***
Тьма выталкивает его в крошечном пабе, где стены облицованы темным деревом, пахнет темным элем, а ведьмы — постоянные клиенты, и Кай моргает, привыкая к полутьме. — Могла ли ты выбрать счастливый момент, Кэролайн? — в пустоту задает вопрос Паркер, наблюдая за тем, как Кэролайн смеется. Она откидывает голову назад, в уголках губ появляются очаровательные ямочки, а Софи Деверо предлагает ей попробовать местное пиво. Он помнит этот вечер, один из многих на острове Мэн, когда она каждый раз оживала от музыки, лихо отплясывая под ирландские мелодии, и морщилась от местного кислого пива. Она вообще была здесь счастлива, внезапно понимает Кай, наблюдая за тем, как Кэролайн жестикулирует, что-то торопливо рассказывая ему самому, до того, как они приехали в Новый Орлеан, ядовитый воздух которого начал высасывать из нее все то, что делало ее собой. — Кэролайн? — зовет он ее, делая шаг к их постоянному столику, удобно расположенному в углу, но она его не слышит, слишком поглощенная беседой. Он пытается коснуться ее, но пальцы проходят сквозь ее плоть, и этого простого движения хватает для того, чтобы развеять ее воспоминание: все фигуры, образы и голоса сливаются в одно, словно краски, неаккуратно смешанные на палитре, а затем наступает кромешная тьма. — Я и не думал, что ты так легко сдашься, малышка, — фыркает Кай, едва сдерживая ухмылку. — Но ты же знаешь, что я все равно найду тебя? Тебе нужно бояться не меня, Кэролайн, — терпеливо произносит он. Темнота понемногу рассеивается, оставляя его у порога дома Форбс. Автомобиль Деймона припаркован прямо напротив, и Кай ухмыляется, вспоминая день, когда они вдвоем покинули Мистик Фоллс. Кэролайн появляется на пороге и изумленно рассматривает блестящую на солнце машину лазурного цвета. Она не без труда узнает любимую игрушку Сальваторе-старшего и оборачивается к Каю из ее воспоминаний, который многозначительно улыбается ей. — Я хочу знать, как ты добыл ее? — она пытается быть строгой, но и сейчас, и тогда Кай понимает, что она с трудом сдерживает смех. — Деймону не понравилось, — отвечает ей Кай. — Зато Энзо оценил. Кэролайн наконец смеется, и это впервые за последнюю неделю, вспоминает Кай, в очередной раз убеждаясь в правильности своего поступка. — Мы можем потом оставить ее где-нибудь, — предлагает Кэролайн. — Чтобы Деймон не носился за нами хвостом. В каком-нибудь захолустном местечке или лесу? — Неплохая идея, — кивает Кай. — И если ты готова, то нам лучше отправляться. В Мистик Фоллс вечно было чувство удавки на шее, вспоминает Кай; прожигающий взгляд ведьмы Беннет и запах могильных цветов, с каждым днем усиливающийся, обволакивающий Кэролайн. Он почувствовал облегчение, когда она согласилась на его авантюрное предложение, и сделал все, чтобы они покинули проклятый город как можно быстрее. У нее с собой всего один чемодан и небольшая сумка. Их вещи влезают в узкий багажник, но она качает головой, когда он пытается убрать сумку туда же, и бросает ее вместо этого на заднее сиденье. — Мы в Вирджинии, а значит, лучше соблюдать местные правила. — Кэролайн отворачивается от него и поднимается по лестнице вновь, чтобы запереть дверь дома, а затем прячет ключ в одном из цветочных горшков и гладит перила. — Папа всегда говорил, что, пока путешествуешь по Югу, нельзя оставлять в машине свободное место. Кто знает, какое существо или безумный дух могут принять пустоту за приглашение. — После пары десятков лет в тишине злой дух не кажется такой уж и плохой идеей, — пожимает плечами Кай из воспоминаний, но где-то в отголосках его памяти всплывают городские легенды, которыми он зачитывался в детстве. Кэролайн смотрит на него долгим взглядом, а затем беспечно откидывает белокурые кудряшки за спину и спускается к машине. — Но теперь-то нам такая компания не понадобится. — Кэролайн, — Кай вновь зовет ее, но она продолжает болтать — единственная, кто способна переговорить его самого, — и садится на пассажирское сиденье. Паркер отлично помнит, что будет после — кажущееся бесконечным путешествие по Штатам, щедро сдобренное кровью, которую они оба проливали, и магией, которую он брал в плату, — но машина Деймона все больше начинает напоминать акварельный набросок, который сознание Кэролайн, подобно недовольному своим творением демиургу, комкает и уничтожает. Но на смену кромешной тьме приходят звуки воды и горьковатый аромат лесных трав. Лес кажется знакомым, как и протоптанная тропа. Шумят кроны высоких деревьев, за которыми, вспоминает Кай, ручей, от холода воды которого сводит зубы; и он по наитию идет туда, вспоминая, что этой дорогой они с Кэролайн ходили не раз в те месяцы, которые жили среди оборотней, оказавшихся даже на его взгляд слишком дружелюбными. Кэролайн, конечно, любила это место, вспоминает он, но настолько ли, чтобы выбрать его своим убежищем? С каких пор она вообще начала прятаться — этот закономерный вопрос мучает его который час, и ему кажется, что он что-то упускает. Кэролайн никогда не была слабой и каждый раз, несмотря даже на то, что могла испытывать сковывающий страх, пробирающий ее до костей, она отчаянно шла вперед. У ручья несколько больших и плоских камней, на одном из них сейчас, обняв колени, сидит девочка, спиной к нему, и у Кая пересыхает во рту: он был готов к самым мрачным секретам Кэролайн, к самым темным местам ее души, но не к тому, что ему придется столкнуться с ребенком. Его сестры, которых ему пришлось убить, были примерно в таком же возрасте, вспоминает Кай и замедляется, не готовый приблизиться к Кэролайн. Он не знает, кому сейчас не доверяет: себе или ей, но он не хочет думать о том, что она сейчас обернется и он увидит взгляд одержимой. Кэролайн действительно оборачивается, вероятно слыша хруст внезапно материализовавшейся ветки под его ногами, и Кай замирает, пристально вглядываясь в одновременно знакомое и незнакомое лицо. — Ты кто такой? — недовольно интересуется она, вытирая слезы рукавом растянутого свитера, и чуть щурит глаза. Глаза, которые остались прежними, темно-голубые, с примесью серого, кажущиеся беззаботными, но серьезные. Те самые, что он увидел, когда впервые открыл глаза, будучи вампиром. А значит, что его Кэролайн все еще здесь, и от этой мысли Каю легче дышать. — Твой друг, — честно отвечает, осторожно присаживаясь напротив нее. Кэролайн следит за ним взглядом настороженного зверька и недоверчиво хмыкает. — Я тебя не знаю, как ты можешь быть моим другом? — Ты меня просто забыла, Кэролайн, — отзывается он, и она непонимающе хмурится, точно так же она хмурится каждый раз, когда очередное заклинание или какой-нибудь замшелый обычай ведьм приводит ее в недоумение. — Разве можно забыть то, что не знаешь? — упорствует малышка, и Кай смеется. Да, упрямая и не умеющая сдаваться, это его Кэролайн. — Я спрошу у тебя, когда ты вспомнишь, — обещает Кай. — Почему ты плакала? — Я не плакала, — яростно трет кулачками глаза Кэролайн и вздыхает, потому что нет смысла врать, когда этот незнакомец сам все видел. — Папа привез меня сюда и оставил с дедушкой. А я не хочу тут оставаться, я хотела поехать в лагерь, с Бонни и Еленой. — Крошечные губы вновь начинают дрожать, и Кай снова теряется. — Они будут дружить между собой и прекратят дружить со мной. И у меня не будет никаких историй о лете, потому что все крутое произойдет с ними, а что может интересного произойти тут? Тут даже телевизора нет! — она практически воет и шмыгает носом, и Кай далеко не тот человек, который умеет утешать маленьких истеричных девочек, потому он пытается положить ей руку на плечо и неловко похлопать. — Что ты делаешь? — Кэролайн, кажется, сама теряется от этого жеста незнакомца, и Кай рад хотя бы тому, что она не плачет. — Пытался утешить тебя. Быть запертым в месте, где нечего делать, — полный отстой, — откровенно делится с ней Кай. — Ты что, никого не утешал никогда? — удивленно спрашивает она и, когда получает кивок в ответ, не упускает возможности научить его: — Нужно сварить чай. Лучше, конечно, горячий шоколад, но чай тоже сойдет. И плед, и много обниматься. — Кай едва сдерживает ухмылку, потому что все это: и назидательный тон, и как она заглядывает в глаза, чтобы удостовериться в том, что он все понял, — все это настолько Кэролайн… Главное, чтобы она не заметила, что он сдерживает смех, иначе не миновать еще одной катастрофы. — Ну, чая здесь нет. Как и шоколада, — пожимает плечами Кай, и в его глазах зажигается дьявольский огонек. — Но мы можем все организовать, знаешь, с помощью магии, — шепотом делится еретик с ней. Кэролайн скептично поджимает губы. — Мне уже семь лет, — гордо сообщает она ему. — Я не верю в детские сказки, в Санту и в зубную фею. Это все для малышей! Кай помнит, что это — мир ее воображения и здесь все подчинится маленькой хозяйке, стоит лишь захотеть, потому играет на ее любопытстве, пытаясь вытянуть из этой скептичной малышки свою Кэролайн. — Сразу скажешь нет и даже пробовать не станешь? — раззадоривает он ее, и Кэролайн неуверенно покусывает губу. — Кэролайн, которую я знаю, никогда не сомневается в том, на что она способна, — произносит Кай, и она тут же впивается в его лицо горящими глазами. — Я не говорила тебе свое имя, — медленно произносит она, чуть отодвигаясь от него. Кай мысленно отвешивает себе подзатыльник за то, что забыл, что сейчас она в первую очередь — дочь шерифа, которая точно знает, что нельзя доверять незнакомым мужчинам, которые пытаются подружиться с ней. — Разве знал бы я его, если бы не был твоим другом? — пытается Кай, но Кэролайн лишь фыркает. — Маньяк сказал бы то же самое! «Ты даже не представляешь, насколько ты права, Кэролайн», — думает Кай, криво улыбаясь. — Но если ты думаешь, что я плохой человек, ты можешь справиться со мной. С помощью все той же магии, — предлагает ей Кай. — Ты такой же странный, как и дедушка, — бурчит Кэролайн. — Он вечно рассказывает странные сказки… Бабушка Бонни такая же, — вздыхает она. — Если бы я была взрослой, я бы ни за что не стала собирать странные книги и жить в таких маленьких местах, — восклицает она. — Что бы ты тогда сделала, Кэролайн? — Быть может, он и так на верной тропе, которая заставит ее вспомнить, кто она такая. — Я бы… уехала далеко-далеко, — мечтательно произносит Кэролайн. — Туда, где никто меня не знает, чтобы никто не думал, что я глупая, вот. — Но ты ведь приехала в другое место? — Кай видит тени в глубине ее глаз и то, как она смотрит задумчиво в одну точку. — Разве здесь кто-то считает тебя глупой? — Теперь, наверное, да, — кривится Кэролайн. — Я поссорилась с папой и сбежала сюда, даже не стала с ним прощаться. А он все равно уехал, а не стал искать меня… — Голубые глаза снова темнеют от слез, и Кай наконец притягивает ее к себе, гладит по светловолосой макушке, пусть и дается ему все это нелегко. — Отцы могут быть странными, — глухо произносит Кай, и Кэролайн, несмотря на возраст, внезапно чувствует что-то откровенно-личное в его словах, что-то, что заставляет ее погладить ладошкой его по щеке, и смотрит долгим, понимающим взглядом. Они молчат несколько секунд, а потом Кэролайн отстраняется от него и, чуть запинаясь, спрашивает: — Как работает твоя магия? — Закрой глаза, — советует Кай, и она поудобнее садится на камне, старательно жмурит глаза. — А теперь представь… представь свои любимые чашки. — С мишками Тедди, — бормочет Кэролайн и от усилий хмурит лоб. Кай хмыкает, вспоминая те чашки — они с Кэролайн еще будут пить из них какао, пусть рисунок с них и немного стерся, но она все еще бережно хранит их. — Представь себе их во всех деталях и пожелай, чтобы они появились здесь, — советует Кай. Несмотря на недоверчивость, воображение у Кэролайн отменное, потому он совсем не удивляется, когда на плоском камне появляются две знакомые ему чашки с дымящимся какао. Кэролайн же приоткрывает рот от удивления и потрясенно смотрит то на него, то на чашки. — Это правда я сделала? — тихо-тихо спрашивает она, касаясь пальчиком стенки чашки и тут же отдергивая: слишком горячо. — Кто еще? — улыбается Кай, а затем предлагает Кэролайн представить себе любимые сладости, и следующие десять минут превращаются для нее в самый настоящий праздник. Они пьют какао с ее любимыми пирожными, Кай слушает ее нескончаемую болтовню, а затем, когда импровизированное чаепитие закончено и она явно чувствует себя лучше, чем до этого, он решается спросить: — Разве такая храбрая и талантливая девочка будет оставаться в лесу? Плечи Кэролайн чуть сникают, и он прекрасно знает этот взгляд, точно так она смотрела в глубины озера Грюйер, когда набиралась храбрости для того, чтобы нырнуть в его глубину. — Я не должна бояться? — тихо спрашивает Кэролайн, и по дуновению ветра Кай чувствует, что этот вопрос не так прост. — Ты не должна прятаться, — искренне отвечает он и встает на ноги. Она медлит немного, а потом осторожно протягивает ему руку. — Ты пройдешь со мной? Всего чуточку? — от волнения она даже проглатывает окончания слов, и Кай усмехается. — Я всегда рядом с тобой, — успокаивает он ее и позволяет ей вести себя к дому ее дедушки. Она болтает, как всегда, когда волнуется, обо всем на свете, ему даже не надо задавать ей вопросов. Кай лишь наблюдает за тем, как меняется окружающая их среда, как сгущаются и темнеют краски, и вспоминает слова Давины о том, что они не одни. — …и конечно, я сказала маме, что ни за что не надену брекеты! — Почему? — рассеянно спрашивает Кай. — Ты слышал, чтобы кто-нибудь, кто носит брекеты, становился Мисс Мистик Фоллс? — едко интересуется Кэролайн, и Кай не сдерживает хохот. Амбициозная с самого начала, вот она, истинная Кэролайн Форбс. Она, впрочем, совсем не обижается, лишь закатывает глаза и бормочет, что он глупый, как и все мальчишки. Ее руки начинают дрожать, когда они выходят на поляну, откуда просматривается деревянный коттедж. Сейчас он выглядит куда зловещее, чем есть в реальности, окна его отражают лишь густую тьму, и Кэролайн останавливается. — Зачем ты пришел, Кай? — ее голос звучит взрослее, и Кай опускается перед ней на колени. — Я же сказал, что я твой друг, — напоминает он ей, заправляя за ушко прядку волос. — Я пришел за своим другом. — Правда? — Она улыбается грустно и сама обхватывает его лицо ладонями. — Прости, что я такой плохой друг. Мне уже надоело бояться, — в ее голосе слышна ярость, и Кай лишь радуется тому, что она цепляется за сильные эмоции. — Эй, эй. Тише, все в порядке, — убеждает он ее, но Кэролайн лишь упрямо мотает головой. — Я выберусь отсюда, — торжественно обещает она. — И мы сделаем все по-своему, и будь прокляты все остальные. Тьма в окнах коттеджа оживает, напоминает живое существо, что тянет свои щупальца к ним, и Кэролайн лишь холодно усмехается, сильнее сжимая руку Кая, а затем внезапно ее отпуская. — Я должна сделать это сама, — с твердой решимостью произносит Форбс. — Если я не прекращу бояться того, что происходит в моей собственной голове, я буду обречена. — Кай понимает это лучше всех, потому ободряюще улыбается ей. — Ты знаешь, что ты здесь не одна? — Да. Фрейя меня неприятно удивила, хотя что я ждала от его сестры? — цедит она и делает крошечный шажок к тьме, что жадно простирает к ней руки. Ветер взлохмачивает ее волосы, на что она сердито цокает и улыбается на прощание Каю. — Я скоро вернусь, обещаю.***
— С возвращением, — голос Кола шел откуда-то сверху, и Кай несколько мгновений просто лежал на спине, разглядывая потолок, на котором играли сумрачные тени. Рука Кэролайн, прежде холодная и безжизненная, потеплела, и он услышал, как мертвое сердце вновь начало биться. — Это было странно, — пробормотал еретик. — Но получилось, — произнес он, на что Давина слабо кивнула, все еще продолжая поддерживать заклинание. Лицо ее было белым, словно мел, на лбу выступили капли пота, но Кай не ощутил ничего даже близко похожего на жалость. — Будем надеяться, что Клаус скоро тоже придет в себя, — пробурчал Кол. — Мне уже надоело тут стоять. Взгляд Кая упал на темные камни, соединяющие кисти рук Клауса и Кэролайн, и он помрачнел, не желая думать о том, что их могло связывать на самом деле. — Папа придет, вместе с Кэролайн, — всезнающим тоном произнесла Хоуп, которую Ребекка так и не уговорила пойти спать. — Они скоро вернутся. — Ты бы лучше пошла спать, зазнайка, — Кол улыбнулся племяннице, но Кай заметил, что взгляд, которым первородный смотрел на племянницу, изменился. Стал подозрительнее, словно теперь и Кол задавался вопросом, что еще в себе таила маленькая девочка, еще даже не осознающая своего потенциала. — Я пойду, когда Кэролайн вернется, — видимо, в сотый раз произнесла она, не переставая при этом тереть глаза. Впрочем, за ее верность Кэролайн она могла заслуживать что-то вроде симпатии, решил Кай, несмотря на всю ту недоверчивость, что он испытывал по отношению к детям. Он не беспокоился больше: знал, что она справится, а значит, оставалось только ждать.***
Клаус, в отличие от Кая, не таит надежд мгновенно найти ее. Он знает, как сильно Кэролайн нравилась их игра, в которой ему отводилась роль того, кто должен поймать ее и заставить признать хоть что-то, потому не удивляется, когда ее сознание начинает играть с ним. Мгла постепенно расступается, и он узнает крохотную больницу Мистик Фоллс. Клаус с раздражением оглядывается, не понимая, что именно могло его сюда привести, как слышит капризный голосок Кэролайн. — Но я голодна! — сердито произносит она, и первородный щурится, с интересом разглядывая бледное лицо и заостренные скулы. Она сжимает и разжимает кулачки и пытается мерно дышать, но Клаус начинает догадываться, какой голод царапает ей горло. Догадываться и наблюдать лишь с еще большим интересом. — Иди в постель, милая. Завтрак будет утром, — сухо отвечает медсестра. Кэролайн нехотя подчиняется и делает шаг по направлению к своей палате, как замирает, жадно втягивая в себя воздух. — Что это за запах? Не восхититься ее контролем невозможно, решает Клаус, наблюдая за тем, как жестоко вышвырнутая в мир сверхъестественного девчонка с первых минут демонстрирует неординарные таланты. — В палату, — вновь повторяет медсестра и покидает свой пост, унося с собой стопку бумаг. Кэролайн же, под изучающим взглядом Клауса, крадется в сторону пакета с кровью в другой палате, и Клаус не сдерживает ухмылки, видя, как ловко она обманывает медсестру и крадет пакет. — Всегда знал, что это природный талант, sweetheart, — шепчет он, жадно наблюдая за тем, как она пробует кровь в первый раз, как торопливо глотает ее, не в силах насытиться, и как ее лицо прорезают черные вены, делая ее еще прекраснее. Ему нравится тот голод, что он в ней сейчас видит, ему нравится то прелестное чудовище, которого Кэролайн продолжает прятать глубоко в себе. И стоит ему потянуться к ней ладонью, желая прикоснуться к ее лицу, как тьма вновь подменяет картинку, вышвыривая его в очередное ее воспоминание. Воспоминания Кэролайн показывают ему девичью спальню, на этот раз ему незнакомую, но первородный гибрид щурит глаза, мгновенно замечая того, кому даровал бесценный дар, который это разочарование даже не смог оценить. Но Клаус не успевает подумать о том, что мальчишку стоило убить, как раздаются тихие шаги и Кэролайн оказывается в комнате. Все верно, это ее воспоминание, но Клаус сжимает челюсти, ненавидя ее за то, что она заставляет видеть его, как его гибрид легко получает то, в чем она продолжает ему отказывать. Гнев, однако, не мешает ему видеть, как дрожат ее пальцы, когда она снимает с шеи шелковый шарф и бросает на кровать, как потемнели глаза от боли. — Постой, — она не дает Тайлеру говорить, и Клаус вскидывает подбородок, не представляя, что она может сказать ему. — Я думала… И решила, что больше не хочу об этом разговаривать. Я не могу сидеть здесь и ждать, пока ты вернешься. — Я тоже не хочу этого, — Локвуд избегает ее взгляда, и голос его звучит тихо, словно он боится того, что, повысив тон, может все испортить — хотя все уже испорчено, это читается в потухшем взгляде Кэролайн, и Клаус начинает понимать, что Тайлер этого не видит. — Тогда останься! — восклицает Кэролайн, и Клаус на мгновение закрывает глаза. — Будь любовью всей моей жизни. Люби меня больше, чем ненавидишь его! Это мольба, в которой звучит отчаянье; и когда Клаус заставляет себя посмотреть на нее, игнорируя свое творение, он понимает, что она знает, каким будет ответ. Мальчишка одержим бесполезной местью, и Клаус не может не ухмыльнуться, вспоминая, чем закончится вся эта эскапада наивного юнца, решившего, что он в силах хоть что-то сделать против него. Он скрещивает руки на груди, и голос Кэролайн звенит в его ушах — и несмотря на то, что ее такой измученный и сломленный вид пробуждает в нем зверя, сходящего с ума от ревности и желания вновь поквитаться с тем, кто ее так ранил, болезненное удовольствие от того, что расставание, которое он предрек еще давно, случилось, никуда не уходит. — Утопить его мать было отличной идеей, — хмыкает он, и его пальцы скользят по призрачным волосам Кэролайн, чьи плечи подрагивают от рыданий. — Не плачь, love, ты больше не будешь о нем печалиться. Тьма вновь сгущается над ним, а мелькнувшую короткой вспышкой мысль о том, что Стефан мог быть прав, он старается забыть поскорее. Клаус не знает, что ее сознание выкинет на следующий раз, но, когда видит Кэролайн, сидящую на большом камне, недалеко от ручья, улыбки сдержать не может — он отлично помнит этот день. Кэролайн же сидит, не замечая его, скрестив ноги, и пытается читать книгу, которую через несколько минут отшвыривает от себя и громко фыркает, и весь ее вид только и говорит о том, что она чертовски раздражена и зла. — Тебе книга не угодила? — Она вскидывает голову и хмурится, сталкиваясь взглядами с темноволосым парнем, и Клаус кривит губы в улыбке. Он наклоняется, поднимает ее книгу и, повертев ее в руках, протягивает ее обратно. Кэролайн неохотно принимает ее и цедит что-то в благодарность, но он не собирается никуда уходить, и она раздраженно смотрит на него. — Ты хочешь что-то спросить? Он смотрит на нее со странным прищуром, и ей явно некомфортно под таким изучающим взглядом, но Кэролайн лишь упрямо вздергивает подбородок. — Может быть, — оборотень же, напротив, белозубо ей улыбается. — Ты блефовала? Насчет того парня, Клауса? — наконец спрашивает он, и Клаус не лишает себя удовольствия понаблюдать за тем, как вспыхивают щеки Кэролайн. — А ты хочешь в этом удостовериться? — вызывающе интересуется она. — Я думала, твой альфа решил не рисковать. — Эй, полегче, — ее собеседник смеется, выставляя вперед руки. — Я просто спросил. Не каждый день такая красотка берет и заявляет, что у нее в друзьях ходит сам первородный. Кэролайн на такое заявление лишь закатывает глаза, одним взглядом давая ему понять, насколько она не впечатлена таким умозаключением. — Если это все, то… — она выразительно смотрит в сторону резервации. — Я хотела почитать. Желательно в тишине. — И потому вышвырнула книгу? — Оборотень же, ничуть не смущаясь, опускается прямо напротив нее. — Брось, ты точно не в настроении для книжек. — А ты почему еще здесь? Разве твоя стая не решила, что к лучшему покинуть эти места, ммм? — Они ушли. Я задержался, — откровенно признается он, не сводя с нее взгляда. — Хотел поговорить с тобой… — Убедиться, что я не блефовала, — кивает Кэролайн. — Ну, убедился? Или мне тебе продемонстрировать селфи и кулон с половинкой сердца и надписью «друзья навек»? — У тебя есть селфи с первородным гибридом? — Парень смешно округляет глаза, имитируя шок, и Кэролайн смеется против воли, и взгляд ее чуть светлеет. — Нет, селфи нет. Кулона тоже. Ты меня поймал. — На ее губах все равно мелькает чуть мечтательная улыбка, и оборотень усмехается в ответ, после чего встает на ноги. — Здорово было тебя встретить, друг Клауса Майклсона. — Кэролайн на такое прозвище закатывает глаза, но все равно улыбается, наблюдая за тем, как оборотень все же уходит прочь, и с облегчением выдыхает. — Только знаешь что? — Он останавливается на тропинке и смотрит на нее до странного задумчивым взглядом. — Когда действительно попадешь в беду, Кэролайн, позвони ему по-настоящему. А не блефуй, как сегодня. Клаус наблюдает за тем, как округляются глаза Кэролайн и как она заливается краской. Уже когда незнакомец скрывается за деревьями, она сучит ногами по камню и прячет лицо в своей книге, а Клаус улыбается, едва качая головой. — Тебе стоило всего лишь позвонить, Кэролайн. — Его пальцы вновь проходят через ее плоть, когда он пытается коснуться ее плеча, и все вокруг снова темнеет. Клаус не испытывает раздражения: каждое погружение в ее воспоминания помогает ему увидеть ее с тех сторон, что он еще не видел, и ему интересно, какая жемчужина-воспоминание попадется ему в следующий раз. — …мы же тысячу раз говорили об этом, Кэролайн! — Вот именно, тысячу, и никто, очевидно, еще ничего не понял, — с сахарной улыбкой произносит Кэролайн, и Клаус понимает, что ее разум беспощадно вытолкнул его из тьмы в воспоминания о прошлом. Он мигом узнает бар, центр жизни захолустного городка, где так любят напиваться Зальцман и Сальваторе, даже странно, что их сейчас нет, и взглядом находит Кэролайн, которая стоит у барной стойки вместе с ведьмой Беннет. У чирлидерш Мистик Фоллс очаровательная форма, находит Клаус, короткая юбка лишь подчеркивает всю длину ног Кэролайн, и он даже готов задаться вопросом, почему он никогда ее в ней не видел — Ребекка в свое время определенно что-то вопила о капитанстве в команде чирлидерш. — Девочки, вы тут! — Клаус морщится, слыша голос Елены. — Хотите пообедать здесь? — слишком жизнерадостно на его взгляд продолжает она, одергивая свой фартук, и то, как Кэролайн закатывает глаза, заставляет его улыбнуться. — Мы хотели поговорить, — осторожно замечает ведьма Беннет, и Клаус, понимая по тому, как подрагивают губы Кэролайн, что еще чуть-чуть и взорвется, жалеет о том, что не может вмешаться, как воздух вокруг него ощутимо меняется, а когда он прикасается к ближайшему столу, то ощущает тепло дерева. Мир становится материальным, и первородный спешит воспользоваться этим и наконец закончить пытку Кэролайн. — Прошу прощения, леди, — он в считанные шаги приближается к барной стойке и находит необъяснимое удовольствие в том, что Елена под его интенсивным взглядом теряется и краснеет. — Я здесь впервые и заблудился, не подскажете мне, где стоит искать шерифа Форбс? — Конечно! — сияет улыбкой Елена, но Кэролайн, как он и надеялся, вмешивается: — Зачем вам шериф? — Я приехал, чтобы кое-что обговорить с ней и с Советом. — Он очаровательно улыбается ей, и Кэролайн фыркает, отводя взгляд. — Кое-что здесь, в Мистик Фоллс, нас заинтересовало. — Это Мистик Фоллс, здесь ничего плохого не происходит, — вмешивается двойник, на что ведьма Беннет пожимает плечами. — Если не считать нападений животных. — Шериф Форбс — моя мама, — наконец произносит Кэролайн, после того как ее Бонни толкает в бок. — Если хотите, могу проводить, но тут недалеко ехать. — Если вам не сложно, леди. — Его акцент звучит более глубоко, и даже бледные щеки Кэролайн вспыхивают краской. — Поговорим в школе, — бросает она подругам и следует за Клаусом, теряясь, когда он приоткрывает для нее дверь. — Вы на машине? — интересуется она, и ему ничего не стоит кивнуть, а его внедорожнику оказаться на парковке при «Гриле», пока они туда идут. Кэролайн все еще теряется от его джентльменских замашек и смотрит на него несколько подозрительно, но расслабляется, стоит ему упомянуть несколько знакомых ей имен. — Если не секрет, то что вы будете обсуждать с моей мамой? — До участка и впрямь ехать всего ничего, но она задерживается в салоне его машины, нервно барабаня пальчиками по коленкам. — У меня есть пара общих дел с Советом Города, — пожимает плечами Клаус, которому пока что нужно расположить ее к себе. — Спасибо, что помогла. Надеюсь, я не прервал что-то важное? — Нет, — качает головой Кэролайн, которую так и распирает от эмоций, и он располагающе улыбается ей. — То есть… Я стала капитаном чирлидеров в этом году. — Она одергивает свою короткую юбку, а Клаусу стоит срочно выкинуть из головы все воспоминания о том, как она обхватила его талию этими самыми ногами, когда он ее прижимал к дереву до кровавых ссадин на нежной коже. — И многие, кажется, думали, что это будет Елена… И иногда мне кажется, что я совсем не справляюсь. — Она пытается улыбнуться, но у нее выходит слабо. Такие же тени сомнения он видел в ее глазах в ту ночь, когда признался ей в том, как сильно она привлекает его, насколько она полна света. — Страх — вполне объяснимое явление, — замечает Клаус, стараясь подобрать подходящие слова для этой Кэролайн. — Самые великие и могущественные из нас испытывают его в той или иной степени. Страх поражения, страх потерять семью и друзей, страх поддаться самому страху, как бы смешно это ни звучало. Но великих то и отличает, что они действуют, несмотря на те чувства, что они испытывают. И в конце концов становятся бесстрашными и сильными. Кэролайн слушает его затаив дыхание, хоть и делает вид, что ей все равно, но Клаус без труда считывает язык ее тела и усмехается про себя. — Думаю, для девушки, которая намерена стать, скажем… Мисс Мистик Фоллс, нужно научиться преодолевать собственные слабости, — добавляет он, и она изумленно округляет глаза и рот. — Как ты... как ты догадался? — всплескивает Кэролайн руками, на что он лишь улыбается, сам не замечая, как просто ему удается дразнить ее. — Интуиция. Кстати, меня зовут Клаус. — Приятно познакомиться, Клаус. Я Кэролайн, — кивает она и открывает дверь внедорожника, как Клаус останавливает ее, придерживая за локоть. — Поужинаешь со мной сегодня, Кэролайн? — спрашивает он, поглаживая нежную кожу большим пальцем. Она неуверенно хмурится, а в ее глазах читается робость, которую он там видеть не привык. — Соглашайся, Кэролайн, — произносит он, и, когда она смотрит на его ладонь, все еще ласково прикасающуюся к ее руке, уголки ее губ трогает улыбка, и Кэролайн медленно кивает. Человеком она оказывается не менее прелестным, чем вампиром. До вечера — в здешнем понимании — он слоняется по городу, наблюдая за тем, как сохранили это место воспоминания Кэролайн. Где-то они, несомненно, приукрашены, где-то полны причудливостей, где-то и вовсе мрачны: так, над пансионатом Сальваторе небо омрачено тучами, а само здание кажется нежилым и жутким. Ему становится интересно, почему с этим местом у нее такие ассоциации, но это надо будет выспрашивать у другой Кэролайн. Небо темнеет достаточно быстро, и в назначенный час он оказывается у дома шерифа, иронизируя над выходящим каламбуром: кто бы мог подумать, что он вновь придет к ее порогу с намерением спасти ее? Кэролайн открывает ему дверь сама, и он не отказывает себе в удовольствии откровенно любоваться ею в лазурном наряде, отвешивает комплимент, и она понемногу начинает оттаивать в его присутствии. Кэролайн охотно флиртует с ним, и ее бледные щеки то и дело краснеют, так что Клаус эгоистично выжимает из этой ситуации все, что только может. Они ужинают в «Гриле», в Мистик Фоллс определенно не хватает ресторанов, и Кэролайн смеется на это его замечание, но соглашается. Впрочем, кислое лицо двойника, которой приходится их обслуживать, лишь поднимает Клаусу настроение. — Так вы с Еленой подруги? — Дружим с самого детства, — кивает Кэролайн, когда Елена уходит, взяв у них заказ. — Она, я и Бонни. Почти как сестры. У тебя есть братья или сестры? — Даже слишком много, — саркастически отвечает Клаус и делится с ней парой историй, над которыми она искренне смеется и соглашается, что в том, чтобы быть единственным ребенком в семье, есть свои преимущества. Клаус впивается в ее лицо слишком острым взглядом, словно стремясь увидеть и понять все те различия между Кэролайн-человеком и Кэролайн-вампиром. И он не удивляется, понимая, что свет, что так привлек его, в ней сейчас лишь мерцает. Именно когда она обратится, она войдет в полную силу, словно ей всегда было суждено быть кем-то иным, нежели человеком. Но даже несмотря на это, он все равно очаровывается ею, потому что что-то остается в ней неизменным, и он не может понять, прячется ли это в ее сейчас неуверенном взгляде или в уголках губ, когда она, ни на кого не оглядываясь, хихикает над его шутками… Он смотрит слишком интенсивно, и Кэролайн, очаровательно краснея, уходит припудрить носик. Клаус откидывается на стуле, лениво наблюдая за посетителями бара, и перебирает в голове самые различные варианты того, как он может наконец заставить Кэролайн пробудиться от ее морока. Ему не нравится видеть ее слабой и сломленной, в нем просыпается злость, и хочется встряхнуть ее за плечи и спросить, когда она успела стать такой. Но в то же время от его внимательного взгляда не ускользает то, как, бросив на него нечитаемый взгляд, Елена устремляется в уборную, и, раздраженно вздохнув, он прислушивается к девчачьей болтовне. — Кэролайн! — голос Елены льется патокой, Клаус прикрывает глаза, представляя, как она, наверное, заставляет Кэролайн обернуться к ней лицом. — Ты уверена в том, что этот парень — хорошая компания? — Елена, что ты хочешь сказать? — голос Форбс звучит даже немного устало. — Как ты думаешь, насколько он тебя старше? — продолжает настаивать Елена. — Ты же не думаешь, что это все серьезно? — Нет, я начала планировать июньскую свадьбу с ним в тот же момент, как он сказал, что знаком с моей матерью, — сухо отзывается Кэролайн, и Клаус бы многое отдал, чтобы увидеть лицо двойника. — Не придется тратить время на знакомство с родителями, — снисходит она до объяснений, и Елена задыхается от возмущения, хватая воздух ртом. — Кэролайн Форбс! Я же говорю серьезно, — шипит она. — Он старше тебя, он явно не хороший парень, и ты уверена… что ты настолько ему понравилась? — голос Елены внезапно становится покровительственным, а Кэролайн молчит. — Я просто имею в виду… Он сначала ведь заговорил со мной, — чуть виновато, но с долей некоторого самодовольства произносит Елена. — Просто не хочу, чтобы он тобой воспользовался, Кэр! В следующую минуту Кэролайн выходит из уборной, захлопывая дверь с такой силой, что она больно бьет Елену, и не успевает Клаус наградить ее одобряющей улыбкой, как она хватает свою сумочку. — Извини, все было замечательно, — ее голос звенит от напряжения, и Клаус догадывается, что она сдерживает злые слезы. — Но я кое-что вспомнила и мне срочно нужно домой. Извини. — Она несется ко входу быстрее, чем он успевает что-то сказать, так что ему ничего другого не остается, как вскочить на ноги и бросить несколько купюр на стол. Елена тотчас оказывается рядом с ним, обеспокоенно смотрит в сторону двери и пожимает плечами. — Жаль, что ваше свидание сорвалось, — беспечно произносит двойник, и Клаус тратит несколько драгоценных секунд, решая, что лучше: последовать за Кэролайн или же не отказать себе в удовольствии и оторвать двойнику пару конечностей. — Не понимаю, — наконец цедит он. — Тебя здесь даже нет, а ты все равно умудряешься все портить, Елена. Гилберт остается обиженно хлопать длинными ресницами, напоминая ему одну из тех заводных кукол, что так обожает его дочь, но Кэролайн в очередной раз перевешивает, и он спешно выходит из «Гриля». — Кэролайн, постой, — зовет Клаус ее. Белокурые волосы серебром мерцают в вечерних сумерках, Клаус легко догоняет ее. — Подожди меня, я провожу тебя до дома, — предлагает он, замечая, как она сжимает губы и спешно стирает с щек влажные дорожки. — Извини, — тихо шепчет она, пряча от него взгляд, а он снимает куртку и набрасывает на ее дрожащие плечи — быстро поднимается холодный ветер. — Если бы ты так не торопилась, я бы отвез тебя, — как ни в чем не бывало говорит Клаус. — Но зато теперь мы можем прогуляться. Кэролайн бросает на него короткий взгляд из-под ресниц, а потом благодарно улыбается. — Спасибо, — совершенно искренне произносит она, и Клаус в ответ берет ее продрогшую ладошку в свою. Руки она не убирает, и приходит его очередь улыбаться. — Это я должен тебя благодарить за этот вечер. — Клаус ястребом следит за каждым ее взмахом ресниц, прислушивается к тому, как меняется ее дыхание. — Я очарован тобой. Кэролайн смотрит на него, и в ее глазах бушует сам океан. Их цвет меняется от темно-синего до прозрачно-зеленого, словно драгоценные камни раскрывают свои грани на свету, и Клаус на мгновение замолкает, завороженный ею. — Разве в это трудно поверить? — продолжает он, по очереди касаясь каждого из холодных пальчиков в попытке согреть ее. — Ты прекрасна, сильна, полна света… Я наслаждаюсь тобой. Он не знает, что именно меняется в этот момент: стихает ли в мгновение ветер, или тьма вокруг них усиливается, едва ли не превращаясь в живое существо, или в ее глазах наивная очарованность им уступает место болезненному пониманию, но Клаус понимает, что сказанные когда-то давно им слова стали ключиком к тому, чтобы она прекратила прятаться в тенях воспоминаний, и одновременно, как бы иронично это ни было, оттолкнули ее от него. Кэролайн делает шаг назад, ее кисть выскальзывает из его рук, и он понимает, что черта пересечена. — Клаус? — она говорит неуверенно, растерянно даже, а потом прикрывает глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства. Но тщетно — здесь даже сияние фонаря есть отображение ее мыслей, а Клаус отлично умеет подмечать детали. — Что ты здесь делаешь? — с трудом выдавливает она, чувствуя, как слезы щекочут нос. — Я пришел за тобой, Кэролайн, — осторожно отвечает Клаус, не пытаясь приблизиться к ней — воздух становится плотным и вязким, а она избегает смотреть на него. Ее губы искривляются в горькой улыбке; она кивает, думая, что могла бы догадаться сама. — Конечно, — говорит она, не узнавая свой голос. — Ты же не мог упустить такой шанс, верно? Загадку с воскрешением Кэтрин она разгадала давно и все старалась не думать о причинах, по которым возвращение двойника-человека обрело бы двойную цену. Кэтрин, впрочем, не гнушалась топтаться на ее неуверенностях, ядовито шепча, что есть вопросы, которыми лучше не задаваться, — и вот он, ответ на этот вопрос, сам пришел брать то, что считал своим. — Кэролайн… — Не хочу ничего слушать. — И словом не выразить того унижения, что она сейчас чувствует. Сама себя предала, выставила обнаженной мыслями и чувствами перед тем, для кого это оказалось лишь забавой. — Понравилось? Рыться в моих мыслях понравилось? — вырывается из груди тихий смешок, и она качает головой, даже не зная, что должна сейчас ощущать. — Я пытался найти тебя, Кэролайн, — Клаус суровеет на глазах и стискивает челюсти, не понимая, почему она вновь берет и закрывается, отталкивает его все дальше и дальше. — Я пришел сюда, чтобы помочь тебе, чтобы исправить то, что пыталась сделать Фрея. Фрея. Имя первородной сестры звенит в ее голове колокольчиком, очередным ледяным осколком вонзаясь в сердце. — Ты свернул ей шею, — она даже не спрашивает, и под ее вымученным взглядом Клаус чувствует себя так, словно пришел каяться. — Я могла бы даже не спрашивать, — фыркает она и поднимает руку, не позволяя ему возразить. — Ты сделал это не ради меня, Клаус. Ты сделал это только потому, что тебе не нравилось то, какой силой она обладала. Только потому, что она посмела сделать что-то за твоей спиной, так что не смей сейчас свою параноидальную одержимость выдавать за заботу. — Ближайшие к ним фонари взрываются, но Кэролайн даже бровью не ведет, продолжая буравить его взглядом. — Я бы все равно сделал это, рано или поздно. — Его глаза штормят, и Кэролайн тяжело выдерживать этот взгляд, еще тяжелее слышать такое признание. Но Новый Орлеан разрушает ее иллюзии с самого первого дня, так что к чему удивляться? — Она была единственной ведьмой, которая могла помочь мне, Клаус. — Она чувствует, что губы подрагивают, только сделать ничего не в силах. Это не обвинение даже, всего лишь факт, единственная причина, по которой она была готова оставаться в этом городе. — Только потому, что тебе так сказали, не значит, что это правда, — Клаус рычит, чувствуя необъяснимую ярость. На нее, за то, что с самого своего возвращения держит его на расстоянии вытянутой руки, за то, что не желает просить помощи у него. На себя, за то, что начинает испытывать чувство вины перед ней. — Просто доверься мне, Кэролайн. К его удивлению, она лишь грустно улыбается. — Я доверяла тебе, — это звучит как откровение, и ее глаза блестят от непролитых слез. — Я доверяла тебе больше, чем ты себе можешь представить, Клаус. Первородному хочется возразить, что он знает — он видел собственными глазами, — но ей не нужны его слова. — Но это доверие лишь приносит мне боль. Я не хотела приезжать в Новый Орлеан. Не сейчас, не такой, нуждающейся в помощи, — Кэролайн сама не понимает, почему раскрывает душу сейчас, но так долго сдерживаемые обиды берут верх и здесь, где сказанное ею навсегда останется лишь между ними, она позволяет себе такую слабость, хоть и начинает ненавидеть себя за то, что вновь превращается в ту Кэролайн, от которой так долго пыталась уйти. — Я всегда представляла себе, что приеду сюда… когда действительно буду готова. Когда не буду нуждаться в чьей-либо помощи и когда пойму, что значит вечность. Но оказалось, что у нас с тобой… разные представления о том, что нам друг от друга нужно. Ее признание, как и тогда, в ноябрьском лесу, выбивает из его легких весь воздух. Клаус делает резкий шаг по направлению к ней, ему необходимо прикоснуться к ней, ощутить нежную кожу под пальцами, удостовериться в том, что сказанное ею не наведенный дурман, и, к его удивлению, она это позволяет. От Кэролайн пахнет луговыми травами и солью океана. Это ароматы, что пропитали собой его сны, и он ведет носом по ее шее, стискивая ее за плечи — сильфида, словно дитя ветра, может раствориться под его пальцами, подобно утреннему туману. Но Кэролайн не вырывается, она сама приникает к нему, прижимается лбом к его плечу, словно ей нужно набраться сил и желания, прежде чем оттолкнуть его от себя. — Почему ты не сказал мне? Кэролайн сама удивляется тому, что спрашивает это. Голос ее звучит глухо, и ей не хочется смотреть ему в лицо, но она заставляет себя поднять голову и цепляется за его взгляд, словно он единственный, кто может разобрать этот клубок ядовитых змей, что жалят ее сердце, и утихомирить каждую. — Почему ты не сказал мне о ней? — упрямо повторяет она. — Потому, что это не имело значения, — просто отвечает Клаус, держа ее лицо в ладонях, и усмехается, когда ее глаза сердито вспыхивают. — Не имело значения? — взвивается она, и Клаус кивает, обводя контур ее губ большим пальцем. Он прижимается лбом к ее лбу и тихо велит довериться ему. Кэролайн пытается возразить, но в следующую минуту его горячие губы прикасаются к ее. Этого оказывается достаточно для того, чтобы мир вокруг них разлетелся осколками.***
Прежде чем Кэролайн пришла в себя, им пришлось наблюдать за тем, как ее посеревшее лицо изрезали вены, и лишь то, насколько быстро это произошло, спасло Давину от смерти. Кэролайн очнулась, жадно втягивая в себя воздух и цепляясь за собственную шею — иллюзия того, что она не может дышать, преследовала ее еще несколько секунд. Она, словно через толщу воды, слышала усталый голос Давины, требующий дать ей крови, и успокаивающий шепот Кая, который обещал, что все осталось позади. Ощутила солоновато-сладкий вкус крови, позволившей найти точки опоры в безумном клубке из звуков и красок. Но в себя ее привело прикосновение Хоуп, вспышка магии, которой отогнала паническую атаку, и Кэролайн заставила себя улыбнуться девочке, чувствуя себя выжатой как лимон. — Я знала, что ты вернешься, — сонно пробормотала девочка, неуклюже обнимая ее. — Только они рассыпались все, — Хоуп указала на круглые камни, рассыпанные по ковру, и Кэролайн, которая уже физически не могла испытывать чувство стыда, лишь кивнула, отстраненно думая о том, что, вероятно, порвала ожерелье, когда рывком встала. — Ничего страшного, — ответила она, заправляя прядь волос ей за ушко. — Они мне уже не нужны. В сторону Клауса она не смотрела, предпочтя прижаться к Каю и ища у него защиты от внешнего мира. Хоуп недоуменно нахмурилась, но вовремя вмешавшаяся Ребекка наконец могла уложить ее, чем и занялась, несмотря на капризные протестования. Кай взъерошил ее волосы, и Кэролайн, улыбнувшись ему, стиснула его руку, чувствуя себя смертельно усталой и вымотанной, и потому не сразу расслышала вопрос Давины. — Кэролайн? Кэролайн, — громче повторила регент, которая сама была больше похожа на призрака, чем реального человека. Окрашенные кровью губы на пепельно-бледном лице, впрочем, придавали ей жутковатый вид. — Ритуал Фреи сработал? — Не знаю, — безразлично произнесла она, всем видом давая понять, насколько она не в состоянии об этом говорить, и одновременно вместе с ней Клаус велел регенту оставить ее в покое. Кэролайн едва не закатила глаза на это показательное позерство, недовольно хмурясь, когда Финн Майклсон, устроившийся на диване напротив камина, насмешливо фыркнул. — Кажется, вы начинаете учиться играть на одном поле с моей семьей, мисс Форбс.