Неравенство.

      Утро, как бывает на Рождество, оказалось изумительно ясным. Серые, мрачные, тяжелые тучи за ночь истаяли, развеянные ветром, а глубокий, сизый небосвод сиял над домом. Снега на улице не было, но даже это не могло испортить приятного впечатления отчего-то теплого и лучезарного. Ощущение сказки, которым пропитано Рождество, все ещё парило в воздухе и вкусный пирог с паштетом продлили его.       Грелль казался совершенно счастливым. Сегодня большая часть слуг отдыхала, и он попал в число тех, на чью долю выпал выходной. Насытившись остатками пиршества, он с величайшим удовольствием вернулся в свою комнату и проспал еще несколько часов. Господа планировали выезд и, как слышал мальчик, Леди Корнелия пожелала навести родню, а значит, семья Ти Спирс вернётся лишь к следующему дню. Выходные были не такой большой редкостью, особенно в Воскресенье. Религиозной натуре госпожи претила мысль о том, что её слуги работают по воскресеньям, поэтому работа кипела только на кухне. Обычно в Воскресенье слуги работали посменно, но чаще всего Мистер Блэк назначал провинившихся работать в праздники, тем самым дополнительно наказывая их. Сам дворецкий не считал, что Господь может разгневаться от того, что кто-то работает в обычное Воскресенье, но предпочитал внушать слугам мысль, что именно из-за своей лени и проступков те работают в день, когда Господь наказал людям отдыхать. Сатклифф, чьим наказанием за разбитый сервиз было работать каждую субботу и воскресенье несколько месяцев, с особым восторгом встретил свой первый выходной.       Выспавшись и вновь подкрепившись, мальчик задумался над тем, как провести этот день. Эмили и Клара сказали ему, что мистер Блэк поехал сопровождать госпожу, а потому все слуги оставались под надзором все ещё больной миссис Лемм. Обрадовавшись такому повороту, мальчик решил сходить в конюшню.       Грум Том уехал вместе с господами, и смотреть за лошадьми остался только его помощник – молодой человек лет двадцати пяти с короткими темными волосами, серыми глазами и каким-то длинным, почти лошадиным лицом. Это был Стивен Раф. Стивен был неплохим парнем, но ощущалась в нем некая затаённая хитрость, что-то подлое было в нем. И хоть выглядел он в высшей степени благонадежно, что-то все равно смущало Грелля. Раф был большим охотником до лошадей и женщин, поэтому все служанки остерегались его, а мистер Блэк постоянно делал всевозможные выговоры за неумение держать себя. И все же, лошадей Стивен любил больше. Был в нем некий огонь, какой бывает у жокеев на скачках. Поговаривают, что и сам он был хорошим наездником, что не удивительно.       Простой парень Том и Стивен были очень не похожи и Грелль, очень любивший грума, с неким недоверием относился на Рафу а тот, в свою очередь, подшучивал над мальчиком, правда, делал это не зло. Заметив Сатклиффа у конюшни, Стивен поприветствовал его. - Что, отдыхаешь? – поинтересовался мужчина. - Ага, наконец-то. А ты? – спросил мальчик, ощущая некую неловкость. - Работаю. Блэк снова отсчитал, - ухмыльнулся Раф. По тону и улыбки Грелль сразу понял, что молодой человек получил наказание за очередную попытку позвать на свидание одну из служанок, но обычно ему не везло. Миссис Лемм держала своих девочек так, как будто они породистые лошади или собаки, за которыми нужно следить и предостерегать все попытки сближения с низкосортными существами. Экономка, как образец хорошего нрава, следила за нравами остальных, грозя выкинуть любую девушку, в чьей чистоте и непорочности она усомниться. - Как Бетти? – поинтересовался мальчик, входя с Рафом в конюшню. - Здорова, как бык, - хмыкнул юноша. – А ты зачастил в конюшню. Покататься, что ли хочешь? - Я не умею, - честно признался слуга, оглядываясь по сторонам. Лошади ржали и по тому, как они беспокойно переступали с ноги на ногу, было видно, что приток свежего воздуха взбудоражил их. В конюшнях осталось еще два жеребца и кобыла Бетти. Силач – самый грозный и мощный конь в табуне, Бетти его матка и молодой чистокровный жеребец – Стрела, подаренный господину ТИ Спирсу прошлой весной. Больше всего Рафу нравился Стрела. Ещё молодой, но очень энергичный, гнедой жеребец обладал действительно выдающимися качествами – крепкий, налитой, как яблоко круп, широкие ноздри, мощную грудь и красивое длинное тело. Ноги у него были высокие, тонкие в белых гольфах, грива длинная и прямая почти каштанового цвета. Копыта не были огромными, как блюда, какие были у Силача, но было в Стреле что-то тонкое и изящное, аристократическое. Раф любовно поглядел на Стрелу и конь, видимо ощущая восхищение, направленное на него, фыркнул, пододвигаясь ближе. - Эх, прокатиться бы на нём, - мечтательно произнес Раф. – Этот стоит целое состояние, а ведь и нельзя было сказать, что этаким красавцем вымахает. Подарили гадкого утенка, а вырос – лебедь!       Грелль не понимал, почему Стивен так восхищается Стрелой, лично ему больше всего нравился Силач, что привык к мальчику и всегда любовно терся храпом об его руку. Том же искренне обожал Бетти. Часто молодой конюх подходил к кобыле, и, положив руку ей на голову между двумя острыми ушами, гладил, любовно приговаривая: - «Ах, Бетти, моя милая Бетти». - А разве тебе нельзя его выезжать? – поинтересовался Грелль. - Мне нет. Его Ти Спирсы хотят на скачки предоставлять. Эх, вот бы и мне на скачки. С ним будет специальный тренер выезжать. Но, знаешь… Глаза юноши загорелись, и Грелль ощутил что-то недоброе в том огне. - Сегодня ведь нет никого. Точно. Я прокачусь на нём. - Но тебе же нельзя! – испугался мальчик. - И что же, если об этом никто не узнает? – усмехнулся Стивен. – Ты ведь не расскажешь?       Грелль промолчал. Он уже попадал в ужасно неловкие и опасные ситуации и не хотел попадать в них снова. Но, Раф, видимо истолковал его молчание как-то по своему. - Ты верно и сам хочешь, да? – произнёс он, - ну так я тебя научу. Да! – громко сказал он, заметив сомнение и удивление во взгляде слуги, - научу. - Ты что! – воскликнул Грелль, но Раф уже не слушал его. Мужчина подошел к седлами вытащил два. Вручив Греллю остальную амуницию, он позвал мальчика, чтобы тот помог седлать Стрелу, но Сатклифф стоял на месте. - Что? Первый хочешь? – недовольно произнёс Раф. – Ах, черт с собой. Тогда седлаем Бетти, а после Стрелу.       Грелль хотел возразить, но Стивен совершенно не слушал его. Он, как мальчишка, с нетерпением седлал лошадь, крепко затягивая ремни. Как отчаянно он хотел помчаться верхом на Стреле. Мальчик никогда раньше не видел настолько сильного нервного возбуждения и этот огонь, которым, казалось, был охвачен младший конюх, передался ему. Теперь уже и Сатклиффу хотелось прокатиться верхом и, несмотря на свой страх, он, когда Бетти была готова, с волнением повторял за Рафом, показывавшим ему, как нужно вскидывать ногу, чтобы запрыгнуть в седло. Первые разы у мальчика ничего не получилось, но Бетти, довольно ласковая и смирная кобылка, с терпением ожидала, когда он всё-таки запрыгнет. - Значит так, - сказал Раф, стоя перед Греллем, неуверенно восседающим на спине лошади. – Не рви ей рот стременами, но и не позволяй себя унести. Не сбивай лошадь. Я покажу тебе, как двигаться, а ты постарайся попадать в такт, понял?       Сатклифф кивнул и постарался повторять все движение младшего конюха, ощущая, как сильно его потряхивает при движении на лошади. Бравый огонь прошел и теперь мальчик ощущал, как пружинистая походка Бетти заставляет его вздрагивать при каждом шаге кобылы.       Двигаться единым ритмом было тяжело. Сначала у мальчика вообще ничего не выходило и каждую минуту ему казалось, что он сейчас упадет. Спасало только то, что Бетти хоть и давно не была на улице, не испытывала горячности, от которой, казалось, кипел Стрела, а потому шла неспешно, позволяя мальчику приноровиться. Больше получаса Грелль пытался подражать манере лошади, но у него мало что получалось. Он боялся держаться за узду, поэтому пытался править иначе, но ничего не выходило. В конце концов, он взял в руки повод и осторожно пытался вертеть головой Бетти, на что так покорно вела голову в ту сторону, в которую натягивался кожаный ремень. Тогда, сидя на кроткой, как ягненок Бетти, мальчик не знал о том, как сильно повезло ему сидеть на этой прекрасной английской лошади. Если бы по воле случая сидеть ему на Стреле, рожденному для быстрого бега, то слуга, несомненно, поломал бы себе пару костей.       Сорока минут езды на Бетти показалось Рафу достаточно и он, поздравив мальчика с первым выездом, расседлал кобылу, отведя её в конюшню. Бетти выглядела более оживленной, было видно, что моцион пошёл ей на пользу, хоть и доставил некоторые неудобства неумелым седоком.       Разобравшись с Греллем, Стивен уже без беспокойств, вскочил на разгоряченного коня и Стрела, ощутив копытами твердую, мерзлую землю, втянув большими ноздрями морозный воздух, помчался вперед. Сатклифф с удивлением смотрел на то, как помчался чистокровный жеребец, как его длинные и стройные ноги быстро сменяли друг друга и огромный зад поднимался и опускался, каждый раз, когда жеребец выбрасывал задние ноги. Но не только Стрела был великолепен. Раф, преобразившись, крепко держал поводья в руке, не позволяя жеребцу ослушаться его. Несколько раз Стрела вставал на дыбы, и казалось, вот-вот скинет наездника, как Стивен, отклоняясь назад и крепко сжимая поводья, ставил коня на месте.       Видя, как быстро несется конь, как его поджарое тело словно рвет воздух, Грелль понял, отчего жеребца назвали именно так. Он и в самом деле походил на стрелу. А как красиво его каштановая грива развеивалась на декабрьском холодном ветру! Закончив импровизированный забег, Стивен завел жеребца, гордо почесывая его по гриве. Конь взмок и потому Раф насухо вытер его плечи и шею полотенцем, после чего добавил ему соломы. Грелль был глубоко поражен этой сценой. Ему казалось, что он видел не просто выезд, а настоящую битву, между конем и человеком. Как яростно пытался Стрела скинуть своего седока и с какой жесткостью и огнём в глазах юноша пытался укротить зверя. Эта была битва, доминирование, демонстрация силы и что-то внутри мальчика забилось от этой силы. Она влекла его и поражала, но он не мог понять, отчего и что именно в ней поражало его.       Весь оставшийся день и вечер он всё думал о тех впечатлениях, что так занимали и смутили его. Вспоминая, как умело гарцевал Раф, Грелль думал о том, какое восхитительное чувство тот должно быть испытал. Что-то свободное и дикое веяло от того выезда и Сатклиффу самому хотелось ощутить эту свободу.       Через два дня Ти Спирсы вернулись со своими слугами. За это время он уже дважды бывал в конюшне и учился управлять Бетти. Во второй день это вышло у него намного лучше и, ободренный своими успехами, Грелль даже решил пустить кобылу в быстрый аллюр, но едва не свалился со спины. Стивен лишь посмеялся над ним, но без злобы. Глаза Стивена, казались, были наполнены счастьем. Он сиял, как новенькая монета, а Стрела, чувствуя, что его вновь поведут на улицу, нетерпеливо дышал. Сатклифф вновь любовался на эту прекрасную схватку, сердце его замирало и сжималось – как же смел и храбр Раф и как красив Стрела, гарцующий под ним.       На третий день выезд не удался из-за дождя, и Греллю пришлось довольствоваться только короткой прогулкой. Но на этот раз идти легким шагом было совсем легко, и Бетти даже прибавляла ходу, чувствуя, как уверенно мальчик сидит в седле. - Вот бы стать конюхом! – с мальчишеским восторгом говорил про себя Грелль, возвращаясь домой. Его буйное воображение рисовало самого себя верхом на Стреле. Ему мерещилось, что он мчится верхом по полю, а Стрела одним прыжком перелетает длинные и высокие овраги. Он ощущал, как ветер развивает его отросшие волосы и как ласкает он бледные щеки мальчика.       Однако возвращение господ вернуло Сатклиффа в реальность, а Мистер Блэк, что снова начал командовать им, вновь указал место. Ах, как же ему хотелось хоть на один день стать кем-то другим! Думать о другой жизни было приятно, но вместе с тем он ощущал в этих мыслях что-то постыдное. Разве же не должен он быть благодарен за ту милость, которую к нему проявили? Должен, он чувствовал это, но спустя год значимость столь высокой милости сильно утратилась. Грелль не думал о том, что за кровь текла в его жилах, но порой он ощущал необъяснимую тягу к вещам, которые едва ли могли интересовать других. Он ощущал в себе странные поэтические порывы души, но не мог их выразить и они лишь мучили его, так и не став чем-то конкретным.       Спустя неделю после Рождества, когда Грелль убирал зал, к нему подошел молодой господин. Убедившись, что они одни, мальчик обратился к Сатклиффу. - Мне очень жаль за тот случай, - начал он, ощущая себя пристыженным. Ему было действительно стыдно и жаль, что его родственники так жестоко обошлись с невинным человеком. Это было так не аристократично и глупо, что Уильям ощущал себя запятнанным чем-то. - Ничего страшного, сэр, - выговорил слуга, опустив взгляд в пол. Ему было неприятно и стыдно вспоминать об этом, а еще он видел как тяжело и стыдно говорить об этом его господину. - Нет. – Твердо сказал Уилл, - это серьезный проступок. Однако же, подобного не повториться. - Спасибо, сэр, - проговорил мальчик, стараясь не смотреть в глаза Ти Спирсу.       Уильям посмотрел на лицо Сатклиффа, тот продолжал смотреть в пол и что-то в этом покорном жесте начала раздражать мальчика. Ему казалось, что такая рабская покорность не должна быть в характере столь благородного молодого человека, как Грелль. Он был уверен, что этот особенный мальчик должен обладать чувством собственного достоинства, но в тоже время (этого Ти Спирс не знал), его бы оскорбила непокорность того, кого он считал ниже по рождению. - Ты переписываешь басни? – вдруг спросил Ти Спирс, пытаясь перевести тему разговора. Почему-то ему нужно было говорить с этим человеком. - Да, сэр. – Грелль правда начинал, но не особо продвинулся в этом занятии. - У тебя было много ошибок в поздравлении, - холодно заметил аристократ и тут же осёкся, заметив, как вздрогнул слуга. Сатклифф закусил губу и голова его, немного опущенная, опустилась ещё сильнее. Только сейчас Ти Спирс подумал о том, как, наверное, сложно было этому ребенку писать слова, которых он не знал. Да и писал ли он когда-нибудь раньше? - Но, это ничего, - добавил молодой господин, стараясь исправить допущенную ошибку, - главное желать научиться чему-то и тренироваться. - Да, сэр, я обязательно буду стараться, - подняв глаза, ответил Грелль. И хоть взгляд его больше не выражал обиды, стыда и боли, в нем оставалось что-то печальное.       Ти Спирс чувствовал, что именно его слова расстроили мальчика и потому не мог уйти, как хотел. Вместо этого, он решил, что стоит отвлечь Сатклиффа чем-то и заговорил о первом, что пришло в голову. - Чем ты занимался после Рождества? - Работал, сэр. И… - тут мальчик помедлил, желая рассказать про Стрелу, - смотрел на лошадей, сэр. - Лошадей? – удивился Ти Спирс. – Да. Я дружу с мистером Томом – конюхом и иногда прихожу в конюшню. Мне очень нравятся ваши лошади, сэр. Особенно Силач и Бетти. Уильям кивнул, не зная, что ответить. Для него лошади всегда были лошадьми, разве что Стрела был скаковым жеребцом и потому выделялся. Но остальные? - Чем же они так привлекли тебя? - Ну, - слуга нерешительно почесал голову, - Силач – он действительно невероятно сильный. Я несколько раз видел, как много бревен он может тащить. Его грузят так, что когда он делает первые шаги, земля под его копытами проваливается, и на дорожке остаются глубокие ямы. Он огромный и красивый, а ещё добрый. Очень добрый, сэр! Он любит, когда я его глажу. Мне сначала даже страшно было, ведь одна моя ладонь не такая большая, как половина его храпа. Но потом привык и полюбил.       Ти Спирс кивнул. Он видел Силача, но никогда не думал о нём как о коне, на которого стоит обратить должное внимание. Неужели и в самом деле такой хороший конь? Стоит понаблюдать за ним. - А ещё, сэр, - продолжил Грелль не встретив возражений, - мне очень нравится Бетти. Она весной такого чудесного жеребёнка родила! Очень он мне нравился. А сама Бетти… она ласковая такая, как будто кошка, а не лошадь. Так и льнет. И слушается она хорошо. Мистер Раф говорит, что она кроткая, как ягненок, но сильная, как лев. - А как тебе Стрела? – поинтересовался Уилл, желая услышать отзыв на своего любимца. - Он просто великолепен, сэр! – с искренним восторгом ответил Грелль. – Он очень красивый и быстрый, как ветер. А еще такой буйный. Он будто бы создан, чтобы мчаться над землей. Подобное описание немного смутило аристократа, и тот решил уточнить. - Разве же ты видел его выезд? - О да, сэр!.. – произнеся это, Грелль умолк. Как же он мог такое сказать? Ведь Стивену нельзя было кататься верхом на Стреле, а сам мальчик и вовсе не смог бы. Как же ему теперь объяснить это?       Заметив заминку и сомнения на лице слуги, Ти Спирс принял более строгий вид. Он не знал, в чем обстоит дело, но чувствовал, что здесь что-то нечисто. - Объясни, - потребовал Уилл. - Сэр. Я расскажу всю правду, но я очень попрошу Вас не наказывать того человека, которого я назову. Я очень прошу Вас, сэр! Он не сделал ничего дурного, сэр!       Ти Спирс строго посмотрел на Грелля и задумался. Было видно, что кто-то и Уилл догадывался кто, выезжал на жеребце и мальчик видел это. То, что коня брал кто-то чужой, оскорбляло аристократа, ведь жеребца подарили не отцу, как о том говорили, а ему. Мальчику нравился Стрела, и он не хотел делить его ни с кем, но все же… эти честные глаза, подернутые прозрачной пеленой готовых сорваться слез, заставили его растеряться и гнев сменился странным страхом. - Пообещайте мне, сэр, - с неожиданной храбростью произнес юноша, взглянув Ти Спиру прямо в глаза, - что не накажете того человека, если я расскажу Вам правду. Если Вы разгневаетесь, то прошу наказать меня, но не его, сэр.       Отпор Сатлкиффа поразил его и он, нахмурившись, задумался. Ти Спирсу не понравилась попытка мальчика скрыть виновного, но та смелость и самоотверженность приятно удивили его, кроме того, он был виноват перед слугой за своих родственников. - Что ж, я обещаю Вам, что не предприму никаких мер, но при условии, что тот, кто устраивает выезды без разрешения, перестал этим заниматься. - Спасибо, сэр! – с облегчением поблагодарил мальчик. Убедившись, что аристократ намерен держать свое слово, Грелль рассказал всю правду.       Ти Спирсу было неприятно знать, что младший конюх скакал на его жеребце, но красочное описание буйного нрава Стрелы заинтересовала его, так же, как и навыки езды Стивена. Когда Стрелу только привели в конюшню, тот был слишком юн для седлания, но сейчас, да, пожалуй, уже сейчас его можно седлать. Конечно, коня приручили к седлу и узде, но не более. А этот молодчик даже не упал. Пожалуй, стоит посмотреть. - Завтра ты пойдешь со мной на конюшню, - строго сказал Ти Спирс. – Я не буду наказывать конюха, но сам хочу посмотреть на Стрелу. Пусть подготовят его. Грелль горячо поблагодарил господина, после чего они расстались.       Раф был крайне недоволен тем, что Сатклифф рассказал господину о его поездке на Стреле и даже пообещал, что расскажет хозяину о том, как тот сам катался на Бетти, но после некоторых раздумай, решил, что, быть может, произведет приятно впечатление на ребенка и тот разрешит ему пользоваться своей лошадью. Стивен не верил в доброту высшего класса, но считал, что грош ему цена, если он не сможет воспользоваться ситуацией и не обмануть или убедить в своей правоте ребенка. Раф знал и не любил детей, а потом посчитал, что подобное не должно было быть сложным.       Молодой господин отпросился у матери, предупредив, что будет занять делами до обеда, после чего распорядился, чтобы дворецкий отпустил до обеда Сатклиффа. Мистер Блэк не стал задавать лишних вопросов, поэтому легко отпустил мальчишку, который вечно действовал ему на нервы. Однако интерес с к Греллю со стороны аристократа несколько смутил мужчину. Отчего молодой господин уделяет какому-то слуге столько внимания? Быть может, стоит посоветоваться об этом с госпожой. Блэк не считал, что Ти Спирс – младший мог задумать дурное, но искренне считал, что такой лентяй и баловень, как Сатклифф уж непременно испортит характер хозяина. Кроме того, это неприлично, часто общаться с какой-то прислугой. Впрочем, пока что поводов для беспокойств не было, это был только второй раз и конечно, мальчишка понадобился господину по делу, а вот по какому – это уже его не касается, у господина дворецкого хватало своей работы.       Сатклифф встретил господина Уилла на улице. Небо вновь стало пасмурным, но ветра не было, поэтому можно было позволить небольшую пробежку верхом. Снега и дождя так же не предвещалось. Ти Спирс был одет в меховую коричневую курточку, плотные кюлоты, белые шерстяные гетры и черные сапоги, подбитые изнутри мехом. Воздух и, правда, был холодным, поэтому, более легкая и удобная одежда не смогла бы согреть его должным образом.       Раф, что с особой гордостью выводил Стрелу, выглядел до крайности довольным и гордым, будто это он сам хозяин этого замечательного жеребца. Это очень не понравилось Ти Спирсу и он, приказал первым седлать своего коня. - Но сэр, - возразил Стивен, - он сейчас так разгорячен, быть может, сначала мне стоит пробежаться с ним круг? - Нет. Я сам справлюсь.       Острый взгляд Ти Спирса встретился со взглядом конюха и тот отступил, седлая Стрелу с недовольным видом. Проверив все ремни, Раф подвел жеребца к господину, тот недовольно заржал и начал показательно бить землю одним копытом. Уильям же усмехнулся. Ему показался забавным тот вызов, который Стрела бросил ему. Ещё бы! Пусть ему всего тринадцать лет (на самом деле двенадцать, но вот-вот приблизится заветная дата), а верхом он скачет с пяти лет.       Ти Спирс легко запрыгнул на спину Стрелы, для надежности Раф и Грелль держали коня, чтобы тот не попытался сбросить наездника еще до того, как тот окажется у него на спине. Подав знак, юноша приказал отпустить коня и Стрела, почувствовав свободу, ринулся вперед. Он яростно бил землю копытами, выгибаясь на разные манеры, но Уилл крепко сжимал поводья и хлестал коня небольшой плетью по крупу каждый раз, когда тот останавливался, чтобы немного передохнуть.       Грелль с ужасом и восхищением смотрел на своего господина. На фоне Стрелы он казался таким маленьким, не то, что Раф, но с какой силой держался он в седле! Сатклифф не знал, каких чудовищных усилий это стоило Ти Спирсу. Пружинистые скачки Стрелы почти выбивали его из седла, а челюсть, крепко сжатую, начало сводить от боли, руки и вовсе перестали ощущаться. Но конь, каким бы сильным он не был, тоже выдыхался от собственных прыжков и Уильям, заметив слабину, сильнее орудовал хлыстом, после чего давал коню отдохнуть. Стрела заметил, как сильно ему достается, когда он прыгает и резко выбрасывает свои копыта вперед и как ласково ложится рука мальчика на его шею, когда он устает.       Грелль смотрел, как конь терял свой запал и все с большим восторгом глядел на усталого и измученного Ти Спирса. На последнем кругу небольшого загона, где происходил выезд, Стрела, видимо возмутившись собственной слабостью, резко дернулся и Ти Спирс почти свалился с седла, повиснув на коне, от чего тот вновь разбушевался. Мальчик бы упал и верно разбился, если бы Раф и Сатклифф, что внимательно следили за этой битвой, не подбежали к нему и не взяли Стрелу под узды. - Хороший конь, - выдохнув, произнес аристократ, слезая с седла. – Хороший. - Как Вы, сэр? – дрожа от страха и холода, спросил Грелль. - Хорошо, - скупо ответил юноша. Он и сам едва сдерживал дрожь, но от пережитых эмоций и волнений. Ему казалось, что жеребец и правда выкинет его из седла и несколько раз ему почти удавалось это. И все же, он победил, сегодня – победил.       Приказав Рафу позаботиться о Стреле и больше его не трогать, чем вызвал немало разочарования, Ти Спирс приказал мальчику следовать за ним обратно в поместье. Грелль с охотой выполнял все поручения господина, и глаза его светились таким обожанием, что Ти Спирс, обративший на это внимание, почувствовал гордость и смущение. Он и сам гордился своим выездом, а уж как смотрел на него этот мальчишка!       Забыв о том, что Грелль должен работать под руководством Блэка, аристократ послал его сначала отнести грязные вещи к прачке, после принести горячий чай с кухни и некоторые более мелкие поручения. Сатклифф с такой охотой и расторопностью крутился вокруг Ти Спирса, что тот ощутил себя кем-то особо значимым. Слуга все сильнее нравился мальчику и он, решив, что Грелль должно быть тоже голоден, отпустил его на обед, после чего приказал позвать мистера Блэка.       У Блэка Ти Спирс отпросил Сатклиффа до самого вечера. Это ещё сильнее не понравилось мужчине, но узнав от мальчишки, как устал молодой господин, выезжая Стрелу, решил, что, пожалуй, ничего страшного здесь нет и Грелль ему, в самом деле, пригодиться. Тем более, был велик шанс, что нерасторопность слуги сильно уронит его в глазах хозяина и тот перестанет за него заступаться.       Отдохнув немного и исчерпав всю пользу Сатклиффа, юноша вспомнил про свой наказ и решил сам позаниматься с мальчиком. Усадив слугу за свой стол, Ти Спирс дал мальчику перья, чернила и бумагу, после чего приказал писать те слова, которые тот говорит. Писал Грелль просто ужасно, а сколько он делал ошибок даже в самых лёгких словах! Такого ужасного письма Уильям не видел за всю свою жизнь, но видя, как старается слуга и как он боязливо жмурится, каждый раз, видя, что господин недоволен, аристократ успокаивался, после чего пытался объяснить, как правильно писать то или иное слово. Мальчик очень устал, но старался писать как можно лучше, чтобы получить похвалу. Он и в самом деле не испытывал особой тяги к учению, как сказал миссис Лемм, но желая произвести хорошее впечатление, очень старался. Служить Ти Спирсу лично было намного приятнее и интереснее, чем мыть полы под надзором Блэка и Грелль старался показать, как ему важно мнение господина и как он готов стараться, если тому что-то потребуется от него.       Ти Спирс это видел и глубоко задумался. Ему не нужен был личный слуга, но в последнее время ему было так одиноко и скучно, а мальчишка с таким восхищением смотрел на него и так внимательно слушал, что юноше невольно хотелось держать его возле себя.       Простившись с Греллем перед сном, Ти Спирс решил, что должен сделать из слуги приличного человека, а потому обязательно будет заниматься с ним английским языком, математикой и быть может даже французским. Он не знал, зачем ему самому это было нужно, но приятное ощущение какое он испытывал, обучая Сатклиффа, очень понравилось ему. Ведь для этого ребенка он авторитет и было в этом что-то очень приятное и заманчивое.