my kind of love

ㅤ

«Будь осторожен, ты не в стране чудес… ㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤНайди, где прячется любовь. ㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤ Возьми её и поделись, и потеряй…» ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ ㅤАллен Гинзберг

В каждом поколении есть прослойка молодых людей не желающих, подобно послушному стаду, мириться с существующим положением вещей, а так же навязанными обществом принципами и высокодуховной моралью. Люсьен Карр кажется Аллену Гинзбергу именно таким. Глотком свежей воды посреди безжизненной пустыни, сокрушительным торнадо, ворвавшимся в размеренную, далекую от идеала жизнь молодого человека из еврейской семьи. Аллен любит своих родителей, но рад вырваться из дома, уйти от будничной суеты, менторских наставлений отца, периодических приступов сумасшествия и попыток суицида матери, требующей постоянного внимания сына. Единственное, что помогало ей хоть немного успокоиться – это его присутствие и играющая на патефоне пластинка с симфонией Брамса. Странно, но именно ее мелодичные звуки в один прекрасный день и привели юношу в комнату Люсьена. Его коллега, студент Колумбийского университета встретил Гинзберга лучезарной улыбкой и предложил выпить. От того, как Карр зажимал между пальцами сигарету с тлеющим столбиком пепла и размеренно всасывал дым губами, веяло легкой эротикой, и на это зрелище можно было смотреть бесконечно. Он пламенно и возвышенно говорил о поэтах современности, новом видении, расширении горизонтов и пределов сознания, запивая свои реплики спиртным. Создавалось впечатление, что прогрессивные мысли, джаз, алкоголь, никотин, а затем еще и наркотики были единственной пищей этого экстраординарного голубоглазого гения. Аллен с легкостью перенял эти вредные привычки, сознательно подсев на особый сорт героина именуемый «Люсьен Карр». Они частенько пропускали лекции, просиживая штаны в задымленных барах и на квартирах местной богемы, куда Карр был вхож. Они так сдружились и «Гинзи» настолько ему доверял, что однажды привел в свой дом, где оба стали невольными свидетелями очередного нервного срыва матери Аллена, закончившегося психиатрической лечебницей. – Так будет лучше, – говорил отец, – твоей матери нужна помощь, – и Гинзберг-младший вынужден был согласиться, потому что ни о чем не мог сейчас думать, кроме Люсьена и возникших к нему чувств. Лу одним своим взглядом, жестом, фразой заставлял испытывать разнообразную гамму эмоций, вызывая в Гинзберге невообразимый восторг, душевный трепет и половое влечение. Глядя на него такого красивого и раскрепощенного, доверчиво прильнувшего лицом к его коленям, Аллен на миг забывал, где реальность, а где вымысел. Ему хотелось коснуться этих густых русых волос, запутаться в них, нежно скользнуть ладонью по скуле к приоткрытому рту, увидеть ответный страстный взгляд, почувствовать, как один из его пальцев мягко всасывают чужие губы, лаская кончиком влажного языка. Может быть, все так и происходило? Их лица совсем близко и, пытливо заглядывая в голубые, как небо глаза, Аллен тихо произносит: – Первая мысль – лучшая мысль, – а затем накрывает губы Люсьена своими, чувствуя, как тот со стоном отвечает на поцелуй. Юный Гинзберг очарован, он по уши влюблен в своего соседа, милого мальчика Лу, желая беспрекословно следовать за ним. Он чувствует себя Алисой, позволившей кролику увлечь себя в Страну чудес, не догадываясь, что сам Карр давно уже пребывает в этом мире, став его частью. – Куда дальше, Лу? Ты знаешь выход из этого лабиринта? – готов спросить Аллен спустя время, глядя как их отношения стали заходить в тупик. Вместо вразумительного ответа Люсьен бросает юношу на распутье, отправившись в реальный мир за новыми впечатлениями и компанией. – Скажи, что мне делать?! Я помогу! – молвит Аллен, замечая, что с его милым Лу что-то не так. И теперь перед глазами Гинзберга вовсе не белый и пушистый кролик, а забившийся в угол испуганный Безумный Шляпник, заблудившийся в собственных грезах и желаниях. Панический взор чередуется кратковременной безумной улыбкой, заставляя Люсьена на секунду поверить, что вместе с его дорогим «Гинзи» у него появится возможность найти дорогу обратно и жить нормальной жизнью. Но нет, он слишком долго блуждает в собственных дебрях, приводя сюда кого попало и делая, что в голову взбредет. Карр понимает, что все, что с ним случилось и продолжает происходить до сих пор крайне далеко зашло. Гинзберг слишком хорош и талантлив, чтобы вешать на его хрупкие плечи еще одного безумца с собственными демонами в голове. Зачем ему совращенный в раннем возрасте, сломленный и заблудший мальчик с извращенной психикой, научившийся использовать своих партнеров в корыстных целях? Люсьен просто обязан разорвать эту связь и постараться разобраться со своим прошлым в одиночку. – Мне не нужна твоя помощь. Оставь меня в покое, – холодно бросает Карр, избегая недоуменного взгляда юноши. – Лу, пожалуйста, – с горечью выдыхает Гинзберг, пытаясь до него дотянуться. – Уходи, – жёстко, отрешенно, сжигая мосты и делая невыносимо больно обоим. В комнате Карра становится холодно и пусто, словно с уходом Аллена Люсьен и сам перестал существовать. Соленая влага щиплет кромку глаз, прокладывая две колеи сожаления и безысходности. Спустя мгновение помещение заполняется звуками симфонии Брамса, больше не приносящей Лу облегчения и покоя.