Глоток свободы

— Сена, я оставил в гостиной вторую батарейку, можешь принести мне ее, … Кажется, именно так Джек сказал в последний раз, когда я слышала его голос? Моя память размывается как прибрежный песок, омываемый волнами, и я уже не могу вспомнить и того, что случилось пару секунд назад. Но перед моими глазами все так же стояла его печальная улыбка, из-за которой мне не хотелось уходить. Я уже тогда поняла, что нет никакой батарейки, но остаться не могла, ведь глава Подполья едва ли не с криками заставлял меня покинуть прихожую. И я не могла сопротивляться этому приказу и просто, словно послушная марионетка, коснулась ручки двери, ведущей в гостиную. Искренне надеясь, что мои тревоги были беспочвенны, я окинула взглядом комнату, а после услышала оглушающий звук и ощутила толчок, вкупе с обжигающим жаром. Боль пронзила все тело до кончиков пальцев, и мне захотелось закричать. Но я не слышала собственного голоса, пусть и ощущала, как рот открылся, готовый излить мой крик.  — Еще одна… — услышала я чей-то презрительный голос, когда сознание мое окончательно поглотила пелена холодного тумана. - Нет, их двое! — донеслось в ответ этому голосу, и я невольно прикрыла глаза, в попытки угасить набегающие слезы. Это было больно. Голоса сказали, что их двое, а значит Джек в таком же положении что и я. И не удивительно, ведь если даже меня задело, то этого хулигана и подавно. Он стал спусковым механизмом для бомбы, решил пожертвовать собой, ради спасения других. Джек, какой же ты идиот! Не мог спросить остальных, согласны ли они с твоим решением или нет? Никому ведь не станет легче, умри мы вот так. Свобода — ничто, по сравнению с жизнью дорогих людей. Разве твоему поступку обрадуется Джим, когда будет вдыхать свежий воздух свободы в одиночку, без своего брата, который так дорог ему? Бомбу стоило взорвать мне, ведь это я никому не нужна. Обо мне никто бы не стал беспокоиться, напротив, родители бы были рады видеть свою дочь, которая спустя шестнадцать лет так изменилась. В тот день, когда их машина съехала с моста, мы сильно поругались. Что же, кажется, теперь у меня будет возможность сказать им долгожданное «прости». - Иди, девочка…другого пути нет. Но голоса все так же продолжают звать. Что ж, как и говорит голос — другого пути нет. И я обязательно пойду вперед, как они меня просят. Но вдруг туман рассеивается, и я невольно возвращаюсь в ту злосчастную гостиную и вижу картину не из приятных. Джим влетает в комнату и тут же падает на колени, следом за ним Дженни, но отреагировала она так, как было присуще ей. Она испугалась подобной картины, и в тот же момент по дому разнесся душераздирающий крик. Мне и самой хотелось кричать. Правда, к тому, в каком состоянии было мое тело, я отнеслась слишком спокойно, словно недавно пообедавший уж, который после сытной трапезы уснул. Хотя состояние его не предвещало ничего хорошего, слишком много травм было получено, отчего я уже лежала в луже собственной крови. Меня больше испугало то, что творилось с главой Подполья. Ему досталось намного больше, и я боялась, что от полученных ран он может и не выжить. Мои размышления прервали голоса, которые я слышала сквозь пелену тумана и едва различала голоса.  — О боже, Джек и….Перо! — это кричала Дженни. Кажется, она все еще не могла отойти от всего произошедшего. — Не смотри, Дженни, — пытаясь сохранять спокойствие, говорил старший Файрвуд, после чего обращается к кому-то, отчего сначала мне показалось, что говорить он с пустотой, — Сколько у меня времени? Я пыталась кричать. Я звала их, в надежде, что меня услышат. Но, увы, мой слова проходили, словно песок сквозь пальцы, и не достигали их. Еще одно подтверждение моей смерти. Теперь я лишь призрак, а простые люди не видят тех, кто давно умер. — Столько, сколько ты можешь выдержать, Джим Файрвуд… Этот голос. Кажется, что я уже слышала его, когда меня кто-то звал. Он тоже был одним из призраков этого дома? Я могу лишь догадываться об этом, а пока я поняла одну важную вещь — даже будучи призраком, я не могу покинуть этот дом. Что-то держит меня здесь, и уйти так просто к родителям мне не получится. — Хорошо. Этого будет достаточно, — выдохнув, проговорил доктор, после чего вновь обернулся к Дженни и закричал, — Дженни, очнись! Я один не справлюсь, мне нужна твоя помощь. Принеси мне скальпель.. Невольно я потянула руку вперед, желая коснуться плеча доктора, успокоить его и сказать, что я все еще здесь. Как это не удивительно, рука проходит сквозь и старший Файрвуд лишь вздрогнул от холодка, что почувствовал, и невольно обернулся. Глаза его забегали по комнате, словно он искал кого-то, и в итоге я услышала лишь его шепот: — Сена? Так ты… Но неожиданно туман поглотил эти силуэты, и я вновь осталась стоять в одиночестве. В этой гостиной, от которой теперь веяло лишь холодом и мраком. — Она хочет вернуться! Зачем, девочка? Сид светел, поверхность его темна. Не останавливайся на полпути! — опять этот голос, зовущий меня отринуть всю мою жизнь. Но теперь я не желаю слушать его. Я выживу. Я должна держаться и не умру, покуда не разгадаю загадку кукловода, не выберусь из этого треклятого дома…и пока не спасу Джека. — Разве ты не видишь? Она не наша. Хриплый, как у старика, голос. Он не был устрашающим или строгим, наоборот, внушал какое-то доверие, и мне хотелось увидеться с обладателем этого голоса, даже наплевав на то, что он призрак. Но сложно искать что-то неуловимое в таком доме, пусть и будучи одним из них. Говорят — если делать что-то каждый день, то это превратиться в привычку. И вправду, мои вечные походы в подвал сказались даже и в призрачном мире. По привычке я пошла туда, надеясь увидеть Джека, но еще на лестнице поняла, что такого быть не может. Ведь сейчас мы оба лежали при смерти…Но не только привычка, что-то еще вело меня в тот подвал и я начала осторожно спускаться по лестнице, пусть внизу меня не ждало ничего кроме всепоглощающей темноты и одиночества. В итоге, получилось так, что я очень крупно ошиблась. Посреди подвала стоял странный старик, что тело тонуло в безразмерном плаще. Естественно, голубоватое свечение четко говорило мне о том, кем он был, и я невольно вздрогнула. Мне хотелось как можно скорее покинуть эту комнату, но вдруг я ощутила, как успокаивающе легла холодная рука на мое плечо, а старик слабо улыбнулся. — Снова мертвые, не желающие уходить. Я не знала, что ответить ему, а потому все, что я сделала, это лишь промолчала и непонимающе уставилась на старца, стоящего предо мной. Всем своим видом он как бы внушал доверие к себе. Знаете, такой весь из себя мудрец, который никому не причинит боли и лишь попытается помочь. Тем более, мне ничего больше не оставалось, как довериться этому странному призраку и внимать его речам. — Где твой спутник? Разве он не следует за тобой? — спросил старец, но в ответ от меня получил лишь отрицательный кивок, - Нет? — Мне бы всем сердцем хотелось, чтобы Джек не следовал за мной, — наконец, сумела я выдавить из себя хоть что-то похожее на мои чувства, — Мне бы не хотелось, чтобы он умер, как и я. Стоящий предо мной призрак как-то странно улыбнулся, после чего подбадривающее провел рукой по моим волосам. Но в этот раз я четко ощутила, как рука его прошла сквозь, и я почувствовала лишь пробирающий до костей холод. — Ты почти горячая, одной ногой в реке смерти, другой — на берегу жизни. Твой спутник холоднее, но не здесь, — задумчиво проговорил старец, и, кажется, впервые я улыбнулась, оказавшись в этом мире, — Старший держит вас… — Старший? Я не понимала, о ком он говорит и желание узнать это, было вполне естественным. Что еще за старший? Почему он нас держит? Как мы сумели выжить после взрыва? Вопросов становилось лишь больше, и сейчас ответы на них мне мог дать лишь призрак, что стоял передо мной. Правда, спешить он не спешил, словно был не уверен, а стоит ли мне рассказывать? Спустя еще минуту молчания, он уверенно заговорил: — Старший совесть этого места, а мы его долги, — выдохнув, заговорил старик, — Если мы сможем уйти в Сид, то груз его уменьшиться. Невольно губы мои растянулись в презрительную усмешку, и я с непониманием уставилась на старика. Еще бы, ведь я слишком точно поняла суть его слов. Ему казалось, что он мягко намекает мне оказать помощь, но я запросто раскусила его. — А с чего вы решили, что я буду вам помогать? Мне нет дела до вашего Старшего, — я была спокойна, даже слишком и оттого решалась грубить призраку, — А сейчас, простите меня. Раз вы говорите, что я не мертва, тогда позвольте мне вернуться. Я нужна Джеку. В ответ старик лишь как-то загадочно засмеялся, после чего указал мне рукой куда-то в сторону. Пусть из его уст и разносился смех, но его лицо было все такое же спокойное и холодное как лед, не выражающее совершенно ничего. — Я тебя не удерживаю, девочка. Если хочешь уйти — то уходи. Но тогда твой друг умрет и останется с нами навсегда. И никакой Старший не сможет его удержать. Нет, он даже заберет тех двоих мальчишек сюда и нас станет больше. Под ногой, которая уже ступила на ступень, раздался несчастный скрип, он то и заставил меня вынырнуть из моих мыслей и услышать те слова, что сказал старик. Я обернулась в его сторону, не замечая того, что с глаз у меня пошли слезы. Погодите, я плакала? Невозможно. Ведь после смерти родителей я никогда не чувствовала подобного, почему же сейчас в груди так противно ноет и тяжело, словно кто-то положил туда камень? Рука невольно коснулась груди, и я почувствовала, как тревожно бьется мое сердце. Как и тогда, когда я узнала, что мои родители оказались в больнице и были при смерти. — Так значит, от меня зависит жизнь братьев? — обернулась я в сторону друида и увидела лишь кивок его голову, — Но как я могу вам помочь, если я даже не вижу вас? — И тебя все время тянет в тот мир, — выдохнул старик, — Послушай, девочка. Я мертв, моя память рассыпается, словно увядающий цветок, но даровать тебе защиту и «зрение» я все еще могу. Но проклят я и не могу коснуться прошлого, что ранее принадлежало мне —, но ты можешь! Я не понимала и части из того, что он мне говорил. До меня доносились лишь непонятные обрывки слов, а он все говорил и говорил о том, что я должна сделать. Первое и самое простое — научиться видеть мир глазами призраками, второе, что более сложное — заставить призраков вспомнить их прошлое. Но друид сказал, что они будут отказываться от помощи и дабы уговорить их придется потратить слишком много времени. — Закрой глаза, девочка, — неожиданно, сказал старец, — Я хочу, чтобы ты увидела место моего погребения. Не глазами, нет. Попробуй прочувствовать все то, что ты не видишь. Невольно я подчинилась словам призрака, которому начала доверять в столь короткий срок, и прикрыла глаза. После этого, ощутила непривычное покалывание и холод, когда друид коснулся моей руки и заставил идти куда-то вперед. Я пошла следом за ним, но не успела затормозить и почувствовала, как больно ударилась коленкой обо что-то. Я знала подвал как свои пять пальцев, и не помнила, чтобы здесь стояло хоть что-то, особенно посреди комнаты. Глава подполья обычно все бережно раскладывал по полочкам или убирал в коробки. Ему был пригоден всякий мусор, для его изобретении. Что ж, кто же знал, что однажды его увлечение доведет его до чего-то такого. А тем более меня. — Не открывай глаза, Перо, — словно понимая, мое желание тут же остановил меня призрак и, даже кажется немного грубым голосом, отчего меня невольно передернуло, — Ты не увидишь, но почувствуешь. Пытаясь унять дрожь в руке, я вытянула ее вперед и ощутила странное, но знакомое чувство, как будто огонь гладил меня по ладони, но не обжигал, а лишь отдавал холодом. Я опустила руку еще ниже и почувствовала свечу, с которой стекал воск и при любом прикосновении прилипал к рукам. В голове сразу же возник образ длинных погребальных свечей, которые обычно ставили в церквях или криптах, потому рука невольно двинулась в сторону и теперь уже ощутила под собой мрамор, такой же холодный, как и свечи. Старик не соврал, это и вправду было место его погребения. В голове уже вырисовывалась картинка, и меня невольно бросало в дрожь, от понимания того, где находился штаб Подполья. Крипта, где хранилось тело старика, который не мог вспомнить не то чтобы кем он был при жизни, даже имя навеки стерлось из его памяти. — Это странно… — еле слышно поведала я о своих чувствах старику, после чего резко отпрыгнула как кошка и открыла глаза. Все же погребальная плита это было еще сравнительно ничего, но урна стала краем для моего сознания. Пусть всего этого и не было в помине, но я чувствовала…и осознавала, что мне страшно. — Теперь ты понимаешь, о чем я говорил? — мотнул головой друид, — Отвар омелы поможет тебе видеть наш мир, пусть ты и горячая. — А если я не хочу видеть все это? — мне и вправду хватило уже всего того, что я видела сегодня. Продолжать это не было никакого желания настолько, что я была даже готова вечно оставаться в этом доме и страдать от одиночества и боли. — Но тогда те двое умрут. Ты этого хочешь? А старик знал, на какие рычажки надо надавливать, чтобы уговорить меня. Если Джек был готов умереть, дав другим свободу, то я возложу и себя на жертвенный алтарь, чтобы спасти тех, кто мне дорог. Когда погибли мои родители, я была слишком мала и ничего не могла поделать. Сейчас у меня есть возможность помочь и отказаться от такой возможности был бы большой грех с моей стороны. И я хочу, чтобы эта боль в сердце ушла раз и навсегда, ведь из-за нее мне слишком тяжело. — Хорошо, ты уговорил меня, старик. Я готова…

***

Уже слишком давно я не видела реальности и просто понятия не имею, что происходит в доме. Сколько я уже тут блуждаю? Год, два, а может быть лишь день или неделю. Я не знаю. Касаюсь двери — чувствую боль и теряю кровь. Привычка или еще одна непонятная загадка дома? Даже будучи призраком мне приходилось проходить испытания, раз за разом возвращаясь в комнаты, с которыми были связаны множество воспоминаний и не видеть никого…лишь пустоту и призрачный мир. Оказывается, в кухне, был колодец, а в гостиной и вовсе стоял дуб, корни которого врастали в земли. В его тени всегда отдыхала нимфа, кажется, ее звали Эслинн, и она была одной из первых, кто принял мою помощь. С девой и воином было куда сложнее, но в итоге и они вспомнили о себе. А я, наконец, смогла вернуться в свой мир, где меня уже ждали дорогие мне люди. — Девочка, — на прощание старик подозвал меня к себе и вложил в руки несколько свечей из крипты, — Ты собрала тени этих мест и сможешь вернуться к нам, даже когда будешь с живыми. Я уже не боялась призраков, мне казалось, что я даже начала быть такой как они. Ведь моя память разрушалась, словно песочный замок со временем, и я хотела сохранить хоть часть важнейших для меня воспоминаний и рвалась из этого мира прочь. Арлен, а как выяснилось, таким стало имя друида, когда он обрел веру, сказал мне, что теперь я могу покинуть этот мир. Но вернуться сюда мне еще придется, и он понимал это как никто другой. А потому перед возвращением и заставил собрать частички этого места. — Перо, я должен просить у тебя прощения, — неожиданно начал старик, и я подняла на него непонимающий взгляд. Просить прощения? За что? Ведь он же не сделал ничего, что навредит мне или кому другому из живых, ведь правда? Если нет, то я воскрешу этого призрака, чтобы убить его самой и разорвать на клочки. Впрочем, на клочки можно было разорвать и его призрачную сущность. Мне бы это не составило никакого труда. — Ты должна была вернуться слишком быстро, — тяжело выдохнул старик, — Поэтому я задержал тебя здесь, и ты начала остывать и перестала видеть реальности. Мои руки стали невольно сжиматься в кулаки. Я понимала это и попыталась расслабиться, но не получалось и я лишь слышала более отчетливый хруст своих костяшек. От глаз призрака это тоже не укрылось, а потому, когда я уже занесла руку для удара, он спешно заговорил. — Прежде чем судить меня, послушай, — начал говорить друид и начал как-то беспокойно ходить по комнате, — Наши миры переплетаются. И связь эта даже крепче, чем предполагает та, что нас видела. Перо, ты сделала большое дело, ведь теперь ты можешь спасти не только себя, но и спасти тех, кого иначе заберет это место. Я все так же молчала, не имея возможности сказать хоть что-то. Мне просто хотелось вернуться как можно скорее, а потому я просто следовала за друидом, который поднимался по лестнице. Наконец, мы покинули крипту и мне стало немного теплее, страх того места пропал и я смогла расслабиться и приветливо улыбнуться валирийскому войну и Филиде, которые ожидали меня в прихожей. Не было только Девы, с которой у меня с самого начала не заладились отношения. Видимо, она даже не решилась покинуть кухню, чтобы попрощаться со мной. Я знала, что она до сих пор зла на меня за возвращение воспоминаний. — Мы будем ждать твоего возвращения, мудрая, — раздался слабый, словно шелест листьев, голос певуньи и она толкнула меня вперед, на лестницу. Правда толчка я почти не ощутила, лишь заметила как облик Эслинн медленно, но верно становился менее четким, а то и вовсе пропадал. — Твое тело рядом с девушкой, имеющей легкое имя, — Так же тихо говорил и друид. Я понимала, что меня выкидывает из этой реальности, и мне нужно было возвращаться. Меня больше не держали здесь, а потому я кинулась наверх, в детскую. Ведь я правильно поняла слова старика и мое тело было там? Я пытаюсь идти вперед, но туман вокруг становится лишь гуще, словно в попытке остановить меня. Но вот из плотной пелены я, наконец, выхватываю очертания тела…моего тела. Оно лежало на первом этаже двухъярусной кровати, а рядом на кресле посапывала Тэн. Она словно страж оберегала мой покой, в ожидании того, что я могу очнуться в любой момент. По ее виду я легко поняла, что, кажется, она и ночью то мало спала, и сейчас ее просто утянуло в объятия Морфея против ее воли. Сделала еще шаг вперед и услышала, как подо мной скрепят половицы. Это заставило японку открыть глаза и нервно забегать взглядом по комнате. Потом взгляд ее остановился прямо на мне, и я поняла, что она видит меня. Но ведь старик сказал, что меня никто не увидит, пока я не вернусь в тело. Неужели Тэн имела какие-то силы, помогающие ей увидеть другую сторону. — Она здесь, Дженни, скорее, — радостно воскликнула Тэн, после чего резко приоткрыла дверь в комнату и крикнула на весь дом, а потом вновь обратилась ко мне, — Перо, возвращайтесь. Вы итак слишком долго бродили по той стороне. — Ну же, послушай ее. Иди к своему телу и просыпайся! Я до сих пор слышала голос друида, а потому голоса живых и мертвых накладывались друг на друга и половина слов уходила в никуда. Одно я поняла, мне нужно было возвращаться обратно в свое тело как можно скорее, что я и сделала. Я протянула руку вперед, желая коснуться своего собственного лица, и ощутила, как кто-то толкнул меня в спину. Прикосновение было настолько знакомым, вроде бы и грубым, но в тоже время каким-то заботливым. Мне стало понятно, что сделал это друид. Знаете, это не самое приятное чувство, когда ты падаешь в собственное тело. Ты словно врастаешь в него, чувствуя, как каждая часть твоего тело срастается с душой и это не самое приятное ощущение. Смесь щекотки и боли, если попытаться сравнить это хоть с чем-нибудь. — Доброе утро, Перо, — первое, что я увидела, когда открыла глаза, это были радостные лица Дженни и Тэн, которые все это время волновались за меня, — Вы спала очень долго. Почти целый месяц. Многое изменилось в этом доме. Вы должны сами увидеть… Но не успела Накамура-сан сказать хоть что-то еще, не успела я спросить ее что случилось, как в комнату вошла до боли знакомая молодая особа, которую я не видела уже очень давно, с тех самых пор, как попала в дом. Она опиралась спиной о дверной косяк и, попивала кофе, пачкая белую чашку кровью. — О, так всё же в доме не будет трупа? Жаль, я бы посмотрела, как этот тип, что следит за нами, избавился от него… печка? Нет, слишком просто… Мусоропровод? Не думаю, что он здесь есть. А вот растворить тело в кислоте… — бормотала себе под нос девушка, после чего она, наконец, обратила внимание на удивленные лица Дженни и Тэн и сказала обычную фразу, — Утречка, Се… То есть Перо.. боже, как глупо звучит. Давно не виделись. Поль слегка изменилась с нашей последней встречи. Кажется, волосы француженки были короче, а на курносом личике с аккуратными, точёными губками не было следов усталости. Не изменилась ни её немного картавая, сладкая манера речи, которой могли похвастаться лишь французы, ни насмешливый взгляд изумрудных глаз. Платье из шерсти плотно обтягивало её фигуру, неизменным оставалась и её странная особенность в одежде. Закрытый багряной тканью платья верх и юбка, что кончалась намного выше колена, плотные чёрные колготки в мелкий серый рисунок. Поль Бонфуа буквально сошла из воспоминаний моего прошлого вне дома. Между тем она радостно взъерошила волосы, урча: «Но всё же я рада, что ты проснулась» — Как ты здесь оказалась? — непонимающе воскликнула я, француженка лишь сузила глаза как хитрый кот. — Искала тебя. Как видишь, слишком близко подобралась к ответам и теперь я тоже среди вас, — спокойно ответила блондинка, и продолжила что-то быстро говорить от чего у меня, мягко говоря, закружилась голова, ведь я еще толком и не вернулась в этот мир, и для меня было слишком размыто все происходящие. А, быть может, я все еще сплю и это просто страшный сон? Или я умерла и это Ад? Хотя, какая разница. Жива я или мертва — это все равно Ад. Жутко хотелось курить. В призрачном мире меня обделили подобным делом, потому я потянулась рукой к карману платья, в котором должна была находиться целая пачка сигарет, но там было пусто. Даже спички куда-то пропали. — Поль…где мои сигареты? — я начинала злиться и это было не хорошо. Такими темпами я запросто могла ударить француженку по ее смазливому личику и даже бровью не повести, — Не ври. Только ты могла их взять! — М? — Поль искренне встрепенулась, наклонив голову на бок и поджав губы. То было не спроста и я понимала это, а потому лишь молча уставилась на нее и выжидала ответов. — Ты была почти трупом, а я переживала… Тем более, — она нахмурилась, — Курить — здоровью вредить, mon ami. Переживала? Ну конечно, так я ей и поверила. Мы никогда не были особо близкими подругами — это было так, слово, которое мы использовали, чтобы обозначать наше общение. Мы всегда говорили лишь по работе и на работе, так что, какая тут может быть дружба? Это были просто рабочие и вынужденные отношения, хотя, в свое время эта девица бесилась из-за моей скрытности и наводила справки, желая узнать обо мне как можно больше. Узнала ведь. В ответ я хотела ей сказать, мол, с каким трудом мне достались эти сигареты и прочее, но это бы все было лишь сплошной ложью. Раньше мне приходилось выслуживаться перед дядюшкой Биллом, едва-ли не на четвереньках ходить, чтобы вымолить у него пачку сигарет или выпить, а в последнее время всеми этими маленькими радостями меня спонсировал Джек. К слову, а что там с Главой подполья? Только сейчас я вспомнила о том, из-за кого была вызвана боль в сердце и обернулась к девчонкам, которые с неким удивлением наблюдали за нашим спором. — Что с Джеком? Он в порядке, да?! — я не заметила, как голос мой сорвался на крик, а руку я приложила к груди, боясь того, что от боли сердце мое выскочит, — Он же не умер, правда? Арлен же сказал, что он, пусть и менее, но такой же горячий как я. — Э, Джек? — Поль склонилась надо мной, приподняв бровь. — Это тот парниша, который превратился в крота? — О чем ты, Поль? — я не понимала, что она имела в виду. Быть может, это очередная ее шуточка, которую мне не понять или что-то еще? Я уже начала думать о худшем. — Идем, тебе лучше увидеть все самой, — японка берет меня за руку и заставляет идти за ней, — Хотя, думаю, что новость о твоем пробуждении даст доку надежду. Я уже не хотела больше ничего слышать, поэтому резко вскочила с кровати и помчалась вниз. Мне даже было плевать, что кроме сорочки на мне ничего не было. Кажется, Дженни и Тэн озаботились о том, чтобы переодеть меня, и я была благодарна им за то, что они заботились обо мне, пока я была без сознания целый месяц. Конечно, после такого огромного промежутка времени тело совсем не слушалось меня, ноги невольно подкашивались, и мне приходилось опираться на перила, чтобы не соскользнуть с лестницы. Но вот уже через пару минут я была в гостиной и увидела картину не из приятных, из-за которой вовсе упала на пол. Ноги уже не держали меня. — Нннет… — голос предательски дрожал, когда я увидела, что глава Подполья так и не пришел в себя. В глаза сразу же бросилось, что его лицо было покрыто многочисленными повязками, в том числе забинтованы были и глаза. Зачем? Надеюсь, чтобы их не раздражал свет или что-то в этом роде и худшие мои опасения не сбудутся. Но сейчас, я даже не могла понять, дышал Джек или нет. Взгляд скользнул по комнате в поисках его старшего брата и нашел совсем рядом. Он сидел на полу, облокотившись спиной о подлокотник дивана. Я хотела окликнуть его, но доктор даже не смотрел на меня, словно сейчас был не здесь. И я поняла, что сейчас он был на той стороне…из которой только что вырвалась я. Неожиданно мимо меня пробегает японка. Грациозно, как кошка, даже не задев меня, она подбегает прямо к старшему Файрвуду и берет его за подбородок, заставляя посмотреть прямо ей в глаза. — Джим Файрвуд, ты еще слышишь меня. Не смей уходить, ты еще нужен Джеку, иначе для него все закончится! Я видела, как док медленно открывал глаза. Он медленно приходил в себя, словно после долгого сна и сразу же посмотрел на меня. Плачущую, сейчас выглядевшую так жалко. — Се…Перо, ты очнулась? — неловко говорил Джим, едва не забыв о нашей договоренности не называть мое имя при других. Я вижу, как Накамура отступает от Джима на один шаг, а сам мужчина подходит ко мне, помогает подняться, одной рукой вытирая слезы с моего лица. Кажется, он все еще не мог поверить в то, что я жива…что я здесь, в этом мире. Впрочем, как и я сама. Чтобы поверить в реальность происходящего я крепко прижалась к мужчине, что стал для меня как старший брат, и попыталась успокоиться. — Mon ami, не думала что ты из тех, кому одного брата мало, — это был упрек со стороны моей подруги, поэтому я невольно обернулась в ту сторону, откуда услышала голос. Нахмурившись, я посмотрела на девушку, что так спокойно попивала кофе и фыркнула. Сейчас мне совсем не было дела до ее выкрутасов. Я уже привыкла, что Поль все поганит только одним своим присутствием. Или только что это была ревность с ее стороны? Что же приключилось за тот месяц, пока я была в призрачном мире? Хотя, зная любовь этой недофранцуженки к чистокровным англичанам, мне не стоило удивляться подобному. — Впрочем, не важно, — отмахнулась блондинка, неожиданно вспомнив о чем-то, — Голубка хотела сказать, но я ей помещала. Дженни обиженно надула губки. Как видимо, это прозвище относилось именно к ней. И я понимала причину, ведь я сама была не прочь ее так назвать из-за ее наивности и глупости. Порой, она слишком надоедала. — Джим, помнишь, Леонард ведь говорил, что если Перо вернется, то мы сможем спасти Джека! — и снова это наивная улыбка на губах. Однако, я тоже была счастлива тому, что услышала. Значит — еще есть шанс. И я его не упущу. Однако, после всего что произошло, Кукловод так не успокоился. Он стал с удвоенной силой наседать на обитателей дома, засыпая их разнообразными заданиями. Интересно, с чем была связанна такая перемена в настроении. — Да, ты очень вовремя. Ты ведь была в том мире, который я вижу во снах… — мужчина на секунду осекся, после чего выдавил из себя улыбку, но она была такой вымученной, что я невольно вздрогнула, — Я…рад, что ты вернулась. Этот взгляд, в котором уже не было желания жить. Он страдал. Чувствовал себя виноватым в том, что брат лежал перед ним в таком состоянии. — Можно я поговорю с доком…без лишних ушей? — выдохнув, попросила я. В ответ мне кивнула только Тэн, которая послушно увела всех на кухню под предлогом попить чай. По крайней мере, в этом доме хотя бы Накамура понимала, что было важно для меня. Но потом я перевела взгляд на старшего Файервуда и снова ужаснулась. Он похудел за это время, став похожим на живого скелета, а синяки под глазами говорили о недосыпании. — Прости, я слишком долго не спал. Не мог. Теперь я даже не засыпаю, а словно проваливаюсь куда-то, — попытался выдать все это за шутку доктор, хотя его состояние меня начинало пугать все больше, — Ты ведь не знаешь, да? Тогда я должен рассказать тебе. Возможно, восстановив все это в памяти, я создам нужный ему всплеск. Мне не понравились его слова, тем более то, как он посмотрел на своего младшего брата и тяжело вздохнул. Я же осторожно присела на подлокотник дивана и приготовилась слушать то, что мне скажет Джим, пускай все мое тело и дрожало, боясь услышать правду. — Ты должна была очнуться очень быстро. А вот Джек… Ожоги, множественные переломы, разорваны легкие, чудом уцелели позвоночник и сердце. Он умирал, Сенна. Я начал операцию, зная, что это вряд ли поможет, когда появился Леонард. К глазам подступили слезы, а с губ был готов сорваться крик, если бы я не прикрыла их рукой. Я чувствовала, как невольно мотаю головой из стороны в сторону, не желая принимать правду. Но ведь сейчас Джек был здесь, прямо передо мной…не мертвый. О чем же говорит его брат? — Но ведь… — начала было говорить я, однако доктор поднес палец к своим губам, тем самым прося меня помолчать. — У Джека было невероятное здоровье и жажда жизни. Сердце продолжало биться, когда едва ли не большая часть сосудов была разорвана, он продолжал дышать, хотя легкие заполнялись кровью. Призрак опоздал совсем немного, и попал в тот краткий промежуток, когда судорожно сокращающееся сердце перестало качать кровь, дыхание остановилось, но мозг еще жив. Я сделал все, что мог с этими примитивными инструментами, но усилия были тщетны. Тогда Леонард сказал, что будет удерживать Джека между жизнью и смертью, пока хватит сил, и пока я не найду, как помочь ему. Сила Леонарда — эмоции живых людей. Чтобы брат жил, я должен давать ему эти эмоции. Страх, боль, страдание — я могу их создать, усиливать и подпитывать, и я это делаю. Я посмотрела на Джека и только теперь поняла, что он не дышал. Совсем. Его старший брат привычно опускается рядом на пол и прикрывает глаза. Ему нельзя было отходить от главы Подполья. Пока ему не станет лучше, пока он не перейдет эту грань между жизнью и смертью в нашу сторону. — Страшно видеть его застывшее лицо. Это не кома, ему не нужны вода или пища, но его жизнь висит на волоске, и может оборваться в любую секунду. Чтобы думать, мне нужно собраться, унять эмоции, но в то же время, мне нельзя это делать. Через некоторое время, уже достаточно небольшое, перенапряжение убьет меня, — голос Джима предательски задрожал, когда он умоляюще посмотрел на меня, — После всего того, что ты пережила…я не смею на что-то надеяться, но… Прошу тебя, помоги. Я тысячу раз просил Кукловода дать мне инструменты, хоть какие-то, но он молчит. После того дня он не отвечает на мои слова…Прошу, спроси его об инструментах. Скажи ему, что я все что угодно сделаю, чтобы спаси брата! Я сглотнула, пытаясь успокоиться, но становилось лишь хуже. Этот камень в моей груди становился лишь тяжелее, а слезы не переставали течь по щекам. Откуда все эти эмоции? Ведь я уже давным-давно плевала на всех, кроме себя. А теперь, я хотела спасти братьев, сделать все то, что от меня требуется. — Конечно. Я не могу отказать, — спустя минуту, выдавила из себя я, — И я тоже сделаю все что угодно лишь бы спасти Джека…Нет, вас обоих.