И далекий путь начинается с близкого.
Снова легкое головокружение после перемещения пространственной техникой, что стало уже привычным за месяц. И, как ни странно, всё тот же холод, всё та же темнота. На этот раз Нигаи не стала узнавать, где они, или вопросительно смотреть на Мадару: нужно — скажет сам. Но он молча зашагал вперед. По длинному коридору раздалось эхо от уверенных, но неспешных шагов. Было ощущение, что даже огонь настенных факелов содрогался, когда рядом проходил он. Нигаи тяжело вздохнула и поёжилась — она успела ощутимо замёрзнуть. Или же ей на мгновение стало страшно. Спустя несколько минут впереди Нигаи смогла разглядеть тусклый свет. На ум сразу пришли события того кровавого дня, когда погибли шиноби Облака и… Касуми. Но она быстро отбросила лишние мысли, хотя всё же замедлилась. Свечение становилось всё ярче, всё более синего цвета. Наконец они вышли на открытую площадку. Нигаи обомлела: перед ней возвышалась огромная статуя, испускающая сильный голубой свет. Он был будто живой. — Такой сильный поток чакры, — вслух заметила она. Мадара обернулся. — Это Демоническая Статуя Внешнего Пути. И Четырёххвостый внутри. Ты ведь знаешь о Джинчуурики? — Знаю, — кивнула Нигаи. — Брат Каге моей деревни — носитель Восьмихвостого биджу. Мы когда-то встречались… «…хорошо, что не в бою», — хотела продолжить она, но вовремя остановила себя. Явно не тот момент, когда следует показывать себя слабой. Нигаи нахмурилась: — Но как это связано?.. — больше шепотом сказала она в тот же момент, когда подняла голову выше, присмотрелась и вновь замерла. В центре потока находился красноволосый мужчина. Из его глазниц и рта исходили красные потоки, поступающие прямо в Статую. — Джинчуурики из Деревни Камня, ещё один шаг к нашей цели, — задумчиво произнёс Мадара, но Нигаи его практически не слышала. Это было устрашающее зрелище. Судя по потокам чакры, из этого человека высасывают все жизненные силы, буквально выкачивают жизнь. — Он ведь не останется жив после такого, — с недоверием и опаской, очень тихо промолвила Нигаи. Молчание подтвердило её догадки. Мадара развернулся прямо на неотрывно смотрящую вверх Нигаи. Вряд ли она сочувствовала джинчуурики — она давно приняла суть жизни шиноби, привыкла к средствам для достижения целей в этом мире. Она не боялась — Мадара был в этом уверен. — У нас мало времени, — скорее себе напомнил он, разорвав тишину. — Что мне нужно делать? Нигаи всматривалась прямо в прорезь рыжей маски. Редко ей удавалось улавливать его взгляд. Ещё реже — чётко видеть горящий алым шаринган перед собой. Она серьёзно следила за ним слегка исподлобья. Не столько из-за того, что он был существенно выше неё, сколько из-за того, что инстинктивно старалась отодвинуться, вжаться в себя и быть готовой к любому из его действий. А он зачастую был непредсказуем. Но зрительный контакт продолжался недолго, и Мадара, снова сделав паузу, запрыгнул наверх, на рукоподобную часть статуи. Нигаи последовала за ним. — Запечатай часть чакры Хвостатого в себя. Нигаи не подала вида, но часто заморгала, вспоминая их недавний разговор: «Так вот зачем все эти свитки, которые он приносил мне. Вот, для чего я ему нужна». Да, познания её клана в фуиндзюцу позволяли ей запечатывать предметы, свитки с чакрой, саму чакру. Но не чакру хвостатого! Для этого мало уметь складывать печати или призывать свиток запечатывания: джинчуурики — вот специальный резервуар для неё. «Неужели он этого не понимает», — куноичи стиснула губы. — Я не думаю, что это хорошая идея, — настороженно призналась она. — Мне всё равно. Этого холодного, как сталь, тона следовало ожидать. Выбора нет. Нигаи дотронулась до язычка молнии на плаще, на секунду помедлив, но всё же стремительно потянула его вниз, оголив часть груди, на которой был нанесён иероглиф. Ладони её холодных рук соединились в печать «Дракон». Кандзи, черневшие на груди, стали расплываться, расчерчивая тело куноичи полосами: линии тянулись к животу, под ключицами, огибали шею. При обычных техниках Нигаи редко высвобождала печать, хотя частично задействовала её, чтобы четче контролировать потоки собственной чакры. Это тратило много собственной чакры, поскольку таков закон природы для фуина: сколько принимаешь, столько и отдаёшь. А поглощённой чакрой, как правило, невозможно было пользоваться напрямую. Так она там и была, словно в тайнике, от которого нет ключей. Нигаи подозревала, что так будет и с той чакрой, что она начала «впитывать» в себя сейчас. Чакра Четырёххвостого — не рядовая чакра. Ей, как и природной, пользоваться она не сможет… Даже если сумеет её получить. Но своей она истратит сполна. Потоки чакры охотно поддались спустя некоторое время, Нигаи это почувствовала. Гедо Мазо, как назвал её Мадара, не мешала забирать уже высвобождённую чакру Четырёххвостого, она циркулировала там почти свободно. Было видно, что статуя активирована не в полную мощность. Ей и самой требовалась «обычная» чакра. Нигаи подозрительно не чувствовала ничего: ни как чакра обволакивает её изнутри, ни как она отторгается или сливается с её собственной. Она лишь ощущала, как утекают её внутренние силы. Она начинала уставать, и Мадара это почувствовал. — Достаточно, — до этого молча наблюдавший Мадара прервал сконцентрированную куноичи. Девушка деактивировала печать и прерывисто задышала. «Получилось?» В голове вдруг стало всё легко и ясно. Нигаи почувствовала возвращающиеся к ней силы, приливающую волнами чакру. В груди стало тепло, оно разносилось постепенно во все уголки тела. До этого она ни разу не чувствовала ничего подобного. «Это чакра биджу так на меня влияет?» — одновременно и радостно, и опасливо подумалось ей. — Что ты чувствуешь? Нигаи, изумительно смотревшая до этого в одну точку перед собой, бодрым рывком развернулась к Мадаре. Её глаза искрились и сверкали, куноичи расплывалась в изумлённой, но нерешительной полуулыбке, будто она не провела последний час за техникой, а только что съела чакровосстанавливающие пилюли и хорошенько отдохнула. Он чувствовал, что чакра в ней шкалит, и это его напрягало. — Я… — она прервалась, не найдя слов, чтобы описать ощущения, — я никогда такого не испытывала. Нигаи положила ладонь на грудь, где печать вернулась в свое прежнее состояние, и снова взглянула на красноволосого джинчуурики. Ей вдруг стало интересно, смогла ли она испытать хоть часть той силы, что ощущает он с биджу внутри. Точнее, ощущал. — Это просто… — она неожиданно вздрогнула и запнулась. Руку, лежащую на груди, сильно начало жечь. Нигаи оторопело одёрнула ладонь и шикнула. Опустив взгляд, она увидела, как её кожа пятнами краснеет и буквально плавится. В эту же секунду она ощутила сильную, жгучую боль. Грудь во мгновение начало раздирать так, что кричать не было сил. Лишь хриплый стон заставил Мадару очнуться, мигом оказаться рядом и поймать падающую со статуи Нигаи. Её кожа пылала, будто она раскалялась изнутри. Она чувствовала только едкую, разъедающую боль. Внутри она не находила привычную ей чакру — лишь то, как нечто обжигающее её внутри пожирает её силы и её саму. Во рту почувствовался металлический привкус крови. Мадара, не мешкаясь, сложил печати и приложил руку к разгоряченной груди куноичи, «сломав» печать. Всё замерло. Казалось, что Нигаи даже перестала дышать. Тёплая, почти горячая струйка крови стекла вниз по щеке лежащей практически неподвижно девушки, оставив багровый след, и упала на чёрную перчатку Мадары. Он неожиданно обнаружил, что буквально держит её тело у себя на коленях. Главное, что всё ещё дышащее, подумалось ему.***
Ночами становилось всё холоднее. Ветер гулял среди деревьев, вздымая листву. Был поздний вечер, давно смеркалось, но тьма не спешила обволакивать окрестности. Мадара, опёршийся спиной на ствол, сидел перед завёрнутой в плащ Нигаи. Он то подпирал рукой голову, то откидывался назад и сползал ниже. Но каждый раз, на чем бы ни концентрировался Мадара, взгляд приковывался к лежащей спиной к нему девушке. Сил, чтобы переместиться в «карманное измерение», не было: активация Гедо Мазо, постоянные перемещения — а технику приходилось использовать всё чаще, — и… Нигаи. Он в сотый, казалось, раз обвёл девушку взглядом. Сейчас она лежала здесь, перед ним, живая, а ещё несколько часов назад её разрывала чужеродная чакра Хвостатого. Мадара допускал мысль, что сожалел бы о её смерти не только с практической точки зрения. Каждый раз, когда он рассматривал её волосы, в груди отдавало каким-то ноющим чувством. Теперь схожесть Нигаи с Рин стала окончательно очевидной. Было даже ощущение, что она сейчас развернется и отчитает его, как детстве, за то, что он не спит уже какие сутки и вообще плохо ест. Даже если он не нуждается ни в том, ни в другом. Мадара сдавленно усмехнулся. Конечно, у этого были и горькие последствия. Он чувствовал себя жалко, вспоминая о той, что умерла; о той, что он уже никогда не увидит. В этом мире. Мадара приложил голову к стволу, специально запрокинув посильнее. Послышался глухой удар. Может, хотя бы так мозги на место встанут, вздохнул он. От этих мыслей стало невыносимо душно, так что маска была тут же стянута усталым, но отточенным годами движением руки. Мужчина вдохнул полной грудью. Эта маска давно не была для него частью другой личности, скорее наоборот — подтверждением того, кем он является на самом деле. Тогда, много лет назад, почти такая же смотрела на умирающее окровавленное тело Рин. Тогда он поклялся избавить мир от войн, заставить мир позабыть о страданиях и жить в абсолютной идиллии. Неважно какой ценой, неважно какими жертвами. Мужчина покрутил маску в руках, впившись взглядом в единственную прорезь. Девушка приоткрыла слипающиеся глаза, стараясь не издавать лишних звуков. Получалось плохо — Мадара заметил её шевеления почти сразу. Либо это заслуга шарингана, либо он настолько часто и пристально наблюдал за ней всё время, что стал замечать любой колыхнувшийся волосок. Перед Нигаи сохранялась мутная картинка, щёки горели красным от высокой, но уже порядком упавшей температуры. Мадара выжидал. Нигаи неторопливо подняла голову, затем, опершись на локоть, привстала чуть больше. Перед ней никого. Сзади — одна из главных опасностей для неё. Волосы заскользили по её плечам, спрятав чуть опущенное лицо. В последних лучах солнца волосы заблестели золотистым отливом, лицо чуть приоткрыло дуновение ветра. Мадара замер. Ему на мгновение привиделись знакомые фиолетовые полосы на её щеках, которые поспешно скрылись за прядями в ту же секунду. Она медленно перевела взгляд усталых глаз на тёмное пятно, сидевшее у дерева до этого момента и тут же оказавшееся прямо перед её лицом. Подбородок настойчиво, но не сильно сжали пальцы, горячие даже через чёрную перчатку. Её мягкие и чуть холодные губы осторожно и требовательно накрыли сухие и тёплые. Рука мужчины осторожно спала ей на шею, словно опалив прикосновением кожу. Девушка растерянно поддалась поцелую. Тело Нигаи спустя несколько секунд мелко задрожало. Мадара отстранился, опустив голову. Он не понимал, что и почему он сделал только что. Расчетливый убийца на секунду потерял контроль над собой? Нужно было приложиться головой о дерево посильнее, шикнул про себя он. Мадара знал, что Нигаи не рассмотрела его лица — она едва ли улавливала происходящее вокруг. Он поднялся с колен и тут же растворился в спирали, созданной на последние запасы сил, желая остаться одному.