Фактор совместимости

      Сколько Итачи себя помнил, он всегда был странноватым омегой с точки зрения физиологической, да и вообще… Обоняние такое, что, казалось, любая овчарка обзавидуется, индивидуальная энергетика похожая на гейзер, который неудержимым потоком грозился раздавить любого альфу или собрата-омегу. Железный иммунитет, отменное здоровье, раннее половое созревание и обильные пятидневные течки, которые Итачи люто ненавидел. «Гены. Хорошие гены, доминантные. Определяющие отборного омегу и обещающие ему качественное потомство.» Дедуля-альфа, на деле блядун редкостный, о репутации которого можно слагать легенды, любил похвастаться семейной породкой. Сейчас уже песком сыплет, а все угомониться с пошлыми шуточками и пафосными замашками не в состоянии. А Итачи, по правде, больших плюсов в собственных особенностях не находил. А, может, плохо искал. Тем не менее, вниманием со стороны противоположного пола обделен не был, и оно, вопреки законам природы, омегу совершенно не баловало, не трансформировало в высокомерную диву с замашками сердцееда. Будучи студентом университета, омега то и дело ловил на себе очарованно-заинтересованные, а то и откровенно похотливые взгляды альф: одногруппников, ребят с потока и даже преподавателей - самолюбие они не тешили, да и предложить взамен нечего было совершенно. Раздариваться — не в правилах Итачи. Умный и талантливый, а для кого-то, возможно, и красивый, хотя именно красивым Учиху Итачи назвать было сложно. Эффектный и необыкновенный — безусловно. На него невозможно не обратить внимания. В своей комплекции омега сравним с истинным атлетом: сто восемьдесят сантиметров роста, обладатель прекрасного натренированного тела. Даже кости его, если судить по мощным запястьям, весьма широкие и крепкие. Провокационная брутальность, мало свойственная мужчинам-омегам, но в том-то и заключалась самая аппетитная изюминка. Учиха всегда носил длинные черные волосы, чаще всего повязанные в хвост: тугой, или свободный — зависело от настроения обладателя ухоженной шевелюры. По правде, это было не совсем практично для избранного вида спорта в виде плавания, но волосы, казалось, непросто являлись личным достоянием внешности Итачи, а еще и живым продолжением его головы. Если их обрезать, они наверняка будут кровоточить и кричать. Лицо Учихи воистину противоречивое, вроде мрачное, а вроде и милое. Взгляд всегда тяжел, глубок и проницателен одновременно. В узких кругах про Итачи придумали легенду, якобы Учиха прожил уже множество жизней, без конца перевоплощаясь из одного образа в другой, а опыт прожитых жизней скопился в его подсознании, оттого и взгляд такой — мудрый. В глянцево-черных радужках всегда преобладала толика мистики, а то и чего-то гипнотического. Пожалуй, именно сложный взгляд, а еще крышесносный запах были основными заманушками в Учихе. А еще восхитительный течный зад, на который многие «джентльмены» любили попялиться, пока Учиха плывет стометровку со скоростью хищной рыбы. Вот только, несмотря на эксклюзивность, на любовном поприще у Итачи с двадцати четырех лет — перекати поле. Не то, чтобы Учиха альфами совсем не интересовался, просто жизнь воспитала в нем сугубо предвзятое отношение к самцам. Первый опыт серьезной связи отвесил Учихе смачную и неожиданную пощечину от которой искры из глаз посыпались, с тех пор Итачи склонен сторониться всего, что отдавало душком романтики. А избыток работы, защита диссертаций, командировки и желание выстроить под собой крепкую опору для стабильного и надежного существования окончательно забросили любые позывы к противоположному полу далеко, на задний план. Учиха оказался вполне самодостаточен, дабы не раздариваться по пустякам. Благо, раскрепощенности перед самим собой в омеге было заложено с лихвой. Запросто пригрозит высушенному силуэту недотраха вибратором, или затянет на его тощей шее нить с десятью анальными шариками, каждый из которых по размеру превосходит предыдущий… Как оказался в том возрасте, когда истинного царевича-альфу на породистом скакуне уже не ждешь, а вешаться на всякое рванье — жизненная философия не позволяет, Учиха сам не заметил. И, честно говоря, его всё весьма устраивало. К двадцати девяти годам омега имел знатное подспорье в качестве должности доцента кафедры архитектурного проектирования в стенах престижного университета. Заработал продуктивную стабильность и даже обзавелся личным жильем. Итачи сам себе стал крепкой и надежной стеной, покачественнее любого мужа, да только непреступная стена потихоньку обрастала пышными весенними цветами, когда вложенные в хорошие жизненные перспективы труды стали приносить плоды без излишних трудовых затрат. Появилось время на отдых, на самого себя и на раскрытие своего омежьего потенциала. А потенциал на деле оказался не шуточным. Учиха ощутил себя золотой чашей, инкрустированной красным драгоценным камнем в виде сердца. И чаша с каждым днем полнилась процветающей в омеге нежностью, инстинктами любить, заботиться и оберегать, согревая на душе заветное местечко для малютки, которого Итачи то и дело рисовал в своем воображении перед сном или сидя на скамейке в местном парке, где радостные молодые родители проводят время со своими маленькими солнышками. Желание стать папой накрыло бурной волной и хорошенько укоренилось в подсознании. В конце концов, для того, чтобы родить, не обязательно состоять в серьезных отношениях с альфой и красоваться чужой меткой на шее. Отсутствие второй половины — не повод лишать себя радости отцовства, оттого, с сугубо обозначенной целью, Учиха несколько месяцев присматривался к альфам, в поисках более-менее подходящей кандидатуры. А кандидатура, вроде, подворачивалась, но привередливая сущность омеги отсеивала потенциальных кавалеров на всех уровнях, стоило им подобраться поближе. В итоге Учиха с легким сердцем решился на искусственное оплодотворение, к чему располагали подкопленные средства и хорошее репродуктивное здоровье. Во всяком случае, сам Итачи считал свое здоровье хорошим… Лечащим врачом Учихи стала молодая альфа по имени Сакура Харуно. Амбициозная и преданно обожающая свою работу. А еще искренне желающая помочь омеге, входящему в группу риска из-за позднего для первой беременности возраста. Таковая у мужчин-омег имеет тенденцию протекать особенно тяжело и чревата серьезными осложнениями, но, как оказалось, в случае с Учихой наслаивалось еще одна сугубо индивидуальная проблема. — Иммунологическая несовместимость с клетками альфы, — выносит вердикт Харуно, принимая Учиху в личном кабинете. Глаза омеги заинтересованно округлились, глядя на миловидную докторшу, аура и сладковатый запах которой ассоциировались с розовым цветом, таким же, как ее волосы. Итачи некоторое время сидел молча, формировал наболевшие вопросы в шальной голове, прежде чем задать их врачу, однако Сакура опередила Учиху по долгу своей врачебной службы. — Понимаете, ваш организм не способен принять сперму от неподходящего партнера. Клетки альфы содержат набор информации, повышающей шансы к зачатию и правильному течению беременности. У омег же на то имеется собственная система контроля, и ее нужно «убедить» в том, что сперма потенциального отца ей идеально подходит. Это называется «парным танцем». В вашем же случае, исходя из ряда проведенных обследований, система контроля омеги над клетками альфы особенно изобретательна. — И что это значит? Я не могу иметь детей? — прочистив горло, полюбопытствовал Итачи, все еще пялясь на докторшу. — Нет, что вы. Просто вам необходим партнер, который будет соответствовать требованиям именно вашего организма. Но не все так просто. Иммунологическая несовместимость, кхм, вашего масштаба — программа, заложенная крайне редкостной генетикой. И для того, чтобы ее «взломать», необходим партнер с генетическими данными соответствующими вашим. В противном случае организм так и продолжит отторгать неподходящее семя. — Имеете ввиду, мне нужен донор такого же склада, как я, только альфа? — включил логику Учиха, подавляя звон колокола безысходности внутри своего подсознания. Боги, Итачи чертовски устал и измотан огромным перечнем обследований, которые не продуктивно проходил достаточно длительное время. — Не донор, а партнер, — вносит ремарку Сакура, параллельно фиксируя в амбулаторную карту Итачи новые записи. — Эякулят альфы имеет в своем составе так называемые сигнальные молекулы, которые активизируют изменения в иммунитете омеги, чтобы настроить ее организм на свою волну. Кроме того, большую роль в данном случае играет ментальная и телесная совместимость альфы и омеги. Такое в полной мере способна обеспечить только сцепка. В довесок, ваш резус-фактор положительный, а, значит, альфа так же должен быть резус-положительным. Резус конфликтная беременность и без того огромный риск для здоровья, как омеги, так и малыша. — А если партнером станет бета? — Бета альфе - не соперник, сами знаете. — И где же я найду альфу с… с такой же чертовой генетикой? — наверное, если бы Учиха не обладал до остроты отточенной выдержкой, на его глаза навернулись бы слезы. Хотя, они наверняка навернутся, но позже, когда одинокая квартира поприветствует вечером своего обитателя. Сакура с толикой заботы взглянула на Итачи, сжав его руку в своей руке. Ладонь альфы теплая, почти горячая и нежная, под стать ее ауре. — А, знаете, что… Я попробую подать для вас заявку в областной исследовательский институт. В рамках довольно новой программы там оказывают помощь людям с различными генетическими заболеваниями, в том числе и несовместимостями. Может быть, смогут и вам помочь, — губы докторши украсила милая улыбка. Итачи, конечно же, согласился и уже на следующий день завез перечень необходимых документов, а так же по-новому сдал кровь на общий и биохимический анализы. Вообще, Учиха не был склонен себя обнадеживать, тем более чуткая омежья интуиция махала перед носом черной картой, обозначающей пустоту. Но надежда всегда умирает последней, поэтому оставалось лишь смиренно ждать, сложив перед собой холеные ручки. К тому времени, как омега покинул стены клиники, пушистый снег стеной осыпал дворы, а температура с минус тринадцати поднялась до минус семи, если верить монитору, нависшему над входом в красивое четырехэтажное здание. Жарко. Учиха расстегивает чёрный пуховик, чуть оттягивает горловину свитера, и вновь смотрит на часы, а затем по сторонам. А вот и интересующий Учиху объект — фиолетовый джип, ожидающий на заставленной парковке, из салона которого раскатами лилась громкая музыка. Приятное и знакомое старье. Из девяностых, кажется. Дверь джипа приветливо открывается, приглашая омегу внутрь, и музыка становится тише, стоит расположиться в пассажирском кресле. — Здравствуй, мой прекрасный друг. Чего приуныл? Чем коллеги мои тебя опечалили? — мужчина-бета в костюме под стиль горнолыжного разворачивается в сторону Итачи, упираясь локтем в приборную панель. В тонких линзах его квадратных очков ненавязчиво отражаются красные огоньки подсветки в салоне, прямо под цвет его растрепанных волос, облепивших вспотевший лоб. Сасори Акасуна — преданный друг Учихи со школьной скамьи. Некогда старшеклассник, который тайно учил младшенького ромашку-омежку плохому и не только. Бета с редкостной чуйкой, по специальности врач-реаниматолог отделения анестезиологии и реаниматологии центральной городской больницы имени какого-то там прославленного мужика. Именно Сасори через знакомых пристроил друга-омегу в отличную клинику, где того так тщательно обследовали. — Хотя, погоди. Сейчас на шоссе вырулю, пристроимся к пробке, и ты мне все расскажешь, ок? — Акасуна переводит рычаг коробки передач в дежурный режим и трогается с места в сторону главной дороги, а дальше по избитому сценарию: вереница выстроенных машин и жаргон нервного реаниматолога, который просто ненавидит ждать. — Ходи пешком, — вздыхает Итачи. — Так быстрее будет. — Нельзя мне пешком ходить, у меня ноги короткие. Ширина шага, следовательно, некудышная, так что быстрее не получится, — выписав пояснительную тираду, Сасори закуривает электронную сигарету, безуспешно пытаясь утихомирить невроз ожидания, а Итачи неторопливо выкладывает по пунктам причину своей печали. Вопреки ожиданиям, Акасуна не отшучивается на рассказанное Учихой. Хмыкает и задумчиво трогает вперед, вслед за красным «вагончиком», аккуратно перестраивается в левую полосу, минуя предназначенную для спецтранспорта. — И что, будешь искать? — с грустной усмешкой цедит Сасори. — Я вас умоляю, — вздыхает омега, отвернувшись к окну. — А если усыновить? — Не знаю… — голос Итачи уходит в шепот. Ненадолго повисшее молчание прерывает голос реаниматолога, покосившегося на Учиху. — Эй, ты плачешь, что ли? Да, брось, Итачи… Придумаем что-нибудь. Не может такого быть… Не может такой очаровашка, как ты, не подарить этому миру такое же очаровательное потомство. Только не грузись, ок? Харуно тебе подсобит, чем сможет, я поговорю с людьми, а там видно будет, — Учиху ободряюще хлопают по плечу, но омега даже не реагирует, уткнувшись лбом в прохладное стекло. Противный и нарастающий сигнал авто, откуда-то позади, отвратно пилит по нервам, а те и так по швам трещат, Учиха едва головой не ударился, от неожиданности отпрянув от окна, в тот момент, когда стекло снаружи облепили ошметки грязного дорожного снега. По трассе для спецтранспорта нахально пронеслась черная Ауди, помеченная номером люкс класса. — Да чтоб тебя, мудила! — негодовал Сасори. — Только вчера машину помыл! Строят из себя элиту, и никакого уважения к честным гражданам. Жопы в огне, что ли? Срачка по дороге прихватила? Мажоры гребаные! — Успокойся и не выражайся, — нахмурившись вздыхает омега. — На дорогах все равно грязное болото. А они, может честные люди, как я и ты… Просто с золотой ложкой в заднице родились. Акасуна иронично пофыркивает: — Честные люди не лезут в полосу для машин скорой помощи и полицейских. И в городской администрации не заседают. А козел, который на этой тачке разъезжает, кажется, в мэры баллотируется. — А я смотрю, ты знаток местной элиты, — протянул Учиха, усмехнувшись. — Его шестерок в нашу хирургию везут то с ножевыми, то с огнестрелами, а потом к нам, в реанимацию на дальнейшее выхаживание переводят. Спрашиваешь у этих пострадавших-недосравших, что было, а они отмахиваются. Мол, да так, доктор, недоразумение вышло. Шел, шел, и упал прямо на нож, представляете! Следом в карман подкладывают купюру, как бы намекая — полицию информировать не обязательно, — замолчав на минуту, Акасуна осмотрелся по сторонам и вперед. — Отлично, рассасываются потихоньку. Слушай, братка, давай-ка ко мне, а? Посидим, поболтаем, развеешься. Завтра, поутру, в универ твой тебя подкину. — Домой хочу, — возразил омега, вновь подпирая лбом окно. — Я не спрашивал твоего согласия или несогласия, а констатировал факт. Только в магазин заедем, дома жрать нечего. Тебя откормить надо. Вон, бледный как тень стал со своими обследованиями. Учихе не остается ничего, кроме как согласиться - Сасори отказывать бесполезно, да и не самое лучшее время сейчас слабину давать. В этом году Итачи взял на себя ответственность научного руководителя для пятерки студентов. Если не он, то кто их, оглоедов, обогреет и уму разуму научит? В конце концов, никого не волнуют чужие беды, выполняй то, на что добровольно подписался, улыбайся и махай всем ручкой, даже если душу на части рвут черти.

* * *

      Ранняя весна нынче не баловала теплыми деньками: легкий промозглый ветер по ночам превращался в штормовой, едва не выбивая оконные рамы в квартирах спальных районов, нарушая благотворный сон граждан. А к утру затихал, впуская в городок туман, застилающий скользкие дворовые тропинки, на которых нет-нет, да навернется некий бедолага. Итачи чудом удалось избежать падения, однако ногу он подвернул изрядно, сетуя на блядский туман и на чертов ушедший перед носом автобус. Утро не задалось с самого начала, а началось оно с того, что омега от души ушиб локоть о дверной косяк по дороге в туалет, позже просыпал сахар мимо кружки с кофе, теперь вот, нога… Настроения никакого, а еще день нормально отработать надо. Благо, сегодня в расписании только практика: опросил, оценил, дал задание и сиди себе макеты для конференции проектируй, пока шпана занимается учебными делами. Красота. Разве что подпростыл чутка, последняя течка выжила шестьдесят процентов иммунитета. Омега давно так не мучился, буквально ощущая себя дырявым ведром с высокой температурой. Пришлось даже специальные таблетки пропить, а то подох бы, наверное. Грядущим летом омеге исполнится тридцать три. Для все еще желаемой беременности цифра весьма критичная… Нет, желание стать папой за три минувших года никуда не ушло. Полная чаша эмоций и инстинктов, готовая искупать в благодати малыша, не исчерпала себя ни на йоту. Вакантное местечко под сердцем, уготованное крохотульке, тоже никуда не делось, просто Учиха смирился со своей неплодовитостью. Да, он особенный проблемный омега, но с природой не поспоришь и, тем более, не изменишь ее. Это надо принять, а не цепляться за надежду, которая давно уже истлела в подсознании. К сожалению, все попытки сойтись с подходящим альфой не дали результатов. Находилась парочка вариантов, но тщетно. Учиха однажды просто махнул рукой и огромный потенциал заботы и нежности направил на благие дела: четырежды был донором крови для реанимации новорожденных, участвовал в программе финансовой помощи деткам с врожденными пороками сердца и даже переводил определенные суммы местному дому малютки. Свои дела Итачи не короновал какими-то великими, так, капля в море, а полезно. Вариант об усыновлении ребенка-отказничка одно время не давал покоя. Но, увы, его одно за другим блокировали разные обстоятельства, и самым главным из них являлся навязчивый страх — не оправдать себя как родителя для не кровного ребенка, или не сойтись с ним ментально и энергетически, что очень и очень важно для родителя-омеги и его чада. Полный набор под названием «Не судьба». Видимо, нельзя быть одновременно успешным мужчиной и счастливым омегой, ну, да ладно… Грех жаловаться. С этой мыслью Итачи на минуту оторвал взгляд от дисплея ноутбука и посмотрел в окно, позволив глазам отдохнуть. Почти шесть часов. Мастерская для студенческих практик давно пустует, и только Учиха четвертый день высиживает здесь до вечера, потому что дома у него нет никакого настроя на работу с научными проектами. Дома его автоматически призывают кофе, диван, книги и потоки тяжелых мыслей, поэтому деловые отсидки в университете более надежны и продуктивны. Мигающий на столе смартфон разразился громкой мелодией входящего звонка, заставив омегу вздрогнуть. На дисплее маячило имя Сасори и прошлогодняя фотография, где тот придуривается на своем медицинском корпоративе. — Привет, — лениво отзывается на звонок омега, расслабленно откинувшись к спинке кресла. — Здравствуй, детка, — приветствует Акасуна. — Надеюсь, я тебя не от чего не отвлекаю? — Ну, как сказать… Нет, — согласился все же Итачи, закрыв ноут. — Слушай, дружище, у тебя, случаем, нет среди родственников ветеранов локальных конфликтов? Ну, может, какой-нибудь там троюродный шурин сводной тети по прадедушкиной линии… — Прадедушка и был, но он давным-давно заполняет погребальную урну своим прахом, а что? — Нет. Ты меня неправильно понял. Я имею ввиду, есть ли в настоящий момент среди твоих родственников комиссованные контрактники из зон локальных конфликтов? — поспешно поправил Сасори под фоновые голоса откуда-то со стороны. — А, вон что. Нет. Родственников у меня, конечно, вагон, но военных среди них не водится. На другом конце соединения послышалась коварная усмешка: — Это очень хорошая новость, Итачи. — Серьезно? С чего бы? — удивился Учиха. — С того, что я нашел тебе альфу. Сказанное другом вынудило омегу застыть с трубкой в руках - он и сам не понял, с чего по нервам пробежал ощутимый разряд, реанимируя давно притихшие порывы. — Слушай, ты можешь приехать ко мне на работу? Я сегодня в ночь дежурю… Просто, не телефонный это разговор совершенно. — Х-хорошо, — тихо, едва не заикаясь, отвечает Учиха. И откуда столько волнения вдруг накатило в голову? Или банальный интерес, смешанный с недоверием и желанием уличить друга в неразборчивости, подстегивал азартом… Омега откровенно не знал, просто действовал на сущем автоматизме. Поспешно собрался, незаметно для себя достиг остановки и даже не заметил, как очутился в санпропускнике отделения реанимации. Сасори встречает гостя с улыбкой до ушей, а омега в который раз подмечает, как другу-бете подходит темно-зеленый цвет его хирургического костюма, дополненный белизной накинутого поверх халата. — Пойдем, — выдав одно-единственное слово, Акасуна тащит товарища за руку в сторону раздевалки. В его руках комплект одноразовой стерильной одежды, которую он подает Учихе, как только оба спускаются в подвал, заставленный вещевыми шкафчиками. — Одевайся, — командует реаниматолог, все еще деловито улыбаясь. Итачи не понимает, что к чему, но послушно натягивает бахилы поверх ботинок, оборачивает одежду халатом из полупрозрачного волокна и прячет волосы под дурацкой шапочкой. — Может, объяснишь, в чем дело? — таки не выдерживает Учиха, уловив свое обновленное отражение в зеркале. — Я же уже сказал - нашел тебе альфу. Омега не сдержал искреннего, но не продолжительного смеха: — Серьезно, что ли? И… — всплеснул руками, прежде чем скрестить их на груди, — как ты понял, что он именно для меня? — Ты смеешь сомневаться в моем чутье, детка? — Слушай, чудила, — уже по-серьезному возразил омега, — ты прекрасно знаешь, в моем случае одним чутьем сыт не будешь, а почем зря давить мне на больную мозоль я бы не советовал. Обидно, знаешь ли. — Значит, смеешь сомневаться? — настаивает реаниматолог, вытаращившись на Итачи огромными глазами цвета темного меда. Между друзьями ненадолго воцарилось напряженное молчание, под тяжестью которого омега взволнованно присел на скамейку, тянущуюся вдоль ряда шкафчиков. — Ты, правда, считаешь, что я настолько козел: внезапно вызвоню тебя для того, чтобы поиздеваться? — скрестив руки на груди вздыхает бета. — Нет, конечно, — тихо проговаривает Итачи, глядя в пол. — А зря… ну, да ладно, шучу, шучу, — взгляд омеги, иногда, воистину многообещающе пугающ. — Серьезно, для тебя есть альфа. Четвертая группа крови, резус положительный. Чуйка у меня, конечно, золото, но генетика - не мое, оттого уже подключил специалиста, хотя, думаю, там и так все ясно. — Выходит, твои коллеги смогли подобрать кого-то близкого мне по генетическому типажу? — с нелепой надеждой в голосе интересуется омега. — Да нет, с чего ты взял? Его вчера с огнестрелом в правое легкое скорая помощь доставила прямо из нагорного ресторана Богадельня, где всякие темные лошадки отираются. Хирурги подшаманили и к нам в отделение перевели, так что лежит он овощем под морфином, с трубкой в глотке. Я тебе его просто показать хотел, пока он без сознания, а то мало ли. Напрочь выбитому из колеи Учихе понадобилось несколько минут, чтобы обмозговать услышанное, глубоко вдохнуть, выдохнуть и подавить рвущийся наружу матерок. — Поеду-ка я домой, — кратко ознаменовал омега, стягивая с волос идиотскую шапочку. — Эй! Ну-ну-ну, какого хрена? Я тут хлопочу по его душу, а он нос воротит. Я ж не заставляю тебя вколоть мужику виагру и изнасиловать его, пока он в наркотической нирване слонов считает. Всего-то прошу взглянуть на него, — Акасуна ловко поймал омегу за рукав, не позволив скинуть разовое больничное белье. — Одним глазком, Итачи. Взгляды реаниматолога и доцента-архитектора на мгновение сталкиваются и безбожно таранят друг друга. — Блять, — всё-таки усердно подавляемый мат вырвался наружу.

* * *

      Заходить в просторную палату с приглушенным освещением Учиха напрочь отказался. Больницы — не его стихия, а атмосфера отделения реанимации вовсе внушала откровенный ужас, и от царившего здесь запаха тошнота подкатывала к горлу. Итачи был готов поверить, вернее убедить Сасори в том, что верит ему на слово, лишь бы только не подходить к злополучной кровати, идущей второй по счету от широкого окна, в котором омега малоуспешно пытался рассмотреть указанного альфу. Кроме лохматой черноволосой головы и обнаженной бледной груди, облепленной датчиками прикроватного монитора, трудно было рассмотреть что-то еще. Мужчина лежал накрытый плотной больничной простынью, от него тянулась вереница трубок к аппарату искусственной вентиляции легких, системам для капельниц и еще куда-то. Учиха на мгновение зажмурился и попросту отвернулся. Его совершенно не волновало, кем может быть этот альфа, совместимы ли они, и в результате чего несчастный умудрился схлопотать пулю в грудь… Омежье сердце сжималось от банальной человеческой жалости. И не только к указанному человеку, а ко всем трем пациентам, занимающим жуткую палату. — Он выздоровеет? — вопрос вырывается машинально, порожденный импульсами волнения за чужую жизнь. — Да. Операция прошла штатно, подержим его в таком виде еще денек или два, а через недели три максимум, как новенький будет, — слова Сасори немного утихомирили буйное волнение. — Зачем ты спрашивал у меня о наличии родственников среди военных? — подпирая спиной стену припомнил омега, в то время как довольный врач вплотную подошел к нему, предъявив лицевую часть историю болезни интересного пациента. — А ты глянь. Он - твой однофамилец. — Хм, — шибко странным омеге это не показалось, в конце концов, не такая уж его фамилия и редкая. Тем более, даже среди студентов университета, где Итачи преподает, пару лет назад числилась какая-то Учиха. — И так, если позволишь, проведу краткий экскурс, — предупредил Сасори. — Учиха Саске. Двадцать восемь лет. Не женат. Детей нет. Экспресс тест на ВИЧ отрицательный, гепатитом не болен, сифилис не разносит. Место жительства: семнадцатый микрорайон, третий квартал, дом восьмой, квартира сто сорок четвертая. Потенциальный папаша твоего будущего ребенка — офицер, комиссованный из зоны локального конфликта два года назад. Чем занимается на гражданке — тайна покрытая мраком. Обладатель третьей группы по инвалидности, а, значит, работоспособен. Отсутствует левая рука, левый глаз отсутствует к ней в придачу. В глазницу посажен жуткий имплант, я сам видел, мамой клянусь. Если верить документам и справкам, которые утром на этого типа подвез тот самый козел, что баллотируется в наши мэры, у мужика еще и с башкой проблемы. Состоит на учете у невропатолога, благо не у психиатра, — Акасуна крутит у виска раскрытой пятерней. – Но ничего страшного, тебе же не в шахматы с ним играть, верно? — с довольной рожей хлопает бледного Учиху по плечу. — Это все? — несобранным голосом интересуется омега. — Или есть еще, что приложить к его послужному списку? — Есть, — кивает реаниматолог. — Не смотри, что он лежит там бледным трупом, без руки и одного глаза. Парень писаный красавчик. «Весьма обнадеживает, ага…» — Теперь мне можно домой? — в голосе Учихи проснулась надежда на избавление. — Нет, — увы, избавления, похоже, не предвидится. — Думаешь, я просто так тебя сюда привел, разрекламировать и отпустить? Нифига… У парня посттравматическая анемия. Группа крови один в один, как у тебя, смекаешь? Ты у нас почетный донор, стопроцентно не заразишь пострадавшего набором неизлечимых инфекций, так что, думаю, раскошелься еще на одно доброе дело. Мы вольем в него немного твоей крови, ну, а он потом вольет в тебя… — Замолчи, пока я не воткнул тебе в глаз вот эту ручку! — пригрозив указанным предметом, выуженным со стола на посту, Учиха, весьма опасно помотал им перед носом Сасори. — Ты же не хочешь потом, как твой пациент, таскаться с имплантом в глазнице? — Не хочу, — сдался реаниматолог. — Ну, а кровью-то поделишься? Омега еще раз взглянул в окно-иллюминатор злополучной палаты, на злополучную вторую кровать. — Веди в процедурный.

* * *

      После занятного случая в реанимации, с Сасори Итачи не общается вторую неделю. Чувственная и душевная натура омеги пылала безудержным негодованием к другу-медику. Всё-таки, Сасори — псих. Общие друзья всегда так говорили, но Учиха отмахивался, ссылаясь на то, что им кажется, потому как все медики с причудами, и это норма… А теперь и сам убедился в неприятной истине. Омега игнорировал звонки Акасуны и никак не реагировал на sms-сообщения, повалом присылаемые на личный номер: «Итачи, я снял Его с аппарата…» «Итачи, а этот хрен не только на морду красивый, голос тоже приятный. Перезвони» «Учиха, цитология пришла, я же говорил, что вы схожи, а, значит, должны быть прекрасно совместимы!!! Не катай вату, дурашка. Перезвони!» «Итачи, ты заебал меня игнорить. Для тебя ж стараюсь. Что за пренебрежение чужой помощью?» «Учиха, этот крендель такой же мрачный молчун, как ты. Уверен, вы найдете о чем помолчать друг с другом. Всё-таки, ты подумай и перезвони мне, ок?» Отметив галочкой весь список входящих сообщений, омега жмет «Удалить». — Итачи-сан, а можете вот здесь объяснить… — третьекурсник-омега благотворно отвлекает Итачи от негативных мыслей, разворачивая перед ним свой весьма интересный и качественный чертеж - преподаватель Учиха всегда с энтузиазмом отзывается на просьбы помочь усердным студентам. Всё-таки, он любит свою работу. Она — его природное призвание, его спасение. На работу всегда можно сбежать, можно спрятаться от душевных проблем за ее тылом — бесценно! Телефон оповещает о новом входящем sms и Учиха мысленно обещает себе сменить номер в ближайшее время. Доходчивый студент занимает свое место за общим столом, а Итачи таки удостаивает вниманием очередную весточку от друга. «Учиху Саске сегодня выписали. Говорил же, будет, как новенький. Поразительная у него способность к восстановлению всё-таки… Я наплел ему о несчастном омежке с иммунологической несовместимостью в анамнезе. В общем, он согласен с тобой встретиться. Дальше сам справишься. Чао. И вот его номер…» Раз шесть омега перечитывал сообщение от друга-беты, невольно акцентируя внимание на последних его строках. Давно Итачи не испытывал гамму настолько противоречивых доводов и эмоций. С одной стороны, Сасори точно псих, с другой, черта с два… На свете всё-таки существует альфа, который схож генетическими кодами с Учихой Итачи. Обалдеть же! Еще и однофамилец, мать его. Ситуация плясала на круглой цирковой арене воистину странной шуткой. Только желания посмеяться не возникает. Плохая шутка. И авантюра, скрывающаяся за ее личиной – сомнительная. И, тем не менее, предательское сердце бьется в бешеном ритме, под песнь подозрительно шустро ожившей надежды. Все еще пустующее в душе местечко для желанного малютки вновь озарилось светом. Вашу ж за ногу… Три года колесо фортуны мотало пустые обороты, чтобы вот так внезапно затормозить на красном секторе «Опа! А вот и твой мужик, Итачи-сан!» Нет. Так не бывает. Вернуть себя с небес на землю для Учихи не составило большого труда. Врожденный рационализм — определенно хорошее качество для человека, живущего в современном мире, особенно, когда ты омега. Одинокий омега, которого никогда и ни при каких обстоятельствах невозможно наебать. В этой блядо жизни ничего не бывает по щучьему велению. Ничего. Следовательно, идеально подходящих альф тоже. С чего вообще Сасори решил, что этот, как его, бывший контрактник, по имени Саске, соответствует параметрам организма Итачи? Мы предполагаем, а жизнь располагает. Запахи, поиск сходств по крови — всё это субъективно. На идеальную комбинацию альфы и омеги влияет множество разномастных факторов. Хотя, у кого как. Ведь, в конце концов, не все омеги рождаются «особенными».