Мотылек на снегу

Парковка у фермы была подсвечена. Ещё на подлёте Флай могла разглядеть у края площадки знакомую фигуру Ильдико, и дальше ещё одну, едва различимую в темноте – Кела. Хотя Флай уже давно высматривала в темной степи знакомые огоньки Вышенок, появились они всё равно как-то неожиданно, заставив её сердце подпрыгнуть от радостного волнения. Её ждали! Как ждут только близких, заранее выходя на шум каждого спидера. И Кел был рядом, с бабушкой, хоть и не отсвечивал на площадке. Ох, хоть бы это значило, что они помирились... – Лахтан, – не сводя глаз с освещённого квадрата, рыжая заторопилась досказать ему то, что нужно было, пока радость окончательно не вытеснила из её головы всё остальное. – Ну, вы... Извините меня... Я постараюсь, чтобы запах жареного выветрился... Окончательно. – Хорошо бы, – вздохнул ее телохранитель, заруливая на парковку. Спидер мягко качнулся, останавливаясь, к машине заспешила Ильдико. Кел шагнул было вперёд, но остановился на границе освещённого пространства. Флай выскочила из спидера, как только тот коснулся поверхности посадочной площадки и, сделав стремительный шаг, уткнулась в тёплое, такое уютное плечо бабушки. – Дома, – перевела дыхание она, улыбаясь и обнимая Ильдико, вдыхая её такой домашний запах – запах сушёных фруктов, варенья, пряностей для выпечки и чего-то, чему трудно было найти определение, но такого близкого и своего... Руки Ильдико были сильными, но мягкими. – Ох и напугала ты нас, девочка моя... – услышала Флай её негромкий голос. – Пойдём, я поесть приготовила, в больницах знаю я, как кормят... Лахтан тоже вышел, но к ним не присоединился, подошёл к напарнику. Они вполголоса обменялись несколькими фразами, Флай уловила только пару слов: "Пока ничего". Пока ничего... Не узнал? От рыжей не ускользнули ни эти слова, ни взгляды, которыми они обменялись. Видимо, охрана её самой плавно перетекла в охрану Бакраны от неё. И теперь, после верфей, ей необходимо быть в два раза осторожней. И в два раза неискреннее? – Спасибо! – рассмеялась Флай, целуя женщину. – Спасибо за заботу, Ильдико, мы с Лахтаном всю дорогу отдавали должное вашим пирожкам. Я так скучала... – добавила она уже совсем другим тоном. – Уж прямо и скучала, – экономка ворчала, но без всякой Силы было слышно по голосу, что ей приятно. – Иди в дом, я сейчас приду... Лахтан слегка хлопнул напарника по плечу и подался к спидеру, но был перехвачен Ильдико. А к девушке шагнул было Кел, но тут же замялся, словно не решаясь подойти. – Флай... – Привет, Кел, – Флай остановилась и, сердясь на себя за промедление в какие-то несколько секунд, повернула к нему. – Ну, как ты? – участливо спросила она, чувствуя какую-то скованность и неловкость, возникшую между ними после той ярмарочной ночи. Как всё было просто и даже весело... Пока она его не обидела. Кел оглянулся на бабушку, которая о чем-то расспрашивала Лахтана у спидера, Флай уловила секундное колебание. Потом оперативник сгрёб её в охапку, прижал к себе, словно боялся, что сейчас ее у него отберут. – Я дурак, – выдохнул он в макушку Флай. – Прости меня... Отстраниться сейчас – даже при всей её нетерпимости к чужим прикосновениям – Флай казалось чудовищным. Да похоже, не особенно и хотелось... Чувствовать себя... защищённой в действительности было даже... приятно? – Да ты-то при чём... Это я. Наехала на тебя... – пробормотала она, прижатая к его груди. – Ты прости... И цветы... очень... Только тебе же накатят из-за меня, – вздохнула рыжая в плечо Кела. – Ну и пусть, – услышала она в ответ. – Переживу. Пойдём? Пусть? Не иначе как кто-то хочет заняться разведением бегунцов... А вот ей, Флай, это не казалось такой уж удачной мыслью. Но она утешала себя тем, что не может же босс не дать ему шанс... Лахтану-то дал? Дал. И теперь этот бывший гастролёр готов свернуть горы и докопаться до всех зарытых ворнскров... И так уже роет вовсю. Без всякого приказа, кажется... – Да, пора, – кивнула она и направилась к дому, так и не отпуская руки Кела – а ну как опять сбежит, завидев Ильдико. – А Лахтан? – усмехнулась рыжая, глядя на напарника Кела у спидера. – Неужели его полномочия наконец кончились? – Да, он возвращается на дежурство, – отозвался Кел. – Будет один за нас двоих отдуваться... Пока чиф не вернётся и не решит, что с этим всем делать. Рыжая опять почувствовала угрызения совести – с нынешней она почему-то совсем перестала уметь договариваться. Или та становилась свирепей с каждым днём. Хатт, и здесь она права... Не дала человеку спокойно отдохнуть в больничке. Песни ему орала со всей дури, а потом вообще исчезла на несколько часов... – Лахтан сказал, что тебе может светить даже увольнение со службы, – тихо обронила она. – Что-нибудь могу сделать? Ведь причина во мне... – Ага, и взрыв сверхновой тоже на твоей совести, – хмыкнул Кел. Как только Ильдико скрылась из глаз, он словно распрямился. – Будем решать проблемы по мере поступления. Молока хочешь? – Молока? Ну нет... – усмехнулась рыжая. – Это ты его фанат... А вот чего-нибудь холодного и кисленького я бы выпила. Если у Ильдико чай найдётся.... – Флай взглянула на "жениха". Она не могла не почувствовать некоторого напряжения Кела и его постоянных оглядок на бабушку. – А вы что – до сих пор не помирились? – с тревогой спросила она, поднимаясь на крыльцо. – Уж лучше бы поссорились, – уныло отозвался оперативник. – Вот честное слово – лучше месяц получать от чифа разносы, чем от неё сутки головомойку. По-моему, её даже чиф побаивается... А тут вроде и не ругается, но... лучше бы уж ругалась – это ещё хуже, чем головомойка. Ладно, не будем о грустном. Он открыл перед ней дверь, пропуская девушку в дом. Первым, что бросилось в глаза Флай, была заказанная ею плетёная мебель. – Твою гунганскую мать! Ты привёз... – просияла Флай, сразу бросаясь к ней. Она дотронулась до ажурного плетения, где самые крупные стебли были оплетены тонкими, осмотрела со всех сторон и с размаху хлопнулась в кресло. Да, удобно и практично. И даже на вилле Варикино такая смотрелась бы изысканно. И вдруг не сказки плёл этот фермер, рассказывая, что вещи из этой коры чистят карму? Потому что сидеть так приятно... Кто знает? Но мебель он плёл отличную. – Спасибо... – Флай улыбнулась Келу. – Я вот не смогла. Застряла в Дикополье. Ну, и потом... Садись? – Сейчас, – Кел нырнул на кухню, вернулся с подносом, накрытым полотенцем – чтобы медленнее остывало, водрузил ношу на стол. Через минуту перед Флай стояли тарелка наваристого супа, ещё одна тарелка – с рагу, и дымилась большая кружка травяного чая. – Вот, ба приготовила. Я уже ел, но посижу с тобой. – Ты чего, Кел? – не поняла Флай, глядя на парня изумлёнными глазами. – Я что, больная, что ли? Да со мной все в порядке же! Я бы сама дошла с удовольствием – знаешь, как в больнице... належалась? ...Ну, если исключить те несколько часов... – Спасибо... – все ещё удивлённо она пожала одним плечом, принимаясь за суп. Ах, ба... Несгибаемая Ильдико... И суп у тебя потрясный, и Кела не узнать... Только ему же и так несладко. И с этим надо что-то делать... – Скажи, – запивая чаем рагу, поинтересовалась Флай. – Там, в новостях, изображение набуанской жрицы... Это не ваш вброс информации? – ухмыльнулась она. – Это народное творчество, – невозмутимо ответил опальный оперативник. – Тебе тоже понравилось? – Мне, как ты понимаешь – больше всех, – усмехнулась рыжая. – Более удачного прикрытия моей за... – от чуть не вырвавшихся слов кровь почему-то бросилась ей в лицо, и Флай поспешно спряталась за чашкой с чаем, делая глоток. – Ну, в общем – трудно найти... – подытожила она, проглотив горячий чай. – Так что передай, пожалуйста, "народу" спасибо. Потому что через пару недель даже присутствовавшие при этом будут уверены, что видели именно такую... Ну, кроме семьи Бертока Гюри, наверное... – не сразу договорила она. Эти-то её точно не забудут... – Кел, как вы там оказались? – очень осторожно спросила жениха Флай. Ну, нужно ей знать. Хотя бы для разговора с боссом. – И как... всё было? Ну, если тебе не очень... неприятно это вспоминать... – Ты не поняла, – Кел качнул головой. – Это действительно рисовал очевидец. Нам просто не пришлось ничего делать для этого. А насчёт всего остального... Когда ба сказала, куда и зачем ты улетела, я... Мне приходилось видеть, что бывает с теми одарёнными, кто замахивается на большее, чем может выдержать. Поверь, меньше всего я хочу увидеть это снова. Я подумал, что ты очень рискуешь, и полетел, чтобы тебя предупредить. Не успел. Когда увидел, как ты лежишь там в луже гноя... Он не стал договаривать, но тени на его лице резко очертили проступившие скулы и желваки. – Я бы его убил. Если бы успел. Но у Лахтана нечеловеческая реакция. – Но, Кел... – ладонь Флай сочувственно сжала руку безопасника. Она видела это его глазами. Себя со стороны, неподвижную, как кукла, бледная и холодная, из которой жизнь ушла... Или почти ушла к беременной Черничке. И в луже гноя, которую та исторгла. Да, видок у неё был... Флай бессознательно передёрнулась. А кто сказал, что смерть – это красиво? Это красиво только в голо... На самом деле она именно такая – лужи гноя и нечистот, агонии и разлагающихся тканей. И мерзкий приторный запах тленья. И сгустки крови. Хотела бы она этого никогда не видеть и не чувствовать... Но нельзя бороться с ней, не соприкасаясь с её инструментами. – Но, Кел, фермер ни в чём не был виноват... Это же мой выбор был, – выдохнула она шёпотом, гладя его по руке. – В любом случае... Чем бы ты мне помог, убив человека? Хорошего, наверное, человека, который так заботился о Черничке, что ринулся за мной из Дикополья, за своей последней надеждой... Который любит своих малышей... Кел... – Когда падаешь в спидере – это тоже твой выбор, сесть в него, – отозвался Кел. – Но виноват будет тот техник, который недоглядел за неисправностью. И отвечать должен он, а не ты со своим выбором. Ещё бы ты не кинулась выручать – он же видел, как ты там, на ярмарке, вцепилась в бегунца. О Черничке-то он заботился. И о своих малышах. Но он и мгновения не думал о том, что ты рискуешь. И совсем не тем, что тебя искать начнут. Скотина ему дороже человека, Флай. И вот за это я его очень хотел убить. До сих пор хочу... Потому что это может повториться. – Ну, что ты такое говоришь, Кел... – с отчаянием произнесла она. – Ты же безопасник! И хочешь убить человека... И не знал Берток, что так получится! И я не знала! Я жива, со мной все хорошо! Кел, прикинь, если все это в тебе почувствует босс... – ну да, доктор Киишмар ещё скромничал... – И почему это может повториться, не понимаю? – Потому что кто-то ещё может примчаться к тебе – да хоть тот же самый Гюри, и рассказать про ещё какую-нибудь умирающую живность. И ты снова бросишь все и сорвёшься спасать. Не подумав ни о себе, ни о тех, кому ты дорога. Ни о том, что животное – это всего лишь животное, уж прости за откровенность. И его жизнь не стоит твоей. Хочешь спасать? Выучись на врача, Флай. И спасай. Людей. Твилекков. Хоть хатта лысого, был бы разумный. Там хоть есть за кого рисковать. Я люблю животных. Тех же приллов, да любых, кроме, может, самых уродливых. Но я никогда не променяю жизнь неразумной твари на человеческую или любую другую разумную жизнь. И уж тем более на твою. – Ты не понимаешь, Кел... – покачала она рыжей головой. – Ты не можешь понять, что я чувствую... Предсмертное страдание уравнивает всех. Разумных и неразумных. Животных и остальных. Им так же плохо, поверь! И почему, почему они хуже лысого хатта? Потому, что не могут пожаловаться? – И поэтому пусть живёт животное, – перебил её Кел, – но умрёт кто-то из нас только потому, что тебя не оказалось рядом? Потому что ты угробила себя, спасая животных? Чиф что, не научил тебя закрываться от этих чувств? Ты работаешь вот так, открытая всему, что на тебя льётся? Ммммать... – Знаешь что? – выпрямилась Флай. Хатт! Ну ладно – она виновата и выслушивать всё это ей придётся... Но кто бы говорил? А уж наезжать на Дженаро... – Я бы очень тебя попросила, Кел... Не кати баллон на босса! – в общем-то ей хотелось сказать вежливо. Но – что получилось, то получилось... – Я, знаешь, ли ученица, откровенно говоря, не очень дисциплинированная... Как и ты – сотрудник, Кел! – рыжая вскочила, собрала свои тарелки и унесла в кухню. И уже с первой ступеньки лестницы раздался её голос, все такой же упрямый. – Доброй ночи, Кел! И спасибо! Твою гунганскую мать! Не хватало, чтобы босса ещё обвиняли в том, что она творит! Её босса, который... Её возмущения сейчас хватило бы на зарядку комма или чего-нибудь подобного. Кел проводил её взглядом, и только молча вздохнул, встретив осуждающий взгляд Ильдико. Экономка простояла на крыльце все это время, чтобы не помешать разговору. – Весь в деда, – покачала она головой. Внук не ответил. Забрал с собой бутылку молока и ушёл в отведённую ему комнату – отбывать домашний арест. Дверь в её комнату за Флай закрылась чуть громче обычного. Но и только. Или она выпустила весь пар за сегодняшний день, и Келу досталась его самая крохотная доля, или что-то другое... Да, возмущение ушло, словно схлынула пена. Она просто расстроена. Хатт! Меньше всего она хотела ссориться с ним... Они только помирились же! Рыжая с размаху хлопнулась на кровать и закинула руки за голову, глядя в потолок, по которому гуляли тени качающихся за окном веток. ...Твою ж гунганскую мать... Лечить людей, говорит он, а сам? Сам хочет этих же людей убить?! Прикольно получается... А если она может кого-то спасти, то почему – не сейчас? Какая, к хаттам, разница – разумное или неразумное существо? Оно живое! Чувствующее! И уж если выбирать между хаттом и приллом, то её выбор никак не в пользу разумного слизня... А Кел... Да он просто продавливает своё мнение, не считаясь с ней! Но кроме этого спора с ним, который продолжался в её сознании и сейчас, и ропота, больше похожего на горечь, выжать из себя ей ничего не удалось. Как ни крути – она во многом виновата. Она же, получается, Кела и сподвигла на такие действия и мысли. И сдаётся, пора уже ей купить ему бегунцов... Потому что с таким настроем если его и оставят в СБ, то не вылезать ему из нарядов до конца службы... Свет луны через не задёрнутые шторы лился в её комнату. Ей нужно туда, наружу, на холмы, вцепившись в гриву Огонька, к лунной дорожке на реке, вдыхая горьковатый запах трав! Сейчас, сейчас, она ещё полежит немного и подумает... Как странно – она все свои двадцать лет жила с твёрдым убеждением, что ненавидит отца... А встретились – и где её обида? Наоборот, очень хочется дождаться скорее этого вечера на верфях. Она должна туда попасть. Даже если её будут сторожить с ворнскрами и десятком Лахтанов. Нет, она даже представить не может, что он мог бы жить с ними, водить её в голо, на учёбу... Даже Дженаро, пока не знала, что тот монах, она пыталась представить в этой роли, наверное, успешней... Но какое это всё имеет значение? У неё есть отец... Флай вздохнула и повернулась на бок. Но образ Маарека Штеля теперь неразрывно связан с Бруно... Больше того: они все – и она, и Зима, и отец, и Рейбан – в одном узле... И если дёрнут за одну ниточку... Нет, нет – она будет путать следы, как рыжий зверёк, уходящий от охотников... Мысли мешались, вспыхивали ярким высветом то одни образы и воспоминания, то другие... Пепельный свет трепетал на её ресницах и щеке, скользя по ней, но рыжая не чувствовала. Она не слышала плеска воды о плоские камушки берега, не слышала дыхания приллов и сонной возни Джоса. Она не слышала зова ночной степи... Она уже спала.