Предана, Мне и мною предана. И сполна изведала рождение и смерть В каждом миге...
Блуждая по улицам то одного города, то другого, Фортуна прокручивала в голове события из своей жизни, и воспоминания, соединяясь между собой, превращались в ленту кинофильма, заполненную самыми разными кадрами. Богиня слонялась по переулкам, и все больше принятых ею решений и совершенных поступков вспыхивало в ее голове. Она дарила удачу первому, кто угощал ее сладким вином, и не обращала внимания на тех, кто был готов отдать последнее ради одного ее взгляда. Все, что ей было нужно — развлечения. Фортуна любила игрушки. А теперь, что за насмешка, она сама стала ею. Тем временем Эмиль становился все богаче и успешнее. Удача, которой его одарила богиня, приносила ему богатство и успех. Карьера, деньги, девушки, признание — все оказалось в его руках. А Фортуна лишь наблюдала за ним издалека и отчего-то медлила, предпринимать каких-либо действий не спешила. Но в конце концов она все-таки пришла. Эмиль усмехнулся, когда заметил девушку в объемной шляпке в своем кабинете. Фортуна сидела за его столом, облокотившись о спинку стула, и держала в руках бокал, что был наполовину наполнен красным вином. Она посмотрела на своего бывшего протеже, чуть сощурившись. Трудно было определить, есть ли в ее взгляде капля заинтересованности или ненависти, была лишь отстраненность. — Все же явилась? Те же глаза, то же лицо, но совершенно другой человек. И все равно при виде него, сердце Фортуны продолжало больно сжиматься, а стрела вонзалась глубже в грудь, колола самое сердце. Но на лице у богини не дрогнул ни один нерв. Эмиль опустился на диван. Его рубашка была наполовину расстегнута и сплошь измазана пятнами краски, но его не особо заботил неопрятный вид. Совсем не изменился… или изменился полностью? — Соскучилась по мне? Фортуна поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток. Но алкоголь оказался совершенно безвкусным и оставил лишь горькое послевкусие. — О, я знаю, зачем ты здесь. Наверняка хочешь о многом меня расспросить. — Нет. Вовсе нет. Он смотрел на нее лукавым блестящим взглядом. Выражение его лица так и кричало: «Видишь? Мне удалось провести тебя, богиня Удачи!» Фортуна подняла бокал на уровень глаз, и посмотрела на юношу сквозь гранатовый цвет вина. Забавно, но казалось, что лицо Эмиля вдруг приобрело совсем иное выражение. Будто бы искаженное отражение лица в бокале могло ей что-то поведать, — глупость. — Не смотри на меня так. Ведь я всего лишь человек, а ты гораздо хуже меня. Тебе ведь доставляет удовольствие играть человеческими жизнями? Эмиль ожидал, что вызовет у нее вспышку гнева, надеялся ее спровоцировать, но она лишь усмехнулась. — Запомни, глупый мальчик, все, кто ко мне приходил, сами желали быть обманутыми, — ее глаза с озорством блеснули. Казалось, ее этот разговор даже веселил. — Вы сами, а вернее, — ваши эгоистичные желания и мечты породили меня. Его взгляд потемнел. — Думаешь, это ты сделала меня успешным? Девушка подняла подбородок и посмотрела на Эмиля поверх бокала. Тень от широких полей шляпы неровно упала на ее лицо, из-за чего ее глаза вспыхнули ярче. — Кто же еще? Я выбрала тебя. — Именно, выбрала. А почему ты это сделала? Уголок ее губ пополз вверх. — Ты заметила меня, потому что тебя впечатлили мои картины. Из всех людей ты улыбнулась именно мне, а значит, я действительно талантлив. Значит, я в самом деле тот, кто заслуживает… все это! — Он обвел руками богатое убранство отеля. Его глаза горели лихорадочно, почти безумно. Он что-то пытался ей доказать, но богине все это было совершенно безразлично. Ее задумчивый взгляд остановился на вине в бокале. — Как же ты все-таки… глуп, — вздохнула она. — Чт… что?!.. — История запомнила многих великих людей, не так ли? — она осторожно сделала глоток и, закрыв глаза, медленно облизнула губы. А когда снова посмотрела на своего бывшего подопечного, ее взгляд был уже совершенно другой. — А знаешь, сколько точно таких же гениев так и остались за кулисами? Знаешь, какой вклад в науку и искусство они могли бы внести? Знаешь, как сильно изменился мир, если бы… Зачем она это говорила? К чему вообще этот разговор? Эмиль никак не мог понять. Фортуна смотрела него внимательно, изучающе, а затем ехидно улыбнулась. — Не знаешь. Ты об этом понятия не имеешь и никогда не узнаешь. А вот я знаю. Я помню каждого из них. Огромное количество по-настоящему одаренных людей не задержались в летописях истории. А знаешь почему? Она поднялась. Эмиль наблюдал за ней с опасением. — Потому что чтобы стать знаменитым, мало быть чертовски хорошим в своем любимом деле, одного таланта недостаточно. Нужно либо иметь при себе эти зеленые банкноты, которые в вашем мире обладают особенной магией, либо знать могущественных покровителей, либо, хм-м… либо нужно рассмешить меня! Внезапно она прыснула пугающим смехом. Богиня Удачи все смеялась, смеялась и никак не могла остановиться. Этот странный нездоровый хохот был почти истерическим. Это был тот самый смех, который она никогда не была в силах контролировать. Эмиль еще никогда не видел ее такой. За весь вечер она сделала всего пару глотков вина, но вела себя так, будто была пьяна в стельку. Когда эта вспышка наконец прошла, Фортуна затихла. Ее глаза потухли, а уголки губ все еще оставались приподняты. — Если ты талантлив и беден, на тебя не посмотрит никто, как бы гениален ты ни был, мальчик мой. — Она достала золотой портсигар, закурила и выдохнула струю ядовитого дыма. Эмиль терпеть не мог, когда она так его называла. «Мальчик» — это обращение звучало слишком снисходительно. Фортуна знала, как задеть его. Знала, как заставить его почувствовать себя ничтожеством. — Истинный талант невозможно не заметить! — Эмиль вскипел. — Его не растопчет ни время, ни обстоятельства, потому что именно эта особенность и отличает гения от просто неплохого творца, разве не так? Подлинный гений так или иначе все равно привлечет к себе внимание общества. Если эти «гении», о которых ты говоришь, так и остались никому неизвестны, так значит, они и не были гениальны. Значит, они не были достаточно талантливы, чтобы их заметили и запомнили. К чему вообще было затевать этот спор? Словно победа в этой перепалке могла что-то изменить. Взгляд у Фортуны был совершенно бесчувственный. — Именно поэтому и ты заметила меня! Даже если прошла бы мимо, так заметил бы кто-то другой. И в конце концов я так или иначе снова пришел к тому, к чему пришел. Как же легко людям даются всякие предположения, особенно когда все необходимое для достижения цели уже случилось, и золотой ключик лежит у тебя в кармане. — Гениальность всегда тесно граничит с оригинальностью, новаторством, а такие вещи так или иначе обречены быть раскритикованными, Эмиль, — ее голос спокойный, задумчивый. — Если рядом с человеком, который создает настолько нестандартные вещи, нет могущественных людей, которые поддержат его начинания, тогда этого автора просто не поймут. Мимо него пройдут и не остановятся. — А как же люди? Как же публика? — Публика, пф-ф. Где была твоя публика, пока я не посмотрела на тебя, Эмиль? Ты, похоже, успел совсем позабыть о тех временах, — она стряхнула пепел прямо на его стол. — Публика не имеет вкуса и не в состоянии отличить по-настоящему качественный продукт от подделки. Массы поглощают то, что им преподносят на специально подготовленном блюде. Ты видишь лишь тех, кому помогли взлететь и никогда не узнаешь о тех, кто погиб в безызвестности, так и не встретив понимания. — Если… если все это правда, тогда почему ты позволила им погибнуть? Почему не улыбнулась им? Она хмыкнула. — Я редко улыбаюсь. Может быть, из-за таких, как ты? Фортуна искоса посмотрела на него и продолжила говорить, но отрешенно, как будто сама с собой. Она вспоминала всех тех людей, которые отвернулись от нее так же, как Эмиль. И сейчас в ее вечно юном лице проглядывались черты уставшей замученной старухи. — Люди забывают тех, кто помог им прийти к успеху. Всем ведь так хочется верить, что они самостоятельно взобрались на вершину. Конечно же, все благодаря их таланту и никак иначе! — она пьяно улыбнулась. Как же много она сегодня улыбалась. — Они так легко забывают о тех, кто помог им стать теми, кем они стали. Забывают, что в мире было и остается так много людей… и среди них обязательно найдется хотя бы один, кто сможет занять твое место, — она перевела на него взгляд. — Ты утешаешь себя мыслью, что у тех, других, не получилось, потому что они мало трудились или потому что они менее талантливы… но на самом деле те «другие» могут быть даже лучше тебя, но при этом все равно останутся никем. Разница между тобой, Эмиль, и теми «другими» лишь в одном. — Она растянула губы в издевательской улыбке. — Одним я улыбнулась, а другим — нет! Она снова заливалась дьявольским хохотом. Еще никогда она не смеялась так много. Смех богини Удачи, о котором Эмиль так мечтал, внезапно стал ему противен. — Замолчи! Хватит! Прекрати! — Это унизительно, не правда ли? Неприятно осознавать, что все, ради чего ты так долго работал, весь твой хваленый «талант» и все, чего ты в конце концов добился, — все это не результат твоего труда, не твое личное достижение, а всего-то-навсего дело случая! Случайный поворот судьбы! Прихоть такой ветреной паршивой особы, как я! В ярости Эмиль схватил случайно попавшуюся под руку вазу и швырнул в стену. Ваза разлетелась острыми осколками вдребезги. И Эмиль, и Фортуна тяжело дышали, смотрели друг на друга блестящим взбешенным взглядом. Наступило молчание. Звон от расколовшейся посуды еще долго звенел в ушах. Когда эта вспышка прошла и буря в сердцах утихла, Фортуна положила бокал на стол, а затем каким-то необыкновенным образом оказалась совсем близко к нему. — Ты игрок, Эмиль. И твоя ошибка в том, что ты не понимаешь, когда следует остановиться. — Она медленно словно пантера, поймавшая свою жертву, наклонилась к его уху. Шляпа слегка коснулась его лица, и девушка чуть усмехнулась, заметив, как молодой человек напрягся. — Но не нужно играть со мной. Ведь и я люблю поиграть.✻✻✻
Фортуна ушла, отвернулась от Эмиля и больше за ним не наблюдала. Зачем ей вообще понадобился этот человек? Богиня задумалась о том, с чего все началось, и тень улыбки промелькнула на ее лице. Благородное желание Фортуны сделать что-то хорошее — обернулось провалом. Никогда ей не давались высоконравственные поступки. Но быть может, дело в том, что истоки ее мотивов были не так уж и бескорыстны? Богине Удачи нравилось, как с почти детским удивлением Эмиль реагировал на все те подарки, которыми она его одаривала. Нравилось, с какой невинностью он смотрел на ту жизнь, которая для нее стала обыденностью. В отличие от этого неискушенного человечка, она уже не была способна чему-либо удивляться, и поэтому богине захотелось баловать его еще и еще. Потому что, принимая ее подарки, Эмиль проявлял именно те чувства, которые сама она давным-давно растеряла. Она видела в нем другую версию себя — молодую душой, безгрешную, чистую. И, наблюдая за его эмоциями, Фортуна, казалось, и сама становилась веселее, невиннее, добрее. Но рано или поздно богатство развращает. И в скором времени Эмиль стал тем, кого Фортуна так не любила. Он стал ею. Стал разбалованным, зазнавшимся богачом, которого больше нечем удивить. Если поначалу комплименты заставляли его так мило краснеть и опускать взгляд, то со временем он и сам стал с тщеславием ожидать новых похвал. Это неизбежно, когда тебя превозносят все подряд. Рано или поздно ты начнешь забывать о своих недостатках. Эмиль закатывал вечеринки, разбрасывался чеками направо и налево. Когда богатство сваливается на голову неожиданно, без всякого труда, с ним и расставаться не так уж сложно. Эмиль не думал о том, что случится с ним завтра, он не думал почти ни о чем. Говорят, бедных и немощных следует жалеть. Но что за ирония, именно обиженные жизнью чаще всего оказываются способными на подлость. Одень, накорми, напудри бедняка — и очень скоро он позабудет о том, кем был раньше. Он сам начнет смеяться над теми, кто сводит концы с концами. Именно это и случилось с Эмилем. Он с презрением смотрел на нищих и уничижительно обращался с обслуживающим персоналом. Брюзжал, придирался к мелочам, отпускал грубые, неуместные шуточки, которые не позволяли себе люди и более высокого положения. Эмиль стал самым невыносимым постояльцем отеля. Сотрудники с трудом выдерживали его капризы и увольнялись один за другим. Эмиль один на весь отель делал работу всей прислуги невыносимой. Что за глупость — разбогатевший бедняк оказался во много раз хуже тех, кто богат от рождения. Эмиль не задумывался, почему так себя ведет, но на самом деле ответ был очень прост. Все эти люди, прислуживающие ему теперь, напоминали ему себя в прошлом. А никому не нравится, когда напоминают о том, что ты уже почти сумел позабыть. Эмиль кутил и легкомысленно разбрасывался чеками, совсем не замечая, как устойчивая земля уходит из-под ног. Недолог час и он растратил все улыбки Фортуны до одной. Его картины раскупались все хуже, сам он старел и успел утратить свою юношескую очаровательность, которая всем так импонировала, а хуже всего было то, что приближалась война. Очередная война. Накануне тех дней, полных нехорошего предчувствия, Эмиль сидел в отеле среди собранных чемоданов. Он съезжал, был по уши в долгах, и совсем скоро его призывали на фронт. Эмиль вертел в руках старинный револьвер — единственное, что у него осталось. Его приданное от прадеда. Как бы тяжело не становилось, эта вещь была единственной, которую он не решался продавать. Эмиль зарядил револьвер шестью пулями, оставив лишь одну пустую камеру, несколько раз прокрутил барабан и приложил дуло к виску. Шанс один к семи. Очень редкий и рискованный шанс. Эмиль закрыл глаза и вздохнул. Странно, почему-то именно сейчас на него нахлынула волна спокойствия и умиротворения, какого он не испытывал за всю свою жизнь. Эмиль нажал на спусковой крючок… Но пистолет лишь глухо щелкнул. Теплые женские руки обвили его плечи. Конечно же, она пришла. Только в такие моменты она и приходит к нему. Эмиль обессиленно опустил руку с револьвером. Казалось, сейчас орудие убийства в его ладони весило целую тонну. — Ты вернулась? Фортуна нежно провела рукой по его волосам. — Я пришла попрощаться. Богиня чувствовала, что дни ее на исходе и теперь даже ее сестра, Судьба, не сможет ей помочь. Все, чего ей хотелось, так это увидеть Эмиля в последний раз. — Значит, пришла поглумиться? Что ж, признаю, ты победила, я — проиграл. Все, как ты и говорила, без твоей удачи я не стою ничего. Эмиль был уверен, что Фортуна возненавидела его всем сердцем, но он ошибался. Несмотря на все то, что он совершил, богиня Удачи не могла испытывать подобных чувств к нему. Ведь Фортуна сама создала Эмиля таким, каким он был сейчас. Она своими же руками испортила его. Испортила своей безграничной удачей. — Ты всегда говорил, что благодаря таланту добился всего. Что ж, Эмиль, ты и сейчас талантлив. Поверь, я говорю это честно. Твои картины по-прежнему прекрасны. Сейчас они стали даже лучше, чем прежде. — Тогда… почему же их никто больше не покупает? — Разве ты еще не понял? Потому что я перестала улыбаться тебе. Но ты говорил, что тебе не нужны мои улыбки, разве нет? Я не отбирала твой талант, Эмиль. Он по-прежнему с тобой. А значит, ты, как и хотел, сможешь попытаться взлететь снова, без меня. Она выпрямилась и отошла на шаг назад, но Эмиль сразу же схватил ее за руку. — Нет, постой! Фортуна остановилась и перевела на него взгляд. Сейчас ее лицо было мрачным. — Скажи мне… тебе ведь никогда не нравилась моя улыбка? Выражение лица у Эмиля преобразилось. Он вспомнил те дни, когда еще не встретил богиню Удачи, когда вся его жизнь была сплошным несчастьем. Внезапно все мысли, чувства и эмоции выплеснулись из него бурным потоком слов: — С самого начала я… я так долго ждал тебя! В тот день, много лет назад, я просил, умолял тебя взглянуть на меня хотя бы на мгновение. Я потерял все. Слышишь? Все! Я умирал от голода в тот момент, когда ты улыбалась другим. Ты улыбалась ужасным, мерзким, порочным людям, насквозь прогнившим, дуракам, всем подряд! Но не мне, не моим близким. Мой отец разорился, а мать, опороченная, скончалась в борделе… От меня отвернулись все друзья, никто не хотел и близко знаться с кем-то из моей семьи, — он смотрел на нее обвиняюще, разъяренно. Он наконец-то говорил все то, что думал на самом деле. Но секундой позже его взгляд преобразился: — И в тот миг, когда у меня не осталось ничего, я внезапно… встретил твой взгляд. Ты улыбалась. Именно тогда, когда я был измотан до такой степени, что уже не имел сил продолжать бороться. В тот самый день, когда у меня больше не оставалось сил на то, чтобы жить. Но твоя улыбка… Твоя проклятая улыбка… Как же я ненавидел ее в тот день. Как же мне захотелось навсегда стереть ее с твоего лица! — …И у тебя получилось. — Я ненавидел, проклинал тебя. Я хотел отомстить тебе. Что-то теплое разливалось в груди. Фортуна почувствовала, как ее тело наполнилось легкостью. Яд из золотой стрелы волшебным образом прекратил распространяться. Богиня Удачи наклонилась и обняла Эмиля, а тот продолжил совсем тихо: — И несмотря на это… Лишь твой смех я продолжаю слышать. Он так долго молил Удачу взглянуть на него. А когда она его наконец заметила, сам же от нее и отвернулся. Стрела вспыхнула и взорвалась, рассыпавшись золотым дождем. Боль в груди совсем исчезла. — Прости, Эмиль... — голос у Фортуны дрожал. — Но я больше не смогу тебе улыбаться. Эмиль сжимал богиню Удачи в своих руках последний раз и почувствовал, как в его сердце что-то кольнуло. Впервые. Впервые ему по-настоящему захотелось, чтобы Фортуна улыбалась только ему. Сердце Эмиля пронзила стрела.