Я тебя не отдам (рабочее)

Прошло всего ничего: не скажу точнее сколько – не считал. Неделя или около того. Я уже не чувствовал себя старым паровозом, еле тянущим свои вагоны – спасибо Кикимеру с его зельетерапией – и в голове понемногу появлялись робкие мысли: а, может, послать письмо надёжному Пожирателю, выманить Тома из особняка, подстроить случайную встречу… Вальбурга любовалась моим, наверняка невменяемым видом, а затем со смешком прокаркала: – Да ты сначала полюбуйся на это романтическое место, а уж потом подстраивай встречи. Я ж когда была?! Поди лет двадцать назад. А вдруг там сейчас свалка или застройка маггловская? В её словах как всегда сквозила заупокойная мудрость. Я собрался быстро, по своей моде выглянул и удостоверился, что упрямством награждены не только ослы – Наземникус Флетчер вполне органично прикидывался бомжом – довольный выпорхнул через чёрный ход, выстроенный домом специально для меня, и оказался в узком переулочке, обшарпанном и облупленном. Здесь магглы временно складировали мусор, держали смесь для дорог и парковали велосипеды. Я выбрался из хитросплетений стоек и контейнеров, отряхнулся и с довольным видом аппарировал в Лондон. Я бы хотел сказать, что Лондон волшебный – это совсем другое дело, совсем не его маггловская часть, что он незабываем из-за особенного сочетания старомодной застройки, ароматов кафе и аптек, обдающих тебя то упоительными запахами, то едва терпимыми, что люди добавляют этой атмосфере свою неповторимую нотку. Пафос, господа! Да, забыть разницу между современной, маггловской, и устаревшей, полузаброшенной, магической частями не удастся – слишком они уникальны, но и расписывать, как это прекрасно, упоительно и чарующе – немного чересчур. И плюсы, и минусы обоих Лондонов очевидны, перечислять я их не стану. Но из-за волшебности моего дара чаще приходилось посещать именно магическую его часть, да и для реализации моих планов требовалась опять же она. Так что я не зацикливался на плохом, и просто прогуливался, ориентируясь на приметы Вальбурги. Было пасмурно, после ночного дождя брусчатка блестела, как политая жидким стеклом, и тёплые, желтоватые огоньки керосиновых фонарей пятнами отражались на камнях мостовой. Да, день ещё был в самом разгаре, но между старомодными зданиями царил сумрак, поэтому фонари не гасили. Истинного лондонца подобной погодой не испугаешь – Косой переулок и прилегающие к нему закоулки не пустовали. И даже на летних верандах кафе ещё не перевелись посетители – ученики мастеров просматривали свои лекции, попивая чай. Я не приближался к людям: во всех неизвестных лицах я видел недавних тюремщиков. Наверняка и они не потеряли надежды захватить меня врасплох. А прятаться можно под любой личиной – поди разбери, это настоящий ученик или очередной аврор, у которого неофициальное задание. Конечно, узнать меня было сложновато: человеку – да, но с помощью домовика – легче простого. Если кто-то из многомудрых способен соображать ещё, а не сошёл с ума от неудовлетворённости. Почему-то грела мысль, что я устроил каверзу не только Грюму, но и Дамблдору, с молчаливого согласия которого всё и происходило. Чем дальше я размышлял, тем очевиднее мне вырисовывался кончик длинного… носа нашего светлейшего в случившемся. Я уже прошагал добрую милю, а крошечная площадь с фонтаном (классический, с нереидой) так и не появилась – улица петляла и петляла между случайно построенными зданиями и никак не могла оборваться. Она сужалась, дома теряли яркие вывески и крылечки, над головой изредка проплывали потемневшие от торфяной сажи галереи. Вальбурга говорила, что раньше здесь располагались лаборатории, обслуживающие аптеки, склады пекарен и мелких ремесленных лавочек. Люди, шедшие навстречу, кивали в знак приветствия, хотя мне они были незнакомы. Я кивал в ответ, про себя чертыхаясь и уже теряя надежду найти нужную площадь. Вряд ли она важна, если её так долго искать. О какой случайной встрече можно говорить, находясь в настолько малопосещаемом месте? Да, до фонтана я дошёл… Ноги были готовы отпасть, пока я всё же добрёл до «самого романтического места в волшебном Лондоне». Может, на закате оно выглядело особенно, но при свете серого дня ничего навевающего мечты я не заметил – ну бортик с пробивающейся, немного пожухшей травой, ну статуя грудастой женщины с попорченным лицом и хвостом, то ли чешуйчатым, то ли просто потрескавшимся. В чаше бассейна скопился мусор, до которого никому не было дела. Как раз эта площадь казалась вымершей. Я невольно улыбнулся: конечно же, безлюдное место, где никто не заметит гуляющего Волдеморта с неким каштановым субъектом! Коварная Вальбурга, хотя и мудрая, исходила из этого немаловажного нюанса, а я ждал заката и романтического укрытия под ивовыми ветвями, где удобно не только мириться, но и целоваться. В знак примирения. Ивы нашлись чуть в стороне, где площадь и набережную соединял держащийся на честном слове мостик. Я полюбовался видом на реку – что ж, местечко вполне стоило того, чтобы заманить Тома. Назад я летел как на крыльях, не чувствуя усталости в натоптанных ногах. Чтобы отпраздновать столь блестящий план, я заскочил в кафе Фортескью и купил шоколадный торт, к которому был неравнодушен, и лакричных конфет, слабое место моего домовика – сколько бы он не отнекивался. На выходе меня едва не сбил мальчишка – разносчик газет. Он наступил мне на ногу и, не подумав извиниться, заорал прям-таки устрашающим голосом: – Специальное интервью Риты Скитер. Два кната за самую сногсшибательную новость столетия! Я дёрнул его за шиворот, едва не оторвав от мостовой. – Поаккуратней со старшими, мелочь. Он повернул ко мне веснушчатое лицо и с какой-то ехидцей, которая вполне могла показаться, прокричал: – Неназываемый пойман аврорами! – Дай сюда! – Я рванул у него газету. – Два кната! – Он потянул листок на себя, рискуя испортить издание. Дрожа от ярости, я нащупал две монеты и вложил их в протянутую ладонь разносчика. Он хмыкнул, не глядя сунул деньги в поясную сумку и побежал дальше, крича: – Неназываемый пойман аврорами! Два кната за самую сногсшибательную новость столетия! Газета, конечно, и близко не напоминала «Ежедневный Пророк» – серый листок с поплывшим шрифтом. Я отошёл ближе к дому – я так поступил не один – прислонился плечом к холодной стене и принялся читать статью под кричащим жирным заголовком: «Сенсация! Тот-Кого-Нельзя-Называть в руках правоохранителей. Конец войне!». Буквы скакали перед глазами, я выхватывал не взглядом, а скорее каким-то чутьём обрывки информации: «Как стало известно из официальных источников, вчера в полдень Тот-Кого-Нельзя-Называть был арестован отрядом авроров в районе Лютного переулка. По словам очевидцев, Тот-Кого-Нельзя-Называть пребывал в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения…» «Короткая стычка закончилась смертью двух авроров… Оглушённого Того-Кого-Нельзя-Называть доставили в частное владение, где он содержится под стражей…» Я вдруг почувствовал, что колени подламываются, и я вот-вот осяду прямо на мокрую мостовую. Люди вокруг радовались, обнимались, поздравляли друг друга, а мне хотелось, минимум, расширить им их счастливые улыбки. Гады! Сволочи! Больше не надо было придумывать отговорки. То, что городил из отговорок целую философию, я понял в тот момент, и мне стало противно от самого себя. Уже не раздумывая и не сомневаясь, я бросил грязный листок под ноги и аппарировал в имение Реддлов, забыв о торте. Защита тренькнула, но решила не задерживать нежданного, но, надеюсь, хоть немного желанного гостя. Пребывая в ярости и смятении, я не заметил ни сада, ни удивлённых взглядов встречных Пожирателей. Очнулся я в лаборатории у Снейпа, с чашкой чая в ладонях и табуретом под задом. Снейп сидел рядом, подперев щеку кулаком и слушал мои злоключения со дня пропажи. Он иногда вздыхал, на его лице мало что читалось, но, кажется, он устал от наших с Томом приключений. То я вляпаюсь, то теперь он. – Если бы хотя бы знать, где его держат, – заныл я, не веря, что мы сможем отбить нашего Лорда у местного светлого контингента. – Вам, Поттер, стоит закончить свои дела, а к обеду вернуться к нам – как раз и информация появится. За обедом обсудим. Кикимер с удивлением смотрел на хозяина, который выходил в прекрасном настроении, а вернулся мрачнее штормовых туч. Но как вышколенный слуга, он ничего не спросил, так – подсунул мне бисквитов с орехами и исчез, чтобы не нервировать. Вместо дел я вышагивал из угла в угол: сначала в спальне, затем в столовой. Спокойствия одолжить было не у кого. Вальбурга и та не решалась призвать меня к порядку – она сидела на портрете, сложив руки на свою трость и о чём-то напряжённо думала – тени эмоций скользили по её лицу, но я в своём состоянии не взялся бы определить, что за мысли её гложут. Едва дождавшись назначенного часа, я отправился в гости. Вальбурга оценивающе прошлась по моему внешнему виду, но поскольку одежду готовил Кикимер (с меня бы сталось заявиться туда в джинсах и драной футболке), она не нашла к чему придраться. Я беспокоился (да, своевременно я об этом подумал, ничего не скажешь), как меня встретят приспешники Тома, особенно Белла, считавшая, что её непопулярность в постельных разминках с Волдемортом, полностью моя вина. В каком-то смысле она права, но не сильно ей помогло моё временное отсутствие. В особняк я попал без проблем. Моё появление уже не было столь молниеносным – я раскланивался со знакомыми, про себя отмечая, что неизвестных лиц в окружении Тома стало больше. И часть из них молоды и привлекательны. Стиснув челюсти покрепче, чтобы не высказать вслух эту не очень своевременную мысль, я и прошествовал в столовую. Некоторые знакомцы, как Руквуд и тот же Лестрейндж, были рады моему появлению. – Братан, – прогундосили они, стискивая меня, словно старого друга. – Порешал свои проблемы с Фиделиусом? И они заржали. Я, правда, пожал Руквуду руку от чистого сердца, сообщив, что его метода пусть и болезненна, но работает отменно. Смех оборвался сразу. Надо было видеть эти изумлённые взгляды, эти полные искреннего удивления открытые рты. Заметно, я испортил дежурную шутку. То ли метода и правда была как отбойный молоток при лечении зубов, то ли практически мои соратники считали, что Гарри Поттер только на постельные упражнения герой, а в остальном – трусливый и недалёкий мальчишка. Когда всеобщее онемение спало, Руквуд первым сказал, что я силён, и с такой силой следует считаться. Издевался или искренне говорил – это покажет будущее, но тогда я воспринял его восхищение за чистую монету. Остальные подхватили речь Руквуда бравурным тостом, сунули мне в руки стакан огневиски, который приказали выпить. К приходу Снейпа я уже едва собирал глазки в кучку и сдерживал усилием размякшей воли прилипчивое икание. Моё знакомство с алкоголем нельзя именовать обоюдным: он обо мне слышал, а вот я… Том не поощрял пьянство ни в каком виде. Поэтому многие названия напитков были на слуху, но пробовать не доводилось. Огневиски в том числе. Честно говоря, я так старался не испортить свой облик крутого парня, что не распробовал, чем меня пичкали – лишь сивушный дух разил наповал. Снейп разогнал моих почитателей и забрал стакан, в котором огневиски плескалось меньше трети от предложенного. Его запоминающееся лицо не сдержало злобной гримасы, но пьяному мне было море по колено. Я с комфортом разлёгся на стуле и приготовился слушать вводную часть монолога Снейпа. Поучаствовать в операции по спасению любимого Тёмного Лорда я собирался, но возглавлять… Поймите меня правильно, в своей жизни я командовал всего дважды: Армией Дамблдора и то номинально, потому что недовольных усмиряла Гермиона, и группой Пожирателей во время вылазки в Азкабан. Путешествие туда я, кажется, расписал так, что можно представить в лицах, кто и где зависал. Да и логично: будь я лидером и толкательно-пихательной силой, мне никогда бы не судилось ужиться с Томом на одной территории – вот он кого угодно мог заставить поднять свой зад, не особенно разбираясь в методах. Те из Пожирателей, кто не был со мной знаком, опасливо косились. Наверное, о моей личности их просвещала Белла, ибо в каждом втором взгляде сквозило отвращение и едва прикрытая любопытством ненависть. Сама же Белла сидела в сторонке с бокалом почти чёрного вина и пробовала освоить невербальное и беспалочковое убиение с расчленением моего бренного тела. Дали сигнал рассаживаться за столом. По левую руку восседал невозмутимый Снейп, по правую – старший Малфой. Драко тоже был здесь – протирал стул напротив. Он кивнул мне, но мы не успели даже обменяться дежурными репликами – рядом с ним усадили преемника Сивого (старый волк отошёл от дел и занимался тренировкой молодняка, оставив политику более подвижному собрату). Всё бы ничего, если бы оборотень не воспылал к Драко животной страстью, но больше, кажется, в гастрономическом плане. Пока он пожирал взглядом тонкие пальцы Драко, облизывался, всё силился накрыть своей лапищей узкую ладонь. Младший Малфой краснел и бледнел, но без Волдеморта призвать к порядку расходившуюся псину было некому. И лишь приличный шмат парной говядины, ещё сочившийся кровью, отвлёк влюблённого от нежных косточек Малфоя. Странный это был обед. Тихий, зачарованный. Шорох кружев на рукавах старинных рубашек и вороватый стук столовых приборов. Только тот, что пришёл вместо Сивого, довольно урчал, жуя говядину. Я едва сдерживал бунтующий от огневиски желудок, поэтому старался и дышать пореже – запах мясного вызывал приступы дурноты. Но кроме меня никто не страдал такими изнеженными органами и отдали должное и куриным рулетикам, фаршированным спаржей, и невообразимым закускам с икрой морских ежей и ещё многому, на что я смотреть мог, а попробовать – никак. На попытки Лестрейнджа подлить мне в бокал алкоголя, Снейп ответил многообещающим взглядом, поэтому игривое настроение некоторых представителей Внутреннего Круга несколько протрезвело, и уже подобных шуток никто не пытался провернуть. Десерта дожидаться не стали: повинуясь знакам Малфоя, вероятно, временно исполняющего роль хозяина, все поднялись и перешли в гостиную. В гостиной оцепенение будто бы спало. Враз заговорили десятки голосов, встревоженных, а от того и более громких. Перебивая друг друга, наслаиваясь, как коржи в слоёном торте, они чего-то требовали и спрашивали. Я сидел тихонько на диванчике и перебирал немногочисленные идеи, приходящие в шокированный алкоголем разум. Что можно планировать, если никто и понятия не имел, где Том находился в данный момент? В газетной заметке, никак не подходящей гордому званию интервью, указали, что он содержится в частном владении. Возможно, размышлял я, Дамблдор смог увести такую завидную добычу из-под носа авроров, но спрятать… Второго особняка Блэков в его распоряжении не было, Нора Уизли могла треснуть по швам, если в неё будет набиваться столько народу, а больше и некуда… Оставался последний оплот света и добра – Хогвартс! Нет, ну правда: меня он не хотел туда забирать – «там же дети, ты испортишь их, Гарри», – потому что открыт дом на Гриммо, где я никому не мешал и где легко контролировалось моё поведение. А если бы я его не унаследовал? Как ни крути, кроме школы, меня заточить было бы некуда. И что ещё немаловажно: для нас, присутствующих на обеде, замок оставался неприступным. Хорошо, допустим, я догадлив сверх меры и додумался до правильного ответа, тогда возникает второй важный вопрос: в какой части школы нам стоит искать Тома? Если отбросить учебные классы и личные апартаменты учителей, то остаётся всего лишь две трети замка. Отдельная палата Больничного крыла, Тайная комната, Выручай-комната… Да мало ли мест?! Даже туалет на втором этаже вполне может послужить тюрьмой, если сильно захотеть. А у Дамблдора есть ещё и Гэл-Грюм, из которого, если честно, получился хреновый тюремщик. Но заключённым не дают возможностей составлять рейтингов обслуживающего персонала. Хватит ли у нас сил атаковать Хогвартс? Что-то мне подсказывало правильный ответ: нет. Людей при Томе было немало, но… Мой взгляд скользил по озабоченным лицам и их, в большинстве своём, изысканным одеждам, по причёскам, по драгоценностям, напяленным на пальцы, галстуки и волосы. Меня донимала мысль: а кто-то из них захочет рисковать всем этим? Кружевами, побрякушками и знакомствами? Я был уверен, что даже особняк уже поделили – за власть и говорить нечего. Снейп прошёлся перед притихшими соратниками так, как делал это перед классом. Его недовольные взгляды гасили слишком яркие эмоции. – Не тяни, Снейп, какие новости? – буркнул Гойл, набычившись. Снейп выгнул бровь, демонстрируя презрительное превосходство (впечатлился, кажется, только я) и начал. Как я и говорил: в уравнении Тома Реддла были лишь неизвестные, но я очень удивился, когда Снейп озвучил, что держать Тома могут только в Хогвартсе. Слушатели загалдели: одни изумлялись, другие возмущались, третьи не верили. А в общем шуме получился бедлам. – Штурмовать Хогвартс?! Да ты, Снейп, никак совсем свихнулся! Быть того не может, чтобы Дамблдор притащил Повелителя в школу! Откуда такие сведенья? Попахивает дезинформацией! Внезапно раздался оглушительный скулёж с подвыванием, и говорившие заткнулись, озираясь по сторонам. Преемник Сивого зализывал рану на лапе, напротив него замер Драко Малфой – его лицо перекосило от злости. Вероятно, под шумок волчара решил выдать наследнику славного белобрысого семейства аванс, а тот не оценил оказанной великой чести и воткнул ножичек для колки льда в протянутую не вовремя лапу. – Прежде, чем штурмовать Хогвартс, нужно разведать что и как, – пьяно икнув, заявил я. Юнец из едва оперившихся пожирательских новобранцев выскочил вперёд из толпы, горя праведным негодованием. – Вы надеетесь отсидеться у нас за спинами, мистер Поттер? – заявил он, невежливо тыкая в меня пальцем с идеальным маникюром. – Да ты чё? Он же за Повелителя… – промямлил голос из другого угла гостиной. – Не лезь, Гойл, знаем мы героев! – странно, но у меня возникло впечатление, что он намерен со мной сражаться. Ну, в самом же деле, выяснять, кто имеет яйца более стальные и повод более уважительный, куда нужнее, чем спасать их единственную надежду на дальнейшую жизнь на воле – Тома. Конечно, вы можете упрекнуть меня в излишнем снобизме, но глядя на это молодое, пылающее огнём идеологического гнева лицо, на ум шло одно: им, безмозглым, только поводырь и нужен – сами ни на что не способны. – Я не собираюсь отсиживаться за спинами, – миролюбиво пояснил я, – но план нельзя разработать только на догадках. Это полный бред! Нужны надёжные данные. Есть ли Тёмный Лорд в Хогвартсе или нет, где его держат, какова охрана… Смысл штурмовать школу, если потом каждый писака Британии с полным на это правом сможет накарябать статью, выставляя нас безумными и воюющими с детьми? Это вредно для имиджа и опасно для жизни. – А ты боишься опасностей? – ехидно протянул «птенчик». – Господа! Господа! Разговор перестаёт быть конструктивным! – попробовал вмешаться Малфой, но его никто не принял всерьёз: – Отвянь, Малфой. Мальчишка слишком много на себя берёт… – что ж ты так долго молчала, радость моя?! Вы поняли, это Белла допила своё вино и решила поучаствовать в бедламе. Судя по преданному взгляду птенчика, она его наставляла и, вполне возможно, не лишь в боевых искусствах. – Не боюсь, я не раз это доказывал, но риск должен оправдываться не только громкими лозунгами. – Гляди, какие мы из себя героичес… – Надеюсь, ни у кого больше претензий нет? – спросил я, поигрывая палочкой. Алкоголь и адреналин взбурлили внутри, и мне было всё равно: стричь траву или рубить головы. – Нет, мистер Поттер, – сжала челюсти Белла, глядя на своего рыцаря с тёмным пушком под носом, лежащего у её ног, – у вас прекрасный Экспеллиармус. Лучше под него не попадать. Я, конечно, присудил себе баллы этой маленькой победы, но потом разглядел: под ребро нашей неистовой амазонки упиралась палочка Руквуда, хотя его улыбка утверждала, что сердце полно безмятежности и гармонии. Я невольно вздрогнул – точно с таким же блаженным лицом он может пустить Аваду в младенца. Страшный человек! Хотя если присмотреться, то кто из взирающих недовольно, яростно или с изумлением сейчас, мог бы сойти за оплот света и добра? Ответ неутешителен: только я. Только я. Второй птенчик успел лишь выскочить, но Лейстрейдж быстро обездвижил его, усадил тихого-тихого на диванчик и пробасил: – Мелочи молчать, – он приложил волшебную палочку к губам. – Пусть Поттер командует. Ему наш Повелитель больше всех нужен. Я поперхнулся воздухом. Мой растерянный взгляд перебегал от одного соратника к другому, выискивая признаки розыгрыша. Их не было. Пауза затягивалась, как петля на шее висельника. Я силился выдавить из себя что-то умное, но не получалось. – Мистер Поттер, просим, – Белла издевалась, – не скромничайте! Я икнул, поднялся, не зная, куда девать руки. Моя болтливость сменилась косноязычием. Уже слабо помнится, какую чушь я нёс, но что это была отборнейшая чушь – можете мне поверить. Белла посмеивалась исподтишка, её плечи под тёмным бархатом платья вздрагивали, а губы впервые на моей памяти изогнулись уголками вверх. Свой монолог я закончил заданием искать человека, проживающего в Хогвартсе, не разбирая его родословной и уровня интеллекта. У меня в голове промелькнула искра идеи позвать Добби, но пока я не собирался делиться ею ни с кем. Ответом на моё выступление было гробовое молчание. Даже Рудольфус, кажется, решил, что зря позвал командовать такого идиота. Во всяком случае, его выражение лица могло говорить и о несварении, но я не обольщался: трезвым я нравился людям куда больше. Наконец Руквуд широко зевнул и подытожил: – Задача ясна? Выполнять! – и первым продефилировал к выходу. – М-да, мистер Поттер, – Снейп хмыкнул, потёр переносицу, потом снова хмыкнул, – ваше выступление надо внести в образчики переливания из пустого в порожнее. Я и не думал, что речь на две четверти часа сплошного словоблудия будет содержать лишь одно рациональное зерно: найти агента в тылу врага. Кстати, приглашаю вас попить со мной чая… – Ну знаете, – я позволил увлечь себя в лабораторию, – я не готовился позориться перед подчинёнными Тома. – Что позориться, то позориться, – прокомментировал бывший профессор и замер на полушаге. Мне даже показалось, что на полувздохе. – Может, вспомнить старую симпатию? – спросил он, но вроде как у себя. – О да, мадам Пинс наверняка питала к вам чувства, – ляпнул я. Снейп вздрогнул, словно очнулся. – Мадам Пинс? Поттер, она вдвое меня старше! – Том меня вчетверо старше, – парировал я и прикусил язык: брови Снейпа поползли навстречу друг другу, а это был откровенно хреновый признак. – Но не мадам Помфри? – И даже не Минерва МакГонагалл! – вдруг рассмеялся Снейп. – Не ломайте голову: на этого человека вы подумаете в последнюю очередь. – Филч? – сморозил я – пришло моё время смеяться: нашего зельевара перекосило так, что мне стало ясно сразу – гетеросексуальность Снейпа не может поколебать ни один спермотоксикоз. – Поттер! Поберегите мой желудок – мне столько и на спор не выпить! В лаборатории Снейпа царила идеальная чистота. Создавалось впечатление, что пыль избегала этой, обставленной по последнему слову зельеварческой науки комнаты. Под крышкой томился новый, экспериментальный состав – он изредка приподнимал её и тогда наружу вырывался клуб пара. В воздухе разливался аромат весны: ненавязчивый и свежий. Я потянул носом и блаженно зажмурился. – Сейчас, Поттер, только чай, – оборвал мои глубокие вдохи и принюхивания Снейп. – Я подарю вам парочку флаконов этого снадобья на свадьбу. – Для чего? – спросил я. – Том и без зелий справляется… – Поймёте после, – хитро усмехнулся Снейп и позвал домовика. Чаёвничали мы с ним долго, спустя какое-то время в лабораторию заглянул Драко, за ним к нам присоединился и Люциус. Правда, разговоры так и не ушли от лёгких и незамысловатых тем.