На берегу реки села я и заплакала...

Желтая с зеленоватыми полосами ящерка улеглась на плоском камне прямо перед Ведомым-Мелом. Распласталась, хвост вытянула – и греется на солнышке. А глаза-бусинки с человека не сводит – бдит. Следопыт тихонько посвистел, сложив губы в трубочку – ему всегда было любопытно, слышат ящерицы или все-таки нет? Змеи, как говорил Грэхем, глухие. А ящерицы? Рептилия – Ведомому очень нравилось это слово, как и многие другие непонятные слова из старых книг – повела головой. Совсем как старая леди - когда плохо слышит, ухом на звук поворачивается. Ведомый широко улыбнулся: слышит все-таки! Потом прислушался сам, затаив дыхание. Он – разведчик, ему должно слушать, нюхать, смотреть. И не на ящерок, а на окрестные скалы, тропки, дороги. Что-то сказал бы Грэхем, увидь он теперь Ведомого-Мелом? Да уж ничего хорошего, пожалуй. Конечно, Бледноногие ушли из Зайона, и долгая война закончилась, но ведь могут прийти и другие. Кто знает, может, те, другие, окажутся еще и пострашнее? Ведомый-Мелом представил себе этих других – и поежился. Живое воображение часто рисовало ему совсем уж невероятных страшилищ – даже не людей, а здоровенных великанов с огромными клыками в разверстых пастях. И приходят они не просто убивать, а непременно съесть всех, кого поймают. Людей, гекконов, рыбу в реках и даже грозных яо-гваев. Грэхем и про таких рассказывал. Или что-то Ведомый сам додумал? Уж и не разобрать теперь. Стараясь не звякать по камням антабками ремня, следопыт подтянул поближе к себе винтовку – подарок Курьера. Отличное, ладное оружие. Бьет далеко и точно. Грэхем даже оптический прицел к ней приладить обещал, да все отмахивается теперь. Говорит, мол, прицела нет, как появится – так и приделаю. Ящерка, вильнув хвостом, вдруг шмыгнула с камня в темную расщелину – точно спугнул кто. И Ведомый почувствовал, как гулко заколотилось в груди растревоженное вмиг сердце: на тропе, ведущей прямиком к мосту через реку, под красным утесом на том берегу, стоял человек. Чужак! В испуге Ведомый зашарил взглядом по противоположному берегу – а ну, как чужак не один! Вдруг то самое вторжение, которого так опасается Грэхем? Нет, чужак один, это уж точно. Никого нет ни на скалах, ни под скалами, ни на тропе, ни на мосту. Ведомый взял пришлого человека на прицел – уж тут-то он не промахнется. Но вот только…именно так с месяц назад в Зайон пришел Курьер. Хорош был бы Ведомый-Мелом, коли пальнул бы тогда в Курьера! Окликнуть? Боязно. Видали бы соплеменники, что за чужак-то! Броня увесистая, почти…как его…опять слово из старых книжек – скафандр. Уж во всяком случае, не хуже, чем у Грэхема. И винтовка за плечами. Нож – да даже не нож, а целый меч – у бедра, а с другого бока кобура с длинным таким револьвером. Подготовился, вражина! Не с голыми руками пришел! Ох, судьбинушка! Ох, духи предков! Не дайте ошибиться. Стрелять? Не стрелять? Палец на спусковом крючке заметно дрожал. Ведомый-Мелом вспотел, да так что тот самый мел вперемешку с потом со лба прямо в глаза потек. И тут… Тяжкий шлепок неведомой руки по плечу! Ведомый дернулся от неожиданности, и лишь чудом не спустил курок винтовки. Он бы и закричал, пожалуй, да другая рука – вся до пальчика в бинтах неаппетитных - зажала рот, а знакомый голос прямо на ухо страшно зашипел: - Чем занят, боец? Ведомый-Мелом аж винтовку выронил, и та звонко ударилась о камни. «Чужак!» - хотел крикнуть он, но рука плотно зажала рот. - Тише, сам вижу, - прошипел Грэхем, - А вот оружием не гремел бы ты, балбес. Тяжелая ладонь немилосердно ударила прямо по затылку, и Ведомый вжал голову в плечи. Вот всегда он так! Ну и что, что вождь и благодетель! Даниэль, между прочим, про права человека порассказал кое-что! - Не опасен, - с минуту понаблюдав за пришлым, произнес Грэхем. Ведомого-Мелом отпустил, и тот, схватив винтовку, распластался на камне, будто давешняя ящерка, не отпуская фигурку чужака с мушки. - Сейчас побеседуем, - сказал Грэхем, и, несмотря на то, что признал чужака неопасным, достал-таки из кобуры пистолет, - Окликни его. Досчитай до тридцати – и окликни. Понял? - Ага, - отозвался Ведомый. Грэхем с тихим шорохом исчез в кустах. Вот ведь человек! Да и человек ли? Все знает, все умеет – Ведомому до него ой, как далеко! Да и любому из племени далеко. Это ж Грэхем – отец и вождь! Хотя и строг не в меру, этого-то у него не отнять… Ведомый старательно посчитал шепотом до тридцати, потом поднялся, присев на одно колено – винтовку, как на показ, поставил на приклад. - Эй, ты кто? – крик получился противный, с привизгом – не иначе, напряжение сказалось. Но громко – уж в этом, в громкости, то есть, Ведомый-Мелом был силен. Гаркнет, бывало – аж толстороги, уж на что глухие твари, а разбегаются за милю окрест. Пришлый человек не ответил, хотя и замер. Заозирался по сторонам. Увидел Ведомого. И только теперь Ведомый углядел: чужак – женщина! Молодая, угловатая, словно подросток, да и волос на голове - не найти ни единого. И все же женщина! Девушка, пожалуй. Намного ли старше самого Ведомого? Да вряд ли. На окрик девушка не ответила. Вместо того сбросила с плеча винтовку – Ведомый-Мелом на мгновение подумал, что она хочет выстрелить, но пришлая медленно, аккуратно положила ее перед собой на землю. Рядом так же бережно уложила револьвер и нож – и отошла на пару шагов назад. Сомнений нет: пришла с миром, и Ведомому даже показалось – за помощью. Однако, об этом судить не ему – Грэхему. Вот, враз, и он – шорхнув ветками густого колючего кустарника, вышел к мосту. Пистолет не убрал, но и наставлять на чужанку не стал. Так они и стали – друг против друга по обе стороны старого дощатого моста над бурливой речкой. - Ты кто? – повторил вопрос Грэхем. Девушка снова ничего не ответила, лишь подняла обе руки – будто в плен сдавалась. - Ведомый, спускайся – подстрахуешь, - окликнул Грэхем. Ведомый-Мелом, не мешкая, сбежал-скатился со скалистого холма, да и замер подле вождя, держа винтовку наготове. Теперь Ведомому было ясно видно: девушка сильно искалечена. Лоб, макушку и горло пересекали уродливые, страшные шрамы – грубые, застарелые, словно от скверно заточенной ножовки. Грэхем, признаться, тоже не первый красавец, но его раны хотя бы скрыты от чужих глаз сплошными бинтами, а здесь… Ведомый-Мелом пожмурился, тряхнул головой. Тут было нечто страшное, что-то, что пугало юного следопыта до дрожи в коленках – едва ему стоило хоть на миг представить себе, как так появились у девушки эти шрамы. Вот уж впрямь – раз на Пустошах творятся подобные дела, трижды прав Грэхем: нечего искать добра в том жестоком мире, и ходить туда вовсе не стоит. - Кто ты?! – теряя терпение, крикнул вождь, но девушка все не отзывалась, однако в ее взгляде Ведомый заметил что-то… страдание, желание… будто она протягивала руки в мольбе… но руки-то оставались поднятыми над головой! - Джошуа, не нужно, - произнес Ведомый-Мелом, и сам удивился своей смелости: не заметив того, он ухватился за перебинтованную руку с пистолетом, отводя смертоносный ствол вниз, - Она немая, Джошуа!