Бессилие

Он такой сильный… Она обессилено закрывает глаза и молча делает шаг вперед, к нему, беспрекословно подчиняясь. Он прикасается к ее щеке своими губами. Она чувствует его поцелуй на себе, и ее щека начинает гореть пламенем. От его поцелуя у нее начинают предательски слабеть ноги. Она распахивает свои веки, и Гарри берет ее за руку, ведя к невесть откуда появившейся постели. Девушка уже почти падает в нее, Гарри наклоняется, нависает над ней, и они начинают страстно целоваться. Она подчиняется его властным движениям, она уже готова буквально на все, на все… *** Она подскакивает в своей постели, вся мокрая от пота. Таня тяжело дышит — такое ощущение, что на шее удавка. Сновидения не шли вот уже третью ночь. Гроттер повернула голову на сопящую напротив в своем мягком гробике Гробыню Склепову. Ей-то хорошо, не то что Тане. Видит сны о своем Гуне, и только он ее… Их любовь возможна, не проклята, как их с Гарри. Она легла на подушку, и слезы сами брызнули из глаз. Так она беззвучно проплакала до рассвета, прикусывая уголок собственной подушки, когда рыдания все же прорывались наружу. *** Гарри всю ночь ворочался в кровати, не в силах заснуть. Неясная тревога тревожила его сердце и душу, не давая сомкнуть глаз. Рано утром он понял — поспать не удастся, и пошел к башне, где занимали место гости из Тибидохса. Таня сама вышла к нему, когда он уже собирался стучать в дверь. Она была бледна и под глазами залегли тени. Гарри без слов взял ее за руку и отвел на этаж ниже, в пустой класс. Девушка, как только дверь за ними громко хлопнула, прижалась к нему, словно ища спасение на его груди. Парень обнял ее за плечи. Так они простояли долго; Тане потребовалось время, чтобы взять себя в руки; Гарри чувствовал, что ее трясет. — Как подготовка? — к полной неожиданности спросила у него Таня, вывернувшись наконец из объятий и контролируя себя. Она села перед ним на деревянную поверхность парты. Гарри же остался стоять на ногах прямо перед ней. — Готовлюсь. Гермиона помогает. Не беспокойся обо мне, сестренка, — Гарри грустно улыбнулся ей, — правда, я сам не знаю, к чему… — Я сделаю для тебя все, и даже невозможное, брат, — выдыхает девушка. — Я обязательно узнаю, что именно сулит тебе первое испытание… — Спасибо, сестра. Боюсь, ты единственная и Гермиона, кто верит, что я не кидал свое имя в этот чертов Кубок… — Гарри отвернулся от нее, скрывая на своем лице боль. — Есть и другие. Я не верю, чтобы все были исключительно против тебя… Брат. Гарри повернулся к ней. В его глазах Таня прочитала дикую, едва сдерживаемую им, муку. — Таня… — произнес Гарри срывающимся голосом, — скажи мне: за что? За что мне такое… Такая сильная ненависть… Он согнулся и спрятал голову в ладони. Плечи его тряслись как ранее у самой Тани. — Я не знаю, брат. Не знаю. Но знаю одно — даже если весь мир ополчиться против тебя, то ничто не заставит меня бросить тебя одного… Девушка спрыгнула со стола. Гарри поднял от удивления голову. Она опустила свою ладонь ему на плечо. Парень положил свою ладонь поверх, и повернул голову к ней чтобы взглянуть в распахнутые зеленые глаза, так похожие на его. Поддержка сестры сейчас так много стоила… — Я тебя люблю, — прошептал он, — Таня… Девушка вместо ответа или возражения, резко (рывком), обняла его за талию, прижавшись к его спине. Гарри был чуть выше ее. Она вдыхала его запах, наслаждалась ощущением его тела под своими руками. — Люблю, — прошептала Таня ему в ухо. — Люблю до безумия… *** Первый тур неотвратимо надвигался. Таня каждый раз тревожно смотрела на календарь — дни летели как ее контрабас, пущенный на «Торопыгусе угорелусе». Гарри становился все бледнее и худее — отношения с однокурсниками так и не пришли в норму, поэтому сейчас единственными живыми людьми, с кем он общался, были сестра и Гермиона. Его это очень расстраивало; он старался есть попозже, чтобы избежать лишних пересуд, ссор и склок. Зато он начал заниматься физической подготовкой — все ради своей Тани, которая не могла здесь летать в полную силу, и компенсировала это бегом и упражнениями на свежем воздухе. Они почти с ней не расставались. Гермиона, может, и понимала все это, но молчала и не показывала виду, что их отношения давно вышли за грань «брат-сестра». Гарри был благодарен ей не только за это — без Гермионы он бы точно не справлялся с горой домашних заданий, и не занимался бы с ней дополнительно из-за Турнира… Узнав от Тани (которая нагло подслушала разговор судей), что на первом испытании у них будут драконы, Гарри не смог сходу сообразить, как с ними справиться. Зато подсказала как раз-таки Татьяна, которая почти мгновенно поняла, как нужно пройти первый тур… — Гарри, если ваше оружие — только волшебная палочка, то, пожалуйста, вспомни, что дается тебе очень легко… — Квиддич и полеты… — Именно. Как тебе получить метлу? — Так… — и тут до Гарри только теперь дошло, — это же манящие чары! Ты будешь держать мою метлу, я призову ее заклятием и все! Господи, Таня! Как же это просто! — юноша хлопнул себя рукой по голове, — браво! Спасибо, ты меня очень-очень выручила! Спасла! Он закружил ее по пустому кабинету, откуда предварительно были убраны все столы и парты со стульями. Таня и Гермиона славно поработали над защитой кабинета — теперь в него невозможно было проникнуть, и парень или девушки могли беспрепятственно приходить сюда в любое время. Допуск на вход был только у них троих… Заклятия и чары распознавали только их. На окна тоже были наложены чары. Гермиона, которая тоже находилась в кабинете, захлопала в ладоши: — Действительно, Таня, браво! Просто и для уровня Гарри приемлемо. Гарри, притяни нам этот кусок мела, для демонстрации… Девушка швырнула его в скопище нагроможденных друг на друга парт и стульев. — Акцио, мел! — покорно произнес Гарри, взмахивая волшебной палочкой. Мел выплыл откуда-то снизу, и ударился в протянутую навстречу ладонь молодого человека. — Ну, вот, — смущенно произнес Гарри, кладя мел в желобок под грязной, с белыми разводами, школьной доской, — осталось чуть-чуть попрактиковаться с метлой на улице и все… — Ты прав, — Гермиона взглянула на свои наручные часики, — ребята, мне пора. Гарри, обещай, пожалуйста, закрепить щитовые чары, ладно? — Обязательно попрактикуюсь. — Кивнул Гарри. — Пока. Гермиона ушла. Гарри с Таней остались одни в полутемном кабинете, с замусоленными, пыльными окнами. Юноша подошел ближе. Гораздо ближе, чем допустимо. Таня уперлась спиной в кирпичную кладку стены, которая холодила ее спину, чуть отрезвляя и возвращая в настоящее… Где она влюбилась в собственного брата, а брат желает видеть рядом с собой только ее одну… И совсем не обращает внимания на Гермиону, которая смотрит на него каждый раз такими влюбленными глазами… Да, Татьяна никогда не считала себя глупой. И то, что подруга влюбилась в друга — храброго, сильного гриффиндорца, который когда-то ее спас от смерти, считала вполне естественным… « — Таня, — выдыхает Гермиона, — я так больше не могу… Обе девушки сейчас стояли на полянке перед Запретным лесом. На лице Гермионы Грэйнджер было написано отчаяние, боль. — Ты чего?! — поразилась вмиг изменившемуся тону подруги Гроттер. — Гарри. Твой названный брат, — девушка закусила губу. Потом отвернулась от Тани. — Что — Гарри? Он в чем-то перед тобой провинился? Он обидел тебя? Таня, наоборот, вышла из-за спины подруги и с участием уставилась ей прямо в глаза. — Нет, — казалось, сейчас впервые в жизни отличница не могла подобрать нужных слов и выражений, — он меня не обижал… — Так в чем же дело? — девушка из Тибидохса совсем перестала понимать гриффиндорку. — В… тебе и Гарри. — Тут Гермиона, к полному удивлению Тани, схватила ее за шиворот мантии (девушка начала одеваться как брат — в черную, рабочую у здешних магов одежку) обеими руками и притянула к себе. — Я вижу, — зашептала она ей в ухо, — как вы обменивайтесь с ним говорящими взглядами… как ты краснеешь… а Гарри иногда лжет о свободном времяпрепровождении, говоря мне, что просто гулял на свежем воздухе… Ты его любишь, — это звучало как обличение и как обвинение, — он тебя тоже… мне ли не знать моего друга, первого за все мои годы существования. — Тут она улыбается: — Но вы — родная кровь… вы хоть понимаете, во что вляпались?! — Понимаю, — одними губами произнесла Таня, крутанув головой в сторону и вынуждая Гермиону отпустить ее. — Но у нас обеих (друг меня сейчас не волнует), есть проблема… Гермиона отошла от застывшей в изумлении Татьяны Гроттер. И только после бросила, сжав зубы: — Я тоже его люблю. Глаза девушки стали круглыми. Но в душе, глубоко-глубоко, она понимала — она это и ранее подозревала… А сейчас это просто вылилось в слова. — И что нам делать? — спросила вслух Таня, разрывая столь тягостное молчание. — Мы не можем… — Подожди, — резко сказала Гермиона, останавливая Татьяну жестом. — Я хочу высказаться и расставить все точки над „i“. Я знаю, что он никогда не будет моим, — она впервые грустно улыбается, и выражение ее лица делается фраза от фразы, жестким, едва ли не жестоким, — знала это еще раньше. Он тебя любит, Тань. И только тебя… Именно поэтому я помогаю и тебе, и ему — он очень дорог мне. Мне, конечно, больно осознавать — он с каждым шагом отдаляется от меня, и я ничего не могу с этим сделать… Раньше была слабая надежда, ныне пустая и совсем бессмысленная… — Герм, — выдыхает Гроттер, жалея девушку. —…но я обещаю вам не мешать. Не ставить палки в колеса. Клянусь своей честью… Гроттер протянула ей руку; Гермиона ответила на ее жест, скрепив их рукопожатие. Мир, хилый и шаткий, между ними был теперь обеспечен…» Он очень близко. Его горячее дыхание опаляет ее щеку. Его вытянутые руки упираются в стену, не давая ей путь к отступлению. Их губы соприкасаются, и они оба сливаются в жарком, страстном поцелуе. Его язык хозяйничает у нее во рту; она откликается на все его движения… Он прерывается на миг лишь для того, чтобы они оба глотнули воздуха. И снова нырок — в это жаркое, опаляющее дыхание страсти… Ее руки ныряют ему под мантию; она чувствует его напрягшиеся под тканью мышцы спины и пресса. Она гладит, очерчивает кончиками пальцев, касанием и прикосновениями… Гарри сдавленно хрипит (или стонет) — ему очень приятно. Она сквозь черное полотнище его мантии чувствует, как горит жаром его кожа. На его лице написана решимость; зрачки от удовольствия расширенные, дыхание частое, прерывистое, пульс учащается… Он почти вжался в нее, она… Она чувствует у себя внутри такой же жар. Она желает, чтобы он гладил, ласкал ее… Она желает его объятий и поцелуев. Горячая волна поднимается будто бы из недр ее организма, застилая разум и все чувства. Ноги начинают предательски слабеть и подкашиваться… Они отрываются друг от друга с нечеловеческим усилием. — Мы, — тяжело дышит Таня, пытаясь удержаться на дрожащих ногах и отстраняется от него, — можем сейчас совершить непоправимое… Гарри тяжко дышит вместе с ней: — Да. Ты права… Страсть и любовь все еще не ушла из его глаз, как и его желание. Но Татьяна права — нужно было остановиться… -… мы можем подарить друг другу кое-что другое. Если сдержимся. Сестра с интересом глядит на брата — он начинает расстегивать мантию, и снимать футболку. Он полуобнажил, оголил свой торс и улыбнулся. Таня чуть смутилась, рассматривая его, такого красивого и сильного. — Твоя очередь, сестренка… — протянул лениво он. Она откинула свои пышные, рыжие волосы назад; Таня, глядя Гарри прямо в зеленые глаза, в свою очередь тоже расстегивала пуговки на своей мантии; ей сейчас казалось, это бесконечный процесс. Мантия упала к его ногам как тряпка, сброшенная с плеч. Блузку тоже, спустя некоторое время, постигла та же участь. Она осталась перед ним лишь в лифчике и в старых, стертых джинсах. Гарри шагнул к ней; казалось, сейчас мир сузился до них обоих. — Ты, — он медленно провел ей по обнаженному плечу; ее пробила дрожь, — так прекрасна… — Спасибо, — тихо произнесла она, с усилием пытаясь не зажмуриться и побороть в себе желание прикрыться. Но все же отвела взгляд и уткнулась пустым взглядом в пол. Ее грудь в лифчике чуть вздымалась от ее быстрого дыхания. — Ты, — он нежно провел ей рукой по шее и поднял ее голову за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. — Самая красивая девушка на свете… Он прикоснулся губами к ее щеке. Таня дернулась от неожиданности, но взгляда от него храбро не отводила. Его рука медленно прикоснулась к лямке лифчика на левом плече. И оттянул ее, спуская вниз… — Не надо, — услышал он тихий и слабый, протестующий голос девушки. Но Гарри не остановился, и произвел такую же операцию со второй лямкой. Сам же он взял ее теплую ладошку и положил к себе на левую грудь. Она была изрядно удивлена его жестом; Гарри же, словно говоря ей глазами «давай», ждал ее дальнейших действий. Она, чуть осмелев, провела кончиками пальцев по его телу. Прикоснулась к темному соску. Гарри накрыл ее пальцы сверху своей рукой. Они изучали тела друг друга. — Теперь я не буду стесняться, — сказала Таня, и, заведя руки за спину, расстегнула застежку… Полуобнаженные оба, они стояли в темном кабинете, прижимаясь к друг другу. Таня глядела в зеленые глаза Гарри, а сам Гарри перебирал ее своими пальцами рыжие локоны струящихся волос, иногда вдыхая слабый, цветочный аромат духов, исходящий от них. Она грелась в его сильных, мужских руках; он прижимал ее к себе, ощущая в душе небывалую гармонию и спокойствие. Но теперь Таня знала одно — она никогда перед ним не будет стесняться… Он действительно принадлежит ей…