***
Рука Джима дрожала, когда он спросонья нащупывал смартфон — благотворительный обед имени Декстера Десмонда, начатый в «Ритце», и после официальной части плавно перетекший в разгульный ужин в одном из самых отвязных заведений «Сохо», оставили его без сил, физических и моральных. В разгар кутежа, когда даже самые устойчивые к алкоголю и кокаину гости едва узнавали себя в зеркале, он выскользнул через черный ход и пешком, в одном легком костюме, без пальто и шарфа, добрался до квартирки Ричарда Брука. Запершись изнутри и кое-как восстановив дыхание, сбитое от холода и быстрой ходьбы, он тут же, в прихожей, сбросил с себя всю одежду, голым поднялся на антресоли и повалился на продавленную софу — чем заставил подпрыгнуть мирно спящего в изголовье Пикассо. Но кот быстро узнал блудного хозяина, успокоился и, потоптавшись вокруг, заново улегся, представляя свои шерстяные бока в качестве грелки или подушки. Так они и лежали рядом, сопя носами, когда Моран выкроил минутку, чтобы проведать своего Кошачьего царя. — Мммммм… привет, Бастьен… — Джим изо всех сил старался, чтобы голос не выдал его далекое от трезвого состояние, — Не шути надо мной. Какие могут быть прогулки в отсутствие моего Тигра? Морану показалось, что Джим спал, когда его разбудил звонок из Андорры — голос Мориарти был подозрительно сиплым, как при внезапном пробуждении, или же при простуде. — Ты там в порядке? — на всякий случай уточнил он, представив себе любимого, отлеживающегося в постели с температурой, кашлем и опухшим носом. Хотя за все время их совместного существования, Джим простудился только один раз — весной 2008 года, в Донеголе, да и то после того, как гулял в ночи под мартовским холодным ливнем. Несмотря на хлипкое с виду телосложение, Мориарти практически не был подвержен простудам и его обходили стороной даже сезонные вирусные эпидемии, в отличие от самого Морана, время от времени валявшегося по несколько дней с высокой температурой. В чем была причина такого странного иммунного каприза, Моран не знал, просто принял, как аксиому, что Мориарти для обычных человеческих болячек неуязвим так же, как если бы и вправду был небелковой формой жизни. Тогда в мысли Себастьяна прокралась другая догадка, живо нарисовавшая картину разгульной вечеринки, и Джима Мориарти, явно перебравшего на ней со спиртным. Это случалось на памяти Морана гораздо чаще, а тут еще и повод был им обоим каждый вечер надираться до состояния пьяного ступора… — Ты сейчас где? В Мейфэйре или в… Сохо? — спросил он, прислушиваясь сквозь спутниковые помехи к сторонним звукам и пытаясь по ним угадать нынешнее место дислокации Мориарти в Лондоне. Снитские не докладывали ему, что шеф куда-либо собирался выехать, так что выбор у него был небогат — либо особняк в Мейфэйре, либо одна из двух конспиративных квартирок Сохо — на Джерард или Олд-Комптон стрит. Тут в трубке раздалось нечто, похожее на стрекот вертолета, и Моран поначалу решил, что рано сбросил со счетов вероятность того, что Мориарти сейчас, к примеру, летит прямиком к нему, сидя в легком геликоптере и любуясь видами заснеженных Пиреней… Но следующий звук, в котором он безошибочно распознал сочное басовитое «мяу» Пикассо, выдал Джима Мориарти с головой: — Ага, плутишка! Залег на самое театральное дно! А ну-ка признавайся, Ричи, ты там один или с каким-то новым твоим поклонником? — Со старым… с очень старым любовником, — улыбнулся Ричи, прижимая к себе недовольного кота, и поглубже запустил пальцы в густую шерсть Пикассо, поскольку зарыться подобным образом в шевелюру Морана он сейчас не мог. — Правда, он не говорит по-английски, и репертуар его ролей не отличается разнообразием. Он перевернулся на спину и лег поудобнее. — А где ты? В постели? Почему не любуешься прелестями Деборы на сон грядущий? Я велел ей показывать тебе сиськи каждый раз, когда ты загрустишь или почувствуешь себя одиноким. Ну и не только сиськи, все прочее она тоже охотно покажет. — Ах ты… змей-искуситель… — понизив голос, пожурил он Джима, предложившего ему Дебору в качестве утешения. — Не боишься, что, если она будет следовать твоим указаниям, то я изменю тебе с ней, а? Подобное искушение и вправду было велико — с самого первого дня, точнее, с первой же ночи их пребывания в одном номере отеля, Моран волей-неволей ловил себя на том, что следит за итальянкой, испытывая тем большую жажду, чем чаще она мелькала перед ним в шелковом халатике, а то и вовсе без него, в одной полупрозрачной сорочке, только подчеркивающей ее соблазнительные формы… — Помнится, ты меня предупреждал, чтобы я не засматривался на нее, и грозился яйца отрезать всякому, кто на нее покусится. А теперь что? Сам ее под меня подложить готов, мошенник? — Пффффф… размечтался! — фыркнул Джим, беззастенчиво рисуя в своем воображении жаркие сцены секса Морана с Дебби. Это зрелище возбуждало в нем не столько грубую похоть, сколько восхищенное сладострастие поэта, наблюдающего за любовными играми божеств на склонах Олимпа. — Она не шлюха и сама не даст себя трогать. Но посмотреть… почему же нет? В том, чтобы любоваться мужчине — женщиной, а женщине — мужчиной, нет ни греха, ни убытка. Между прочим, Дебби и сама уже больше года не видела вблизи стоящий член, так что… — Мориарти интимно понизил голос, — ты тоже можешь сделать для нее что-то приятное. — Ну уж нет! Я лучше член в узел завяжу, но… но когда развяжу обратно, пусть твоя милая маленькая задница побережется! — пообещал Моран Джиму, чувствуя, что даже отдаление от любовника на тысячу миль не способно погасить в нем вожделения, разжигаемого одним только голосом Мориарти. Джим сознавал, что пьян в лоскуты и несет нечто запредельное, но ничего не мог с собой поделать. — Прежде чем ты доберешься до моей задницы, моя любовь, твоему члену еще предстоит встреча с моим ртом. Очень… очень жаркая… А вы сегодня смотрите друг на друга до полного изнеможения… но трогайте только сами себя. Такова моя королевская воля. — Ммммммошенник… — простонал Моран, сжимая смартфон во вспотевшей от сладострастного волнения ладони и в красках рисуя себе картину их с Джимом долгожданной встречи после столь мучительного вынужденного воздержания. Другой рукой он расстегнул молнию на брюках и проник под нее пальцами, дотронувшись до члена, уже отреагировавшего на бесстыдные речи Мориарти. — Ладно я, но… на что ты толкаешь приличную замужнюю женщину… добрую католичку и верную супругу?.. — бормотал он, разрываясь между желанием тут же воспользоваться полученным от Джима позволением и выйти к Деборе во всей своей мужской красе, или же залезть под душ и предаться страстному самоудовлетворению, питаемому фантазиями о скорой их встрече, в гордом одиночестве. — Лучший способ спастись от искушения — это ему поддаться, — наставительно сказал Джим голосом каноника, читающего проповедь. — Грех невольный — не есть грех, а грех, спасающий ближнего от греха, можно счесть и за добродетель. Он провел рукою по животу, коснулся собственного члена, давно уже воспрянувшего и готового к бою — но все, что могло достаться бойцу этой ночью в качестве трофея, было эфемерным. Любимый голос на расстоянии и дикие кокаиновые фантазии, прямо здесь и сейчас. — Знаешь, а я сейчас лежу нагишом на той самой софе, где ты так умело лишил мою задницу невинности… и разумеется, собираюсь дрочить, думая о тебе и вспоминая все подробности… потому что мне так тебя не хватает, Бастьен! Подумай сам, могу ли я желать тебе таких же мучений? Пусть потрясающие сиськи и щелка Дебби утешат тебя, как сладкий десерт… до того, как ты получишь мой рождественский подарок. — Мммммм… ты ведь знаешь, я не ем сладкого, я люблю острые и пряные соусы… — Моран завелся, стоило только Джиму откровенно признаться ему в том, в каком именно виде и антураже он собирается сейчас заняться удовлетворением вспыхнувшей у них обоюдно страсти. Присев на край унитаза, он стянул брюки и трусы, и хотел уже включить воду, но передумал, опасаясь, что за ее шумом совершенно перестанет слышать этот чертовски дразнящий голос. Тут откуда-то сбоку до него донеслись звуки, только раззадорившие его — в соседнем номере тоже проживала парочка, но не супругов, а любовников, и они каждый вечер затевали бодрый секс-марафон у себя в ванной, во время которого дамочка весьма темпераментно выражала горячему бой-френду свое полное удовлетворение тем, что он с ней там проделывал. Помнится, они здорово выбесили его во второй вечер пребывания в отеле, когда он только залез под душ и настроился на свои собственные эротические грезы. Но за десять дней он уже привык к этой ежевечерней вакханалии, и даже был им благодарен за то, что его собственные сдержанные стоны и вздохи перекрывались ее воплями и брутальным рычанием ее латиноамериканского приятеля-самца. Прикрыв рукой микрофон, Себастьян решил, что, пока они трахаются за тонкой стенкой, ему будет разумнее немного сбавить градус, и спросил у Джима: — Расскажи, какой подарок ты мне приготовил? Стриптиз с полным обнажением? Танец на шесте? Эротический массаж?.. Ооо… я бы не отказался ни от одного из них… особенно прямо сейчас… — Бастьен… неужели ты считаешь меня таким предсказуемым? — голос Джима растекался горячим медом, дразня воображение и вовлекая Морана в развратные действия на расстоянии. — Нет… я ничего тебе не скажу, пусть сюрприз останется сюрпризом до нашей встречи. Помучайся в ожидании… обещаю, что я все тебе возмещу. Он устроился поудобнее, лег на бок и принялся легкими касаниями ладони дразнить головку члена, наслаждаясь растущим возбуждением; но в то же время Джим чутко контролировал происходящее с телом, чтобы оргазм не настиг его раньше времени. — Пока что я могу предложить тебе эротический массаж через уши… но и твоим жадным глазам кое-что достанется… подожди… Джим опустил смартфон вниз и сделал пару снимков своей эрекции, прекрасно зная, какой ракурс особенно любит созерцать Моран. — Лови, Тигр… видишь, как я по тебе скучаю, моя любовь? — с этими словами он отправил фотографии в полет, в сторону Пиреней, где в роскошном отеле задыхался от страсти его верный рыцарь. Смартфон издал двойной фирменный смешок Ричи, принимая послание, Моран в нетерпении открыл его и залюбовался присланными «эротическими стимулами» от Мориарти. Это было и прекрасно, и жестоко с его стороны — так дразнить, давая насыщение лишь глазам. И Себастьян отплатил Джиму той же монетой, отправив снимок собственной мощной эрекции — теперь они были в равном положении. — Может, устроим скайп-чат, раз уж ты решил пустить в ход запрещенные приемчики? — спросил он Джима, поставив телефон на полку и включив громкую связь. Теперь обе руки были свободны, и Моран запустил их гулять по своему телу в поисках самых чувствительных к прикосновениям зон. Правда, большинство из них все равно располагалось на члене, но Джим как-то умудрялся своими волшебными пальцами находить их и в других местах — на сгибе поясницы, на внутренней стороне бедер, между квадратиками пресса, у границы затылка и шеи… Дотронувшись до напряженного соска, Моран представил, что его касаются пальцы и губы Джима, и ощутил знакомую струну, завибрировавшую через живот и пах до подколенной впадины. — Ффффф… — втянул он воздух сквозь плотно сжатые зубы и губы, стараясь продлить это пронзительное удовольствие. Его член уже полностью воспрял, вытянулся вверх и дотронулся головкой до живота, и Моран ласково погладил его, словно тот был отдельным живым существом: — Да, да, братец… сейчас… сейчас… — но не договорил, потому что в дверь ванной кто-то тихонько заскребся.***
После крайне утомительного дня и выполнения самой сложной части задания босса, Дебора была рада-радешенька добраться до постели. Разыгрывание на людях супружеской пары и проживание в люксе для молодоженов вместе с Себастьяном Мораном, к счастью, не предполагало реального исполнения брачных обязанностей. И если в глубине души (по крайней мере, в какой-то части души) Дебора об этом сожалела, ибо тяготы «соломенного вдовства» начали сказываться на здоровье, то сегодня никаких крамольных мыслей в голову не приходило. Дебби уютно устроилась на подушках, выпила немного мартини с тоником, включила телевизор и попыталась смотреть сериал, но почти сразу же задремала. Сигнал смс не сразу вырвал ее из сладкого забытья, телефону пришлось пропеть и дважды, и трижды, пока Дебора неохотно нащупала его рядом и прочитала послание от Мориарти. Содержание было не то что бы совсем неожиданным, скорее, это было напоминание об одном из пунктов контракта, и Дебби протестующе застонала: — О, Джим!.. Ну зачем, зачем? И почему именно сегодня? Мориарти как будто услышал ее через пространство и прислал еще одно смс — с разъяснением, безупречно вежливым и мягким по форме, но между строк содержавшее категорический приказ. Дебби вздохнула, пожала плечами, отправила в ответ лаконичное: «ОК», и, встав с постели, пошла в сторону ванной комнаты, где находился Моран. Судя по звукам, доносившимся изнутри, компания полковнику была не нужна — по крайней мере, не компания Деборы… однако о том, чтобы нарушить волю Мориарти, итальянка и помыслить не могла. Она поправила на себе черное шелковое неглиже, надетое на голое тело, и постучала в дверь: — Себастьян! …Его окликнула Дебора, и Моран, чертыхнувшись, едва не уронил смартфон на пол, дернувшись к нему, чтобы вырубить громкую связь. Поймав аппарат, он вместо нужной иконки нажал на отбой и снова помянул черта, поняв, что собственноручно прервал звонок Джиму. — Что? Что-нибудь случилось? — настороженно спросил Себастьян через дверь, соображая, чем бы прикрыть собственный «фасад», если она сейчас войдет — замок-то он не запирал, вполне доверяя деликатности итальянки. — Бастьен, открой, пожалуйста… Мне неудобно говорить с тобой через стену. — немного нервно ответила она, и Моран все-таки впустил ее, чтобы узнать, за какой надобностью Дебби решила вторгнуться именно в тот санузел, который он с самого начала выбрал для своих скромных нужд, оставив в ее распоряжении более просторный и шикарный — с ванной-джакузи. Прикрыв эрекцию полотенцем, он воззрился на итальянку с немым вопросом в глазах: — И? Я весь внимание. Дебора невольно зажмурилась — но ослепила ее не яркая лампа, а вид обнаженного мужчины, с поджарым мускулистым телом и пронзительным взглядом светлых глаз: действительно, настоящий Тигр в образе человека! От Морана исходил явственный запах возбуждения, его нельзя было спутать ни с чем другим, и Дебора, давным-давно не знавшая любовных объятий, не сдержавшись, судорожно вдохнула этот дурманящий аромат. Пространство между ними мгновенно накалилось, как воздух в пустыне, и ситуация из двусмысленной стала опасной. — Джим попросил меня составить тебе компанию… настойчиво попросил, — она подняла руку с зажатым в ней телефоном. — Он сказал, что ты скучаешь… и хочешь немного развлечься. Ты понимаешь, что я не могу не исполнить его приказ. Дебби спустила с плеч бретельки и позволила своей пышной груди выскользнуть из корсажа. — Вот сукин сын… — тихо процедил сквозь зубы Моран, невольно наблюдающий за соблазнительными действиями Деборы. Судя по тому, как заблестели ее глаза и приоткрылись чувственные губы, она и сама была не прочь принять участие в оказании ему «скорой сексуальной помощи». Но он помнил их с Мориарти уговор — только изображать супружескую пару, а не пускаться в безумный адюльтер, пользуясь таким удобным случаем. И все же знойная итальянка с ее притягательными формами и одуряющим женским запахом завела его еще сильнее, хотя, минуту назад ему казалось, что сильнее уже некуда… — Ты… кхм… — голос внезапно изменил ему, сорвавшись на хрип, почти напоминающий рычание — ты хоть понимаешь, что… что он потом сильно пожалеет о своей просьбе? — выдавил он через силу, внутренне молясь, чтобы она сама перестала дразнить его голод и ушла к себе. Пусть делает там со своим телом все, что ей в голову взбредет, но… — Учти, еще минута твоего присутствия здесь — и я за себя не ручаюсь! — грозно предупредил он ее на тот случай, если не сумеет справиться с нарастающим желанием разложить ее прямо тут и оттрахать до изнеможения, под соответствующий случаю аккомпанемент из соседнего номера. -О-о, да, Себастьян, я понимаю… — прошептала Дебора и опустила глаза, уставившись на пенис Морана, весьма эфемерно прикрытый полотенцем. Щеки женщины залились краской от смеси стыда и возбуждения. — Я прекрасно понимаю, что это его ловушка… очередная проверка… задача на сообразительность. И еще, наверное, Джим хочет нас помучить- его возбуждает созерцание возбуждения. Может, он и сейчас за нами наблюдает. Она снова судорожно перевела дыхание, давая понять Морану, что находится в таком же затруднении — как сохранить верность супругу и не сойти с ума от мучительного желания. — Ну так что же нам делать?