Crossover

|dark!Ария. Во время путешествия Ария с родителями оказывается не в Исландии, а в Лондоне| Джеймс Мориарти не знал, что с ним произойдёт такое. Джеймс Мориарти не мог даже предположить, что его гением завладеет нечто настолько примитивное, как привязанность к какой-то девушке. Джеймс Мориарти не думал, что можно терять рассудок так просто и с удовольствием, и, пожалуй, непременно бы оценил все преимущества сумасшествия от любви, если бы уже не был сумасшедшим. Ария Монтгомери вошла в его жизнь, тихо ступая босыми ногами, вечно холодная, замёрзшая даже, но в то же время излучающая удивительное тепло – в ней занятный оксюморон жил. Она была какой-то неземной, нереальной, эфемерной — словно не из этой эпохи, не из этого мира даже. Она была тоненькой, полупрозрачной и щемяще-беззащитной в его огромной для её хрупкого тельца рубашке. У неё реальность дышала, билась птицей где-то под рёбрами – совсем рядом с той самой эфемерностью, которая его так влекла: её пресловутое сочетание несочетаемого сводило с ума. Она любила мятный чай, горчинкой оседающий на языке, коричные булочки и толстые книги в старых переплётах – сплошь клише, но только всё какое-то родное, щемяще-невинное – ему было физически сложно находиться рядом с ней. Однажды она ушла. Просто переступила порог его небольшого, специально лишь для них двоих, домика, растворилась в осенней предрассветной темноте. Однажды она ушла – и больше не вернулась. Он искал, искал повсюду – начиная с провинций обожаемой ею Франции и заканчивая трущобами в Бруклине. Он искал повсюду – только найти не мог, как ни старался. Он забыл свою игру в Паука, оставил Шерлока подыхать со скуки в вечно сером Лондоне. Он хотел найти её – это стало его наваждением, единственным желанием – хотел, но не мог. Пока однажды она сама не объявилась также легко, как ушла: однажды, посреди ночи – в канун Рождества. Он пропустил её внутрь домика (когда-то – одного на их двоих) и поставил перед ней чашку глинтвейна без лишних слов – точно знал, как заставить её чувствовать себя некомфортно (глинтвейн она не переваривала, тишину – тоже). Только что-то неуловимо изменилось в Арии за два года, что они не виделись – она стала другой, чуть более похожей на него – плюс к жесткости и твёрдости во взгляде. - Где ты была? Арию тишина, очевидно, больше не напрягала – она не спешила её нарушать. - В Америке. Ария, оказывается, научилась у него намного большему, чем он хотел её научить – плести паутину, например. Ария со скуки затеяла занятную игру со старшеклассницами (идеальный возраст: не взрослые ещё, но уже и не дети). Ария все их секреты собирала, коллекционировала, по одному нанизывала на ниточку – теперь бусы на её шее, душат своей тяжестью. Ария была чёртовым «А» - тем самым, который мучил их два года – девочки такое не прощают. Ей в Лондоне из желаемого – политическое укрытие и уязвимый лишь для неё одной взгляд карих глаз. Ей в Лондоне из желаемого – вся оставшаяся жизнь, которая – игра, только ставки выше теперь. Ей в Лондоне из желаемого – (не)родные губы и отмыться бы от крови, в которой руки по локоть. Джим Мориарти прикрывает глаза, когда целует её, и думает, что именно этого он желает больше всего – целовать её, и чтобы она была рядом всю ставшуюся жизнь. Она будет прекрасной королевой для него. Королеве кровь к лицу.