Общефандомный сборник малых форм

— О волейболе придётся забыть, — говорит врач. Хината его не понимает: забыть о волейболе? Это как? На плечо опускается рука и с силой сжимает его. Хината переводит непонимающий взгляд на Кагеяму — уж он-то должен объяснить врачу, что тут какая-то ошибка, что без волейбола… ну никак не прожить. — Ты же будешь мне пасовать? — уверенно спрашивает Хината. — Ты обещал, что всегда будешь мне пасовать. Кагеяма отводит взгляд и молчит. Ему бы обозвать Хинату придурком, скорчив страшную рожу, сказать, что тот говорит ерунду. Потому что ну как это — перестать пасовать ему, Хинате? Когда врач выходит из палаты, Хината откидывается на подушку и смотрит в потолок. Минуту, две, а может быть десять. Просто молча смотрит и пытается представить свою жизнь без волейбола. Он не думает о том, что не сможет делать другие, более простые вещи, а представляет себе скрип кроссовок, момент, когда отталкиваешься от пола и подпрыгиваешь. С силой бьёшь по мячу. — Эй, Хината, — Кагеяма осторожно касается его руки, и, наверное, хочет сказать что-то ещё, но Хината качает головой и спрашивает: — Ты можешь представить жизнь без волейбола? Мою или свою? Он чувствует, как Кагеяма вздрагивает. Хината бы тоже вздрогнул, спроси у него такое ещё несколько дней назад. "Не-воз-мож-но", — отчеканил бы и вскинул подбородок выше, стремясь перерасти того, кто сказал такую чушь. Невозможно жить без волейбола, но он теперь будет. Кагеяма сдавливает его руку с такой силой, что Хината вскрикивает. — Не смей сдаваться, — шипит Кагеяма. — Слышишь, не смей! Не потерплю от тебя такого. Кагеяма выглядит бледным и нездоровым, словно это его сбила машина, словно это ему переломало ноги. Словно это он, а не Хината лежит сейчас на больничной койке. — Я буду рядом, я помогу, — Кагеяма стискивает зубы и следующую фразу произносит едва слышно: — И ты обязательно будешь играть в волейбол. Словно и сам не верит в то, что говорит.