Драконья забота

Годро едва дышал, когда тихими шагами проходил вглубь палаты, не отрывая своего взволнованного взгляда от лежащей на кровати фигуры. Дрого, скорее всего, спал, потому что на его присутствие среагировал не сразу, только сильнее сжался в комок. Это лишний раз уколом совести отозвалось в груди младшего Лекса, который невольно вспомнил тот период времени, который оба брата готовы были проклинать. Нет ничего страшнее, чем боль близнеца и не способность хоть как-то его от нее избавить, особенно, если она внутри. Время нихера не лечит, оно только притупляет рану, но не избавляет от нее. Годро знал, что брат, хоть и не говорит о таком, но, бывает, жалеет о том, что остался жив после всего с ними случившегося и теперь вынужден играть кого-то другого. Потом, правда, приступ меланхолии и депрессии проходит, и Дрого благодарит небеса за то, что смог выжить и тем самым дал смысл жить младшему, который нуждался в его защите. Парень поджал губы, замирая возле кровати и осторожно присаживаясь на край постели и вслушиваясь в спокойное дыхание старшего. Годро всегда бесила собственная слабость и мнительность, но он научился быть сильным и закрывать глаза на свои страхи и тревоги. Вот только от брата этого невозможно было скрыть, что всегда приводило к неловким вопросам и не нужным переживаниями. А теперь вот… сам Дрого нуждается в том, чтобы кто-то вытащил его из этого омута страха, но у Годро банально не хватает моральных сил, за что он дико хочет придушить себя. Жалкий отброс, который может только скулить и плавать в собственном больном сознании. Парень готов был пустить себе пулю в висок, если бы не было так страшно оставить Дрого одного наедине со всей этой херней. Младший Лекс утер непрошенные слезы и осторожно прилег рядом с братом, обнимая его за спину и утыкаясь губами в пепельный затылок. Он будет рядом с ним, как бы страшно или больно не было в дальнейшим, ни за что не оставит. В нос проникал родной аромат сандала и теплота тела напоминала, что Дрого жив, все хорошо, кошмар был лишь следствием переживаний и мрачных мыслей. Годро легонько прикоснулся губами к забинтованному плечу близнеца и крепче обнял его, незримо напоминая о своем присутствии. Ему не хотелось сейчас выяснять отношения, что-то доказывать или спорить, хотелось просто быть рядом и чувствовать родного засранца каждой клеткой тела. Его дыхание успокаивало и заставляло напряженный организм расслабиться, просто отпуская сжимающую сердце тревогу куда подальше. Вдруг Дрого пошевелился и сначала настороженно замер, вслушаваясь в тишину, а затем очень медленно повернул голову в его сторону и с тихим свистом выдохнул: — Мелкий… Годро грустно улыбнулся, слегка отодвигаясь и позволяя ему полностью развернуться в его сторону. — Привет. Дрого первое время просто смотрел, с жадностью ловил каждую деталь и отмечал изрядную загруженность младшего. Резко очерченные черты лица и едва заметные синяки под глазами его совсем не порадовали, но он предпочел это списать на шаткое состояние мелкого и их ссору. Но это доказало еще один важный факт — брат жив, реален и сейчас вместе с ним здесь. Старший Лекс резко вскинулся вверх и прижал близнеца к себе здоровой рукой, зарываясь в шею Годро и с жадностью вдыхая знакомый аромат серени и жасмина. На нотки мускуса, аниса и ветивера он почти не обратил внимания, хотя краем сознания отметил, не забыть потом устроить брату допрос по поводу такой близости с блядским драконом, раз он стал даже немного пахнуть им. — Хэй, тише, швы могут разойтись, — тихо усмехнулся Годро, целуя его в висок и проводя ладонью по волосам, — все нормально, я никуда не исчезал, успокойся. — Тебя тоже… — Дрого не смог закончить предложение, потому что голос сорвался, и глотку сдавила тугая удавка, — блять. — Было бы странно, если бы меня тоже не накрыло, — серьезно произнес Годро и вздохнул, потершись щекой об изгиб челюсти брата, — самого чуть удар не хватил, когда увидел твой труп. Несколько минут Дрого молча смотрел ему в лицо, а затем рывком приблизился, но тут же замер, потому что в нос ударил раздражающе-желанный запах Альфы. Что он вытворял с мелким, раз терпкий шлейф окутывал Годро невидимой дымкой? Ревность и злость вспыхнули в его глазах, едва не вырвавшись из-под жесткого контроля, но почти сразу же и затухли, потому что он вспомнил, что сам отпустил брата с Дрэгоном. Не в правилах Годро таким способом выражать свою обиду, но если есть еще один раздражающий компонент… — Вижу, ты нашел хороший вариант избавиться от страха за мою жизнь, — ядовитые слова непроизвольно срываются с губ, а вспыхнувшие боль и горечь в глазах мелкого только сильнее резанули по сердцу. Годро усилием воли удержал непроницаемую маску на лице и заставил себя оставаться спокойным, пускай, слова брата и задели его, но тут в силу вступила собственная обида и ярость, вызванная тем фактом, что Дрого предпочел сразу обвинить его во всех смертных грехах, до конца не разобравшись. Да, на нем была вина, но не настолько большая, чтобы так резко с ним говорить. — Ты бы предпочел, чтобы я лучше утопал в своем кошмаре без возможности вырваться? — не привычно холодно проговорил Годро, с остротой смотря на передернувшиеся лицо старшего, а затем жестоко ухмыльнулся. — Спасибо, братик, я тебя понял, никого к себе не подпускать и загибаться от нашей обоюдной связи, но помощи ни у кого не просить. И уж тем более, не у Зака. Наверное, мне, как и тебе, в кайф терпеть всю эту херню и осознавать свою слабость, не имея ни малейшего желания идти на контакт хоть с кем-нибудь, чтобы не сходить с ума. Дрого ошарашенно распахнул глаза и рот, изумленный даже не словами, а самим тоном младшего, который хлестал его, как плеть. Редко, когда мелкий показывал свои клыки, но в тот момент, когда это происходило, Дрого хотел провалиться под землю. Сейчас собственные претензии казались такими незначительными, ведь Годро был прав, если бы не Дракон, то неизвестно, сколько он бы плавал в своих ужасах, и не факт, что этот заплыв прошел бы без последствий. — Прекрати, — осипшим из-за волнения голосом проговорил он и тяжело сглотнул, — я никогда не хотел, чтобы ты испытывал боль. — Но я испытываю, — хлестко отрезал Годро, сдерживая подступившие к глазам слезы, — каждый блядский раз испытываю, когда ты бездумно рискуешь собой и не думаешь о том, что будет потом. Сколько раз я должен вдалбливать тебе в голову простой факт: погибнешь ты, сдохну следом и я, потому что без тебя это будет не жизнь! Но нет же, блять, ты накручиваешь себя, не понятно, из-за чего, больше погружаешься в себя и не хочешь слышать меня. Хочешь, чтобы от тебя вообще все отвернулись? Вперед, блять, продолжай в том же духе всех отталкивать и подозревать хер знает в чем. Даже сейчас ты готов терпеть заскоки своего подсознания, но не делиться со мной своими мыслями, потому что, сука, сильный и гордый. Только много ли от твоей гордости осталось ночью, когда ты держал в руках мое мертвое тело? Годро сотрясала крупная дрожь, а лицо исказилось из-за гримасы негодования, сильнее побледнев. Он смотрел на брата и не видел его из-за красной дымки, застелившей туманной пеленой взгляд. Он не жалел, потому что осточертело уже жалеть и уступать, даже если и понимал причины всех его поступков. Называется, не хотел выяснять отношения, блять, а на деле — вскрыл нутро обоих. Хотелось кому-то проломить голову, чтобы боль не сдавливала виски собственного чердака, но приходилось сдерживать свои желания. Дрого было больно из-за его слов, Годро это видел по его глазам и побледневшим губам, но за редким исключением он не желал смягчать тон или выражения. Чувствуя, что брат собирается встать с кровати, Дрого панически дернулся в его сторону, но не успел обхватить хрупкую талию, и Годро нетвердым шагом отошел к окну, повернувшись к нему спиной. Острый изгиб плеч сейчас сильно выдавал его напряжение, как и идеально-ровная осанка до хруста позвоночника. От него веяло могильным холодом, и только уже из-за этого старший Лекс готов был себя разодрать на куски, ибо в таком пограничном состоянии брат был наиболее опасным и уязвимым одновременно. Годро закинул голову назад и с тихим стоном выдохнул воздух в сторону потолка, обхватив себя руками. — Какого хуя происходит, Дрого, а? — голос непривычно безэмоциональный и серьезный, словно младший дошел-таки до ручки. — Мне казалось, что тебя никогда не волновало, с кем я и что делаю. — Это не так! — против воли сорвался на рявк старший Лекс и досадливо поджал губы, — и сейчас ситуация не та. Этот кобель отнимает тебя у меня, он касается тебя, позволяет своему запаху остаться на тебе, он волнует тебя, и это меня бесит больше всего. Годро удивил его, когда начал смеяться, только вот потом смех перетек в истерический, а затем и в тихие всхлипы, сотрясающее плечи мелкого. Дрого смотрел на него в шоке и не знал, что должен сделать в первую очередь. Успокоить или дать выплакать все напряжение? Что? Как облегчить его ношу, которую он взвалил на себя? Но когда мелкий обернулся к нему лицом, любые вопросы вылетели из головы, и осталось только видение текущих по щекам слез. — Идиот, — дрожащим голосом резюмировал Годро, нервно усмехнувшись, — я — твой близнец, блять! Я — продолжение тебя, и никто не сможет отнять нас друг у друга, потому что наша связь крепче, чем у кого-либо. Ты, кретина кусок, сравнил меня с одним из своих постельных дружков, заревновав, а вспомнить в первую очередь тот факт, что я — твой брат не удосужился. Да, блять, меня волнует Зак, да, я хочу его, но это не означает, что я откажусь от тебя или позволю отнять себя. Мы всегда были вместе, мы и будем вместе, и на это не повлияет ни моя увлеченность, ни твои заебы, понял?! — И что, будем делиться друг другом по дням недели? — едко поинтересовался Дрого, стараясь не показывать, как его поразила речь мелкого. Годро раздраженно зарычал и стремительно подлетел к ниму, подавляя в себе желание дать в эту тупую голову кулаком. — А мы, что, куски мяса, чтобы нами делились? — прошипел он, вздрагивая всем телом. — Жить в мире и согласии не хочешь? Дрого непроизвольно фыркнул, скрывая собственный страх и нервную дрожь рук. — В мире и согласии? Ты сам-то хоть в это веришь? Мы, скорее, порадуем его самолюбие, когда предоставим обе дырки в временное пользование. Что-то жесткое появилось в глазах Годро, когда он иронично вздернул бровь и зло скривил губы в елейной улыбке. — А разве есть разница? — жестоко произнес он и истерично усмехнулся. — Нам не в первый раз делить один член на двоих. Дрого дернулся, как от пощечины, и застекленевшим взглядом уставился на брата. Больнее всего было от того, что это действительно так, им не привыкать делить члены. Сначала во время прошлого изнасилования, а затем во время течек, когда сами не справлялись и приходилось искать какого-нибудь выносливого Альфу, чтобы он помог им пережить чертов зуд в заднем проходе. — Это не одно и то же, — осипшим голосом проговорил он, чувствуя, как глотку дерет ком нервов, — не сравнивай нас и… — И кого, а? — резко переспросил Годро, чувствуя, как красная пелена все больше застилает глаза, а нутро начинает выть. — Проституток? Так ты сам нас с ними сравнил, когда начал разговор о дырках и временном пользовании. Неприятно, да? Тогда почему ты думаешь, что я буду в восторге из-за того, что ты ставишь под сомнение мое доверие, которое я оказываю Заку? Он за чертову неделю сделал больше для нас, чем твой ненаглядный Вэйсанур за год не может разродиться. Перестань быть таким эгоцентричным мудаком и ради прикола начни слушать и обращать внимание на окружающих тебя людей. Дрого открыл было рот, готовый кинуться защищать босса, но вскинутая вверх рука без слов заткнула его. Годро, правда, был дико зол на Тома, но частью сознания понимал, что его вины в случившемся нет, просто так совпали карты, просто они оказались не в том месте, не в то время. Хотя, желания высказать ему пару ласковых это не убивало. Младший Лекс понимал, что главарям сейчас не до них, потому что других проблем, нависших над группировкой, море. Но с другой стороны, тот же Зак должен сейчас быть в Германии и распределять людей из своего отряда на предстоящую бойню, а он — здесь, с ними и не думает бросать их на произвол судьбы. — Предлагаю сначала остыть, а потом уже делать выводы, — сухо проговорил он и направился к двери, — а то мы таким темпом вообще переругаемся. Вечером загляну, надеюсь, к тому моменту ты успокоишься, и мы нормально поговорим о нашем будущем. Затем, не давая брату и слова вставить, Годро стремительно покинул палату и только лишь в коридоре позволил себе сбросить маску холодного ублюдка. Он должен был так говорить с близнецом, потому что иначе до него не дойдет, а так хоть эмоциональный фактор поможет. Внутри было гадко и холодно, но он старался не обращать на это внимания, пока шагал в направлении ординаторской. Но почти на полпути он замер и резко сменил свой курс в сторону курилки. Он не часто курил, только лишь тогда, когда нервы готовы были рвануть из-за морального напряжения или вкрай расшатанного эмоционального состояния. Видимо, теперь придется вспоминать, как делать затяжки и избавляться от сигаретного дыма.