Неравенство.

      Осень постепенно догорала, превращаясь в унылое межсезонье. Октябрь прошелестел последними листьями, оставив высокие деревья голыми и скучными. Ночью вновь стало холодно. Холодные капли росы, остающиеся от густого вечернего тумана, замерзали, индевея. Воздух пах сыростью, но по утрам отдавал чем-то таким, что упорно ассоциировалось с морозами. Глубокий синий цвет небес сменился на уныло серый, почти безжизненный и мрачный.       Грелль с тоской покидал теплую постель, согретую жаром его собственного тела. Холодный воздух, проникший через окно и впитавшийся в стены, заставил его поёжиться, отчаянно хотелось спать. Он снова потратил несколько часов сна на то, чтобы написать ответное письмо своему господину, которое получил на днях от Тома. Мужчина всё ещё не одобрял подобного, но письма приносил, считая, что раз уж Ти Спирс их пишет, то значит так нужно. В любом случае, на него всегда можно было положиться. Тем более Эмилия, которую он планировал взять в жёны по весне, очень любила Сатклиффа и юноша прекрасно знал об этом, как и сам Том.       Жизнь в поместье вновь стала мрачной и унылой — оба хозяина покинули дом и теперь всем вновь заправлял Блэк. Грелль же таскался за дворецким, как щенок, виновато смотря в глаза остальным слугам. Ему действительно было жаль, что он ничего не может сделать для своих друзей — ну что он может сказать Блэку? Что нельзя действовать подобным образом? Что слуги недовольны и он тоже? Да мужчина рассмеётся над ним в лучшем случае, а в худшем Сатклифф вновь вспомнит о том, как неприятно быть наказанным поркой. Но друзья отказывались входить в положение Сатклиффа и Грелль только и оставалось, что пытаться казаться не задетым.       Положение ухудшало и то, что дворецкий, словно бы в отместку, а быть может, и из каких-то других побуждений, не отыгрывался на Сатклиффе и весь персонал это видел. Они видели, как Блэк любезно предоставлял Греллю лучшие куски, как он хвалил мальчишку, в своей манере, но хвалил, это было заметно, и это настраивало слуг против юноши. Однажды, когда Сатклифф выполнял обязанности простого слуги, а не будущего дворецкого — такое случалось довольно часто, он поскользнулся, расплескав по всей лестницы ушат воды, но никто не поспешил ему на помощь, никто как будто не заметил это сейчас, хотя раньше, в этом Грелль был уверен, обязательно бы помогли. Положение Сатклиффа становилось совсем уж безрадостным.       Близилось двадцать восьмое октября. Обычно, в этот день мистер Блэк уезжал из поместья, нарушив традицию только один раз, а потому все слуги искренне надеялись на небольшой выходной. Однако Леди Корнелия, отпускавшая верного дворецкого каждый год, не смогла вовремя вернуться в поместье, а мистер Блэк со всей его паранойей не мог оставить штат слуг без командира.       Среди слуг традиция дарить подарки на дни рождения и Рождество была развита слабо — почти все были людьми небогатыми, но иногда, наиболее близкие подруги могли обменяться подарками. Другое дело, когда праздновался День Рождения кого-то из господ. Дворецкий также не праздновал свой День Рождения, искренне считая этот день бесполезной тратой времени и сил, но делал небольшую уступку для бренди или виски. Каждый год кто-то присылал мистеру Блэку (быть может, это были бывшие хозяева, а может и сам Ти Спирс) бутылку хорошего алкоголя.       С самого утра дворецкий выглядел совершенно раздосадованно, из-за чего раздавал нагоняи для остальных слуг с куда большим усилием, чем обычно. Греллю тоже досталось. Мужчина не хотел видеть мальчишку и отослал его на кухню, чтобы тот занялся ревизией. Сатклифф был крайне рад этому поручению — для него всегда было невыносимо стоять рядом, когда дворецкий ругал остальных слуг. Быть может, они думают, что он забыл, как сам натирал полы, выслушивая ругань дворецкого, но Грелль ничего не забыл, а потому старался держаться в такие моменты подальше. Самым ужасным моментом во всем этом, как считал Сатклифф, была необходимость указывать своим друзьям и знакомым на их промахи. Однажды дворецкий заставил сделать горничной выговор, и сердце Грелля едва не задохнулась от отчаянья. Он пытался быть мягким, но это лишь усугубило ситуацию.       Кухарка с неодобрением поглядывала на Грелля, но ничего не говорила, видимо опасаясь, как бы он не нажаловался дворецкому. Это задевало, но Сатклифф почти научился не обращать на подобные вещи внимание. Сверяя список закупок и измеряя количество оставшихся продуктов, Сатклифф с ужасом заметил, что списки начали расходиться. — Миссис Горден, — позвал слуга, обращаясь к кухарке. — Может быть, я неправильно измерил крупу, но мне кажется, её должно быть больше.       Кухарка смерила мальчика недовольным взглядом, так и говорящим, что по его мнению, за такое нахальство и любопытство Грелля стоит хорошенько выпороть, но вместо этого произнесла: — Люси просыпала много муки, что же теперь, накажешь её? — Нет, что вы! — воскликнул юноша. — Я вовсе не хочу никого наказывать. Я делаю только то, что мне велели. — Значит, жить лучше всех в этом поместье — тебе тоже велели, а? — О чём Вы? — холодно спросил Сатклифф, понимая, что с ним пытаются просто поругаться.       Кухарка посмотрела на юношу в упор. Только минуту назад Грелль казался потерянной овечкой, но сейчас, взгляд его стал более твёрдым и суровым. Сатклифф учился быть более сильным и жестким, так велел дворецкий и тому способствовала жизнь. Конечно, он не мог вытравить из своего сердца наивность и доброту, которая родилась здесь, в этом поместье, но Грелль понимал, ему нужно учиться быть более твёрдым. — Мне кажется, мальчик, ты понимаешь о чём я, — наконец произнесла кухарка. — А мне кажется, у вас плохое настроение и Вы пытаетесь на мне его сорвать, — в тон ответил Грелль. — А ещё мне кажется, что Вы могли спокойно ответить на мой вопрос. Я лишь сверялся со списком. — Конечно, — фыркнула женщина. — А кто потом получит за то, что эти списки не сошлись? Ты или мы? — Вы ошибаетесь, если думаете, что я не отвечаю за свои проступки также, как и все остальные, — отчеканил Сатклифф. — Только ешь ты лучше всех, а орут на тебя куда реже, — съязвила кухарка. — Тоже мне, из грязи в князи. Только ты не забывай, мальчишка. Ты всему обязан только удачи. Ты такой же выродок, как и все тут мы. Да куда мы! Я хоть и бедная женщина, а мать и отец мои жили в браке.       Грелль побледнел. Это был слишком подлый и болезненный удар. Конечно, с тех пор, как дворецкий заставил Сатклиффа проверять буфет и соответствие списков, отношения с работниками кухни у юноши сложились хуже некуда, но поступить подобным образом!       Юноша сжал кулаки и посмотрел на кухарку злым взглядом. Таким взглядом всегда смотрят мальчики, когда всё, что у них остаётся — внутренняя сила. Впервые в жизни Греллю отчаянно хотелось ударить кухарку, нагрубить ей, высказать всё, что он о ней думает, но что-то останавливало его.       Сатклифф развернулся и выскочил из кухни, понимая, что больше не может здесь оставаться. Зависть людей порой заходила слишком далеко. Юноша выбежал на улицу, где порывы ледяного ветра привели его в чувство, хлестая по щекам. Грелль поёжился от холода. Он знал, что не имел права убегать, но ему нужно было отвлечься, иначе он совершит что-то совершенно непоправимое.       Желание ударить обидчика было самым понятным и простым. Он родился и жил там, где господствовали законы физической силы, где тот, у кого была власть, имел право её использовать, а подобная среда — опасна. Насилие всегда порождало насилие, но Грелль старался быть выше этого, во многом потому, что не хотел становиться похожими на своих обидчиков. Бог говорил ему — прощайте и Грелль пытался простить.       Стараясь прийти в себя, Сатклифф направился в сторону домика садовника. Старик Хадсон всегда был рад видеть мальца. За последние годы Хадсон немного сдал — у него чаще болела спина и порой тряслись руки, но на язык он был также остёр, как и раньше. Заметив Грелля в дверях, старик сказал: — А вот и ты, черт. Ну заходи-заходи, шельмец. Что натворил, негодник? Много про тебя болтают тут всякие крысиные рты.       Сатклифф слабо улыбнулся. Легкая ругань старика была ему приятна. В детстве такое обращение Хадсона его пугало, заставляя сжиматься в комочек, сейчас, наоборот, успокаивала. Садовник пригласил юношу к столу и заварил ему чай. Грелль был очень благодарен такой заботе. — Спасибо, — поблагодарил Грелль.       Хадсон сел напротив гостя и принялся сверлить его слегка подслеповатым взглядом, из-за чего суровое лицо садовника казалось злым. Сатклифф рассказал. Рассказал о том, как его игнорируют слуги, как тяжело угнаться за требованиями Блэка, про то, что ему одиноку и про то, что ему сказала кухарка. — Вот ведь дрянь, — проворчал садовник. — - И зачем Бог дал женщины язык, когда у неё ума с крысиный помёт. — Не все женщины такие, — возразил юноша. — А ты значит, в девках стал разбираться, а, шельмец? — хмыкнул Хадсон. — Мал ты ещё, ротозей, за девками шататься. — Я не шатаюсь. Просто они меня воспитывали, — оправдался Сатклифф. — Вот и воспитали, дохляка, — пожурил старик. — Ты, ей-богу, как не от мира сего. Но не блаженный, ты не думай, мозги у тебя есть. А чего не хватает — ну, харизмы, силы. Ты добрый, мальчик. А добрых мальчиков мир ест. — Но ведь Бог сказал, — начал было Грелль. — Сказал, за то его и распяли. Люди не любят добрых людей. Им завидно и зло берёт, но добрый наследует Царство Небесное. А злые — нет. — А если добрый человек — грешник? — спросил Грелль. — Ну, коли он не совсем плохое сделал, то Бог — простит. — А если он страшный грешник? — не унимался юноша. — А так не бывает, чтобы добрый и страшный грешник. Добрый человек убийства не совершит и заповедь не нарушит.       Грелль кивнул. Он знал, что его любовь является страшным грехом, но не мог спросить об этом открыто. Старик бы просто не понял его, а может быть, его бы вовсе выгнали из поместья. Сатклифф не знал, почему его любовь — это грех. В том ли, что такая любовь бесплодна? В том ли, что любя мужчину, он идёт против своего божественного предназначения? Но коль так, о для чего, ты Боже, создал людей такими, что они способны любить душу, а не пол? — Ты сильно не расстраивайся, — посоветовал старик. — Они все завидуют тебе, но наш хозяин дурного не сделает. Он видел в тебе потенциал, а значит стоит его оправдать. Не всем дано иметь власть. — Но мне не нужна власть! — возразил Грелль. — Мне нравится дружить с господином Уильямом, мне хотелось только этого. — Ишь чего захотел, — усмехнулся Хадсон. — Дружить с ним у тебя не выйдет. Даже если сейчас вы носитесь на лошадях как угорелые, ему придёт срок жениться, а там уж не до того будет. — А когда он женится? — поинтересовался Грелль. — Вот неугомонный! — воскликнул Хадсон. — Когда жена его будет готова, тогда и женится, но не раньше чем через два года.       Сатклифф ещё немного посидел у Хадсона, приходя в себя. Грелль даже немного помог ему по хозяйству, пока садовник бурчал на слугу, говоря, что его старость не делает его немощным. Из-за разговора с садовником юноша совсем забыл следить за временем, и, когда он вернулся на кухню, кухарка смотрела на него с каким-то торжеством. — Мистер Блэк Вас искал, — произнесла она. — Спасибо, — бросил юноша, разворачиваясь.       Грелль уверенным шагом вышел из кухни, после чего замедлился, нервно сжимая края жилета. Должно быть, Блэк будет в бешенстве — ведь Сатклифф бросил свою работу и ушёл, ничего не сказав. Поискав дворецкого на втором этаже, что лишь оттягивало время, он несколько раз спрашивал о местонахождении мужчину у слуг, но никто как будто не видел мистера Блэка. Все внутренности словно сжались в ком.       Сатклифф спустился вниз и двинулся в сторону комнат слуг, где в самом конце крыла располагалась комната дворецкого. Грелль ощущал, как его сердце испуганно бьётся, а руки слегка подрагивают. Постучав в дверь и получив разрешение войти, юноша проскользнул внутрь. — Пришёл наконец, — поморщился мужчина, сидя за столом. Перед ним стоял стакан с бренди и бутылка, в которой явно не хватало половины. — Прошу прощения, сэр — произнёс Грелль, немного подойдя вперёд. — У меня вышел конфликт с кухаркой и я вышел на улицу, чтобы остудиться. — Остудиться, значит, — тоном, не скрывающим опасность, произнёс дворецкий. — И что же, остудился? — Да, сэр. Зачем Вы хотели меня видеть. — Подойди, — прохрипел Блэк.       Сатклифф осторожно подошёл ближе, садясь на стул, стоящий перпендикулярно столу. Что-то нехорошее и тревожное проскользнуло в его мозгу, но он проигнорировал это. Неожиданно руки Блэка схватили его за ворот рубашки и притянули к себе так сильно, что юноша едва не ударился об стол. Глаза Грелля испуганно расширились, но вскрик потонул в чужих губах.       Сначала юноша ничего не понял, но после начал вырываться, опрокинув бутылку бренди. Бутылка упала и со звоном разбилась, разбрызгивая содержимое по полу, отчего в комнате возник крепкий запах алкоголя. Блэк резко встряхнул слугу и у Грелля закружилась голова.       Мужчина перетащил слугу через стол, перехватив его за руки и выкрутив их так, что Сатклифф отчаянно взвыл. Грелль брыкался, как непокорный жеребец, но дворецкий был куда сильнее и эти брыкания только причиняли ему неудобства. Наконец, устав от сопротивления, Блэк снова встряхнул мальчишку, усадив к себе на колени. — Отпустите меня! Отпустите! — закричал Грелль, но дворецкий продолжал крепко держать его. — Они не услышат. А если услышат — не придут. Ты теперь не их друг. — Помогите! Нет! — чуть ли не заверещал Сатклифф, после чего получил крепкую пощёчину, что буквально оглушила его. Из глаз хлынули слёзы от удара. — Долго ты будешь игнорировать меня, а? — почти прорычал дворецкий, удерживая юноша на коленях. — Я ведь так добр к тебе, столько всего делаю! — Отпустите! — взмолился Грелль. — Нет. Ты попался и теперь я ни за что не отпущу тебя.       Грелль снова забрыкался, чувствуя, как его начинает накрывать истерика. Сидеть на коленях дворецкого было неудобно, но было в этом кое-что ещё. Конечно же, Грелль знал, что делают мужчины и женщины за закрытыми дверьми, он вырос в таком месте, где невозможно не знать, но почувствовать это. Господи! Помоги!       Мужчина настойчиво целовал шею Сатклиффа, заставляя слугу выплясывать на его коленях. В паху было горячо и это ощущение сводило с ума. Грелль кричал, вырывался, но никто не спешил идти ему на помощь, к горлу подкатывал тошнотворный страх. — Отпустите меня, прошу! — слуга плакал, почти завывая, но его мучитель был словно глух.       Дворецкий лишь на пару секунд скинул его со своих коленей, чтобы схватить за запястье и потащить в сторону перегороженной кровати. Грелль вырывался, снова кричал, но ничего не получалось. Наконец он затих, ощущая, как он упал на что-то мягкое. Блэк навис над ним, как голодный коршун.       Сатклифф замер. Он не хотел этого, не мог вынести… только не это, нет. Подождав, когда дворецкий успокоится, юноша со свсей силы ударил его в пах и выскочил из-под согнувшегося мужчины, выбегая из его комнаты.       Грелль выбежал из поместья не разбирая дороги. Перед глазами всё плыло и ледяной страх сковал горло и сердце. Он бежал и бежал, пока ноги не начали подгибаться. Остановившись, он огляделся, понимая, что добрался до небольшой полянки, где они с Ти Спирсом часто испытывали своих жеребцов. Знакомая тропа немного успокоила юношу и он, ощутив разом усталость и холод, добрался до конюшень, где было тепло. Добравшись до конюшни, Грелль забрался на второй этаж помещения, где хранилась солома и уснул, надеясь, что его никто не тронет.