***
К концу недели Чимин почти воет от бессилия и желания погрести себя под стопками контрактов и потеряться среди звонков. Ни на один из них он не отвечает, но зато решает позвонить Юнги, хотя тот даже не писал ему всю эту неделю. - Что, все-таки соизволил мне ответить? – Чимин не мог не припомнить этого, а теперь мысленно ликует, будто надеялся отплатить Юнги той же монетой. - А ты и не звонил, и не писал мне до этого, чтобы я тебе «соизволил», - знакомая усмешка и скучающий тон говорят о том, что Чимин постыдно потерпел поражение. «1:1». - Я… устал. Я хочу увидеться. - Я занят. - Мне похуй, я все равно приеду, понял? – Чимин обычно не бывает таким резким, но большим снежным комом накапливающиеся напряжение и стресс, в конце концов, дали о себе знать. Юнги молчит с пару секунд, будто он не ожидал такой решительности, и в итоге сдается.***
Чимин до сих пор никогда не был у Юнги, все это время они встречались только у него дома или в других подходящих и не очень для секса местах. Адрес, вместе с просьбой купить чего-нибудь покрепче пива, Юнги ему отправил смс-кой сразу же после звонка: квартира на четырнадцатом этаже тех самых высоток, вид из окон которых открывается почти на весь город. Чимин ожидал увидеть нечто подобное, все-таки денег у Юнги более, чем достаточно. С порога его встречают пелена сигаретного дыма, разбросанные по всему дому вещи, пустые бутылки из-под алкоголя и коробки из-под пиццы, а еще огромный пушистый белый кот, но никак не сам Мин Юнги. - Зарксис не любит гостей, - Юнги показывается из-за стены, и выглядит он так, как будто долго спал и проснулся только сейчас, но синяки под глазами явно говорят об обратном. – Но у меня их обычно и не бывает, как видишь. Даже сейчас, когда Чимин в пальто от Ermenegildo Zegna и с дневным макияжем, скрывающим хоть и не существенные, но недостатки его лица, ему кажется, что он не выглядит даже на треть так хорошо, как Юнги – в своей обычной одежде и выцветшим бирюзовым гнездом на голове. Юнги даже не попытался создать видимость порядка в этом доме (и привести в порядок себя в том числе) перед приездом Чимина. Может, это говорит о хоть каком-то уровне доверия между ними?.. С первых минут Чимина начинает настораживать чемодан, лежащий посреди комнаты, но спросить он не решается, поэтому просто выставляет на барную стойку бутылку вермута и кучу упаковок с едой, потому что был просто уверен, что питается Юнги более, чем дерьмово, и оказался прав. Хоть и не ему об этом говорить. Чимин не спрашивает, почему всю эту неделю он не получил от него ни одного сообщения, не говоря уже о звонках, потому что боится скорее не ответа, а того, что это будет звучать, как упрек, который, учитывая их отношения, будет неуместным и просто странным. - Куда-то собираешься? - Да. Сердце Чимина в этот момент отсчитывает по меньшей мере десять ударов, прежде чем Юнги продолжает говорить. - Мне предложили постоянную работу в Штатах. Очень хорошую работу, - он специально делает акцент на слове «очень» и тяжело вздыхает. – За эту неделю я должен был подготовить портфолио из самых лучших моих работ, но, мне кажется, для них даже того, что я собрал за все три года, нихрена не достаточно. Чимин кивает как можно более понимающе и сочувствующе, а потом просит показать то, что уже есть. Среди всех фотографий нет ни одной лично знакомой Чимину модели, и почти все из них европейской внешности. Профессионализм Юнги и любовь к делу чувствуется в каждой работе. Чимин даже немного пожалел, что не попросил его поснимать себя как следует. Или, может быть, он и правда не дотягивает до уровня Юнги? Вермут на вкус приятно отдает сладостью, Чимин болтает прозрачный напиток в стакане и уже без тени страха задаёт давно волнующий его вопрос. - Почему ты тогда в студии не дал своим фотографам снять меня для журнала? - Потому что ты слишком хорош для этого дешевого глянца, и ты прекрасно это понимаешь. Чимин не чувствует ни тени усмешки или сарказма в его голосе, предельно серьезный и сосредоточенный, он сказал это, даже не задумываясь. Больше эту тему они не затрагивали, и он посчитал, что получил достаточно ясный ответ на свой вопрос. Сегодня ночью Юнги особенно требователен к Чимину, к его прикосновениям и поцелуям, может быть, потому что задней мыслью осознает, что это их последний секс. Чимин делает все, о чем просит Юнги, пусть большая часть просьб и звучит как «глубже», «пожалуйста» и «еще». В этом он ему не отказывает. В такие моменты Юнги потрясающий, и больше всего Чимину нравится, что такой он только с ним, по крайней мере, хочется надеяться на это. Впервые Юнги заговаривает с ним после секса, а не просто курит прямо в кровати, это кажется странным и непривычным, но Чимин лежит, молча слушает и уже даже не морщится от запаха дыма. Юнги так воодушевленно рассказывает про Америку и про то, как он будет снимать на пленку разных хорошеньких девочек, а еще, что он обязательно познакомится с Марком Селиджером. Чимин только поддакивает и соглашается, хотя бы потому, что он слишком устал, и потому что голос Юнги убаюкивает лучше любой колыбельной. Последнее, что он слышит: «Зарксиса повезешь ты», а после засыпает окончательно, уже не придавая его словам никакого значения.***
Просыпаться и видеть Юнги рядом, меньше, чем в десяти сантиметрах от себя, больше похоже на бредовый сон, чем на реальность, но он спит, сопит во сне, и его голые плечи и шея все в синяках, за которые утром Чимин наверняка получит по заслугам. Он встает с кровати, стараясь не разбудить спящего, и, пока еще есть время, осматривает всю остальную квартиру. После вчерашнего разговора перед сном у Чимина до сих пор сохраняется ощущение, что все это ему приснилось, но чемодан все еще стоит посреди квартиры нетронутым, и хочется выкинуть его к чертям из окна. Внутренние карманы крышки уже забиты документами, и, не удержавшись, Чимин достает бережно свернутые бумаги. Паспорт, загранпаспорт, документы на визу, еще куча каких-то непонятных бумажек, билет на самолет, еще один билет на самолет. Чимин слышит ворох со стороны кровати и тут же спешно убирает все документы обратно, где их взял, успев только краем глаза взглянуть на билеты и убедиться совершенно точно: на одном из них значилось его имя.