Воспитание страхом

      Очередной ночной кошмар заставил Габриэля не спать всю ночь. В добавок кандалы настолько сильно обвили его исхудавшие руки, что боль была просто не выносимой. Но бубновый валет к этому привык. Шёл неизвестный день, как он жил в грязной и сырой темнице. На глазах наворачивались слёзы, и было только одно сокровенное желание: плюнуть своему обидчику в лицо. Но всё успешные попытки приводили к тому, что тот, кто захватил его в заложники всячески издевался над ним. Насиловал, душил, избивал до полусмерти. Бренное тело эльфа было полностью сломано, как и его любопытная и инфантильная душа.       Габриэль был связан по рукам и ногам. Остатки карточной, когда-то девственной одежды едва прикрывали исхудавшее избитое тело. Медно-русые волосы слиплись от запёкшейся крови, острый нос был разбит, и навеки потерял свою истинную форму. Глаза полные жизни и любопытства в прошлом, сейчас едва видели. В добавок жутко болел остаток правого уха. Оно было отрезано обидчиком два дня назад. Сколько бы Габриэль не звал на помощь, то никто его не слышал. Он был никому не нужен. Даже своим родным братьям. Даже своему королю! Эльф закрывает глаза, и медленно отправляется в единственное пространство, где он может передвигаться — в царство Морфея.       Вокруг эльфа белоснежное пространство. Тот чувствует душистое тепло. Он видит светлую пелену тумана перед глазами, и отдаленно слышит оживленный бурный разговор. С каждым мгновением он начинает различать голоса. Это голоса его родных братьев! Он слышит заносливый голос Вару, властный голос Пика. Дальше, тот слышит смех Феликса и всхлипывания Зонтика. А ещё дальше — очередную поэму поэта Ромео, и бурчание Куромаку под нос, что на полу абсолютно белоснежной комнаты делает расчёты. Дальше картинка перед его большими медными глазами становится ещё четче. Тот начинает различать фигуры своих родных братьев, которых он любит, и знает, что они любят его. Тот видит вспышки перед глазами восьми разных цветов. Тот видит, как клоны меняют свои одеяния, и чувствует на себе его обычную, ещё не запачканную кровью и грязью будущего карточную одежду.       Начинается самая ужасная часть его сна — расставание со всеми. Он уходит в белое пространство, не зная, что ожидает его впереди. Его будущее — это ад. Это ужасные пытки, боль и предательство самого родного клона, скованного с ним одной цепью. Эльф помнил, как видел яркую красную вспышку, и из любопытства, решил узнать, что там. Он помнил, как рвался преодолевая все преграды, которые сейчас казались ему самым лёгким испытанием в его никчёмной жизни. Он помнил, как Данте стоял в обугленной одежде, и как в его когда-то мудрых алых глазах начинала прорастать тьма. Он помнил его по истине безумный и извращенный взгляд, притянутый к Габриэлю. Он помнил свою безуспешную попытку убежать прочь от этой твари. Он помнил, как потерял сознание от того, что по телу пробежала волна тока, и как в последний раз он видел Данте в его прежней и привычной ему форме. Уже в густом дыме перед глазами, эльф помнил, как беззвучно упал его личный генератор вероятности, и очередную яркую вспышку света. А дальше… лишь темнота…       Сон продолжался. Теперь эльф видел перед собой равнодушную стену, и чувствовал, что был связан по рукам и ногам. Он чувствовал каждой клеткой тела холод кровати, к которой он был привязан, и чувствовал пластиковый кляп во рту. Он вслушивался в тьму, и боялся каждого шороха. Наконец железная дверь в комнату распахнулась. Обернуться эльф не мог, ему было слишком страшно. Он боялся снова встретиться со взглядом своего короля; он боялся, что встретившись со взглядом третьего клона, он окаменеет, будто Данте был медузой Горгоной. Тот смотрел на стену, и видя силуэт своего короля на ней, паниковал, пытаясь вырваться. Красноволосый подходил всё ближе и ближе, передвигаясь медленными нервирующими шагами. Габриэль закрыл глаза, и заплакал. Его пугало поведение его короля. Эта роковая власть опьянила ему разум, и теперь прежний Данте умер.       Эльф помнил тот самый роковой момент, когда Данте лишил его невинности. Как от боли у него текли слезы, как он кусал кляп во рту, и кричал от боли в пустоту… Он помнил отчаянные попытки сопротивляться, но это стоило ему нескольких ударов плети по спине. Сколько бы эльф не оказывал сопротивления своему брату, его здоровье становилось всё хуже и хуже, а шрамы становились всё глубже и глубже.       От всего произошедшего Габриэлю хотелось плакать. Но плакать уже было нечем, слезы иссякли на пятый день заточения. Ему оставалось лишь метать яростные взгляды на чудовище, захватившее его в рабство. В ответ Данте лишь спокойно улыбался, как и всегда. Эта улыбка заставляла Первого снова разрыдаться, вспоминая о прежней независимой жизни. Два раза в день, Данте приходил в камеру к эльфу и кормил, всё также улыбаясь. В некоторые дни, и просто мог обнять своего Валета, и сидеть с ним так часами. Но если Габриэль начинал сопротивляться — тот Данте, которого он знал, исчезал. Альтернативный Данте появлялся намного чаще, и издевался над ним как только мог. Последний пример одной из его пыток — это отрезанное ухо…       Эльф очнулся от непривычно яркой вспышки света в дверном проёме. Вдобавок его поднимал голос одного из стражников страны Данте. — Король просит уединиться с вами в его Тронном зале.       Тут эльф поднялся с пола, и звеня цепями, подошёл к двери, вытянув руки вперёд. Тот ждал, пока его освободят из цепей, и заключат в колодки по рукам. Стук цепей от пол дал впервые за столько дней почувствовать шевеление пальцами. Но данная свобода была недолгой, и руки заключили в колодки. Спустя пять минут эльф вместе со стражниками стоял в тронном зале. Габриэль смотрел снизу вверх на Данте, и ужасался его преображению. Его белый халат навеки был в прошлом. Абсолютно чёрное одеяние подчеркивало его почерневшие глаза. На лице до сих пор была спокойная улыбка, и эта улыбка снова заставила эльфа придаться слезам. Подав жест рукой, Данте попросил удалиться всю стражу, оставив их наедине. И теперь эльфу стало по-настоящему страшно. Этот безумный взгляд его брата не предвещал ничего хорошего, и всё свело эльфа к тому, что перед ним стояла альтернативная версия его брата. Когда-то любимого, самого близкого и понимающего брата, только желающая смерти Габриэлю для неизвестной цели.