Неравенство.

      Почти всю ночь они не могли уснуть, головы юношей наполняли самые разные страхи и опасения. Мечтать о любви, и знать, что она никогда не обретёт ответа было гораздо легче, чем столкнуться с возможностью обрести эту самую любовь, нарушив с десяток запретов как перед обществом, так и перед Богом.       Ти Спирсу было действительно страшно, он думал о своих собственных словах и боялся, того, что сделал и сказал. Он вовсе не собирался открывать свою сердечную тайну перед Греллем, но так получилось и теперь юноша не знал, что ему делать. Взять свои слова обратно и притвориться, будто ничего не произошло не позволит ему ни гордость, ни чувство собственного достоинства, он не мог струсить, но не бояться тоже не получалось. Если Грелль любит его… то что тогда? Должны ли они идти на зов сердца, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, должны ли стать грешниками и отправиться в Ад? Ад мог бы случиться с ними и при жизни, ведь за содомизм предусматривается очень жестокое наказание. Но больше страшил не Ад и все муки раскаяния, а реакция собственных родителей, что, если они узнают об этом? И как быть с кузиной? Брак был делом решенным и никого не волновало, что испытывают друг к другу два молодых человека.       Уильям не мог спать, он всё думал и думал, пока его голова не стала болеть так, как будто в ней поселился звонарь, со всей силы бьющий по колоколам. Сон смог сморить его только под утро, отчего весь день Ти Спирс ощущал себя вялым и совершенно усталым. Они не говорили о произошедшем с самого утра, однако оба неловко поглядывали друг на друга, как бы ожидая чего-то. Ти Спирс осторожно наблюдал за Греллем, пытаясь увидеть его реакцию на свои слова и действия, он хотел быть уверен в том, что не ошибся. Сатклифф выглядел каким-то напуганным, но пронаблюдав за ним достаточное время, Ти Спирс понял, что Грелль не испытывает к нему негативных чувств, это обнадеживало. — Мы поговорим об этом вечером, — наконец сказал Уильям, чтобы как-то обозначить свою позицию и успокоить Грелля. — Хорошо, сэр.       Сатклифф заметно успокоился, почти весь день прошёл без особых проблем. Ближе к вечеру Ти Спирс спустился к конюшням, позвав в собой слугу. Он хотел, чтобы их разговор оставался абсолютно приватным, более того, верхом на Стреле Уильям ощущал себя уверенным в себе.       Жеребцы призывно рыли копытами землю, ожидая своего часа. Кони были достаточно молодыми и игривыми, поэтому относились к выездам не как к тяжелой обязанности, а как к веселой игре. Грелль уверенно забрался на Огонька, ощущая потёртую кожу поводьев в руках. Солнце уже перестало палить, а лёгкий ветерок приятно ерошил волосы.       Ти Спирс повёл Стрелу вперёд, наращивая темп, он хотел совершить хороший пробег, чтобы отвлечься от того, что ему предстоит сделать. Мышцы приятно заныли в предвкушении, стоило приподняться на стременах, подставляя лицо ветру.       Грелль не мог не любоваться Уильямом, тот был так по-особенному красив верхом на коне, от него веяло решительностью и силой, а фигура казалась какой-то особенно благородной. Именно в осанке Ти Спирса и его взгляде было видно голубую кровь, то, что отличает таких людей из толпы.       Вдоволь набегавшись и взяв пару препятствий, Ти Спирс дал Стреле отдых, придержав его, чтобы поравняться с Греллем. — Думаю, нам нужно поговорить о вчерашнем, — серьёзным тоном произнёс он, Грелль кивнул, зажимая поводья в руках. — Я… Я хочу знать, как ты относишься ко мне, Греллль.       Ти Спирс нахмурился, он собирался сказать совершенно другое, но ему хотелось быть уверенным, в том что его поймут. Будучи довольно храбрым человеком, ему было сложно говорить о том, что он думал и чувствовал, для этого одной храбрости было мало. — Я… — Грелль замялся, опуская голову. Это было сложно, но он знал, что должен признаться, в конце концов, именно Уильям поцеловал его, а значит нужно быть чуточку храбрее. — Я люблю Вас сэр, давно. — Это… неожиданно. Ты уверен? То есть, — Ти Спирс запутался в собственных словах, он не хотел звучать двусмысленно, но не знал, что делать и как говорить об этом. — Да, сэр. Я… мне всегда было страшно из-за этого, я боялся, что Вы узнаете и возненавидите меня. Мне стыдно за это, потому что я не ровня Вам, но… — Не смей! — возмутился Уильям, остановив коня, тот недовольно фыркнул. — Не смей так говорить, Грелль! Ты мне не ровня! Да если бы ты только был со мной там, в колледже, и увидел эту самую ровню, ты бы понял, что ты намного лучше многих из них. У тебя сердце благородное и настоящее, а что до воспитания, меня вовсе это не беспокоит. Мне всегда нравилось проводить с тобой время, Грелль. — Мне тоже, — тихо прошептал Сатклифф, ощущая себя слишком смущённым. — Вы самый потрясающий человек, которого я только знаю. Я влюбился в Вас так сильно, что не мог ничего с этим поделать. Вы всегда были и будете самым лучшим и достойным человеком, которого я знаю.       Эти слова тронули Ти Спирса. Конечно, они ничем не отличались от тех слов, что влюблённые разных стран и эпох говорили друг другу начиная с Адама и Евы, но это были слова, сказанные Греллем, этим мальчишкой, что смотрел на него своими очаровательными зелёными глазами, в которых, казалось, плескалась сама жизнь. Грелль, которого Ти Спирс так отчаянно любил и за которого хотел бороться. — Твои чувства взаимны, Грелль.       Уильям скосил взгляд на траву, боясь видеть лицо Сатклиффа. Он знал, что его слова принесут тому радость и искренне счастье, но ему было слишком некомфортно смотреть на такое открытое лицо Грелля, видеть его, как через стекло и понимать, что все этим эмоции — для него. — Если это так, сэр, — как-то глухо произнёс Грелль, направив Огонька так, чтобы он вплотную подошёл к Стреле, — я очень рад. Но я бы хотел… Ох, это так самонадеянно… — Говори, — уверенно сказал Уильям. — Я бы хотел… поцелуйте меня ещё раз, сэр, пожалуйста.       Уильям кивнул, наклонившись так, чтобы не свалиться с лошади, он, одной рукой, держась за седло, протянул вторую к Греллю, наклоняя его к себе. Сатклифф повторил манёвр, их губы соприкоснулись и что-то в этот момент заставило мир заново родиться. Это был просто поцелуй, но им казалось, что произошло что-то невероятное. Долгожданное счастье опьяняло так сильно, что они ощущали себя глупо и радостно.       Стрела чуть дернулся, уходя вперёд, разрывая поцелую юношей. Грелль неловко засмеялся, он никогда не думал, что это будет так. Ти Спирс тоже улыбнулся, однако пожурил своего коня. Неловкость растаяла вместе со смехом, принося им долгожданное счастливое спокойствие.       Яркий солнечный свет сочился через зелёные кроны деревьев, освещая лес золотом, было так хорошо и спокойно, что хотелось, чтобы так было вечно. Лошади медленно шли бок о бок, их чёрная и рыжая гривы переливались на солнце, приобретая какой-то сказочный цвет, пахло травой, цветами и вечерней свежестью.       Несколько раз мальчишки целовались стоя уже на земле. Их ласки и поцелуи были ужасно неловкими, но они не могли запретить себе целовать лица и губы друг друга, они так долго ждали этого, мечтая ночами о подобном, что запретить себе было кощунственно. Это были невинные ласки, хоть смутные желания, свойственные юной поре и горячей крови нашептывали им что-то, они были слишком счастливы и довольствовались тем, что могли получить.       Уильям рассказал Греллю про то, как застал двух юношей в пустом классе и про то, что слышал. Это удивило Сатклиффа и придало ему какую-то особую уверенность в себе и своих силах. Грелль льнул к Ти Спирсу, как кошка, скучавшая по ласке.       Казалось, что тот вечер изменил абсолютно всё, но на самом деле он мало что поменял. Они уже любили друг друга долгое время и заботились, признание лишь позволило не бояться собственных мыслей и надежд, но в тоже время, что могла изменить такая любовь для целого мира? Этим двоим их любовь казалась особенной, ни на что не похожей, настоящей и правильной, особой остроты добавляло то, что любовь эта была заведомо незаконной и порочной для Высокого Английского Общества, для Церкви и даже среди бедняков такая любовь была чем-то грязным. Но слуга и его господин знали, что в их любви нет ничего такого, за что общество могло бы презирать её.       Грелль всё также выполнял свои обязанности, но теперь он был чуть более смелым и порой дразнил Ти Спирса, помогая ему одеваться или снимать одежду. Эти дразнения были довольно невинны вначале, по крайней мере, так думал Грелль, Уильям же смотрел на это иначе, но пытался казаться равнодушным.       К сожалению, счастливые признания не могли изменить многие вещи, одна из которых был брак Ти Спирса. Лежа очередным вечером на кровати рядом с Греллем, проводя рукой по его рыжим волосам, Уильям думал о том, что же ему делать с девушкой, которую скоро придётся называть своей женой. Он не говорил о своих мыслях Сатклиффу, но тот, казалось, сам догадывался об этом.       Они лежали в ночных сорочках (Ти Спирс порой уговаривал юношу провести с ним вечер и ночь, они так и не зашли дальше поцелуев и некоторых несмелых ласк) в полутьме, прислушиваясь к дыханию друг друга. Отросшие волосы Сатклиффа, достигающие ему лопаток, атласными лентами раскинулись по подушке, вызывая у Уильяма лёгкую улыбку, ему очень нравилось гладить их, пропускать сквозь пальцы. Многие девушки и леди могли бы завидовать таким чудесным волосам, как у него. — Мне бы хотелось быть рядом с тобой всегда, — честно признался Грелль, обнимая крепкую юношескую грудь Ти Спирса. — Мне тоже Грелль, — ласково ответил Уильям, вглядываясь в лицо возлюбленного. — Через год ты закончишь учиться, — продолжал Сатклифф, отчего-то ему нестерпимо хотелось поговорить об этом. — И ты женишься. — Грелль… — в голосе Ти Спирса было слишком много усталости, она невольно заставила слугу замолчать. — Я хочу этого не больше, чем ты, но у меня есть обязанности. — Мы как будто в романе, — криво улыбнулся Грелль. — В жизни всё сложнее, — резонно заметил Ти Спирс. — Я не хочу говорить об этом. — Простите, — извинился слуга. — Я боюсь потерять Вас. — Я не смогу полюбить Анджелику так, как тебя, Грелль, — Уильям ласково поцеловал возлюбленного в лоб. — Я знаком с ней многие годы и меня всегда готовили к этому. Тетушка Роза слишком прямолинейна, когда дело касается брака. Я не смог влюбиться в Анжелику, но зато быстро полюбил тебя. Мне нравится разговаривать с тобой, я могу делать многие вещи, которые мне нравятся, только с тобой, но не с ней. — А близость? Вы не можете… — Грелль не договорил, его беспокоил этот вопрос, но он не знал, как к нему подойти. — Я… я что-нибудь придумаю, хорошо? — Голос Ти Спирса звучал достаточно твёрдо, хоть он сам был невероятно смущён чем-то подобным. — Простите.       Грелль уткнулся носом в изгиб шеи Уильяма, ощущая жар от их тел. Мальчишке было немного стыдно, но ведь ему скоро семнадцать лет, не удивительно, что кровь бушевала и звала. Невинные ласки были очаровательны, но разве могут эти ласки утолить голод, который заставляет по весне оленей скрещивать рога в глубоких лесах?       Рука Ти Спирса легла на лопатки Сатклиффа, вызывая лёгкую дрожь в теле. За окном шелестел ветер, говорящей о приближающейся разлуке. Лето улетало быстро, но время, проведённое рядом с любимым человеком, было наполнено счастьем.       Ти Спирс гладил спину слуги, ощущая, как лёгкая дрожь пробегает по всему его телу. Он бы соврал, если бы сказал, что не понимает, что это означает, но Уильям не хотел пугать Грелля, но больше, он боялся сделать что-то неправильно. Ти Спирс решил, что обязательно узнает как и что в колледже, кто-нибудь обязательно попадётся, в этом он был уверен.       Юноши часто думали о своём будущем. Уильям пытался придумать, как быть с женой, он не хотел менять Грелля на кузину. Ему хотелось думать, что и у Анжелики есть кто-то, из-за кого её сердце бьется быстрее, но надеяться на это не стоило, тётушка Роза оберегала девочку так, как не смог бы самый злой дракон в сказке про принцесс и замки. Впрочем, Уильям надеялся, что сможет что-то придумать для неё, может быть, им вовсе не обязательно любить друг друга, брак ведь заключают ради детей, верно? Уважать эту девушку Ти Спирс мог и считал, что обязан относиться к ней подобающе, но любить, нет, этого он точно не мог.       Греллю же видел себя помощником или дворецким господина. Уильям обещал ему, что будет брать с собой в разные города и страны, что они увидят и сделают много вещей, и как бы ни были наивны такие обещания, Сатклифф верил им.       Лето пахло пылью, травой и сочными яблоками, оно было медово-сладким на вкус, и было наполнено обжигающими поцелуями и счастливыми деньками, когда двое юношей проводили время в обществе друг друга.       В последние дни августа их счастье достигло своего пика, осень стучала в окна утренней и вечерней прохладой, а Ти Спирс лишь с большим отчаянием и страстью прижимал к себе возлюбленного. Над беззаботными днями за книгой, прогулками верхом и пешком, среди перекусов яблоками и хлебом с маслом начала нависать туча.       Леди Корнелия стала часто гостить у тётушки Розы, беря с собой сына. Грелль почти всегда оставался дома, хотя порой тётушка сама просила взять его, он был весьма интересной зверушкой в глазах старой леди. Да и стоило ли удивляться? Семя зла стало образцом нравственности и исполнительности, чего только про него не говорили в этих высоких кругах.       Грелль не особо беспокоился об этом, но был один человек, чья ненависть становилась более жесткой. В конце октября скоропостижно скончался Лорд Сатклифф, его смерть едва ли достигла ушей Грелля, но вызывала активные пересуды в глаза общества. Отдалённые отголоски слухов дошли и до ушей старой леди, которая, конечно же, как истинная английская старая и почётная госпожа, не могла пропустить такого повода для пересуд. — Он был ужасным развратником, — с осуждением говорила тётя Роза Леди Корнелии, распивая чаи на веранде в обществе Уильяма и Анжелики. Молодые люди молчали, неловко поглядывая друг на друга, им совсем не нравилось подобное времяпровождение, но для бедной девушки это было какое-никакое развлечение, тётушка почти никуда не брала её и редко приглашала интересных гостей. Уильям хотя бы был ненамного старше её, он рассказывал про свою учёбу, а это было гораздо лучше, чем сердечные подруги тётушки — такие же старые и сварливые леди, как она сама. — Господи, да даруй ему милосердие, — вздохнула Леди Корнелия, она всегда была религиозной, а упоминание смерти глубоко печалили её. — Какое там милосердие! — возмутилась почтенная леди. — Пусть черти дерут его так, как он того заслужил. Подумать только, бедная его женушка, такого от него натерпелась. Говорят, что одних бастардов у него на целую деревню, небось, вырастут такими же. — Тётушка! — возмутилась Анджелика, которой, как приличной молодой особе, не следовало слышать ничего подобного. Тётушка и сама смутилась, после чего поспешила извиниться. — Прошу прощения, меня очень злят подобные люди, и, видит Бог, хотела бы я быть милосердной ко всем, но Господь даровал мне слишком черствое сердце, да-да, именно так. Не возражай мне, Корнелия.       Едва ли Леди Корнелия хотела возразить, она, говоря откровенно, сама считала тётку чёрствой, как сухарь, но никогда бы не высказала подобного мнения. — И всё же, Бог с ним, с этим Сатклиффом и всеми его потомками, тем более, тот мальчишка, как его там? — Грелль, мэм, — ответил Уильям и получил от тётки негодующий взгляд. — Грелль, этот мальчик, как мне кажется, мог бы стать чем-то получше. Верно говорят умные люди — главное воспитание. Покойная мисс Лемм, а если бы все отпрыски этого семейства были её питомцами, эта семья стала бы образцом благочестия.       Разговор невольно свернулся в сторону традиционного английского воспитания, славящегося своей суровостью и бескомпромиссностью. Ти Спирс же молчал, он думал о Лорде Сатклиффе, о том, как слухи ходили вокруг его личности и не мог не испытывать горечь, как бы ему хотелось, чтобы этот ужасный человек признал его Грелля и даровал тому хоть что-то из тех благ, которые заслужил юноша.       Сам же слуга не особо расстроился, когда узнал о смерти отца. Грелль надеялся, что вместе с Лордом в землю уйдёт страх расправы, постоянные напоминания о том, что он сам — бастрад. Возможно, было бы правильнее простить Лорда, но Грелль не мог побороть ту боль, что этот человек причинил ему, не мог простить злой доли своей матери, нет, он не мог принять это.       За пару дней до отъезда господина, Сатклифф написал ему огромное письмо, в котором написал о том, как сильно любит Ти Спирса и какие счастливые воспоминания будут греть его сердце до самой зимы. Они снова спали вместе вновь перед отъездом, целуя лица и шеи друг друга, их руки были смелее, чем когда либо.       Грелль мучительно краснел, когда горячая ладонь Ти Спирса гладила его внизу, отчего он слабо поскуливал, ощущая себя слишком хорошо и плохо одновременно. Они почти не знали что делать, а потому были неловки и наивны, они гладили друг друга руками, испытывая стыд вместе с острым желанием.       Отдышавшись от вспышки удовольствия, Грелль подумал, что он, всё-таки пошёл в Сатклиффов, ведь разве то, что он сейчас делал, не было развратом, порицаемым обществом? Он был бесстыден сейчас в глазах всего мира и был рад этому бесстыдству, потому что его губы были накрыты губами возлюбленного, а сладкая истома тянулась по всему телу. Это было нехитрое, юношеское счастье и они делили его, открывая всё новые стороны жизни, подбираясь у самым главным из ним.       Мир не менялся, они не падали в бездну ада вместе, но какое это имело значение. Их счастье было таким хрупким, любые лишние глаза или уши могли разрушить его, заставляя их испуганно оглядываться назад. И всё же… всё же… они были счастливы и, пожалуй, слишком слепы. Иначе Грелль бы заметил каким внимательным взглядом на него смотрел мистер Блэк.