Неравенство.

      Рождество все приближалось, звеня в воздухе золотыми колокольчиками и отзвуками церковных гимнов. Снег все не шёл, отчего пейзажи за окном казались ещё более унылыми. Снег всегда делал Рождество особенным праздником — подобно тому, как в мир приходил Спаситель и давал ему надежду, смывая грехи людей своей святой кровью, снег укутывал голую землю, обещая тепло и пряча грязь.       Уильям ехал домой, слушая как тихонько подвывал возница, исполняя очередной рождественский гимн. Сделать с пением кучера ничего не получалось, тот постоянно забывался и продолжал свои песни. Лошади же шли медленно, словно засыпая. Холодный ветер дул в спину и трепал животным гривы, но они не очень-то обращали на него внимания — слишком устали.       Ти Спирс думал о том, что отец не сможет приехать на Рождество, это расстраивало мальчика. Хоть отношения с отцом у него были прохладными, Уильям ценил и уважал своего родителя. Мысли об отце перешли в мысли о матери, вот по ней он действительно скучал. Леди Корнелия была очень заботлива, её действительно интересовали дела сына, а ещё она долго не подпускала к малышу Уильяму нянек, заботясь о своем ребёнке сама. Это сильная привязанность работа в обе стороны.       Вдали от дома было тяжело. Учёба в этом году стала тяжелее, а отрыв между ним и другими юношами стал больше. Они все говорили о девушках, а кто-то даже хвалился своими похождениями — но так говорили те, кто был старше. Ти Спирс это не одобрял, но поделать ничего не мог — читать морали он не собирался, как и слушать подобные истории добровольно.       Ти Спирс имел слабое представление о роли судей и законодательного собрания палаты лордов. Он считал, что закон — есть справедливость, совершенно не зная, что английские законы часто отличались той самой социальной несправедливостью, о которой он даже не хотел думать год назад. Но всё было впереди.       Единственное, что немного скрашивало обучение Ти Спирса — были письма от друга. Теперь, когда Грелль занял в его душе такое прочное положение, Уильям не мог считать Сатклиффа простым слугой. Ему не хватало Грелля, ведь тот всегда мог разделить его увлечения и желания.       Карета остановилась у ворот поместья, возница окликнул негров и те занялись багажом молодого господина. Ти Спирс поспешил встречать мать, она ждала его в холле. Леди Корнелия подурнела за прошедшее время — долгое отсутствие мужа и сына сделали её печальной, что отразилось на лице женщины. Мать сразу же прижала сына к груди, совсем не так, как подобает настоящей леди, но так искренне. Корнелия не могла налюбоваться на своего взрослого мальчика. Лицо Уильяма ещё было идеально чистым, но уже через год-другой оно начнет покрываться темным пушком.       Ти Спирс почти весь день провёл с матерью, несмотря на то, что очень устал с дороги. Она говорила обо всем, что с ней произошло за время отсутствия сына — про ссору с тетей Розой, про покупку родственниками леса, о том, как она скучала по сыну. Упомянула леди Корнелия и о недавней поезде с Греллем. Мисс Ти Спирс долго расхваливала расторопного мальчика, который покорил её своим учтивым поведением.       Встреча с Греллем у Ти Спирса состоялась поздно вечером. Юноша помогал на кухне, выполняя инструкции дворецкого, из-за чего пропустил появление своего господина. Сатклифф сбежал с кухни и сменив грязную рубашку и штаны, вихрем помчался к комнате Уильяма. — Господин, я могу войти? — поинтересовался Грелль, постучав в дверь. — Заходи.       Сатклифф тихо проскользнул внутрь, останавливаясь у входа. В комнате Ти Спирса был полумрак, нарушаемый светом пляшущего огня свечи. Юноша полулежал на застеленной кровати с книгой в руках, раскрытой где-то на середине. Грелль ощутил, как быстро заколотилось его влюбленное сердце. Уильям казался таким красивым, что глаза невольно увлажнились. Если бы было можно найти те слова, которые могли бы описать долгую разлуку, Грелль бы высказал их, но они томились где-то в груди, немые и несчастные. — С возвращением, господин, — Сатклифф слегка поклонился, положив правую руку на левую сторону груди. — Проходи, Грелль.       Ти Спирс положил книгу на тумбу и подвинулся, освобождая место на кровати для друга. Грелль осторожно подошёл к господину, словно боясь спугнуть, и сел рядом. Затянулось молчание. Сатклиффу отчаянно хотелось податься вперёд и заключить Ти Спирса в свои объятия, но он не мог. Это было бы слишком дерзко и неуважительно с его стороны. — Я скучал по Вам, сэр, — наконец произнёс Сатклифф, чувствуя, что ещё немного и его просто разорвёт от бурлящих внутри него чувств. — Я тоже, — тихо, словно смущаясь собственных слов, ответил Ти Спирс.       Грелль легко улыбнулся, едва сдерживаясь от желания протянуть руку. Ти Спирс был так прекрасен сейчас. После долгой разлуки чувства всегда обостряются и тлеющая лучина любви может превратиться в пожар. В груди Грелля же всегда медленно горело пламя и сейчас оно бушевало, заставляя кровь приливать к телу.       Они не особо говорили — оба устали, а сильный прилив чувств оглушал. Ти Спирс с удивлением замечал, как осторожно Сатклифф смотрит на него. Он ощущал каким-то странным чувством, что Грелль тянется к нему, но не так, как всегда. Что-то в нём изменилось, только вот понять, что именно — было слишком сложно, к тому же, юноши действительно устали. — Приходи ко мне утром, Грелль. Ты все ещё мой личный слуга. — Хорошо, сэр, — ответил Сатклифф, ощущая себя невероятно счастливым. +++       Вернуться к выполнению обязанностей простого лакея — было приятно. Блэк не стал лезть и отпустил Грелля к Ти Спирсу, не желая оспаривать решения сына своего господина. Сатклифф сразу же принялся разбирать вещи Уильяма — что-то требовалось постирать, что-то отгладить, нужно распорядиться о том, чтобы господину подали яблочные сконы на завтрак и прекрасный чай.       Грелль суетился, разбирая книги и тетради Ти Спирса, перебирая перья и белье. Среди рубашек Уильяма, Сатклифф нашёл свои письма, что вызвало у него прилив радости. Господин хранил его письма, он дорожил ими. Грелль едва удержался от того, чтобы прижать к себе бумагу, исписанную кривым почерком мальчика-слуги.       Шорох в чемоданах разбудил Ти Спирса, он тут же вскочил с кровати, смотря на Грелля сонным, но суровым взглядом. — Прошу прощения, сэр, я разбирал ваши вещи, — виновато произнёс Грелль, ощутив во взгляде Уильяма что-то тяжелое и даже опасное. — Ничего, — ответил хозяин. — Я отвык от того, что кто-то занимается этим вместо меня.       О том, что первой мыслью Ти Спирса была — воры или шутники, Уильям не сказал. Благородная кровь вовсе не избавляет от мерзкого характера и пороков, особенно, когда подобные выходки выкидывают юноши со старших курсов. Но не говорить же о таком! Среди юношей не было принято раскрывать неприятные тайны своих учебных заведений, даже если эти тайны могли переходить порог нравственности, особенно, если такое случалось. — Отдыхайте, сэр, — посоветовал Грелль, — я займусь делами. — Нет, я выспался.       Ти Спирс и правда выспался. Он привык вставать раньше, чтобы успеть заправить кровать и позавтракать. Чему его колледж действительно научил Уилла — так это дисциплине. — Какие планы на сегодня, сэр? — осведомился Грелль. — Пока не знаю, — покачал головой Ти Спирс. — Думаю, что до обеда я уделю время занятиям, а после проведу время с Леди Корнелией. — Хорошо, сэр. Тогда я не буду отвлекать Вас. Мне следует отправиться на кухню? — На кухню? — не понял Ти Спирс. — Скоро Рождество, сэр. Необходимо подготовить дом и позаботиться о праздничном столе. Завтра мистер Блэк поедет в город, мне нужно отправиться с ним, сэр.       Уильям внимательно посмотрел на Грелля. Когда тот говорил о дворецком, его лицо приобретало слишком странное выражение. Он как будто имел какую-то неприятную тайну, о которой не хотел говорить. Такое выражение лица часто появлялось среди обитателей колледжа. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь, — предложил Уилл. — Ваши отношения с Мистером Блэком… — Они сложные, сэр, — опустив голову, произнёс Грелль. — Они действительно непростые, но. Вы говорили мне в письме, что я должен преодолеть собственную неприязнь. — Я рад, что ты понял это, Грелль. В колледже у меня тоже есть преподаватели, которые вызывают сильную неприязнь, но с ними нужно считаться. Что бы я ни думал о них, это люди прожившие дольше, накопившие больше знаний и опыта. Ты понимаешь, к чему я веду? — Да, сэр. — Можешь идти, Грелль.       Сатклифф кивнул, после чего продолжил перебирать вещи Уильяма. Закончив с одеждой, юноша отправился на кухню, чтобы узнать о том, когда будет завтрак. Ти Спирсу нужно было напоминать о таких вещах, иначе вместо завтрака он просидит несколько часов за книгой.       Уильям действительно занимался. Грелль пару раз заглядывал к нему, чувствуя некоторую обиду. Он знал, что господин очень ценит учёбу, но Сатклифф так скучал по нему.       До обеда Грелль работал на кухне, взбивая масло. Кухарка собиралась готовить сливочную помадку, а почти все масло ушло на пироги. К Рождеству всегда подавали много блюд, это был сытый и славный праздник. Леди Корнелия всегда отдавала излишки в церковь, чтобы там накормить бедняков. Иногда Сатклиффу казалось, что эта женщина — ангел на земле.       Наконец после обеда Ти Спирс закончил с учебой, посвятив свободное время своей матушке и слуге. Грелль ощущал себя радостным щенком, который после долгой разлуки увиделся с хозяином. Сатклифф смотрел на Уильяма преданным, ласковым взглядом, жадно слушая его рассказ про колледж. Ох, сколько же знал его дорогой господин! Литература, математика, биология, химия и физика, география, основы права, этики, латынь, древнегреческий язык! А ведь юноши ещё обязательно занимались спортом и участвовали в кружках. Ти Спирс выбрал литературный и спортивный кружок, не питая особой страсти к театру и некоторым другим наукам.       Чем больше Ти Спирс рассказывал про те знания, которые получил, тем большую гордость испытывал за него Грелль. Юноше казалось, что его господин — самый умный, добрый и замечательный человек на свете, эта мысль пьянила его и причиняла боль. Его мысли кидались от крайней радости к глубокой печали, говорят о том, как хорош Уильям и как плох Грелль.       Говоря про географию, Ти Спирс запнулся и после, скорчив досадное выражение лица, достал одну из сложенных в стопку книг. Он подошел к Греллю и протянул ему её. — Я снова не успел попасть на твой День Рождения, Грелль, — произнёс Ти Спирс с некоторой досадой, — но я не мог не оставить тебе подарка.       Сатклифф трясущимися от радости руками, забрал протяжную книгу, читая на обложке: — «Путевой дневник Марко Поло». Это про путешествие, сэр? — Да, Грелль. Это книга про путешествия одного из самых знаменитых путешественников тринадцатого века. Думаю, тебе будет интересно узнать про другие земли и культуры, ведь ты так любишь про это слушать.       Сатлкифф кинул, ощущая себя крайне растроганно. Конечно, он любил и был готов слушать все, что говорит ему Ти Спирс, но как же должно быть, здорово, прочитать такую книгу или увидеть целый мир собственными глазами. У бедного мальчика раньше даже и мыслей таких не было, каков его мир? Грязные улицы города, а после строги стены поместья. Весь его мир, вся его вселенная существовала в этих стенах и потому ему было так тревожно и одного, когда сердце этой вселенной покидало дом. — Если хочешь, — произнёс Ти Спирс, — ты можешь прочесть мне эту книгу перед сном. — Я правда… могу, сэр? — едва не потеряв голос от волнения, уточнил Сатклифф. — Если я так сказал, значит можешь. Я буду рад этому.       Грелль кинул, чувствуя как что-то прекрасное и волнительное разлилось по его телу. Это была такая честь — прочитать Ти Спирсу подаренную им книгу. Сатклифф прижал её к груди, боясь выпустить.       Уильям с интересом наблюдал за своим другом и слугой. Радость, что расцвела на этих небольших бледных губах, похожих на длинный лепесток, заставила и его сердце как-то по-особенному сжаться. Ти Спирс смотрел на Грелля и не понимал, что же изменилось. Только сейчас, полностью сосредоточив на нем свое внимание, Уильям ощутил, как что-то в нем неумолимо менялось. Но как была прекрасна эта радостная мальчишеская улыбка.       Дни до Рождества пролетели незаметно, в каком-то дико счастливом танце. Ти Спирс не понимал, что с ним происходило. Сидя за уроками, он мог неожиданно схватить меланхолию, которая быстро исчезала, когда в зоне его видимости появлялся маленький слуга. Иногда от слов Грелля ему становилось невыносимо радостно или грустно, а когда через день после приезда, Сатклифф отправился с дворецким в город, Ти Спирс и вовсе не мог сосредоточиться, чувствуя волнение. Не выдержав странной пляски чувств и эмоций, он решил обратиться к матери. — Дорогая матушка, мне кажется, что я болен, — честно произнёс Уильям, сидя подле неё с книгой в руках. — Чем же, мой дорогой? — ласково спросила Леди Корнелия. При супруге она редко была так нежна и радостна, стараясь помнить о приличиях, но сейчас его здесь не было. — Не знаю. Но мне порой становится то скучно, то грустно, а то как-то радостно и хорошо. — Ты ведь думаешь о ком-то, когда тебе становится радостно, верно? — с ласковой улыбкой, спросила мать. — Да, но что же это означает? — чувствуя, как всё дрожит внутри, спросил Ти Спирс. — Ты влюбился, мой мальчик, — смеясь звонко, как колокольчики, ответила она. — Надеюсь, ты влюбился в свою будущую жену, мой дорогой.       Уильям молчал. Он не мог влюбиться, это было… неправильно, иррационально, нелогично. О нет, нет! Конечно же, он не мог влюбиться. Он устал — устал и только! Зря он сказал это матушке, она, конечно, святая, но всё-таки женщина, а женщины — они всегда думаю о чувствах и любви. — Я думаю, что я устал, — наконец произнёс он. — Может и так, — хитро улыбнулся мать, — но ты всегда мне можешь рассказать о своей усталости, сын мой.       Ти Спирс попытался выкинуть эти слова из головы, но ничего не получалось. Что-то пугало его во всем этом. А вдруг — это правда? Что тогда? В кого он мог быть влюблен? Что всё это означает? Уильям ощущал себя действительно больным.       В канун Рождества юноша был необычайно хмур. Слова матери все не давали ему покоя, он волновался, чувствуя на душе тяжелую каменную плиту. Сидя за праздничным столом напротив кузины (Леди Корнелия смогла уговорить тётю Розу привезти невесту на праздник), Уильям пытался понять, может ли он действительно быть влюблен? Его взгляды постоянно сталкивались с фарфоровым лицом Анджелины, что не поднимала глаз под зорким взглядом тёти.       Уильям ощутил, как что-то внутри него словно закричало от мыслей о браке. Он не хотел брака, не хотел страсти, не хотел Анжелики, она казалась ему совсем ребёнком — хрупкой куклой. Что с ней делать, на что она? Разве может она смотреть так как… как что? Как мальчишка Сатклифф, который давно вырос, но всё ещё смотрел на него таким взглядом, что хотелось раздуться от гордости.       Страшная правда едва не заставила Ти Спирса выронить приборы на ужине. Нет, конечно же нет, это не могло быть правдой, он болен, только и всего.       Несколько дней Ти Спирс упорно избегал Грелля, не зная, что ему делать. Грелль молчал, слушая просьбы господина, испытывая сердечную муку. Сатклифф не знал, был ли он в чем-то виноват перед Уильямом, но старался не надоедать, становясь все более грустным и вялым. Через четыре дня молчания, юноша не выдержал.       Вечером перед сном Грелль постучался в комнату Ти Спирса. — Пожалуйста, сэр, я могу войти? — Да, — после длительной паузы, произнёс Уильям.       Грелль с беспокойством вошёл в комнату, ощущая себя испуганно и напряженно. Ти Спирс казался бледным и невероятно больным, отчего всё внутри юноши сжалось. — Вам плохо, сэр? — осведомился Грелль. — Уже лучше, — отмахнулся Ти Спирс, напряженно смотря на своего слугу. — Ты что-то хотел? — Да, сэр, — кусая губы, ответил Сатклифф.       Вдохнув побольше воздуха, чтобы ощущать себя более смелым, Грелль произнёс, глядя в глаза Уильяму. — Вы избегаете меня, сэр. Быть может, я не прав и Вы — больны, в таком случае, я позову доктора и искренне извинюсь перед Вами. Я беспокоюсь, сэр. Пусть мои слова кажутся дерзкими, но я хочу знать — в чем моя вина.       Сатклифф смотрел в лицо прямо, без страха и Ти Спирс удивленно таращился на него в ответ. Грелль всегда казался ему слабым, неспособным к самозащите, хрупким, но сейчас в том же хрупком теле была видна какая-то сила и решимость. Вот что тогда бросилось Уильяму в глаза в первый день — новая черта юноши, его смелость и решительность. — Ты не виноват, Грелль, — наконец произнёс Уильям. — Я и вправду чувствовал себя нехорошо, но теперь всё в порядке. — Вы уверены, сэр? Быть может, нужен врач? — Я уверен.       Сатклифф кивнул, ощущая себя более растерянно. Ему было нелегко пойти на этот шаг, но иначе было уже нельзя. Ти Спирс медленно подпускал его к себе, но все же подпускал и этого пока что было достаточно.       Уильям же тоже наблюдал за Греллем, чувствуя себя неправильно. Эта новая черта Грелля так потрясла его, что он даже забыл причину своих терзаний, а после она же усугубила их. Ти Спирс падал, он проваливался куда-то глубоко-глубоко в новую для него плоскость, о которой он почти ничего не знал и о которой не хотел знать. Эта плоскость пугало его, внушая странные мысли. Но Уильям не собирался сдаваться. Он был юн, во многом наивен, но он был Ти Спирс и подобное было непозволительно для него.