uncover

Он запирается в недорогом отеле, где его точно никто не будет искать, где все, что у него есть: еда из супермаркета, капучино с двойной порцией сливок и сон по двенадцать часов. Трое суток, чтобы подарить себе ощущение жизни. Кажется, будто двадцати четырех часов в сутках теперь для него даже слишком много. Никто не ударился в поиски «пропавшей» модели - все знают, где Чимин, все знают, что лучше его не беспокоить. Даже когда на третий день он включает телефон, ему почти никто не звонит, кроме его босса, который интересуется, когда он снова будет готов выйти на работу. Чимину хочется ответить «никогда», но вместо этого он говорит: «Послезавтра. Может быть». В середине дня он снова засыпает, как вдруг вибрация за вибрацией на его телефоне оповещает о нескольких смс, и ему приходится через силу разлеплять веки, чтобы увидеть отправителя. Обычно сообщения ему никто не пишет – все сразу звонят. «Ты знаешь, что не отвечать на звонки, как минимум, невежливо?» «Ох, абонент появился в сети, какая благосклонность». Чимин хмурит брови: кто-то ошибся номером? Абонент опознан телефоном как неизвестный, значит, это самый вероятный вариант. Он выдыхает, откидывает телефон и понимает, что уснуть снова ему не удастся. «Прекрати меня игнорировать, когда я с тобой разговариваю. Если ты не сказал мне ни слова в прошлый раз, это не значит, что можно отмолчаться сейчас». В прошлый раз? «В любом случае, молчание – знак согласия, хах». Это «хах» пронеслось в голове Чимина слишком знакомо и… «Блять-блять-блять», - единственная мысль в голове. Чимин с минуту думает, что ему сделать – ответить на сообщение или позвонить, и, прочистив горло, набирает «неизвестный» номер. «Что, все-таки соизволил мне ответить?» вместо «Алло» или «Привет». Теперь становится совсем понятно, кому принадлежат все эти сообщения. - Ты что-то хотел? – никакой вежливости, никакой формальности, все предельно просто, как будто они знакомы сто лет, как будто тогда, на съемке, Чимин не услышал в свой адрес больше дерьма, чем слышал за всю свою карьеру. - До этого я даже не знал, как звучит твой голос, - Чимин буквально всем своим существом чувствует, что собеседник ухмыляется там, на другом конце телефонного провода. – Я звоню тебе на протяжении последних трех дней, к слову. - Зачем? - Я хочу тебя поснимать. Пощелкать на свою зеркалку. Только я. Без ламп и фотостудии, без визажистов и стилистов. Чимин поджимает сухие губы. Последняя фраза звучала так, как будто он не снимает моделей для известного и дорого журнала. «Пощелкать» звучало так, как будто он начинающий фотограф-любитель, которому нужны его первые фотографии для портфолио. Чимин вспоминает все его слова вроде «худой, как щепка» и «страшный» и просто не понимает, почему Юнги словно пытается над ним шутить, почему он хочет снимать его, «страшного» и «ущербного», как будто у него за спиной нет очереди из всемирно известных профессиональных моделей. На секунду Чимин забывает, что до встречи с Юнги он тоже был одним из них; но что-то ему все-таки позволяет переступить через свою гордость, и он без колебаний произносит «ладно», прежде чем начать диктовать адрес.

***

Чимин делает усилие и прибирается в номере, потому что от горничной дважды в день он отказался сразу и все это время ходил по комнате, периодически переступая через пустые бутылки от колы и контейнеры из-под еды. После того, что он видел в зеркалах в гримерке, Чимину кажется, будто то зеркало, что висит в ванной, ему нагло врет: наблюдать почти нормальный цвет лица и не красные от недосыпа глаза впервые за последний год – совсем странно. «Превращение в человека прошло успешно», - думает Чимин, и даже улыбка самому себе в отражении больше не выглядит такой больной и пугающей. - Я тебя не узнаю, - Юнги неожиданно и бессовестно появляется в проеме ванной комнаты, потому что все это время дверь была открыта нараспашку. Кажется, будто появляться внезапно и не вовремя – его талант. - Если честно, я сам себя не узнаю, - признается Чимин, и его щеки слегка краснеют, он даже забыл, что так бывает. На Юнги весеннее пальто, а в руках он вместо нормальной камеры держит серый полароид. Если бы Чимин не знал, что он на два года младше него, точно бы принял за студента. Юнги красивый. На нем ни грамма косметики, и Чимин сомневается, что он пользуется ей вообще. Волосы мятно-зеленые, почти бирюзового оттенка, черты лица острые и аккуратные, а кожа такая белая, по сравнению с чиминовой, как будто он почти не появляется на солнце – такую светлую Чимин видел только у европейских моделей. Стоя рядом с Юнги, он больше не чувствует себя «воплощением прекрасного», как его называли обычно. Особенно стоя рядом с Юнги. - Я не готов. Мне нужно переодеться и… Юнги смеется, Чимин тут же поворачивает голову и вопросительно смотрит: тот звенит тяжелыми бутылками в пакете и смотрит с извечной насмешкой. - Ты и правда что ли думал, что я тебя сюда щелкать приехал? Он не похож на человека, который раскаивается за свои слова и поступки настолько, чтобы лично приезжать просить прощения. Юнги скорее похож на человека, который сочтет тот случай в студии удачным знакомством и захочет продолжить уже за бутылкой пива. Чимин пожимает плечами, мол, он, в общем-то, и не против. С утра поесть Чимин ничего не успел, поэтому опьянение быстро накрывает уже со второй бутылки пива на голодный желудок. Юнги выглядит трезвым, но он определенно стал веселее и немного болтливее, чем до этого, он много говорит про свою работу и жутко гордится тем, сколько моделей прошло через двери его студии. Чимину сразу вспоминается, как быстро он туда вошел и как быстро оттуда вышел. Вопрос о том дне крутится на языке с самого начала, но скоро ему на замену приходит горьковатый привкус пива, и Чимин забывает обо всем. - Голова так кружится, - сдается Юнги после третьей бутылки, как будто сам не ожидал, что его тоже снесет так быстро. - Я вообще пиво не очень люблю, - Чимин, привыкший пить в местах и обществе, соответствующих его профессии так же, как и поглощаемый алкоголь, первое время морщится от вкуса пива. Юнги, видимо, вообще все равно, что, где и с кем пить. Чимин внезапно вдруг ощущает, как последствия стресса, переутомления и вообще все его чувства тяжестью оседают на сердце. Он горел долго и красиво, но все, что после него осталось – пепел. И все это сейчас же требует выхода наружу, но они знакомы с Юнги меньше недели, разговаривают – меньше двух часов, а их знакомство можно считать самым неловким в жизни Чимина, даже сейчас, когда, казалось бы, алкоголь располагает к тому, чтобы как следует выговориться. Когда, наконец, к горлу подкатывают нужные слова, Чимин уже, было, приоткрывает рот, поворачивает голову и – неожиданно и безвозвратно – сталкивается с губами Юнги. Думается, что не случайно. Думать, впрочем, особо некогда, Юнги смелый и напористый; губы на вкус – пиво и табак, пахнут так же. Чимин не любит сигареты, но вкус кажется приятным, даже когда горчит. Под градусом и после слишком долгих поцелуев Юнги становится теплым и мягким и сам подставляется под ладони Чимина. Он похож на кота, который долго не знал чужой ласки. Секс выходит пьяным и ненавязчивым, и в точности, как кот, Юнги больно распускает когти, а следы на плечах и лопатках Чимин еще долго рассматривает в зеркале на следующий день. Уходя, Юнги оставляет на прикроватной тумбочке два снимка, на одном из которых он сам, демонстрирующий два больших синяка на худых плечах и шее. Смесь упрека и чего-то, подозрительно похожего на «И это все, на что ты способен?». На второй фотографии сам Чимин, а внизу, на пустом белом пространстве кривая, сделанная в спешке, подпись «u r so beautiful». Обе фотографии Чимин прячет в портмоне между слоями визиток и кредитных карт. Постельное белье все еще хранит аромат парфюма Юнги, так что Чимин находит лишний повод не вставать с кровати и лежать в обнимку с подушкой. Все это до сих пор кажется глупой и обидной шуткой, но Чимин почему-то не злится больше на Юнги, да и никогда не злился. Только на себя. Чимину кто-то просто обязан был напомнить, что помимо красивой фигурки с обложки, он еще и просто двадцатитрехлетний глупый мальчик.