Ты не достоин жалости.

Наверное, жизнь Луи сложилась бы иначе, если бы он однажды в один момент не полюбил молодого фотографа, живущего в квартире-студии в центре Лондона. Было бы не так интересно, если бы он питал к Гарри чисто братские чувства, которые и навязывали им родители. Но судьба сложилась именно так, а не иначе, и единственное, что остается сделать Луи — это принять её маленький каприз. Гарри выглядит чертовски привлекательно в его черном костюме, идеально выглаженной белоснежной рубашке, плотно прилегающей к крепкой груди, с большой бабочкой, которая дополняет его образ. Луи с трудом справляется с дыханием, стоя рядом с ним и прислушиваясь к невнятному говору священника, перед которым Лиам, вложив свои ладони в ладони Зейна, стоит, немного дрожа и вглядываясь в сияющего от счастья Зейна влюбленным взглядом. Когда молодые начинают произносить клятвы, они трогают Луи до глубины души. Кто бы мог подумать, что что-то кроме Гарри Стайлса могло бы заставить дрогнуть его черствое сердечко, но это случилось, и из-за этого парни раздражали его ещё сильнее (на самом деле нет). Луи крепко хватается за руку своего парня, когда по щекам Зейна начинают течь крупные капли слез, а его губы растягиваются в широкой счастливой улыбке. Почему-то легкие Томлинсона начинают болезненно сжиматься. Может быть, от недостатка воздуха, который исчез под воздействием проснувшихся в Луи эмоций. Он счастлив за двух парней, преодолевших трудности на пути к этому чудесному началу официальных отношений. Гарри переплетает их пальцы, с нежностью глядя на сжавшегося Луи, и тот громко вздыхает, позволив себе улыбнуться. Ему даже кажется, что он волнуется больше молодожёнов, но позже признает, что этого просто-напросто не может быть. Пальцы Лиама подрагивают, когда он медленно надевает на палец Зейна золотое кольцо, а тот не в силах оторвать зачарованного взгляда от своего мужа. Мужья. Это слово не укладывается у Луи в голове. — Может, начнешь дышать? Я не хочу, чтобы тебя увезли отсюда на скорой, — шепчет Гарри, губами касаясь мочки уха Луи, и тот судорожно вздыхает, крепче хватаясь за большую ладонь своего возлюбленного. — Прости, это волнительно. Не думал, что буду чувствовать себя так напряженно, — произносит он, оглядываясь назад и взглядом встречаясь с матерью, которая ободряюще улыбается ему, поднимая вверх большой палец. — Я обещаю, что сниму с тебя всё напряжение, когда мы вернемся домой, котёнок, — кончиком носа Гарри проходится по щеке Луи, запечатлевая на искусанных губах нежный короткий поцелуй, который не должен был отвлечь на себя внимание гостей. — Я живу с тобой три года и по-прежнему не могу привыкнуть к твоему сексуальному голосу и этим чёртовым прозвищам, которые вообще-то должны бесить меня, — говорит Луи, лбом прислоняясь к виску Гарри, и тот самодовольно улыбается. Зейн и Лиам скрепляют свой союз долгим поцелуем. Они хватаются друга за друга, как будто один из них мог бы испариться под влиянием каких-либо обстоятельств. Но они по-прежнему крепко стоят на земле, в цветущем саду родителей Зейна, на их пальцах под лучами солнца сверкают круглые кусочки металла, официально связывающие их. Это должно было случиться. И Гарри надеется, что когда-либо он сможет побывать на месте своих друзей. В ресторане Луи вертится вокруг стола, закидывая в рот все вкусности, за которые цепляется его зоркий взгляд. Его парня разрывают на части, требуя к себе его драгоценного внимания, и Луи не против, он знает, что Стайлс — душа компании, и его присутствие на этом торжестве вроде дополнительного подарка для многих присутствующих. — Ну что, вот мы и здесь, — произносит Найл с набитым ртом, и Луи едва удается понять его. — Где твоя новая подружка? — спрашивает Луи, рыская взглядом по лицам людей, которые образовали небольшие группы по интересам, разбросанные по всему просторному залу ресторана. — Танцует с Зейном. Они неплохо сдружились. Если бы он не был геем и не вышел замуж за Лиама, я бы начистил ему морду за то, что он лапает мою Кендалл. Зейн и Кендалл кружат в быстром танце по всему залу. Девушка звонко смеется и хватается за плечо Гарри, когда они продвигаются к нему чуть ближе, и Стайлс подхватывает её, сменяя Зейна, который сразу же начинает искать своего мужа. — Кажется, Кен пошла по рукам. Распутная девица, — Найл фыркает, скрещивая руки на груди. Его бабочка немного сместилась, и Луи заботливо приводит друга в порядок, возвращая её на место. — Так отвоюй её, рыцарь, — Луи хихикает, глядя, как Найл, закатив рукава рубашки, шагает к танцующей паре и шутливо вырывает Кендалл из объятий Гарри, заставив ту смутиться и оставить нежный поцелуй на щеке блондина. Стайлс, поймав на себе внимательный взгляд Луи, идет к нему, так грациозно, что Томлинсон не в состоянии оторваться от этого манящего взгляд зрелища. Он не может любить настолько божественно прекрасного человека, потому что это выше его сил. Гарри слишком хорош для любого человека на этой планете. Возможно, Луи стоит гордиться, что кудрявый красавец достался именно ему, но сейчас он, уронив челюсть на пол, способен лишь наблюдать за ним, как за каким-то чудом. — Ты выглядишь так, будто прямо сейчас готов кончить, — Гарри смеется, хватая стакан шампанского с подноса в руках проходящего мимо официанта. — Ну да, кому как не тебе знать, как я выгляжу, когда кончаю, — бурчит Луи, отпивая немного золотистой жидкости из стакана Гарри. Тот, не щадя прическу Томлинсона, взъерошивает его волосы, и оставляет на макушке крепкий поцелуй. — После таких разговоров мне хочется отсосать тебе в кабинке туалета, но, думаю, стоит проявить уважение к нашим друзьям. — Боже, куда подевался малыш Хазз, который не знал, что нужно сделать, когда одной прекрасной ночью я впервые стащил с него штанишки? — Луи хихикает, а Гарри закатывает глаза. — Зато ты всё такая же заноза в заднице, Томлинсон, — произносит Гарри, приближаясь к желанным губам своего парня, и тот уже готов слиться с ним поцелуем, но голос старшего Стайлса буквально заставляет его замереть. — Я не помешал? — спрашивает мужчина, за руку которого хватается Джоанна. — А как ты думаешь? — спрашивает Гарри, губы которого находятся в нескольких сантиметрах от губ Луи. Он оставляет на них короткий поцелуй и разворачивается к родителям, вопросительно вскинув брови. — Замечательный день, — Джоанна оглядывает зал с задорным блеском в глазах и гладит Луи по плечу. — Они чудесная пара, не так ли? — Хоть бы раз ты сказала так о нас с Гарри, — Луи хмурится, борясь с желанием скинуть ладонь женщины со своего плеча. — Лу… — Луи чувствует легкий толчок в бок и переводит взгляд на Гарри, уставившегося на него предупреждающим взглядом. — Я не считаю, что это все правильно, — говорит Робин, — Но если вы двое счастливы, то мне остается лишь радоваться за вас, верно? — Единственная хорошая мысль, которую ты озвучил за всё это время, — грубовато бросает Гарри, и Джоанна легонько хлопает его по ладони. — Не набрасывайся на отца. Давайте не будем портить настроение друг другу, хорошо? — произносит она с явным упреком в приглушенном музыкой голосе, и Гарри медленно кивает. — Пойдем потанцуем, Хазз. Луи хватает его под руку и тянет подальше от родителей, в ту часть зала, где их не будет видно за спинами людей. Он обвивает талию парня руками, притягивая тело, которое ему за всё время их отношений удалось полностью изучить, ближе. Гарри сплетает пальцы за шеей Луи, прислоняясь лбом ко лбу своего миниатюрного возлюбленного. Они двигаются не в такт музыке, как будто для них существовала своя особенная мелодия, слышимая для них одних. Этого было достаточно, чтобы зал померк за свадебной суетой, и они остаются наедине в своем маленьком, отстроенном ими самими мирке. Тело Гарри теплое, а взгляд заставляет кожу Луи покрываться мурашками. Он знает, что сердце Стайлса бьется так же часто, как и сердце Луи, потому что они любят друг друга до боли в груди. И то, что скрывать чувства больше не обязательно, позволяет им наслаждаться друг другом столько, сколько им необходимо. А это необходимо для них каждую секунду их существования. Гарри пахнет дорогим парфюмом, который он может позволить себе в связи со своей востребованностью как фотографа. Но Луи больше по душе фруктовый аромат геля для душа. Гарри никогда не изменяет своим привычкам. Ему не терпится оказаться дома, чтобы почувствовать жар на кровати их спальни, когда их тела снова начнут двигаться под свой собственный ритм, но уже в танце пылкой любви. В голове Луи всплывают картинки обнаженного Гарри с его влажными кудрями, разбросанными по поверхности подушки, с бедрами, совершающими ритмичные движения навстречу Луи, который находится на пределе блаженства. Но сейчас ему достаточно осторожных поцелуев, скрытых от внимательных взглядов, и счастья, пробирающего изнутри приятной дрожью. — Что, если я скажу, что хочу жениться? — говорит Гарри, пальцами перебирая волосы Луи на затылке. Томлинсон забывает, как дышать, когда смысл сказанного врезается в его голову. Он вопросительно выгибает брови, призывая Гарри продолжить говорить, тогда как его сердце выстукивает непонятный бит. — Я хочу жениться, потому что знаю, что сейчас самое время. Ну, знаешь, стоять у алтаря и доказывать окружающим, что я делаю это из большой любви к тебе. — Ко мне? — Конечно, Луи, — Гарри смущенно улыбается, а его глаза блестят от излучаемого ими счастья. — Только к тебе. Я даже представить не могу кого-либо кроме тебя. — Боже мой, — Луи нервно усмехается. — Ты действительно сейчас говоришь это? — Ты… Если ты не хочешь этого… — Гарри хмурится, и на его лбу пролегают небольшие складочки. Луи останавливается и целует каждую из них, после оставляя влажные следы на каждой клеточке его лица, от чего Гарри хмурится и довольно улыбается, как приласканный котенок. — Я люблю тебя, дурачок. Это никогда не изменится, — Луи кажется странным, что громкие и особо значимые слова слетают с его языка так легко. — Я бы вышел за тебя, Гарри. Знаю, что странно это слышать от такого человека, как я, но я хочу воспитывать с тобой такую же малышку, как Лакс, которая жмется ближе к столу, на котором стоит свадебный торт. Даже если у нас будет маленький кудрявый фотограф, я буду любить его до безумия сильно. Я знаю, что не похож на того, кто сможет стать достойным отцом, но я готов пытаться, если ты будешь рядом со мной. Как там они говорили? Если ты станешь для меня опорой в болезни и здравии? Я бы стал ею для тебя, солнце. Я бы сделал многое ради тебя. Он смотрит на Луи с неописуемой нежностью, осторожно обхватывает лицо возлюбленного руками и сминает губы в мягком чувственном поцелуе (Луи жалеет, что снял кольцо). Томлинсон точно знает, что Гарри пытается избавиться от рвущихся наружу слез. Он и сам готов расплакаться от трогательности момента, но вместо этого Луи обнимает Гарри, как можно сильнее, как будто от этого зависит его жизнь. Это на самом деле так. Кто знает, что стало бы со студентом-фриком, если бы однажды по стечению обстоятельств в его жизни не появился один замечательный Гарри Стайлс, который оказался в силах изменить мир Луи. Изменить самого Луи. Пробудить в нем такую сильную любовь, что именно она уничтожила все его вредные привычки. Луи обязан Гарри жизнью. — Эй, вы, наконец-то я вас нашел, — Лиам появляется из ниоткуда с бокалом шампанского в руке. С сияющей улыбкой он приобнимает обоих парней за талию и тянет их в сторону стола, за которым собралась вся их большая компания. — Я хотел бы поднять свой бокал за то, что происходит между мной и Лиамом, — говорит Зейн громко, наслаждаясь улыбками друзей и родственников. — Нам всегда было плевать на то, что о нас говорят. Никто не в праве осуждать то, что спасает чужие жизни и превносит свет в них. Лиам стал моим спасением и светом. И я благодарен ему за каждый момент, проведенный с ним, за его выдержку и желание бороться, а также за умение прощать. Я не знаю, кем стал бы без тебя, Ли. Надеюсь, что никогда не узнаю, и всей жизни рядом с тобой мне хватит, чтобы доказать, что ты не ошибся в выборе, — Зейн переводит дыхание, любуясь расцветающей на лице Лиама улыбке и глазами цвета молочного шоколада, в которых скопились слезы искреннего и неподдельного счастья. — Я знаю, что я не подарок. Но, по крайней мере, я точно могу сказать, что никто и никогда не сможет полюбить тебя так же сильно, как люблю тебя я. Мать Зейна прячет лицо в изгибе шеи мужа, а тот, поглаживая ее по спине, легко улыбается, наблюдая за тем, как Лиам одними губами произносит: «Я люблю тебя». — Я, кстати, тоже тебя люблю, Хазз, — Луи сияюще улыбается, замечая, как Гарри переводит на него взгляд чистых нефритовых глаз. — И я тебя люблю, хоть ты и идиот. — Я - идиот? А ты так и не научился рубашку до конца застегивать, — фыркает Луи. — Твою мать, Лу, это говорит мне тот, кто за два года даже не научился вовремя снимать яичницу со сковородки. — Знал бы ты, как сильно меня раздражает новый интерьер нашей гостиной. Это кошмар какой-то. — Эти занавески отлично сочетаются с обивкой нашего дивана. Отсутствие у тебя вкуса не означает, что и у меня его нет. — Ой, заткнись, Гарри, пока я тебе не навалял, — Луи хихикает и оставляет поцелуй на виске Гарри, чуть приподнявшись на носочках. — Коротышка, — Гарри смеется, замечая, как щеки Луи покрываются румянцем, а сам он поднимает на Гарри недовольный взгляд голубых глаз. — Дылда. — Они такая чудесная пара, — произносит Джиджи, смахивая с щеки воображаемую слезу. Кендалл, стоящая рядом, кивает головой и разражается смехом, пока Луи и Гарри делят между собой кусок торта.