Темнее всего перед рассветом

Я умирала каждый день в ожидании тебя Я любила тебя тысячу лет И буду любить еще тысячу

У Кларк Гриффин все хорошо, не считая ночных кошмаров и неугасающей вины. Ее горло красное, а голосовые связки, кажется, уже давно должны порваться от криков, сопровождающих сны. Ее постель мокрая от пота и слез, но блондинка не позволяет матери менять простыни. Она вообще не позволяет Эбби ничего. У Кларк Гриффин красные рубцы на запястьях и искусанные до крови губы, она до сих пор не может привыкнуть к жизни в Аркадии. — Что ты чувствуешь? Девушка, сидящая напротив, аккуратно убирает выбившуюся из хвостика прядь вьющихся волос и искренне улыбается. Теплые глаза должны дарить надежду, но Гриффин даже не старается хотя бы попробовать принять ее. Она лишь смотрит на зажившие шрамы и оттягивает рукава старой, потрепанной кофты. — Ничего? Кларк действительно не знает, как ответить на вопрос, задаваемый каждый раз через день. Она вообще, если честно, и не думает об этом. — Ты разговаривала с ним? — С кем? — С Беллами. У Кларк Гриффин под боком персональный психолог и все бы ничего, но Джина Мартин не просто врач, она еще девушка мужчины, которого Кларк, кажется, любит. И сейчас, сидя перед ней, такой спокойной и безмятежной, Гриффин, со своими шрамами на сердце, не знает, нормально ли это, говорить о нем. Отрицательно мотнув головой, блондинка сдерживает порывы сбежать, спрятаться в комнатушке, укрыться тонким одеялом и вернуться в свои кошмары. Лишь бы не видеть, в очередной раз, как Беллами Блейк целует не ее. — Он хочет извиниться, Кларк, а ты все время его избегаешь. — За правду не просят прощения, Джина, да и какая тебе разница? Гриффин злится, хотя Мартин, в общем-то, хочет лишь помочь, но Кларк плевать. Ей все еще не хочется обсуждать это. Она злиться на Блейка, и в особенности на себя. — Просто поговори с ним, ладно? Усмехнувшись, Кларк равнодушно прощается и уходит. Не важно, что до окончания часового сеанса еще сорок пять минут. У Гриффин в самом деле все хорошо. Любящая мать, крыша над головой, вкусная еда, защита, а главное — она больше не лидер. Кларк наконец-то становится обычной восемнадцатилетней девчонкой. Хорошо, не совсем уж и обычной. Но ее больше не дергают, не заставляют принимать ужасные решения, Гриффин хватит их с лихвой. Накинув легкую куртку, девушка выбегает на улицу, ведь слышит, как тяжелые капли бьются о землю, все сильнее и сильнее. Кларк Гриффин любит дождь. Он заставляет ее улыбаться, вдыхать чистый воздух и остужать тело. А еще прохладная вода, падающая с неба, делает волосы Беллами Блейка еще более кудрявыми и еще более черными. Уголки губ блондинки приподнимаются, пока она наблюдает за хохочущими братом и сестрой. Но когда Беллами ловит взгляд светящихся голубых глаз, Гриффин больно кусает внутреннюю сторону щеки и поднимает голову к небу, подставляя лицо дождю. Она больше не убегает. Она готова поговорить. Когда Кларк, переодевшись, заходит в столовую, ее разгоревшаяся искра вновь угасает. Беллами Блейк крепко обнимает Джину Мартин, ловит ее губы своими и оставляет на них трепетный, нежный поцелуй. Блондинка видит, как девушка светится от счастья — Гриффин же навсегда останется в темноте — а брюнет улыбается, прижимая возлюбленную еще ближе. Кто-то подзывает ее, но Кларк смотрит лишь на пару и вдруг понимает, почему все еще находится здесь, в Аркадии. Не убегает снова в лес, вновь становясь никем. Блондинка чувствует слабую надежду, прячущуюся в глубине сердца. Любовь к Беллами все еще с ней, заполняет собой каждую кровоточащую рану. Залечивая, успокаивая. У Кларк Гриффин все хорошо, ведь она умеет ждать.