Счастье наяву

Pov. Сэхун Я не спал всю ночь от того, что испытывал беспокойство. Какое-то странное чувство поселилось в душе, когда я в очередной раз проснулся посреди ночи. Первая мысль, конечно же, была о том, что с Ханем случилось что-то плохое, но я и думать об этом не хотел. Послав эту мысль куда подальше, я постарался уснуть. Проворочавшись до самого утра, я стал одеваться, чтобы поехать в больницу к хёну. Смысла спать я больше не видел, да и хотелось оказаться рядом с хёном как можно скорее, поэтому, умывшись и одевшись, я вызвал такси и стал спускаться на парковку. Машина приехала через пять минут. Сев в машину, я вспомнил, что Сухо-хён давно мне не звонил. Может, он уже улетел обратно в Корею? Думаю, стоит позвонить ему самому и узнать. Набираю его и уже спустя пару гудков мне отвечают. — Сэх? Что-то случилось? — сразу начал Сухо-хён. — Доброе утро, хён! Ничего не случилось, но и хорошего пока мало. — Да, доброе! Как он? — Стабильно. Ты ещё в Китае? — Да, но я взял билет на завтра. Расписание никто не отменял. А ты, как я понимаю, в Корею не вернёшься? — Правильно понимаешь. Когда вернёшься в Корею, найди для меня хорошего адвоката. — Уже всё решил? Точно? — Да. — Знаешь, это даже к лучшему. Нет, ты не подумай, я не гоню тебя! Мы все тебя любим, ты наш младший брат и мы тебя поддержим! Но так тебе будет намного лучше. С ним тебе будет лучше! Всё, что ты имеешь сейчас: популярность, место в мире, фанаты, деньги. Это всё может исчезнуть. Но любимый человек — никогда не исчезнет и не бросит, если действительно любит. Понимаешь? — Понимаю, хён! Поэтому и не жалею о своём решении. — Это хорошо. Главное, чтобы ты сам понимал, чего хочешь! Ну а мы тебя поддержим. — Спасибо! Не забудь про мою просьбу. — Хорошо. Ты к Лухану поедешь? — Я уже к нему еду. — Я тоже позже заеду. Увидимся. — Ага. Дальнейший путь до больницы я смотрел в окно, разглядывая из него город, в котором мне предстоит жить. Да, я уже точно решил, что не вернусь. Пусть я поступаю глупо, идя на поводу у чувств, но это решение самое правильное за всю мою жизнь. Хотя, самым правильным было то, что я почти пять лет назад принял ухаживания Лухана и согласился быть с ним. Об этом я никогда не жалел и точно никогда не пожалею. Машина остановилась на подземной парковке, так как у входа в больницу всё ещё стояли толпы фанатов, и я, уже знакомым путём, направился к хёну. Но не успел я дойти до его палаты, как меня поймала медсестра. Она была какой-то радостной и улыбалась. Ну хоть кто-то в этом мире счастлив. Она молчала и не пропускала меня к палате. — В чём дело? Я могу пройти? — Можешь, — но она так и продолжает преграждать мне путь. — Дайте пройти! — я начинал злиться. — Я пришёл к Лухану и хочу увидеть его, не мешайте мне! — Ты его увидишь, но после того, как врач его осмотрит. — Врач? Зачем? Ему стало хуже? — злость испарилась, и ей на смену пришло беспокойство. Я сорвался с места, намереваясь увидеть хёна прямо сейчас, но девушка вцепилась в меня железной хваткой и поставила на то же место. — Нет же, успокойся. Всё очень хорошо, Сэхун. Он пришёл в себя! — Вы шутите? Это не смешно! — подступающие слёзы стали щипать глаза. — Нет конечно! О таком не шутят. — Я хочу убедиться в этом! Мне нужно… Нужно! — срываюсь с места и на ватных ногах бегу к двери его палаты, и чуть было не сбиваю с ног только что вышедшего из палаты врача. Мужчина удивлённо смотрит на меня. — И-извините! — голос дрожит, колени трясутся. — Ничего страшного, — говорит мужчина и кивает на дверь. — Иди, он ждёт тебя. — Ждёт? — Он спрашивал, не приходил ли к нему красивый парень. Думаю, он про тебя говорил! — врач улыбнулся. — Д-да… Наверно… Спасибо, — я поклонился. Кивнув мне, врач удаляется. Я долго не решался войти, хотя и ждал этого момента каждый день. Как мне смотреть ему в глаза после того, как я ему наговорил этих ужасных слов? Он был зол тогда. Наверное, он меня теперь ненавидит. Но врач сказал, что он ждёт меня. Минут десять торчу под дверью его палаты, но в конце концов собираюсь с мыслями, нажимаю на ручку и приоткрываю дверь. Через небольшую щель вижу стул и край больничной койки. Решаюсь и распахиваю дверь. Как и положено, на койке лежит хён и… спит. Наверное, уснул, пока я там под дверью топтался. — Ну вот, а мне сказали, что ты ждёшь меня, — обиженно тяну я, но улыбаюсь. Неуверенность ушла, но на время. Какое облегчение, что он спит. Можно оттянуть наш разговор, раз уж его не избежать. Сажусь на стул у кровати и наблюдаю за спящим хёном. При свете он ещё прекрасней, и даже болезненная бледность и тёмные круги под глазами его не портят. Вспоминаю, что выгляжу не многим лучше него, но у хёна хотя бы оправдание есть. Укладываю голову на край кровати и прижимаюсь щекой к ладони хёна, и даже не замечаю, как засыпаю. Всё-таки бессонная ночь дала о себе знать.

***

Почти невесомо, легко и так нежно чья-то рука касается моей головы. Я пытаюсь вспомнить, где нахожусь и как отрубился, но не могу вспомнить ничего. Я думаю только о тепле, которое исходит от руки. Её обладатель, а именно Лухан, понимает, что я проснулся и уже во всю массирует кожу головы и пропускает сквозь пальцы мои локоны. Улыбаюсь такой нежности и тянусь ближе к ласкающей руке. — Ты ещё замурлыкай, — его голос хриплый, и в нём слышится добрая усмешка. Рука перемещается на моё ухо и легко тянет. — Эй, Сэхун-а, я знаю, что ты не спишь! Вставай и обними своего любимого хёна. Перехватываю его руку и, поднеся к губам, целую тыльную сторону ладони, перехожу на запястье. Целую каждую ранку, каждый синяк, каждую венку. — Хун-а, прекрати… Слышишь? Хватит! Посмотри на меня! — Как я могу?! — кричу я, не поднимая глаз, а по щекам уже текут слёзы. — Как я могу смотреть тебе в глаза после того, как из-за меня ты чуть не… Не… Прости меня, хён, я такой дурак! — Сэ, я не… — Нет! Только не говори, что не злишься! Всё, что я тебе наговорил тогда… Мне жаль, что тебе пришлось это выслушать. И я пойму, если ты захочешь меня бросить, ведь от меня одни проблемы, и… — Дурак, — усмешка. — Ч-что? — от неожиданности поднимаю глаза на хёна и встречаюсь с ним взглядами. В его взгляде столько тепла и нежности, что мне становится больно, ведь я не заслужил, чтобы на меня так смотрели. — Я говорю, что ты, Сэхун-а, дурак! — Так, а я о чём? — Молчи, теперь я говорю, а ты слушаешь! Понял? — киваю. Хён берёт меня за руку и сжимает мою ладонь. — Да, ты дурак, и да, я очень зол! Но только потому, что ты допустил мысли о том, что мы можем расстаться! Ты в своём уме? Как мы можем расстаться, если мы созданы друг для друга? — от слов хёна я еле заметно улыбаюсь. Хочется согласиться, но я не смею его перебивать. — От тебя действительно много проблем, но мне всё равно. Мы часто ругаемся, и чаще из-за твоих истерик, но я рад всему, что происходит. Наша жизнь была бы слишком скучной, будь у нас всё хорошо, согласись, — понимаю, что хён прав и киваю. — И я простил тебя. В тот момент, когда подумал, что больше не увижу тебя, я простил тебе всё, Хун-а, — опять его взгляд, полный любви, и мои глаза снова на мокром месте. — Я ведь тоже много неприятного тебе сказал… Поэтому и ты прости, если сможешь. — Простил! Давно уже… — Спасибо, малыш! А теперь иди ко мне и обними меня наконец! — Лу-хён расставляет руки в стороны, приглашая меня в объятия. Недолго думая, обнимаю хёна поперёк талии и укладываю голову ему на грудь. После того, как я оказываюсь в руках любимого, я ощущаю, что весь тот кошмар уже позади. Хён очнулся, скоро он поправится и тогда я расскажу ему о своём решении. А пока я хочу нежиться в тёплых объятиях.

***

Прошло уже три дня с того момента, как хён очнулся. Я ни на секунду не отхожу от него. Если ему что-то понадобится, я буду рядом и помогу. Я чувствую вину перед ним, ведь он в таком состоянии из-за меня. Поэтому стараюсь таким образом загладить вину, хоть хён и говорит, что всё в порядке. А ещё я слишком соскучился, и поэтому не могу заставить себя оторваться от него. Хочется быть с ним каждую секунду, хотя на это у нас теперь достаточно времени. Я так привык, что каждая наша встреча раньше оборачивалась расставанием, поэтому каждый раз я напоминаю себе, что всё изменилось. Теперь нам не нужно расставаться. Осталось только сообщить о своём решении хёну. Но мне страшно. Как он отреагирует? Я могу предположить, что он разозлится и скажет, что я рушу свою жизнь и карьеру, к которой стремился, станет меня отговаривать. Решаю пока не просвещать Лу-хёна. Подожду удобного момента и после обрадую его. А пока я сделаю всё, чтобы он поправился. Как и обещал, я не отхожу от него и даже кормлю с ложечки. Он, правда, ворчит иногда, но стоит мне напустить влагу на глаза, как он тут же съедает всё без возражений. Вот и сейчас. Я пихаю ложку с питательным бульоном ему в рот, а он что-то бубнит. — Не говори с набитым ртом! — Набитым чем? Сэхун-а, я больше не могу выживать на этой воде и пресных кашках! Принеси мне нормальной еды, ну малыш… — Нет! Врач пока запрещает тяжёлую пищу. Потерпи немного, не маленький! Открывай рот! — говорю, зачёрпывая новую порцию бульона. — Нет! Я отказываюсь! Ни ложки больше в рот не возьму, пока не накормишь меня настоящей едой! — этот упрямец. Просто взял и отвернулся от меня к окну. Но у меня свои козыри. Осторожно кладу тарелку с бульоном на столик у койки. Сейчас будет представление. — Ты… — всхлипываю. Хён сразу оборачивается и снова смотрит на меня. Попалась рыбка. — …совсем не уважаешь мой труд… — новый всхлип, а глаза уже застилают слёзы. — Я проснулся в шесть утра, — говорю это и смотрю ему прямо в глаза. — …сварил тебе домашний бульон, чтобы ты не травился больничной едой, душу в него вложил, сразу принёс тебе, чтобы ты поел его ещё теплым, а ты… Вот так ты относишься ко мне? — Хунни… Причём здесь моё отношение к тебе? — При том! Ты не бульон есть отказываешься! Ты в душу мне плюёшь! — под конец я заревел. — Малыш… Сэ, — его здоровая рука тянется ко мне, но я уворачиваюсь, поэтому его рука касается воздуха там, где секунду назад было моё плечо. — Не трогай меня… — Маленький мой, если для тебя это так важно, я съем. Всё до последней ложки. Только не плачь, прошу… — Для меня важно твоё здоровье, дурак! — растираю красные от слёз глаза кулачками, но мою руку перехватывают. — Не три, давай я, — в следующую секунду рука хёна тянется к моему лицу, и я чувствую нежное прикосновение слегка шероховатых подушечек пальцев к щеке. После, большим пальцем он стирает дорожки влаги. — Вот и всё. Успокоился? — шмыгаю и киваю. Лу-хён притягивает моё лицо за подбородок и легко целует мои губы. — Покормишь меня? — с улыбкой и нескрываемой нежностью в голосе спрашивает хён. И тут я понимаю, что я победил. — Не буду я тебя кормить! — для приличия я решил покапризничать. — Хун-а, ты же не хочешь, чтобы твой любимый хён умер с голоду? — Не хочу… Но всё равно кормить тебя не буду. — А кто будет? — Сам поешь! — Но я не могу! Вот, видишь? — хён показательно приподнимает загипсованную руку и трясёт ей у меня перед носом. — Сэхунни, хватит капризничать. Я уже давно раскусил твой спектакль и просто решил тебе подыграть. — Вот, ты ещё и издеваешься надо мной! Не любишь ты меня. — Люблю. Больше жизни люблю. Я собирался сказать ещё что-нибудь, и желательно колкое, но его слова напрочь выбили все мысли из моей головы, а то, каким голосом он произнёс эти слова, заставило моё сердце биться в бешеном темпе. Он смотрел на меня такими глазами, что по коже пробежалось стадо мурашек. Уже какой раз он заставляет меня терять дар речи только одним своим действием или словом. Глупо улыбаюсь и, ничего не говоря, я беру со столика тарелку с уже почти остывшим бульоном. — Давай есть уже, — зачёрпываю ложку питательной жидкости и подношу к губам хёна, и он послушно приоткрывает рот. Ранее я говорил, что победил. Забудьте! Определённо, истинный победитель сейчас сидит передо мной и лыбится, как кот, объевшийся сметаны. Хоть он и съел то, что я вынудил его съесть, я не ощущаю себя победителем в нашей маленькой войне. Когда-нибудь я смогу его сделать, но, похоже, не в этой жизни. Этот хён! Ащщ!

***

— Кстати, я кое-что вспомнил, — неожиданно говорит хён, когда мы лежим вместе на его кровати. Он обнимает меня за талию одной рукой, а я, уткнувшись носом ему в грудь, обнимаю поперёк груди, стараясь сильно не сдавливать пострадавшую часть тела. Гипс с ноги и руки сняли только вчера, а вот его рёбра ещё не здоровы. — Что ты вспомнил? — лениво тяну я. — Когда я был без сознания, я слышал твой голос. Ты разговаривал со мной. — А… Это, — я почувствовал, как моё лицо покраснело от смущения. Приподнимаюсь и сажусь на край кровати, опустив голову вниз. — Я всякий бред нёс. Говорил много и не по делу. Что ты слышал? — Много чего, но одно мне запомнилось очень хорошо, — я поднял глаза на хёна. Он нахмурил брови и выглядел задумчивым. Я сглотнул. — Что же? — спросил я не своим голосом. — Ты уже знаешь, о чём пойдёт речь? Знаешь же? — я киваю. — Ну рассказывай, что же за решение ты принял. Я слушаю, — он говорил спокойно, но в голосе слышались нотки неодобрения. — Ты же знаешь… Просто скажи, ты против? — Против, — глаза защипало от подступающих слёз. — Но почему? — Ты не понимаешь? Все твои старания, достижения, статус, всё это может пойти коту под хвост! Я уже говорил тебе об этом. — Ты из-за этого переживаешь? Боже, хён, — запускаю пальцы в волосы и с силой сжимаю, оттягивая. — Мне плевать на это! Плевать, понимаешь? Мне не нужно всё это, если рядом не будет тебя. Я готов оставить всё, потому что хочу быть с тобой, — снова плачу. Да что со мной? — Я больше не могу вернуться. Не хочу. — Сэ, послушай… — Скажи, что не хочешь видеть меня рядом с собой, и я вернусь обратно в Корею и больше я тебя не потревожу, — эти слова так легко слетели с моих губ, что я на секунду поверил, что смог бы уехать от него. Даже если он попросил бы, даже если бы сказал, что больше не любит, я бы не смог. Но его глаза, полные ужаса от сказанных мною слов, так и кричали мне о его чувствах. — Что? Сэхун, ты что такое говоришь?! — хён принимает сидячее положение и не без труда пододвигается ко мне. — Почему ты всегда всё оборачиваешь таким образом? Я с тобой с ума сойду… Иди ко мне, — и я пошёл. С удовольствием упал в его объятия и снова заплакал. — Тише, тише… Мой хороший, — его широка ладонь гладила меня по спине, а горячие губы касались виска и шептали такие важные для меня слова. — Я никогда не откажусь от тебя. Не смей даже думать об этом! Понял? — Ммм, д-да. — А если сам захочешь уйти, свяжу и закрою под замок. Усёк? — Да, хён. После мы лежали и молча думали каждый о своём. Я думал о том, принял ли хён моё решение. Пару дней назад со мной связался адвокат, которого для меня нашёл Сухо-хён. Он подробно объяснил все моменты судебного разбирательства, которое меня ждёт и заверил, что иск о расторжении контракта составлен в лучшем виде и уже отправлен в Сеульский суд. Назад пути уже нет в любом случае. Так что хёну придётся принять моё решение. Мои мысли неожиданно прервал хён. — Сэ, ты слышишь меня? — А, да… — Задумался? Раз пять уже позвал тебя. — Да… — Я сейчас думал насчёт сложившейся ситуации и понял, что нам не помешало бы купить квартиру побольше. — В смысле? — я резко сажусь и чуть не падаю с кровати, но рука Лу-хёна на моей талии меня спасает. — Моя нынешняя квартира слишком мала. Одна маленькая спальня, крохотная ванная, кухня, совмещённая с гостиной… Знаешь, даже не квартиру, а дом! — Дом… Подожди, что? То есть, ты смирился с тем, что я от тебя теперь не отстану? — Ты шутишь? Да я мечтал об этом с того момента, как впервые признался тебе! — А зачем устраивал все эти сцены? — Я не хотел ставить свои желания выше твоего будущего. Но раз ты серьёзно всё решил, я тебя отговаривать не буду. — Спасибо. — Всё ради тебя. Если так ты будешь чуть счастливее, то я поддерживаю твоё решение. — Боже, хён! Я тебя так люблю! — от избытка чувств кидаюсь ему на шею и крепко обнимаю. — Йаа, Сэхун-а, — похоже, я слишком сильно обнял его и потревожил больные рёбра. — Прости, прости! Очень больно? — Н-нормально. — Хён, прости, я не рассчитал силу, — виновато смотрю на Лу-хёна. Его походу отпустило, и он снова посмотрел на меня и улыбнулся. — Ну что, дом? Согласен? — Да, хён! Боже, да! — Тогда, как меня выпишут, я займусь поисками подходящего для нас жилья, — он улыбается и тянется к моим губам. Целует долго, тягуче, как мёд. Боже, я сейчас счастливее всего! Неужели нашим страданиям пришёл конец? Мы тоже сможем быть счастливыми? Сейчас, смотря на хёна, на его нежную улыбку, адресованную мне, на его руки, в которых он сжимает мои, я понимаю, что всё у нас будет хорошо. Пока у меня есть Лу-хён, а у него есть я — я знаю, у нас всё получится.