Счастье наяву

Pov.Сэхун Наконец-то, долгожданный отдых. И на этот раз мы с Чанёль-хёном решили продолжить своё небольшое путешествие по столице Японии — Токио. В прошлый раз мы хорошо повеселились и отдохнули, и, что самое главное, нам удалось остаться незамеченными. Ну почти. Мы чуть не проспали свой рейс, поэтому нам пришлось бежать, чтобы успеть на самолёт. Но всё обошлось, и вот мы вышли из аэропорта и сели в подготовленную для нас машину, которая отвезёт нас в гостиницу, в которой нам предстоит жить эти четыре дня. — Какие у тебя планы, хён? — спрашиваю я после того, как машина тронулась с места. — Вообще в моих планах было все выходные проваляться в постели с Бэкхёном, но так как этот засранец укатил домой, мне придётся провести эти дни с тобой, мелкий. — Ты что это, чем-то недоволен? — я сделал вид, что обиделся. Хён тяжело вздохнул. — Не бери в голову, не в тебе дело. Просто с Бэком перед его отъездом поругались. Я сказал ему, что не отпускаю его. А он сказал, что мне его не понять, хлопнул дверью и ушёл. Только потом, когда машина с ним уехала, я понял, что я конченый эгоист. Это наши семьи живут в Сеуле и мы можем видеться хоть каждый день, а он уже довольно давно с семьёй время не проводил. Короче, я опять облажался. — Неудивительно, — я хихикнул в кулак. — Эй, ты что, нарываешься? — смеясь и отвешивая мне подзатыльник, сказал он. — Нет-нет, конечно же нет, — я уже откровенно ржал. Хён всегда так, сначала совершит необдуманный поступок, потом осознает, что был не прав, а после страдает. Глупый хён. Мы ехали молча некоторое время, и вдруг меня осенило. — Хён! — я резко подскочил на месте, до смерти перепугав Чанёль-хёна. — Чё орёшь-то? Напугал блин, — хватаясь за сердце, ответил он. — Что надо? — Ты позвони ему и извинись! Бэкки-хён тебя простит, он добрый. И ты прекратишь париться по этому поводу, и его порадуешь. — Думаешь, ты самый умный? Я ему уже звонил. — И? Что он сказал? — Ничего. Он трубку не взял. Кажется, на этот раз он сильно обиделся. — В следующий раз думай, что говоришь, тупая бошка. И страдать не будешь, — только потом я понял, что обозвал хёна, и уже ожидал подзатыльник за свои слова, но хён только тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Видно совсем ему тяжко. В салоне царила полная тишина, поэтому я совсем скоро провалился в сон. Мне снилось прошлое, в котором я был счастлив. Ведь там был он, первый и единственный человек, которого я полюбил. Человек, который стал мне намного больше, чем друг. Старший брат, парень, возлюбленный. Если было нужно, он мог побыть и родителем. Первый мужчина, первая любовь, первый поцелуй, первый секс. Всё это я испытал с ним. Он стал для меня всем. Только с ним я мог чувствовать себя защищённым вне родительского дома. Он подарил мне счастье, и он же обрёк меня на страдания. И даже сейчас я продолжаю его любить. Я жду его. Ведь он обещал, что вернётся ко мне. Я жду его и слепо верю. Ведь он дал мне надежду. Надежду. Вот, что мне остаётся делать — надеяться. Надеяться на то, что он думает обо мне, на то, что он любит меня, на то, что он так же, как и я, безумно скучает. Просыпаюсь от лёгких толчков в плечо, открываю глаза и вижу перед собой печальное лицо Чанёль-хёна. Он слабо улыбается и говорит, что мы приехали. Я разминаю спину и слышу лёгкий хруст (не люблю спать сидя, потом спина болит), потираю заспанные глаза и ощущаю на кулаках влагу. Прикасаюсь к щекам и стираю влажные дорожки рукавом кофты. Я уже привык просыпаться со слезами на глазах после таких снов. А Чанёль-хён видимо догадался, кто мне снился. Мы заселились в заранее купленные комнаты в гостинице и, договорившись начать наш отпуск с завтрашнего дня, разошлись по номерам. Спать уже не хотелось. Нет, я не выспался за жалкие пятнадцать минут, что дремал в машине. Просто не хочется опять страдать, даже во сне. Чтобы не уснуть, я смотрел фильмы, пил такой нелюбимый горький кофе, но без толку. В конечном счёте, я уснул. И снова счастливое прошлое во сне и боль в сердце наяву.

***

Несмотря на то, что уснул я лишь к утру, я был бодр, как никогда. Направляюсь в душ и мимолётно заглядываю в зеркало. Лишь тёмные круги под глазами выдавали мой беспокойный сон. В жизни я стараюсь выглядеть счастливым, потому что не хочу, чтобы хёны волновались за меня. У них своих переживаний хватает, не хочу, чтобы они за меня волновались. Вчера я просчитался, когда позволил Чанни-хёну увидеть свою слабость. В его глазах я увидел жалость и сожаление. Мне не нужна жалость, от того, что меня жалеют, я чувствую себя ещё более хреново. Поэтому сейчас натягиваю улыбку и смотрю на часы. 10:24. Удостоверившись, что не рано, я выхожу из номера. Навстречу мне выходит хён. Мы обмениваемся приветствиями. Хён улыбается мне и треплет по голове. Ну вот. Опять жалеет меня. Не может после вчерашнего отойти. Улыбаюсь ему в ответ, стараясь показать, что всё хорошо, и мы молча спускаемся вниз, где нас уже ждёт машина, на которой мы доедем до центра. Уже в машине у нас завязывается разговор. — Выглядишь хреново. Плохо спал? — спрашивает хён. — Не мог уснуть и смотрел фильм. Только под утро отрубился, — пожимаю плечами. Хён кивнул сам себе и задал вопрос, ответ на который я не хотел бы давать. — Что тебе снилось… ну, вчера, когда ты уснул в машине? Ты плакал во сне, - я, ошарашенный этим заявлением, повернулся к нему лицом и увидел в его глазах тень печали. — Во сне? Ты что-то слышал? — Ты всхлипывал и хмурился, а потом мы приехали и я разбудил тебя. — Ясно. — Тебя мучают кошмары? Поэтому спать не можешь? — Да, кошмары, — киваю. Ох, хён, ты даже не представляешь, как ты был прав. Ведь Лухан, действительно, мой самый страшный кошмар. Чанёль-хён больше спрашивать не стал, видимо, мой ответ его удовлетворил. До центра мы доехали в тишине.

***

Не теряя времени, мы сразу же отправились за покупками. Шоппинг отвлекает от плохих мыслей, помогает забыть о переживаниях. Я примерял всё, что мне приглянется, и, если сидело хорошо, то я брал эту вещь. И Чанёль-хён не отставал. Я даже заметил, как он примерил рубашку и, когда решил купить, попросил упаковать точно такую же, только на два размера меньше. Я улыбнулся. Даже если они в ссоре, хён всегда думает о Бэкки-хёне. Я отвлёкся от хёна, и мой взгляд наткнулся на витрину со всякой бижутерией. Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть. Передо мной лежала различная бижутерия, на любой вкус и цвет. Но было одно «но». Все браслеты и кольца имели пару. Я невольно ударился в воспоминания, когда Лу-хён подарил мне нашу первую парную вещь. Это были браслеты фирмы Cartier. Большинство товаров этой фирмы рассчитаны на парочек. У меня на запястье до сих пор поблёскивает такой браслет. И я знаю, что хён тоже его носит не снимая. Наверное, поэтому я всё ещё жду его. Из мыслей меня вырывает голос Чанни-хёна. — Сэхун-а, ну ты что там застыл? — Иду. Глянув в последний раз на витрину, я встряхиваю головой и иду к хёну, который ждёт меня на выходе из магазина. Довольные тем, что приобрели кучу новых шмоток, мы завалились в кафе. Заказали вредный, но такой вкусный фаст-фуд и колу и стали набивать желудки, изредка перебрасываясь парочкой слов. После мы закинули пакеты с вещами в свои номера и продолжили прогулку недалеко от гостиницы. Было множество людей, которые нас узнавали, но тем не менее они делали вид, что не знают нас. Было спокойно от того, что за нами не ходили толпами. Мы даже расслабились и смогли насладиться прогулкой. Уже стемнело, но мы не спешили возвращаться в гостиницу. Мы ещё долго гуляли по токийским улочкам. Мы свернули на одном из поворотов и вышли прямо на реку Сумида, на которой и находилась столица Японии. Оперевшись на парапет, я закрыл глаза и вдохнул влажный воздух. На секунду я представил, что сейчас ко мне подойдёт Лухан и, как раньше, обнимет со спины, уткнётся носом в макушку, будет водить носом по коже за ушком, щекоча своим дыханием. Я позволил себе на секунду улыбнуться и, отогнав все эти прекрасные мысли, открыл глаза. Чанёль стоял рядом, как и я секундой ранее, и смотрел на чёрную гладь реки. Заметив мой взгляд, он отвлёкся. — Пойдём обратно? — спросил он. Я кивнул, и мы не спеша направились к гостинице. Разговаривать сейчас не хотелось, поэтому мы шли молча и думали каждый о своём. И по глупой улыбке Чанёль-хёна я понял, что он думал о Бэкхён-хёне. Коротко попрощавшись с хёном и завалившись в номер, я пошёл в душ. Под тёплыми струями я, наконец, смог расслабиться. Все мысли куда-то испарились. Осталась какая-то лёгкость и спокойствие. Сегодняшний день отличался от всех остальных. Не было привычного смеха и шуток Чанёль-хёна. От того ли это, что он видел мои слёзы, тогда, в машине, или же его гложут собственные переживания. Выйдя из душа, я насухо обтёрся полотенцем, надел боксеры и, натянув на тело халат, вышел из ванной. На телефон, который я ранее кинул на кровать, пришло оповещение о новом сообщении. Я не хотел даже смотреть, от кого оно могло быть, но что-то подтолкнуло меня взять телефон в руки, провести по сенсору пальцем и нажать на иконку сообщения. Мои глаза забегали по экрану, а я стал судорожно глотать воздух. Ноги стали ватными, и я рухнул на пол, не в силах стоять. Глаза щипали подступающие слёзы, которые я постоянно смахивал рукавом халата. Я снова и снова перечитывал эти строчки, пытаясь понять смысл. Я не мог поверить глазам, это шутка? Если да, то это очень жестокая шутка. Сообщение было не очень содержательным, но для меня оно было важным, оно давало мне капельку надежды. Оно гласило: «Я в Корее».