Цикл Тринадцати. Два цикла.

Шхэс. Обратно я летел без всяких трюков, стремясь быстрее долететь до моего особняка. Хотя, теперь он уже наш. Наш особняк - обычный двухэтажный домик на окраине города, окруженный высоким забором, деревьями и многослойной сложной защитой (Ну да, обычный). Раньше он не вызывал у меня каких-либо чувств, а теперь, когда я представляю, что мы будем жить там вместе, он уже кажется родным. Хотелось бы затащить его в нашу спальню и неделю его оттуда не выпускать. У нас даже есть детки, пусть и не нашей крови, но мы будем любить их, как родных. Анастасиэль, думаю, уже их обожает. Вот уже виден особняк, а через пару минут защита легко пропускает нас. Осторожно приземляюсь на площадку перед домом и подставляю крыло, по которому Анастасиэль легко соскальзывает на землю. Сделав пару шагов, он покачнулся, и я поспешил принять облик человека. Быстро подбежал к нему и подхватил на руки, не взирая на вялые протесты, а потом он затих, уткнувшись носом мне в шею. Мой малыш устал, все-таки так много событий и траты энергии за эту неделю. Пока нес его в спальню, не отказал себе в удовольствии уткнуться носом в эту серебрянную макушку и вдохнуть манящий запах, когда я дошел до спальни, малыш уже сопел, доверчиво прижимаясь ко мне. Осторожно уложил его поверх покрывал и раздел,рассматривая его, такого красивого и беззащитного, старался поменьше касаться, боясь не удержаться. Ласки подождут, мы все успеем и даже больше, сейчас малышу нужно отдохнуть. Еле оторвался от пожирания глазами стройного, гибкого тела и поспешно ретировался к шкафу. Отыскал там рубашка подлиннее и осторожно одел Анастасиэля, снова поднял на руки и уложил под одеяло, а потом еще быстрее ретировался под холодный душ. Около десяти минут я остывал, а потом, раздевшись, скользнул под одеяло, и прижал к себе Анастасиэля, на что он довольно улыбнулся и снова уткнулся носом мне в шею. Некоторое время я смотрел на это сопящее чудо, а потом уснул. *** Проснулся я от легкого дискомфорта, хотя что уж говорить, дискомфорт был совсем не легким, а все из-за того, что Анастасиэль повернулся ко мне спиной и прижался попкой к моему чл... кхм, к причине моего дискомфорта. А уж когда я понял, что рубашка Анастасиэля задралась, то не удержался и провел рукой по изгибу его бедер, откинул с плеча длинную косу и прошелся поцелуями по ключице, а потом перешел на шею. Малыш застонал, не просыпаясь, что завело меня еще сильнее, и я поднял рубашку еще выше, легко поглаживая плоский животик. Анастасиэль выгнулся и тяжело задышал, что интересно, он так и не проснулся. Я осторожно перевернул его на спину и развел ноги, устраиваясь между стройных ножек, нетерпеливо порвал на груди тонкий шелк рубашки и прошелся поцелуями от шеи до низа живота. Еще один протяжный стон чуть не свел меня сума, и я легонько шлепнул его по бедру, пытаясь таким необычным способом разбудить его. Я никак не ожидал того, что случится дальше. Анастасиэль вдруг вскрикнул, как раненная птица, и, с силой оттолкнув меня, забился в угол комнаты, оскалившись, словно зверь. Я со страхом и тоской посмотрел на него. Неужели ему настолько неприятны мои ласки? Но ведь он любит меня: я это знаю и чувствую. Мановением руки я слабо зажег несколько магических светильников, пытаясь рассмотреть, что выражает его лицо. То, что я увидел, напугало и разозлило меня. На лице, выражающем лишь страх, злобу и отчаяние, сильно выделялись глаза: абсолютно пустые, стеклянные, тускло-серые. Что же с ним было раньше? Я ведь почти ничего не знаю о нем, о его прошлой жизни. Но не важно, что с ним было раньше, важнее, что происходит сейчас. - Анастасиэль, Малыш, это я, Шхэс. Любимый, успокойся, я с тобой, я ничего не сделаю плохого тебе, я люблю тебя, - ласково произношу, мелкими шажками подходя к нему, но он рычит, поэтому я останавливаюсь и встаю на колени. - Милый, родной, это я, твой Шхэс. Подойди ко мне, - я протягиваю к нему руки ладонями вверх. Сначала он шарахается и врезается в стенку, а потом настороженно принюхивается и, останавливаясь после каждого шажка, подходит ко мне. Я медленно подползаю поближе к кровати и облокачиваюсь на нее, даже не пытаясь забраться на кровать. - Любимый, иди сюда, - тихонько зову, протягивая руки. Он все так же настороженно подходит, опираясь на руки, четкими движениями, как большой кот. Настороженно смотрит на меня и медленно устраивается на моих коленях. Я с облегчением замечаю, что глаза снова начинают приобретать свой неповторимый серый цвет, и обнимаю его, прижимая к себе ближе. Он стразу настораживается и шипит на меня, но, посмотрев мне в глаза и принюхавшись, быстро успокаивается, поудобнее устраиваясь у меня на коленях, и утыкается носом мне в шею. - Спокойной ночи, Любимый, - тихо произношу, прижимая к себе уже сопящего малыша. На полу неудобно, ковер не сильно смягчает твердость пола, но я боюсь разбудить Анастасиэля, поэтому стараюсь не двигаться. Наутро, наверно, все тело будет болеть, но я потерплю. Надеюсь, он расскажет мне, что произошло с ним. Я люблю его, хочу защищать и, что уж таить, отомстить. Жестоко отомстить! С такими мыслями я и уснул...