н-не см-смотри… - он поджимает губы, понимая, что даже говорит с трудом и опускает голову закрыв глаза. - Я не уйду, - шепчу я, так тихо, что даже самому еле слышно. - С-стыдн-но, - выдыхает он. Внутри эмоции берут вверх, будто сейчас случится ураган, я смотрю, как мой брат отчаявшись опустил руку и больше не пытается взять стакан. Знает, что если шевельнется неправильно, вода разольется. Он закусывает нижнюю губу и слегка краснеет от злости. Кто виноват в том, что он сейчас сидит и не может связать двух слов, не говоря уже о том, чтобы передвигаться без конвульсий. Я. И больше никто. Часы продолжают тикать, и кто знает, сколько времени прошло, а я так и сижу перед ним и сожалею. Мне остается только это. О чем я и говорю вслух. - Это все я виноват, - не могу больше в себе держать эти мысли. Они грызут изнутри, как крыса, которой все мало, и надо все больше и больше участков отгрызть, оставить след, покусать, сделать вред. - Если бы не я, ты бы не сидел сейчас здесь, - я испортил жизнь своему родному брату. – Я, правда не хотел, я думал…хотя, я вообще тогда не думал. Я ведь такой эгоист, и мне тогда было так обидно…поэтому я сказал тебе…эти слова… Чувства, что кипели во мне, снова вырвались наружу и я словно вне себя, стал лихорадочно соображать. Что я сейчас делаю, зачем я ему это говорю, ему и без этих слов плохо. Будто что-то изменится. Но я ведь эгоист, и снова думаю только о том, что больно мне, а не только ему. Ураган внутри все бушует, он не остановился, а только стал сильней, с корнями вырывая последние остатки разума, оставляя лишь чистое поле, где нету совершенно ничего. - Я ревновал тебя…к ней…ко всем… - я уже не смыслю то, что говорю или делаю. Это происходит чисто на уровне инстинкта. – Я просто хотел, чтобы ты…был…только моим… - остаток моих слов я почти прошептал, но уверен, он все слышал. Неважно, насколько тихо мы будем говорить. Эта палата привыкла к тишине. Поэтому любой звук, даже шепот, будет оглушительно громким. Таким же громким, как всхлип со стороны Джунмена. Я мгновенно поднял голову и в шоке уставился на брата. Он улыбался и плакал одновременно. Истерика. Это тоже входит в симптомы периода адаптации? - Джунмен…что ты… - я поднялся с колен и поспешно стал вытирать слезы на щеках брата, не хочу видеть его слезы. Только не это. Я обеспокоенно присел возле него и стал вглядываться в такое любимое лицо, он не переставал плакать, а я все вытирал его слезы и думал, что же с ним происходит. Джунмен протянул дергающуюся руку к моему лицу и провел рукой по щеке. Несмотря на трясущуюся руку, в его глазах читалось столько эмоций, что я пытался не задохнуться от переизбытка того, что он мне сейчас посылает одним лишь взглядом. Столько нежности и ласки, да-да, именно они, я вижу их. И его прикосновение, я титановыми усилиями сдерживал себя, чтобы не начать ласкаться об его руку, пытаясь сохранить то тепло, которое исходит от него. Приятно. - Скажи мне, что-нибудь… - я прикрыл глаза, утопая в той атмосфере, которая царит вокруг. - Люблю.