my kind of love

Айзек Лейхи не был клиентом или одним из тех мальчиков, что шарятся на Смит-стрит в поисках траха за деньги. Сюда его привел чисто профессиональный интерес. Ему нужно было написать статью для журнала и сделать пару снимков, отображающих местный колорит. Его пытливый взгляд заскользил по редким представителям древнейшего ремесла, выхватывая из толпы фигуру парня, одетого женщиной. На нем не было яркой вызывающей одежды со стразами и боа, кричащей косметики с накладными ресницами и ногтями, что в общей степени, по мнению Айзека, выглядело несколько вульгарно. Добротное твидовое пальто до колена, телесные чулки, обтягивающие гладкие и почти идеально ровные ноги, обутые в туфли на средней платформе. Голову венчал белокурый парик до плеч, оказавшийся натуральным. В руках незнакомца подрагивала сигарета, которой он периодически затягивался, выпуская в вечернюю мглу сизый дым. То, что действительно поразило Айзека во внешности травести это дуги бровей, черных, словно нарисованных углем, но лишь до середины, делающих его похожим на грустного мима. Будто незнакомец перепутал театр с панелью или оказался здесь абсолютно случайно. Именно к нему захотелось подойти и поговорить. Может, парень/девушка дал бы Айзеку интервью и позволил себя сфотографировать. Лейхи готов был даже заплатить, хотя интуитивно чувствовал, что именно этот человек в деньгах не нуждался. Он украшал собой Смит-стрит, словно бриллиант навоз и в тоже время не принадлежал этому месту, выделяясь белой вороной среди своих собратьев. Айзек стал подходить ближе, слыша в свой адрес привычное: «Привет, красавчик! Не желаешь развлечься?!» Он почти уже был рядом с загадочным незнакомцем, как услышал за спиной визг колес, звук открывшейся и громко хлопнувшей автомобильной двери, а затем быстрые и уверенные шаги в их сторону. Стоявший еще миг назад в расслабленной, словно скучающей позе травести, кинув беглый взгляд за спину Айзека, изменился в лице и попытался собраться с духом, натянувшись, как струна. – Какого черта, Джексон?! Я мог бы допустить, что ты гомик, но это переходит всякие границы! – возмущался холеный мужчина лет пятидесяти, хватая парня за рукав пальто и, рывком заставляя сместиться на пару ярдов. – Джеки. Мня зовут Джеки, – с наигранной иронией в голосе и вызовом в глазах отвечает тот, пытаясь вырваться из крепкого захвата мужчины. – Моя мама так хотела девочку, – выдохнул он, посылая в лицо мужчины порцию сизого дыма. – Не позорь меня! Прекращай этот дешевый балаган! Этим ты ее не вернешь! Иначе я могу подумать, что ты окончательно свихнулся и превратился в бабу или у тебя на почве длительного пребывания рядом с ней развился Эдипов комплекс! Не смей больше сюда являться, да еще в таком виде! – рявкнул мужчина, срывая с головы Джексона парик и швыряя его на мостовую. Айзеку казалось, протяни он руку и можно почувствовать этот накал страстей и душевную борьбу одного из них. Нельзя было не заметить целую гамму чувств, промелькнувших на лице Джексона. Как он, несмотря на свое телосложение, пытается укрыться за слабостью, уйти от конфликта, скрывшись за женской одеждой, как за броней, считая, что это поможет. Как он роняет сигарету, начинает часто дышать, в бессилии сжимая кулаки, а может быть наоборот, стараясь аккумулировать силу в себе, чтобы сопротивляться и дать отпор. Сейчас Джексон явно нуждался в помощи. Небольшом толчке, заступничестве, что придало бы ему сил и уверенности выбрать верный путь и решиться на более кардинальны действия. Демоны определенно водились в его душе, нужно только дать им свободу, чтобы можно было потолковать со своим визави на тех же нотах. Лицо мужчины вдруг показалось Айзеку смутно знакомым. Лихорадочно соображая, а потом вспомнив, кто это и где он мог его видеть, Лейхи быстро выхватил из сумки камеру, ослепив обоих резкой вспышкой. – Советую оставить парня в покое, мистер Уиттмор, – холодно выдавил Айзек, – или вам больше нравится «сэр»? – Да как ты смеешь, наглый мальчишка?! – начинает пыхтеть тот, отвлекаясь на кудрявого незнакомца, что дает возможность парню в женском пальто высвободить свою руку. – Мы не закончили, Джексон! – высокомерно кидает Уиттмор, окатив обоих уничижительным взглядом, перед тем как вернуться к своей брошенной у обочины машине. – Блядь, я Джеки! – срывается на крик парень, давясь непрошенными слезами. – И я буду делать все, что сочту нужным, мать твою! – кидает он вслед отъезжающего авто. – Вот урод, – цедит Лейхи в ту же сторону, подбирая с земли парик и отдавая его парню. – Как ты? – добавляет он, протягивая руку для приветствия. – Я Айзек. Айзек Лейхи. У меня тут за углом машина. Хочешь, я тебя подвезу? Только скажи куда. Джексон несколько секунд мнет парик в руках, не зная, что с ним делать, потом обращает взгляд своих прекрасных синих глаз на незнакомого спасителя и смотрит, кажется, бесконечно долго, прежде чем хрипло выдавить «к тебе». Айзек не стал бы врать, что первая мысль, которая его посетила после такого предложения, не была связана с сексом в качестве благодарности. Он и не рассчитывал на это, но не отказался бы, предложи Джеки подобное. Как потом оказалось, парню нужен был обыкновенный собеседник, дежурная жилетка, куда можно было выплакать всю скопившуюся боль. Интим в данную минуту приобрел более глубокий смысл, чем сам процесс, которому оба так и не дали ход. – Все нормально. Мы можем просто полежать, – понимающе предложил Лейхи. Бережно обняв обнаженного Джексона и, чувствуя его трепет, затрудненное дыхание и соленую влагу на своей груди, Айзек слушал, не перебивая, твердо поклявшись, что данная исповедь будет навеки замурована в стены его квартиры. Лейхи узнал, что Джексон незаконнорожденный сын лорда Уиттмора и Джеки Стивенсон, молоденькой актрисы из Ковен-Гардена, считавшего эту связь увлечением молодости, а ребенка непростительной ошибкой. Что мать была однолюбкой и очень тосковала по Дэвиду, отдавая всю свою привязанность и нежность Джексону. Те редкие часы, когда Уиттмор наведывался в их с матерью квартиру, превращались потом в скандал и рукоприкладство, после чего Джеки долго плакала, обнимая сына. – Я ведь так его люблю. Мне не нужны его деньги. Я всего лишь хотела от него еще и девочку, – сквозь слезы цедила мать. Джексон, будучи ребенком, изо всех сил пытался защитить ее от нападок отца, а потом стал невольным свидетелем того, как Джеки Стивенсон начала потихоньку сходить с ума от горя. Он до такой степени ее любил и был предан, что сделал себя добровольным узником ее помешательства, лишь бы мама перестала страдать. Он позволял называть себя Джеки, надевать на голову парик, а на тело женское платье, спустя время с ужасом понимая, что уже сам не знает, кто он: девочка или мальчик, и чего по-настоящему хочет. – Никакой у меня не Эдипов комплекс! – бубнит Джексон во влажную грудь Айзека. – Я просто любил ее, вот и все! Джеки умерла несколько месяцев назад, а этот напыщенный индюк даже не пришел на ее похороны, в то время как сам годом раньше потерял жену и законного наследника, не зная теперь кому передать кучу бабла, фамильный дом и титул. По каким-то причинам утратив собственные репродуктивные способности, он вдруг вспомнил об ублюдке Стивенсоне, решив, что тот встретит его с распростертыми объятиями. – Это ее парик и пальто, – продолжал свое повествование Джексон, – и весь этот маскарад я устроил, чтобы позлить эту зажравшуюся сволочь Дэвида Уиттмора и напомнить ему о том, что он сотворил с Джеки Стивенсон! Я его ненавижу! Мне не нужен его гребаный титул и деньги! Ни единый сраный пенс! Они не возместят мне годы его жестокого обращения и не вернут маму! – Ты должен отпустить ее, – тихо говорит Айзек, невесомо касаясь губами жесткого ежика на голове Джексона. – Знаю. Мне просто нужно время, – выдыхает Стивенсон, неосознанно прижимаясь ближе к Лейхи, одаривая его грудь, ключицу и стройную шею благодарными поцелуями. – Можно мне остаться? Хотя бы на эту ночь? – спрашивает он устало, пряча от Айзека свои покрасневшие от слез глаза. – Конечно, – шепчет Лейхи, переплетаясь с поджарым телом своего гостя, желая чтобы обоим было максимально удобно. «Хоть на всю жизнь!» – уверенно твердит его внутренний голос. Чуть позже Айзек тихо выскользнет из его объятий, и когда Джексон сонно раскинется на постели, он будет долго разглядывать линию его манящих губ, островки густых бровей, волевой подбородок, очертания божественного тела в льющемся из окна лунном свете. Стивенсон невероятно привлекателен и гармонично смотрится как в образе женщины, так и в своем мужском обличии. Лейхи ловит себя на мысли, что так естественно видеть теперь уже знакомого парня в своей кровати, да и во всей квартире тоже. Он бы предложил Джексону сделать ряд снимков, подчеркнув его красоту и индивидуальность. Интересно, как он выглядит, когда улыбается? Грустный мим приоткрыл завесу и обнажил свою душу перед абсолютно незнакомым человеком, пришедшим ему на помощь. И Айзек в ответ готов показать собственный мир полный красок, желая подарить Джексону много радости, тепла и любви.